Geum.ru

Пятое поколение (продолжение)

Вид материалаДокументы

Содержание


Новая встреча с будущим мужем
Командировка на восстановление Горловки
Из рассказов Дарьи Петровны Финаевой
Подобный материал:
1   ...   17   18   19   20   21   22   23   24   ...   36
^

Новая встреча с будущим мужем


Перед самым отъездом бегу домой по переулку. Темно. Освещение в Москве еще очень плохое. Вдруг проходит военный. Я, конечно, не смотрю, по сторонам, потому что не только темно, но еще и холодно было. Неожиданно военный возвращается и так робко окликает: “Циля?”. Оказывается Виктор Моисеевич Басис на несколько дней приехал с фронта и шел ко мне. Где я нахожусь, он толком не знал, хотел узнать обо мне у соседей, кто из них не эвакуировался.

Приехали они на машине по какому-то делу. Он, конечно, со всякими запасами. На другой день Виктор привез мне разные продукты и лекарства. Пробыл он в Москве два-три дня и уехал. Мы закатили с моими подружками пир горой. Раньше только кашу варили. И вдруг после голодухи командировочный паек и продукты от Виктора. Было что поставить на стол!
^

Командировка на восстановление Горловки


Через две недели после изгнания немцев из Донбасса меня в составе бригады направляют на его восстановление в Горловку»76.

Поскольку Горловка освобождена 5 сентября 1943 года, описываемые Цилей ниже события относятся к этому времени.

«Погрузили нас в телячьи вагоны. Помню, наши мужчины тащили меня снизу вверх в вагон. Женщин было четверо, всех подсадили. Вагоны пустые, ничего в них не было. Мы разместились на своих котомках. Доехали, до какой-то станции, и вдруг нас всех переместили в страшно обшарпанный, но все-таки пассажирский поезд, где в вагонах были лавки. К нам на станциях начали подсаживаться красноармейцы. Один из них рассказал свою печальную судьбу. Когда выдворили немцев из его поселка, он попал в свой дом. Встретился с сыном, который ему рассказал, что мать сошлась с немцем. Она сына еле кормила, прятала чуть ли не в погреб, от этого немца. А тому все расстилала, из сундуков вынула, все самое лучшее. Мы себе совсем не представляли, что женщина может так себя вести.

Постепенно мы начали осознавать истинное положение вещей. Когда стали подъезжать к Донбассу, за окнами был ужас. Пустая страна, людей нет совершенно, одни печные трубы, минуем какие-то заводы. На них все раскорежено. Металлические балки перевиты, как будто это веревки. Поезд едва тащится, ничего не разобрать, куда мы едем. Наконец, глубокой ночью приехали. Остановились, ни станции, ни платформ, ни что рядом, не видно. Мужчины наши сбегали, узнали, что Горловка. Начали нас женщин вытаскивать из вагонов. Донбасс – это же юг. Тьма непроглядная. Дождались рассвета.

Станция взорвана. Никого нет. Нам сказали, по правую сторону железной дороги Старая Горловка, это как деревня. А бывший новый город слева. Пошли. Все взорвано, все разбито. Немцы только ушли – некоторые здания еще тлели. Ни души. Ведь немцы всех угоняли. Наконец, нам указали, где было расположено бывший Донбассэнерго. Он до войны всегда был тесно связан с нашим министерством и, конечно, с ТЭП’ом. Посещавшие его сотрудники помнили, что построенный вокруг Донбассэнерго новый город был очень красив. Улицы правильно разбиты. Все в белых акациях. Цвела она изумительно. И вишневые сады. Рабочий поселок был такой. Одноэтажные двухквартирные домики, уже с водопроводом и канализацией, даже ванные и сады. Все это сожгли. Нам позже рассказали, что была специальная команда, которая все взрывала и поджигала. Когда последний солдат этой команды уходил, какая-то женщина сунула ему какой-то мешочек то ли с мукой или с чем-то еще и попросила не жечь дом. Так для образца сохранился один единственный очаровательный домик.
^

Из рассказов Дарьи Петровны Финаевой


От Донбассэнерго уцелели два пятиэтажных корпуса. В одной квартире там оказалась его бывшая сотрудница, инженер, Дарья Петровна Финаева. Немцы угнали ее сестру с ребенком, а она со стариками родителями уцелела, осталась. В этой же квартире, когда мы приехали, жили еще две-три уцелевшие семьи.

