Публицистика и литературно-художественная критика Достоевского
Курсовой проект - Журналистика
Другие курсовые по предмету Журналистика
°ким образом, Достоевский разбивает традиционное представление о русском, как о погружённом исключительно в народный быт. Русский человек может оставаться русским и быть при этом частью цивилизации. Сам же автор (В.С. Нечаева), обозначая подобные проблемы, остаётся в стороне от различных позиций, не принимает чью-либо сторону.
Но Туниманов не ограничивается только лишь отрицанием Достоевским данной позиции, он приводит и аргументированную позицию самого писателя по этому поводу, соблюдая, таким образом, своеобразное равновесие. Итак, под народностью творчества Пушкина Достоевский понимает его уникальность, особенность, но не только для России, но и для других стран. Выражается это в том, что в Пушкине получил наивысшее развитие инстинкт общечеловечности - органичное и совершенное освоение поэтической мысли, творчества Европы.
Таким образом, Туниманов приходит к выводу, что с помощью рассуждений о своеобразии творчества Пушкина, Достоевский смог должным образом отразить почвеннические идеи и поднять вопрос о народном просвещении. Подобный же выход через литературу к актуальной, общественно значимой проблеме, а иногда даже и к определённой программе действий особенно заметен в литературной критике Достоевского в Дневнике писателя.
Несколько иную грань понимания Достоевским народности Пушкина затрагивает В.С. Нечаева в книге, посвящённой журналу Эпоха [4, c. 168]. Но интерпретация Нечаевой ни сколько не противоречит мнению Туниманова, наоборот, - скорее даже дополняет. В качестве наглядного примера Нечаева приводит примечание Достоевского к статье Аверкиева, в котором писатель говорит, что Пушкин разгадал сущность смиреннолюбие - высшая нравственная красота души человека.
Стремясь к обстоятельному и объективному анализу публицистического творчества великого гуманиста, Туниманов не может закрыть на некоторые его погрешности, выражающиеся в отходе от заявленных им принципов издания. Так, например, критикуя работы Дудышкина о Борисе Годунове, Достоевский оставляет без внимания историческую аргументацию публициста и концентрируется исключительно на эстетической точке зрения. Туниманов приводит следующее высказывание Дудышкина: трогательная личность Пимена, которую вся Россия наизусть знает, как-то холодно теперь действует на нас, когда знаешь, что все наши старинные летописцы писали не без ведома царя и были летописцами царскими [Цит. по: 5, с. 219]. И здесь же он приводит цитату Достоевского как ответ на такое суждение Дудышкина, но с соответствующей оговоркой: А поэтическая правда? Стало быть поэзия игрушка? Неужели Ахиллес не действительно греческий тип, потому что он как лицо, может быть, никогда и не существовал? Неужели Илиада не народная древнегреческая поэма, потому что в ней все лица явно пересозданные из народных легенд и даже, может быть, просто выдуманные? [Цит. по: 5, с. 219]. Конечно, такая позиция говорит нам о некоторой предубеждённости писателя, о заведомо отрицательном отношении к публицисту, об очень сильной любви к поэту и его творчеству и нежеланию видеть его слабые стороны. Недаром автор обращает наше внимание на этот момент. Сюда же Туниманов относит и то, что Достоевский ни коим образом не затронул вопрос об отрицательном влиянии Карамзина на Пушкина, хотя об этом писали и Дудышкин, и Милюков, и Григорьев. Это автор оценивает как бесспорное, абсолютное, без всяких оговорок отношение Достоевского к произведениям Пушкина как к подлинно великим и подлинно народным произведениям, что тоже наводит на мысль о нежелании Достоевским принимать и даже видеть иные, отличные от его точки зрения.
Но практически сразу же Туниманов уже пишет о том, что Достоевский любил дискутировать на страницах своего журнала с различными литературными объединениями, а, следовательно, и с суждениями, иначе получатся однобокие, пристрастные выводы, что не соответствует заявленной во Введении позиции писателя. Но это свидетельствует не на противоречие у Туниманова, а как раз на указание им наличия противоречия в журнале Достоевского, в его суждениях.
В.С. Нечаева несколько расширяет круг освещаемых проблем, которые Достоевский поднимал в журнале Время. Так, автор на страницах своей книги [3, c. 110-114] рассматривает каким образом в издании получила отражение реформа суда и проблема преступления и наказания. Но в отличие от Туниманова Нечаева уже не анализирует мнение Достоевского путём его сопоставления с суждениями других критиков и публицистов. Но у неё есть другое преимущество по сравнению с Тунимановым. В выводах Нечаевой заметна связь данных его публицистических работ с другими его произведениями. Тогда как Туниманов ограничивается только лишь анализом взглядов писателя на конкретные вопросы, хотя и довольно обстоятельным.
Так, например, в примечании к публикации Процесс Ласенера. Из уголовных дел Франции, как отмечает автор, ударение было сделано на психологии преступника, так как открывает тёмные, тайные стороны души человека. Здесь, безусловно, вспоминается Преступление и наказание.
Нечаева придерживается той же позиции взглядов Достоевского на искусство [3, c. 242-245], что и Туниманов. Нечаева также разбивает критиков того времени на утилитаристов и приверженцев абсолютно свободного искусства, но она гораздо больше внимания уделяет характеристике идейных убеждений обоих направлений. Но сам автор принимает позицию сторонников искусства для искусства (всё,