Geum.ru

Пятое поколение (продолжение)

Вид материалаДокументы

Содержание


Награждение орденом
Дети и Рахиль переезжают в Москву
Рисунок 8. Мишенька и Леночка Басисы. Примерно 5 лет
Подобный материал:
1   ...   24   25   26   27   28   29   30   31   ...   36
^

Награждение орденом


Видимо следующий рассказ Цили относится к 1950 году, так как она поступила на работу в ТЭП в 1930 году:

«Кончилась командировка в Штеровку. Потом началась работа по большой станции Южноуральская. Потом пошли заграничные станции. ТЭП’у исполнилось 20 лет По этому случаю, организации выделили по разнарядке для сотрудников два Ордена Ленина и пять орденов Красного Знамени. Хотя я все эти годы проработала в ТЭП’е, я ни сном, ни духом, конечно, ничего не зная, сижу на работе, занятая своим делом. Кончалась работа, я не спешу, на мне все еще черный рабочий халат. Сослуживица: “Циля, снимай халат!”   “А что случилось? Кончу работу и сниму”,   смотрю, все начинают меня окружать. Она говорит: “Снимай!” Сняла. Тут торжественно прочитали приказ, что я представлена к ордену Трудового Красного Знамени. Я не поверила и говорю: “Ну, ладно, разыгрывать-то!” Но нет, смотрю лица серьезные. Один поздравляет, другой поздравляет.

Еще такой орден дали групповому инженеру Юрию Соломоновичу Янкошу, между прочим, бывшему раввину. Не знаю, кончал ли он какую-либо гимназию. Он очень поздно начал переучиваться. Уже в советское время. Но очень был способный, грамотный инженер. Мы с ним были в Горловке. Он возглавлял там строительную группу. Очень порядочный, честный человек, трудолюбивый. Скромный. Жил с женой. Детей не было. На редкость, скрупулезный. Бывало, нормировщик говорит: ”После Юрия Соломоновича мне делать нечего. Что я могу после него срезать? Ничего!”. Ему самому много не надо. Выписывал точно по нормам, никогда ничего не натягивал. Очень хорошо выращивал кадры. Но у него немножко были такие особенности. Вот он проверяет чертеж и вздыхает: “Ой, ой!” Сотрудник, чей чертеж проверяется, обеспокоен: “Боже мой, что он там страшное нашел?” Оказывается, буквально, запятую, а он уже вздыхает. Вначале у Юрия Соломоновича катаракту оперировали, потом, заболело сердце   грудная жаба. Лекарств же никаких не было. Ему по состоянию здоровья пришлось бросить работу. А пенсий не было. Он начал продавать вещи. Жить-то надо было. Жена никогда не работала. Они остались без средств. Мы навещали Юрия Соломоновича. Мы ему приносили деньги почти каждый месяц, сколько соберем добровольных пожертвований по всему учреждению. Он ни за что брать не хотел. Мы врали, что это из директорского фонда. И вдруг ему тоже один из орденов Трудового Красного Знамени, мне, ему и еще одному теплотехнику.

Начинали давать эти ордена торжественно в Кремле. А во время нашего награждения уже скромнее была процедура   в Моссовете. Прифундырились все. Я помню, у меня платье было новое с цветочками. Сидим, треплемся. Вначале список шел всяких музыкантов. Были как раз Эмиль Гилельс и Игорь Моисеевlxxix. Их тоже орденом Трудового Красного Знамени наградили. Сразу после Игоря Моисеева, вдруг выкликают “Хаеш!”. А я сижу, треплюсь, думаю, когда еще до меня очередь докатится. Я вскочила, как ошпаренная, пошла. Какой-то работник Моссовета ручку пожал и все. Хотя менее торжественно, чем в Кремле, но все-таки в шикарном зале все это происходило. Иду обратно, в рядах говорят: “А это что за актриса?”   потому что сразу после Моисеева. Больному Юрию Соломоновичу мы отнесли орден домой.

Через какое-то время, помню, сшила я себе платье, очень красивое, яркое, и вдруг узнаю, что Юрий Соломонович умер. Я уже с ним не работала, но мы посещали его, жалели очень в связи с его болезненным состоянием и бедственным положением в семье. И вот я с женой еще нашего одного группового инженера, Анной Степановной, думаем, что делать? Помочь надо жене: она одна, пожилая, старая женщина. Приходим. Жена ничего не может. Вся в слезах. Убита горем. Одинокая. Денег нет. Пенсии нет. Такой ужас был. Пока человек работал, он был человек, а как заболевал… Я в ярком платье, с Анной Степановной, помню, и она тоже в театр собралась. Мы пришли к вдове такие разряженные, даже неловко было. Мы его обмыли, мы его таскали. Она говорит: «Боже мой, если бы Юрий Соломонович знал, что мы в таком виде…». Вот так он даже не дождался закона о пенсиях»95.
^

Дети и Рахиль переезжают в Москву


В июле 1951 года в Пензе умер отец Цили, Моисей Хаеш (см. главу 4). Леночке и Мишеньке было уже по пять лет. После похорон отца Циля забрала детей и Рахиль и перевезла их в свою комнату в Москве. С этим переселением начавшаяся в 1915 году эпопея пребывания в Пензе рода Хаеш закончилась.

«Виктор Моисеевич продолжал служить в Клину. Приезжал только в субботу. А поскольку у нас было 10 метров, это какой-то был выход из положения. Потому что Рахиль, ребята, нас двое. Когда он приезжал, мы были, как сельди в бочке»96.

«Летом выезжали, снимали дачу. Было свободнее. А когда приезжали, то еле втискивались. Но порядок у бабушки был идеальный на этих десяти метрах. Когда бы вы ни зашли. Всегда, и прямо с утра. И ребята были приучены, ничего не хватать, на диван не лезть, не топать ногами, все аккуратненько. Но, конечно, жизнь была в большом напряжении. Соседи очень добро к нам относились. Мишеньке купили детский велосипед. Он прямо мечтал об этом велосипеде, а там длинный коридор был в Трехпрудном. Но он никак не мог освоить последовательность, как крутить ножкой. Видимо, нажимал обеими ногами вместе, и велосипед не двигался. Так кто приходил с работы, учили Мишку ездить. Наконец, он освоил последовательность этого движения. Такая была радость»97.




^ Рисунок 8. Мишенька и Леночка Басисы. Примерно 5 лет