Geum.ru

Пятое поколение (продолжение)

Вид материалаДокументы

Содержание


Миша в школе
С 1 сентября 1954 года Мишка пошел в школу
Директор школы Зиновий Ефремович был очень интересный человек. До войны он был директором интерната для детей военнослужащих. У
Подобный материал:
1   ...   28   29   30   31   32   33   34   35   36
^

Миша в школе


После переезда детей и Рахили в Москву Циля уже не могла тратить силы на вечерние курсы, на повышение квалификации: Все силы после работы отнимала семья. Особенно много хлопот было с Мишенькой.

«Ему уже приближалось к восьми годам, когда ему сделали ортопедические ботиночки. Они ему очень нравились, черненькие, блестящие такие. У нас в квартире жила ее бывшая владелица Ольга Владимировна, уже пожилая женщина. Она Мишу любила, и он ее. Он бывало, пока ему не сделали ботиночки, лежит в кроватке. Ему одному скучно, радио иногда, был громкоговоритель. Я на работе. И он очень любил эту женщину, “Баба Ляля” он ее называл. Она проходит, он слышит ее шаги, он различал от всех соседей, и начинал ей стучать ножками. Когда у нее есть время, она зайдет. А то говорит: “Нет у меня времени”. “Я,   говорит,   на цыпочках, на цыпочках пройду. Уж иду к нему, когда есть время”. Дверь никогда не запиралась. Жили как-то одной семьей все соседи. Когда ему надели эти ботиночки, он встал, конечно, равновесие не удерживал, ухватился за кроватку, за дверь и кричит: “Баба Ляля, баба Ляля, смотри, я хожу, как все люди!” Та даже заплакала. Ходил уже ничего, сносно»101.

«24 июля 1954 года детям исполнилось 8 лет, стал вопрос, что делать с Мишиной школой? Мы еще жили в Трехпрудном переулке. Ленка уже во второй класс перешла. Пошли к районному детскому невропатологу. Она начал проверять Мишку, чтобы определить, в какую школу его лучше отдать. Как они проверяют: “Где у тебя глазки? Где у тебя носик? Сколько у тебя пальцев на одной руке?”   “Пять”.   “Сколько на другой?”   “Пять”.   “А вместе?”   “Десять”. Восемь лет – уже большой мальчик. На все ответил. Конечно, отстал, но она говорит: “Вспомогательная школа ему не нужна. Вот открывается школа для полиомиелитных детей. Попытайтесь попасть в эту школу”. Ее открытие затянулось после войны на десять лет, но все же состоялось, потому что была масса детей, пораженных эпидемией полиомиелита. Школа организовалась около Крымского моста. Трехэтажное здание, не совсем приспособленное. Там когда-то была милиция. Высокие балконы, высокие холлы. Довольно хороший класс. Частично интернат, частично полуинтернат.

Заявлений в школу прямо навалом. Поэтому работала отборочная комиссия. Мишка в новых ботиночках уже идет. Смело довольно. Конечно, походка чувствуется. Все-таки ходил неплохо. Пытался бегать. Во дворе катался на велосипеде. В комиссии вопросы уже посложнее: “Какие ты знаешь станции метро?” Это он все сказал. “А где живешь?”   “Около Маяковского”. Это примерно так. Короче, взяли его в первый класс. Программа в этой школе была стандартная, только чуть растянутая   10 классов на 11 лет. Потому что детей, перенесших полиомиелит нарушения только тазобедренных суставов. Голова у них не страдает. Некоторое есть отставание, поэтому растянули программу. Школа на 180 детей полиомиелитиков и 50 человек набрали спастиков, которые могут как-то себя [обслужить], хотя бы передвигаться. Спастиков был класс отдельный, потому что у них нарушения все-таки центральной нервной системы.

^ С 1 сентября 1954 года Мишка пошел в школу»102.

«Утром мы отводили, обратно их развозили. Или утром тоже был особый автобус. Бывало, Рахиль выводила Мишку и подбирала. Автобусные рейсы были известны, когда они идут. Одно время он был в интернате шесть дней в неделю. Лечебные ванны там детям устраивали. Старались все родители в этом помогать. В субботу Мишку забирали на воскресенье домой, чтобы помыть. Он шел очень охотно в школу. Порядок у него в портфеле был необыкновенный. Все эти линеечки, карандашики и все. Но писать никак не мог, он еще и левша.

