Особенности жанра антиутопии в творчестве Замятина и Воннегута
Дипломная работа - Литература
Другие дипломы по предмету Литература
?тот идеальный мир благополучия и светозарности.
Образ Великого Инквизитора из романа "Братья Карамазовы" в антиутопиях воплотится в образы правителей Государств, провозглашающих идеи героя Легенды Ивана Карамазова. Особенно ярко, почти дословно, повторятся слова Инквизитора в романе Замятина "Мы".
Великий Инквизитор главной заслугой инквизиции считает то, что, отняв у людей свободу, она сделала их тем самым счастливыми: "Человек всегда ищет, перед кем преклоняться, боясь свободы, и обязательно все вместе. Вот эта потребность общности преклонения - главнейшее мучение каждого человека… Мы убедим их в том, что они только тогда станут свободными, когда откажутся от своей свободы и покорятся нам. Они оценят, что значит, раз и навсегда подчиняться!
И пока люди не поймут этого, они будут несчастны. Мы дадим им счастье, тихое, смиренное счастье слабосильных существ, какими они и созданы. Мы убедим их не гордиться, докажем им, что они жалкие дети: они станут робки, умы их оробеют, глаза их станут слезоточивы, они будут любить нас, как дети… И нас будут обожать как благодетелей, у них не будет от нас никаких тайн, все тайны своей совести они понесут нам, потому что наше решение избавит их от личного свободного решения" [Достоевский, 1991, с. 501].
Еще в одном романе Ф. М. Достоевского "Бесы" герои-революционеры составляют программу будущего устройства России, в которой основные постулаты являются основными постулатами антиутопического Государства. "Все создатели социальных систем были мечтателями и сказочниками, противоречиями себе. Они ничего не понимали в страшном животном - человеке. Выходя из безграничной свободы, мы заключаем безграничный деспотизм. Человечество делится на две неравные части: одна десятая доля получает свободу личности и безграничное право над остальными девятью десятыми, которые должны обратиться в стадо первобытного рая, хотя и будут работать. Переделка в стадо произойдет путем перевоспитания целых поколений…
Все рабы и в рабстве равны. Не надо высший способностей. Никакого образования. Мы пустим пьянство, сплетни, донос, неслыханный разврат. Мы всякого гения потушим в младенчестве. Всех к одному знаменателя, полное равенство. Полное послушание, полная безличность…" [Достоевский, 1990, с. 325].
Идею "принудительно равенства" в эти же годы сатирически переосмысляет М. Е. Салтыков-Щедрин в "Истории одного города", где создает зловещий образ Угрюм-Бурчеева, насаждающего "прогресс", не считаясь ни с какими естественными законами, выпрямляющего чудовищными методами не только все неправильности ландшафта, но и "неровности" человеческой души. Символическим выражением его административных устремлений становится не цветущий сад и хрустальный дворец, а пустыня, острог и серая солдатская шинель, нависшая над миром вместо неба, ибо по мере реализации утопия превращается в свою противоположность.
В конце концов, складывающиеся на протяжении многих веков черты жанра полностью находят свое отражение в романе Е. Замятина "Мы" (1920 г.), первом произведении-антиутопии, жанре, ставшим столь актуальным именно в ХХ веке и явившемся толчком для создания целого ряда романов-предупреждений.
Но еще до написания "Мы" Замятин воплощает антиутопические идеи в своих более ранних произведениях: повести "Островитяне" (1917) и "Третьей сказке про Фиту" (1917).
В "Островитянах" Замятин прослеживает предысторию возникновения будущего "светлого" общества. Герой повести, викарий Дьюли, пишет книгу "Завет Принудительного Спасения", в названии которой сочетаются не сочетаемые понятия. В словах Дьюли впервые в творчестве Замятина прозвучало грозное "мы": "…мы, мы - каждый из нас - должны гнать ближних по стезе спасения, …гнать - как рабов" [Замятин, 1989 с. 20]. Согласно "Завету…" героя, вся человеческая жизнь строго регламентирована: указаны дни покаяния, часы приема пищи, пользования свежим воздухом, занятий благотворительностью и даже было "в числе прочих - одно расписание, из скромности не озаглавленное и специально касавшееся миссис Дьюли, где были вписаны субботы каждой третьей недели" [Там же].
Герои повести напоминают марионеток, заводных кукол.
Замятин находит для выражения внутренней сущности Дьюли яркую гротескную метафору - "человек-машина", становящуюся сквозной.
В "Третьей сказке про Фиту" находят отражение абсолютизация интересов коллектива, отсутствие в обществе свободы, наличие в нем лидера-диктатора, которые играют важную роль в раскрытии идейного содержания романа "Мы".
В "Третьей сказке про Фиту" мир, в котором живут "счастливые" подданные Фиты, пугающе одинаков и убог. Вместо сверкающего хрустального дворца в замятинской сказке "барак, вроде холерного, длиной семь верст и три четверти, и по бокам - закуточки с номерами" [Там же]. Уже появились у каждого жителя медная бляха с номерком "и с иголочки - серого сукна униформа". Так же, как и внешний облик, в сказке унифицируется и упрощается и внутренний мир героев. В конце они по предписанию становятся "дураками петыми".
Писатель предвидел, что уравниловка может привести к стиранию индивидуальности.
Итак, мы пришли к выводу, что антиутопии возникли потому, что утопии начали сбываться. Реальность показала, что счастливой жизни не удалось добиться ни в одном из обществ, претендовавших на то, чтобы воплотить в реальность благородные надежды утописто?/p>