"Бедный человек" в произведениях М. Зощенко 20-30-х гг.
Дипломная работа - Литература
Другие дипломы по предмету Литература
?рупповой субъект, обладающий симптомами болезни. Это - меланхолики, дряблые меланхолики и беспочвенные интеллигенты, старухи, имеющие постоянную душевную меланхолию.
Подобные названия-даты имеют всего три новеллы из нескольких десятков. В одном ряду с Двадцатым июля оказываются Двенадцатое января (смерть матери) и Двадцать третье сентября ( наводнение). Газовая атака, таким образом, воспринимается как одно из наиболее значимых для автора событий.
Вот кому я не завидую - это старухам. Вот старухам я, действительно верно, почему-то не завидую. Мне им, как бы сказать, нечего завидовать.
Это народ не гибкий. Они в жизни обертываются худо. Или я так скажу: неумело. К тому же в силу возраста они не могут заняться физкультурой, отчего имеют постоянную душевную меланхолию и непонимание путей строительства. И вообще цепляются за старый быт. (Материнство и младенчество, 1929)
Конечно, это люди - по большей части дряблые меланхолики и беспочвенные интеллигенты, утомленные своим средним образованием. Они и раньше, при всяком режиме, разводили свою меланхолию. Так что особенно уж сваливать вину на текущие события не приходится. ( Не все потеряно, 1929)
Кстати, из приведенных примеров видно, как постепенно обрастает нервное нездоровье социальными коннотациями (как ранее это происходило с образами неживых людей и зверей): к меланхоликам и больным начинают относиться люди, не вписавшиеся в социальную систему, в частности, старухи и те же интеллигенты.
Наконец, Зощенко начинает говорить о нездоровом человеке как о типе:
...лицо, от которого ведутся эти повести, есть, так сказать, воображаемое лицо. Это есть тот средний интеллигентский тип, которому случилось жить на переломе двух эпох.
Неврастения, идеологические шатания, крупные противоречия и меланхолия - вот чем пришлось наделить нам своего выдвиженца И.В.Коленкорова. (Сентиментальные повести. Предисловие к четвертому изданию. 1929).
Социальные коннотации у болезни сохраняются. (То, что психические качества чередуются с социальными, видимо, еще раз подчеркивает близость для зощенковского пролетарского писателя этих понятий). Интересно, что к этому типу людей автор относит и себя (в прошлом). Мотив, таким образом, снова воспринимается как связанный со сферой автора.
Проследим теперь, как меняется место интересующего нас мотива в повествовании (то есть его функция). Впервые мотив нездоровья появляется в прозе Зощенко в качестве одной из возможных причин странного поведения героя (то есть присутствует в повествовании как гипотеза). Автор в повести Мудрость сам не знает точно, почему Иван Алексеевич Зотов живет уединенно и замкнуто:
Кое-кто из прежних его приятелей говорил, будто Иван Алексеевич страдает хроническим катаром кишечника и нервными коликами и будто бы болезнь эта наложила на него неизгладимый, скучный след. Другие приятели, знавшие Ивана Алексеевича еще короче и настроенные слегка романтически, уверяли, что, напротив, произошла не то какая-то тайна, не то какая-то любовная интрига, которая скомкала и изменила ровное течение его жизни.
Впрочем, неизвестно, кто был прав. Может быть, были правы обе стороны, тем более что врач, пользовавший одно время Ивана Алексеевича, с улыбкой отговаривался незнанием, но категорически болезни не отрицал и при этом отделывался двусмысленными шуточками.
Затем нездоровье, уже не гипотетическое, а вполне определенное, становится чертой одного из эпизодических персонажей (секретарь артели из рассказа Полетели), по-прежнему, однако, находясь на периферии повествования (болезнь в этом случае, как, кстати, и в случае с автором в рассказе Крестьянский самородок, - признак, о котором сообщается как бы между прочим, он не существенен ни для развития сюжета, ни для выражения авторских идей.)
Далее мотив нездоровья начинает играть сюжетообразующую роль. Так, в рассказе Дамское горе (1926) жена застрелившегося, по-видимому, интеллигентного меланхолика просит без очереди отпустить ей в магазине продукты. У кого-то из людей, стоящих в очереди, смерть меланхолика не вызывает сочувствия - она воспринимается лишь как дамское горе. Для оценки самоубийства как дамского горя существенно, что герой застрелился именно из-за своей меланхолии. Сюжет рассказа Кузница здоровья - мнимая болезнь и излечение Пестрикова: он тоже не состоялся бы без мотива нездоровья.
По мере обобщения субъекта болезни мотив нездоровья утрачивает сюжетообразующую роль и переходит в область авторских рассуждений. Но это ни в коем случае не говорит о том, что значимость этого мотива для автора уменьшается. Напротив, она возрастает, поскольку с конца 20-х годов вообще возрастает значимость публицистического начала в прозе Зощенко.
Итак, подводя итог, можно сказать, что в сфере персонажей мотив нездоровья проходит в рассказах Зощенко 20-х гг. следующий путь: сначала это - признак персонажей, ассоциирующихся с автором, затем - самого автора; после этого мотив переходит в сферу героев и там тиражируется (то есть присутствует в характеристиках самых различных персонажей, не похожих ни на автора, ни друг на друга), и, наконец, возникает групповой, а затем обобщенный персонаж, наделенный этим признаком, причем к типу больных принадлежит и сам автор. Наиболее важный вывод из этой части и?/p>