Дарья Петровна начала нас информировать, рассказывать, какое было положение, как было страшно. Перед самой войной к ней на лето приехала ее сестра с девочкой. Началась война. Мужа сестры мобилизовали, и она рвалась обратно. Идет в военкомат, ей не разрешают отъезд. А рядом была в таком же положении еврейская женщина с ребенком. Она пошла в военкомат – ей разрешили уехать, дали билет. Они никак не могла понять, в чем дело. Почему одной разрешают, другой нет. Они еще не знали, что фашисты евреев уничтожают. А русские власти об этом уже знали.

Начали уходить наши войска. Взорвали электростанцию. Наступила темнота в городе. Хлебозавод наши тоже взорвали, когда уходили, чтобы немцам ничего не оставлять. Такой страх. Такой страх. Сначала в Горловку вошли итальянцы, но были недолго. А когда пришли немцы, они распределяли офицеров на постой. Поскольку многое взорвано, немцы использовали для них эти два корпуса. Квартира у Дарьи Петровны большая: три жилых комнаты и еще комнатка, типа чулана. В квартире находились ее родители, сестра, и вторая сестра, что приехала с девочкой. В нее вселились пожилой немецкий генерал, он был врач, и два офицера. Генерал, в общем, нормальный человек. Он устроил сестру в швейную мастерскую при госпитале, который немцы развернули в шестиэтажном здании бывшего Донбассэнерго. Ее племяшка была очень хорошенькая девочка. Генерал все: “Kinder, Kinder, принеси блюдечко”,   даст на ложке ей что-нибудь. А уже стало ужасно голодно. Вначале они дали блюдечко, потом блюдечко побольше, потом миску здоровую. “Они,   говорит Дарья Петровна,   такие экономные, жадные”. Генерал отправил эту миску, сказал: “Нет, принеси маленькую”.

Главный инженер Донбассэнерго был очень видный энергетик. Он был хорошо известен в нашем министерстве. Пользовался там полным доверием, прекрасный человек. И он не эвакуировался, остался при немцах. Он сказал оставшимся сотрудникам: «Я остался, хотя немцев ненавижу, но с большевиками у меня свои счеты. А вас я защищу». Немцы сразу начали все восстанавливать. Им надо было, чтобы что-то работало. Кто остался из сотрудников, тем дали ничтожный паек, а главное, разрешили вести рыночный обмен.

Там одной еврейки, сотрудницы Донбассэнерго, муж был украинец. Получилось так, что она не смогла эвакуироваться. И этот главный инженер Донбассэнерго ее спрятал. Поселил к Дарье Петровне в самой маленькой комнатке и сказал: “Пусть скажется больной и пусть при немцах из нее не выходит. Только тогда выходит, когда их них никого в квартире нет”. Через некоторое время один из немцев-офицеров говорит Дарье Петровне (она уже немножко немецкий освоила, он уже повоевал, капельку русский стал понимать): “Вы не думайте, что эта война нам так по душе. Моя первая любовь была Jude. Вы думаете, я не понимаю, что в вашей комнатке там Jude, но я никому об этом не скажу”. Мы удивились, когда он такую вещь сказал. Еще у генерала служил простой солдат, денщик. Как они из дома уйдут, он вытаскивает приемник и начинает слушать Москву. “Мы,   говорит,   боялись всего на свете. И начинается: “Гитлер – собака, чтобы он сдох. Я ненавижу эту войну”. “Мы,   говорит,   как он начинает так орать, мы прячемся, потому что боимся какой-то провокации”.

При этом в Горловке одно время была ставка Гитлера. Он приезжал туда раз или два. Кроме того, там была тюрьма для противников войны. В ней были даже офицеры. После Москвы немцы уже чувствовали какой-то перелом»77.

«Дарья Петровна говорила, что расправы происходила так, что они не видели ни одного трупа. Населения очень мало осталось. Немцы гнали его в Германию, остались больше старики. Ей удалось удержаться, потому их главный инженер старался оградить своих сотрудников от угона. А ее сестру с мальчиком угнали. Она валялась в ногах у своего генерала, просила оставить. Он сказал: “Нет, не могу, дисциплина. Раз она числится сотрудником швейной мастерской, должна с нею ехать”78.