Внутренний человек в русской языковой картине мира
Информация - Разное
Другие материалы по предмету Разное
?анных по признаку инклюзивности (от англ. inclusive содержащий, включающий), состояние представлено как переживаемое: говорящий отождествляется с мыслящим, чувствующим субъектом (или его метонимическим представителем) они имеют одного референта, ср.: Я радуюсь; (Мое) сердце радуется; Мне радостно и т. д. В высказываниях с обобщенно-личным значением описываемое внутреннее состояние представлено не просто как инклюзивное, но и как узуальное, типичное, закономерное, повторяющееся. Оно приписывается различным лицам, включая самого говорящего, адресата и любого другого человека. Внутренний человек в таких сообщениях обычно обозначен именем (именной группой), называющим не индивидуализированного представителя множества субъектов (человек, молодые, влюбленные и т.п.) или указывающим на них (кванторами типа все, всякий, каждый из нас, один из нас), ср: Там бережно хранятся исследуемые рукописи и даже личные вещи, принадлежащие давно почившим, от одних имен которых не может не забиться всякое русское сердце (А. Битов. Пушкинский дом); Но вот формируется образ [идеального партнера. Е.К.] и начинается чистая химия, в просторечье называемая романтической любовью. Влюбленные в этот период испытывают чувство Икара, впервые поднявшегося в воздух (из газ.); Не всякому болезнь чужая в сердце входит, не всякого в жалость вводит (посл.).
В неопределенно-личных конструкциях решающим является наличие лексических элементов, указывающих на говорящего и позволяющих отнести его к числу субъектов состояния, ср.: Вам рады. В моем доме (в нашей семье) Вам рады. (Вероятнее всего, что именно во втором случае говорящий разделяет радость третьих лиц.)
В высказываниях, маркированных по признаку эксклюзивности (от англ. exclusive исключительный, составляющий исключительную принадлежность), состояние представлено как наблюдаемое со стороны и интерпретируется так, как это сделал бы субъект состояния, заглянув внутрь другого человека и обнаружив недоступное для других то, что происходит в душе, сердце, уме (Он радуется; Его сердце радуется; У него радость). Субъект речи в данном случае не совпадает с денотативным субъектом, но выступает как всевидящий и всезнающий наблюдатель.
В тех случаях, когда перед автором сообщения поставлена задача описать человека изнутри, построив высказывание таким образом, чтобы реципиент мог взглянуть на внутреннего человека глазами другого человека (не отождествляя при этом себя с наблюдетелем), используют прием, получивший название отстранения (Б.А. Успенский). Он обнаруживает себя, в частности, в тех высказываниях, где используются модальные слова типа казалось, как будто, видимо и т. п., функция которых оправдывать применение глаголов внутреннего состояния [как, впрочем, и всех других языковых единиц, участвующих в изображении психической сферы. Е.К.] по отношению к лицу, которое, вообще говоря, описывается с какой-то посторонней (отстраненной) точки зрения [Успенский 1995: 113-114]. В семантическую структуру высказываний о внутреннем человеке, помимо указанных модальных слов и частиц, могут входить и другие операторы отстраненности - компоненты, формирующие рамку наблюдения, так называемую модальную рамку второго порядка [Вольф 1989: 69-71]. Это номинации наблюдателя, предикаты восприятия (видеть, слышать, замечать и др.), а также лексемы со значением внешней выраженности внутренних состояний (светиться, выражать, изображаться и др.) в сочетании в номинациями деталей внешнего облика человека (лицо, глаза, улыбка и др.). Например: Она огорчена приходом гостя. Мы заметили, что она огорчена приходом гостя, Она как будто огорчена приходом гостя; Она была обрадована. Она сияла от радости, В ее голосе слышалась радость (в высказываниях справа от тире использованы средства, подчеркивающие наблюдаемость эмоциональных состояний денотативных субъектов, в высказываниях слева компоненты рамки наблюдения имплицированы).
Как и в сфере сигнификативного отражения внешних (физических, физиологических, социальных и др.) проявлений человека, исходная психологическая ситуация допускает один их двух основных способов интерпретации, которые могут быть условно названы агентивным (от лат.agens, agentis действующий) и экспериенциальным (от англ. experience - испытывать) [Вежбицкая,1996: 40-44; Одинцова 1991; Арутюнова 1999: 386; Стексова 2002: 10-14; Пименова 1999: 81]. Они противопоставлены друг другу по признакам активности - пассивности денотативного субъекта, присутствия отсутствия волевого, сознательного начала в осуществлении происходящего с ним события (будь то процесс, состояние, действие, положение дел все то, что происходит с субъектом).
В одних случаях то или иное эмоциональное, ментальное событие репрезентируется как осознанное, контролируемое человеком, берущего на себя ответственность за осуществление этого события. В результате такого взгляда на исходную ситуацию денотативный субъект репрезентируется как агенс активный субъект, владеющий собственным поведением, своими стремлениями, желаниями, чувствами, эмоциями, берущий на себя ответственность за них.
В других случаях событие во внутренней сфере личности представляются как осуществляющиеся без участия / помимо воли и желания челове