Первый исторический роман Лажечникова
Статья - Литература
Другие статьи по предмету Литература
µреводах - прозаическом и стихотворном - на русский язык. Введение к ней, о котором Жуковский отозвался, что оно дышит жизнью Вальтер-Скотта, тут же перевел Пушкин. Можно не сомневаться, что Конрад Валленрод стал известен и Лажечникову, который не мог не обратить внимания на то, что действие поэмы также связано с Прибалтикой и происходит в столице Тевтонского ордена, крепости Мариенбург, расположенной в нижнем течении Вислы (вспомним, что такое же название имела и древняя лифляндская крепость Ливонского ордена, о которой повествуется в романе Лажечникова). Однако на самый замысел романа Лажечникова поэма повлиять не могла, ибо, как мы знаем, работать над Последним Новиком он начал до ее выхода в свет.
Однако важно, что в появляющихся почти одновременно произведениях трех писателей-современников разных стран и даже континентов ставится чрезвычайно острая не только политическая, но и этическая проблема - право ради любви к родине, борьбы за родную землю идти на самые крайние средства. Страстная постановка всеми тремя авторами данной проблемы и в общем одинаковое ее решение показывают, что это не просто удачно найденный оригинальный сюжетный ход, что и сама проблема и такое ее решение подсказывались действительностью - развитием мировой общественно-исторической жизни, ростом национально-освободительных, революционных идей.
Автор Последнего Новика толкает заглавного героя на путь, подобный пути героя романа Купера, отнюдь не в порядке простого литературного подражания. Путь Владимира-Новика не только органически связан с господствующей в романе любовью к отчизне, но именно в силу особого характера этого пути становится ее высшей мерой, предельно возможным ее выражением.
Новик, - подчеркивает автор, - от природы строптивый, пылкий, нетерпеливый, взялся нести на себе ярмо ужасное и постыдное; притворствовать, обманывать, продавать себе подобного - такова была его обязанность! Но в награду ему обещано отечество, и нет жертвы, на которую бы он не решился за эту цену.
Мало того, вариантом пути русского патриота - лица вымышленного - является в романе и путь реально существовавшего исторического лица, лифляндского патриота Паткуля.
Один из самых обстоятельных исследователей Лажечникова, С. А. Венгеров, воздавая должное искренности патриотического чувства, отличающего роман Последний Новик, вместе с тем подчеркивал внешний характер этого чувства, прямо отождествляя его с официальным казенным патриотизмом7. Однако исследователь, призывая подходить исторически к оценке личности Лажечникова и его творчества, во многом, действительно, следуя этому правильному принципу, в данном случае оказывается недостаточно историчным. В романе и в самом деле встречаются порой отдельные ура-патриотические восклицания и сентенции, вкладываемые, однако, автором не только в уста русских солдат, но и шведского офицера Вульфа. Однако патриотизм главных лиц романа - Владимира и Паткуля, носит совсем иной и отнюдь не казенный характер.
Роман Лажечникова создавался, когда определяющим принципом официальной русской политики был так называемый легитимизм, вменявший в обязанность подданным любого государя безусловно и при всех обстоятельствах подчиняться монарху. Именно этот принцип был положен в основу реакционного Священного союза - международной европейской организации, созданной по почину Александра I после низложения Наполеона для борьбы с революционными и национально-освободительными движениями во всех странах Европы. Всему этому мало отвечают образы и поведение основных героев романа Лажечникова. Правда, Николай I, которому автор поднес в 1833 году экземпляр Последнего Новика, видимо, не обратил на это внимания (возможно, он даже и не прочел его) и принял, по свидетельству Лажечникова, роман благосклонно8.
Надо сказать, что и в дальнейшем решение в романе Лажечникова проблемы патриота-шпиона не утратило остроты. Так автор статьи о Лажечникове, опубликованной вскоре после его смерти в том же 1869 году в реакционном Русском Вестнике Каткова, пишет:
В главной личности романа, в характере Новика, есть сторона, с которою нравственное чувство читателя не может примириться... Читателю цареубийца не делается милее от того только, что он превратился в шпиона и лицемера; напротив, он только падает в глазах читателя...9
На это лет пятнадцать спустя, в 1883 году, решительно возразил С. А. Венгеров:
Думаем, совсем наоборот. Именно современному читателю образ действия Владимира может показаться крайне симпатичным. Именно современный читатель, отставший от формалистики в нравственных вопросах, может увидеть в шпионстве Новика факт высокого героизма и необыкновенную глубину патриотизма... громаднейший запас истинного, глубокого и бескорыстнейшего патриотизма...10
Не трудно заметить, что возражения Венгерова на статью автора Русского Вестника носили, как и сама эта статья, весьма злободневный для того времени характер, связаны были с практикой тогдашней революционной борьбы. Вместе с тем данные слова Венгерова опровергают его же собственное утверждение о казенном патриотизме романа Лажечникова.
Добавим к этому, что высоким патриотическим духом Лажечников щедро наделяет не только русских людей, но и неприятелей России - шведов. Так дух патриотизма преображает самоуверенно-хвастливого, невежественного и недалекого шведского офицера В?/p>