Державин – Пушкин – Тютчев и русская государственность
Сочинение - Литература
Другие сочинения по предмету Литература
учай звуковой реминисценции, сочетающейся со смысловою, а, может быть, и вызывающей последнюю. Рифмические реминисценции порой влекут за собою у Пушкина реминисценции мотивов: И самые забавы, и самая любовь, наукой были славы и к подвигам жгли кровь (Описание торжества в доме кн. Потемкина). Ср. Демон: Когда возвышенные чувства, свобода, слава и любовь, и вдохновенные искусства так сильно волновали кровь... В одном случае Пушкин приходит к Державину путем более сложных ассоциаций: он вспоминает свою юность в Царском Селе, те дни, когда в садах лицея он безмятежно расцветал, и в его воображении встает картина из державинской Прогулки в Царском Селе: в прекрасный майский день, в час ясный погоды... при гласе лебедей... мы, в лодочке катаясь, гуляли в озерке. И его собственное воспоминание облекается в символы, навеянные этой реминисценцией: весной, при кликах лебединых, являться муза стала мне. В другом случае сходное настроение вызывает реминисценцию размера и отчасти символики: державинская 3има несомненно явилась для Пушкина исходной точкой в создании Зимнего Вечера:
Что ты, муза, так печальна, пригорюнившись сидишь? Сквозь окошечка хрустальна, склоча волосы, глядишь? Ср. что-же ты, моя старушка (в которой Пушкин олицетворял свою музу), присмирела у окна? Ср. также конец обоих стихотворений:
Между тем к нам, Вельяминов,
ты приди, хотя согбен:
огнь разложим средь каминов,
милых сердцу соберем,
и под арфой тихогласной,
наливая алый сок,
воспоем наш хлад прекрасный;
дай Зиме здоровье Бог!
Ср.: выпьем, добрая подружка и т. д. ...
Равным образом, ода На возвращение Зубова из Персии послужила исходной точкой для пушкинского Кавказа:
О юный вождь! Сверша походы,
прошел ты с воинством Кавказ,
зрел ужасы, красы природы;
как с ребр там страшных гор лиясь,
ревут в мрак бездн сердиты реки;
как с чел их с грохотом снега
падут, лежавши целы веки;
как серны, вниз склонив рога,
зрят в мгле спокойно под собою
рожденье молний и громов.
В Кавказе та же точка, с которой изображается горный пейзаж: с горных высот: Кавказ подо мною... Отселе я вижу потоков рожденье и первое грозных обвалов движение. Здесь тучи смиренно идут подо мной и т. д. [7]. Картину наступления зимы в Осени во время осады Очакова (Борей на Осень хмурит брови и Зиму с Севера зовет и т. д.). Грот правильно сближает с Евг. Он. XII, строфы 29-30 (Уж небо осенью дышало и т. д.). Но он не сделал еще одного сопоставления: с песней Председателя из Пира во время Чумы:
Идет седая чародейка,
Косматым машет рукавом,
и снег, и мрак, и иней сыплет...
Когда могучая зима,
Как бодрый вождь, ведет сама
На нас косматые дружины
Своих морозов и снегов...
Форма Пира Петра Великого внушена началом Шествия по Волхову Российской Амфитриты:
Что сияет от заката
в полнощь полудневный свет?
Средь багряна сткляна злата
кто по Волхову плывет?
Посидон-ли с Амфитритой
озирает ход то рек? ...
Иль Прекраса перевозит
в Выбутск Игоря в ладье? ...
Нет не древних див картина
удивляет смертных взгляд:
шествует Екатерина
со Георгом в Петроград.
Гениальное изображение того, как зарождается вдохновение (в Осени), навеяно Благодарностью Фелице:
Когда поверх струистой влаги
благоприятный дунет ветр,
попутны вострепещут флаги
и ляжет между водных недр
за кораблем сребро грядою:
тогда испустят глас певцы
и с восхищенною душою
вселенной полетят в концы.
Когда небесный возгорится
в пиите огнь, он будет петь ...
Ср.: И мысли в голове волнуются в отваге, и рифмы легкие навстречу им бегут. Так дремлет недвижим корабль в недвижной влаге и т. д.
Сделанные сопоставления, конечно, не исчерпывают вопроса о влиянии Державина на П-на. Следовало-бы заняться, с этой точки зрения, пушкинской символикой, рифмами, вообще, словарем [8]. Пока ограничусь еще одним примером весьма показательным.
II
Если не ошибаюсь, пушкинисты до сих пор как-то мало занимались одним из самых таинственных стихотворений Пушкина 3аклинанием [9]. О нем писал Гершензон, развивший довольно фантастическую теорию о примитивизме представлении П-на о загробной жизни, что он склонен был относить насчет африканского происхождения поэта. В таком случае пришлось бы отыскивать негров безобразных в числе предков целого ряда поэтов, современных П-ну, ибо 3аклинание по своему мотиву стоит далеко не особняком в русской и европейской поэзии той поры. Брюсов, в примечании к 3акл. в своем издании П-на, называет это стихотворение подражанием Заклинанию Барри Корнуолла. Это верно, но это еще не исчерпывает вопроса. На первый взгляд сходство между пушкинским стихотворением и An Invocation Б. Корнуолла действительно велико. Оба заклинания произносятся т. сказ. условно (If, at this dim and silent hour, Spirits have a power To wander from their homes of light..: Come thou, the lost Marcelia...), оба Заклинания просят тень любимой облечься в какой угодно вид (Or be thou like a daemon thing, Or shadow lovering, Or like the bloody shape и т. д.). И все же оба 3аклинания совершенно различные произведения. Сжатое, намеренно, жутко безобразное, призрачное стихотворение П-на неизмеримо выше, в художественном отношении, своего чувствительного, растянутого, вялого, олеографически-отчетливого образца. Список