^ Директор школы Зиновий Ефремович был очень интересный человек. До войны он был директором интерната для детей военнослужащих. У него там кончил школу сын Фрунзеlxxxi.

Зиновий Ефремович   очень дисциплинированный, интересный мужчина. У него блестяще было все организовано. Он добился для всех детей, что они получали обмундирование, форма и там все это. Потом были устроены мастерские: столярная, механическая. Подобран исключительный коллектив. В основном педагоги были из тех, у кого кто-то из детей больной. У него была повариха, Антонина Петровна, редкой души женщина, она жила своей работой. Она кормила 200 с чем-то детей. Вы бы знали, как она их кормила?! И всего-то у нее были три помощницы. Хорошая столовая. Всегда в чистоте. День рождения каждого ребенка отмечался. Для нее великое оскорбление, если ребенок что-то оставил. Вкусы каждого ребенка она знала. А сама тощая, как щепка. Очень преданная была врач, которая там прямо жила. Территория при старом здании была хорошая, с садом. Весь персонал внимательный. У Зиновия Ефремовича так не было, как в обычно детских садах   дети сами по себе, а воспитательницы сами. Как на прогулку дети вышли, Зиновий Ефремович уже тут. Не дай Бог, если кто-нибудь из воспитателей отвернулся и на детей не обращает внимания.

Галина Ивановна, первая учительница Миши, довольно симпатичная женщина, но с неприятным характером, имела двух детей – дочка здоровая, сын очень больной, спастик тоже. Не мог учиться совершенно. Мишенька в первый год заболел свинкой. Отстал. Привели мы его, а он написать ничего не может. Галина Ивановна говорит: “Его надо будет оставить на второй год. Его невозможно научить писать”. Он даже не понимал, как пишут. Пришел, сидит, все дети пишут, а ему скучно: “Галина Ивановна, можно я в шкафу посижу?”   “Ну, иди в шкаф”. Она говорит: “Пусть ходит в школу, но мы его оставим на второй год”. Я согласилась с этим.

Вдруг какая-то комиссия пришла на урок. Басис первый в списке. Когда они сели, видят он что-то по букварю смотрит. Кто-то вызвал из комиссии: “Басис, что ты там читал?” Мне позвонила Галина Ивановна, и говорит: “Циля Моисеевна, Миша-то научился читать сам”.

А писать никак. К концу первого года начал писать левой рукой огромными буквами, я как-нибудь покажу, нарочно так не напишешь: вверх ногами и зеркально. То есть у него центр в мозгу, как положено, для правой руки. Огромных усилий требовало от него письмо: все ребята в нашей квартире учили его писать по настоящему. Такой станок был: “Тетя Циля, Миша правильно четверку написал!” Радовались все. Детей у нас в Трехпрудном. в квартире было множество. У ответственного, который был редактором, Чишкова,   двое детей: Он из коми-зырян, с великолепным благодушным характером, жена Лидочка из богатой еврейской семьи сибиряков, съездовская стенографистка. Кончила институт журналистики. Чишков вносил успокоение и умиротворение во всю квартиру. Он бессменный был ответственный. У них дети Марат и Вика. Марат, очень талантливый, всезнайка. Энциклопедически способный парень. Очень добрый, весь в отца. Сидел в тюрьме при Хрущове. Потом Августа Ароновна Патушинская. У нее сестра была профессор, микропедиатр в Третьем медицинском институте. Это была страшная педант: все должно быть в свое время. У них 36 метров была комната. Всего ребят в квартире человек семь набирается: в одной комнате две девочки, в другой комнате потом мальчик и девочка, в третьей детей не было, в четвертой Санек и Марина, еще Ирочка и моих двое. У соседей в комнате 3,5 метра, был огромный сундук. На 3,5 метрах там ничего почти не стояло. Вся жизнь была на этом огромном сундуке. Такой холл небольшой в передней был. Все ребята усядутся на этот сундук, как воробьи. Либо они заберутся к этим Чишковым, в их большую комнату все гурьбой, и маленькие, и большие. Они там и кувыркаются, и песни поют, бывало. И мои там тоже. Но больше всего они любили все вместе забраться в комнату 3,5 метра. Друг дружке на колени, сидят поют. Стишки читают. Так хорошо все ребята дружно жили»103.