Первый исторический роман Лажечникова
Статья - Литература
Другие статьи по предмету Литература
?омантичен и стиль отдельных мест романа: образы, сравнения, эпитеты. Вот, например, как записывает автор стремительное движение русских войск, которым таинственный проводник - Владимир - указывает дорогу:
Казалось, эскадроны мертвецов неслись в полуночные часы на крыльях бури.
В таком же примерно роде дано описание душевного состояния и наружности Владимира незадолго до убийства им Денисова и в особенности во время убийства:
Дождь лил ливмя; погода бушевала. - Бушуй! Шуми!.. Любо ли тебе?.. Ты этого хотело!.. - кричал Владимир, глядя в исступлении на небо. Земля горела под ним; огненные пятна запрыгали в его глазах.
В подобном же роде рисуется облик мстительницы Ильзы - Елисаветы Трейман.
Во всем этом Лажечников не был оригинален. Такими же стилевыми красками, весьма напоминающими палитру французских писателей-романтиков, представителей так называемой неистовой словесности, писали многие русские романтики тридцатых годов, в том числе не только гремевший тогда А. Бестужев-Марлинский, но и молодой Гоголь, и молодой Лермонтов в неоконченном романе из времен пугачевского восстания Вадим.
Мы сейчас эту традиционную старую колею романа Лажечникова ощущаем в гораздо большей степени, чем современные ему читатели, для которых она представала чем-то вроде привычной и даже эстетически весьма впечатляющей нормы. Но в романе Лажечникова было и нечто другое, что не могло не выделить его из числа многих и многих произведений современной ему русской литературы.
В Последнем Новике Лажечников впервые в русской литературе развернул небывало широкую историческую панораму одной из самых героических эпох русского прошлого. Он населил роман огромным количеством самых разнообразных персонажей различных национальностей (русских, лифляндцев, немцев, шведов), самого различного общественного положения (царей, полководцев, офицеров, солдат, дворян, горожан, крестьян, раскольников), но, как правило, выписанных живо и порой весьма характерно и выразительно; насквозь пронизал произведение горячим патриотическим чувством. Он явил себя мастером бытовых зарисовок и тонким живописцем природы. Очень прогрессивной была и постановка Лажечниковым - в прямую параллель к Полтаве и другим произведениям Пушкина - петровской темы. Совершенно новым для русской литературы явился - пусть в художественном отношении едва ли не наименее удавшийся автору - образ заглавного героя - не только убийцы, но и государственного преступника, покушавшегося на цареубийство, и вместе с тем благодетеля России (как он назван императрицей Екатериной Алексеевной в заключительной главе романа), искупившего свои вины высокими подвигами во славу отечества. Актуальный политический подтекст имел, как мы уже знаем, и призыв к Петру (тоже параллельный пушкинским призывам милости к падшим) простить покушавшегося на его жизнь Новика и то, что Петр внимает этому призыву и Владимира прощает.
Лажечников явно в большей степени, чем все писатели-современники, перечисленные в приведенной цитате Белинского, не оставляя, как и они, старой колеи, успевает в стремлении к новому - к сближению романа с действительностию.
Этим объясняется и чрезвычайно большой успех Последнего Новика у современных ему читателей и критиков, и весьма высокая оценка, принадлежащая таким взыскательным современникам, как сам Белинский, как Пушкин.
Все четыре части романа вышли в свет в 1831-1832 годах, и сразу же, в следующем, 1833 году потребовалось новое его издание: первое, по свидетельству Белинского, было не просто раскуплено, а расхватано12. В 1839 году вышло третье издание романа. С полным сочувствием отозвались о романе наиболее видные журналы начала тридцатых годов - и Телескоп Надеждина, и Московский Телеграф Полевого. Надеждин подчеркивал, что персонажи Последнего Новика одушевлены истинною жизнью и одновременно хвалил композиционную структуру романа, считая, что своею художественною организацией он напоминает лучшие современные европейские романы:
Все у г. Лажечникова вплетено в одну общую ткань, все прицеплено к одному общему интересу. Каждому лицу дана своя удельная тяжесть, по силе которой оно производит большее или меньшее давление на ход всего романа...13.
В особую заслугу Лажечникову критик Орест Сомов, близкий к пушкинскому кругу, вменял то, что он
в романе своем не подражал ни Вальтер-Скотту, ни кому-либо другому из славнейших современных романистов. Видны следствия хорошей начитанности и долговременного изучения; но видно также, что автор измерял только по ним свои силы, а творил собственными средствами....
С особой похвалой, в качестве главного достоинства, отмечал он и реалистические черты романа - верность действительности:
...почти все лица его действуют каждое в своем кругу, каждое сообразно своему положению и назначению14.
Главное: в нем есть жизнь, есть поэтическое одушевление, - соглашался и критик Московского Телеграфа15.
Опираясь на эти отзывы, молодой Белинский в знаменитых Литературных мечтаниях 1834 года имел право сказать, что Лажечников признан первым русским романистом (почти такими словами отзывался о Новике Сомов). Сам Белинский полностью присоединяется к этому утверждению:
В самом деле, Новик есть произведение необыкновенное, ознаменованное печатаю высокого таланта&#