Краткий лекционный курс культурология как гуманитарная

Вид материала

Документы

Содержание 4.4. Концепции Ж. Маритена и С. Хантингтона о цивилизации 5. Типология культур 5.2. Сопоставление Востока и Запада как различных культурных космосов 5.3. Хронологическая типология культур

Подобный материал:

• Краткий лекционный курс, 3114.27kb.
• Учебно-методический комплекс г. Тюмень 2007 Культурология. Учебно-методический комплекс, 376.84kb.
• Лекционный курс в 6-7 семестрах для специальности 510200 Лекция, 83.97kb.
• Лекционный курс по философии на ф-те вмиК 2003/4 Лектор, 522.56kb.
• Программа курса. Курс «Введение в историю мировых цивилизаций» обязательный (лекционный), 212.88kb.
• Краткий курс под редакцией комиссии ЦК вкп(б) одобрен ЦК вкп(б). 1938 год, 5084.19kb.
• Краткий курс лекций, 182.24kb.
• Методические рекомендации по изучению дисциплины «Теория и методология социокультурных, 90.91kb.
• Курс, 1 семестр Составитель Монина Т. С. Языкознание как гуманитарная, 17.31kb.
• «Бухгалтерский учет, анализ и аудит», 97.78kb.

^ 4.4. Концепции Ж. Маритена и С. Хантингтона о цивилизации


Французский философ Жак Маритен (1882–1973) дал оригинальную трактовку проблемы соотношения культа и культуры. Ж. Маритен отмечает, что слово «культура», обозначающее процесс развития человеческого разума в целом, вполне заменимо словом «цивилизация», которое также обозначает процесс развития, но уже, с одной, частной, стороны – как рождение городов и гражданской жизни. Таким образом, Ж. Маритен отвергает идею О. Шпенглера, противопоставившего науку цивилизации. Ж. Маритен полагает, что культура и цивилизация не только материальны, но и духовны.

Английский историк, философ и социолог А. Тойнби (1889–1975) рассматривал цивилизацию как единицу исторического процесса. По А. Тойнби, каждая цивилизация проходит в своем развитии ряд стадий: возникновение, рост, надлом и разложение, после чего уступает место другим цивилизациям.

Профессор Гарвардского университета С. Хантингтон выдвинул культурологическую гипотезу о том, что современная мировая политика вступает в новую фазу, когда источником конфликтов станет не идеология и экономика, а культура. Он полагает, что именно она будет теперь определять важнейшие границы, разделяющие человечество, и преобладающие источники конфликтов. По его словам, наиболее значимые конфликты глобальной политики будут разворачиваться не между нациями-государствами, а между нациями и группами, принадлежащими к разным цивилизациям. Столкновение цивилизаций станет доминирующим фактором мировой политики. Это приведет к тому, что каждая цивилизация станет осознавать свою идентичность, то есть особость. «Линии разлома между цивилизациями, – считает Хантингтон, – это и есть линии будущих фронтов». В наши дни возникают новые культурно-цивилизационные проекты будущего. Скажем, в рамках трансперсональной культурологии рождается идея новой, нетехнической цивилизации. Свои проекты будущего предлагают и экологи.


^ 5. ТИПОЛОГИЯ КУЛЬТУР


5.1. Разные подходы к типологии культур


Различие понятий «классификация» и «типология»

Когда сравниваются различные культуры, возникает вопрос: по каким признакам они сопоставляются. В мире насчитывается более 2000 языков, и все они, естественно, чем-то отличаются друг от друга. Но культуры рассматриваются не только по этому элементу. Как же типологизировать их?

В современной культурологии нет общепринятого критерия, с помощью которого можно было бы объединять культуры в те или иные типы. Это не означает, конечно, что никто не пытался определить такой критерий. Напротив, попыток было много, но не одна из них не увенчалась успехом.

В каком случае культуру можно оценивать, например, как автономную и самобытную? Прежде чем ответить на этот вопрос, важно установить, что служит единичным культурным фактом или «артефактом», как называют некоторые современные исследователи культуры в ткани любой самостоятельной культуры. Помните, многие антропологи сетовали именно на то, что в культуре невозможно выделить что-то вроде атома или гена.

Предмет или поступок становятся культурным феноменом, если они обретают смысл. Подразумевается, что такое явление культуры что-то означает. Скажем, Венера Милосская для человека, не понимающего заключенного в ней художественного значения, представляет лишь кусок мрамора, обладающий геометрической формой и определенными свойствами. Как писал российский социолог, большую часть жизни проживший в США (1889–1968), «религиозная ценность превращает маленький кусочек дерева в «чурингу» – священный тотем. Кусок материи на палке, символизирующий национальный флаг, заставляет людей жертвовать своей жизнью. Болезненный человек, провозглашенный монархом или папой, становится могущественным и священным «Величеством» или «Святейшеством». Если же он свергнут, он лишается своей социокультурной ценности и его могущество, функции, социальное положение и личность коренным образом меняются: из «величества» или «святейшества» он превращается в презренного и ненавистного изгнанника».

Единичные культурные феномены связаны между собой. Материальные предметы могут лежать на дороге, будучи случайно оброненными прохожими. Единственная связь между ними – пространственная близость. Можно произвольно добавить к ним еще несколько предметов. Однако и тогда мы не обнаружим между ними ни причинной, ни логической связи. По определению П.А. Сорокина, это можно назвать культурным скоплением.

Тем не менее можно назвать такие совокупности предметов, феноменов, процессов культуры («артефактов»), которые образуют собой причинно обусловленные, взаимосвязанные культурные единства, или системы. Простое перечисление разнородных «артефактов» без единого базового основания не позволяет делить их по «классам», то есть дать им классификацию. А вот, скажем, фраза в «эпоху барокко были написаны такие-то и такие-то произведения» уже несет в себе признак (основание) классификации по стилю барокко, и к этим произведениям мы никогда не причислим, например, произведения современного модерна или постмодерна.

Между компонентами (классами) классификации могут складываться связи разной глубины. Они могут формировать логическую систему. Так, основная часть положений, содержащихся в произведениях «Республика» Платона, «Критика чистого разума» И. Канта, образуют последовательные системы. То же самое, как считал П.А. Сорокин, можно сказать и о символе веры христианства и других великих религий, о великих этических системах, даже о большинстве кодексов законов. Большая часть их основных положений взаимно согласованы и образуют смысловые единства или системы.

Культурные феномены можно просто перечислить, но полученная таким образом совокупность вовсе не является законченной системой. Скажем, американский культуролог Т. Роззак пытался дать классификацию нетрадиционных религиозных феноменов. Он предложил схему из 13 элементов, однако включил в нее отдельные неравнозначные компоненты, поэтому в его схему можно вводить и другие компоненты, то есть, строго говоря, это еще не классификация.

Музыкальная композиция, в которой отдельные фрагменты музыки взяты из таких разнохарактерных, разностильных произведений, как музыкальные творения немецкого композитора, автора многих церковных хоралов и ораторий Иоаганна Себастьяна Баха (1685–1750), известного также своими фугами (музыкальными произведениями, переносящими на клавишный инструмент многоголосие хора); из музыки русского композитора, развивавшего в своих произведениях чуть ли не все разновидности модернизма Игоря Федоровича Стравинского (1882–1971); из произведений немецкого композитора, создателя жанра музыкальной драмы Рихарда Вагнера (1813–1883) и, наконец, из джазовой музыки, может служить примером музыкальной какофонии – сумбурные, хаотические нагромождения звуков.

Что же мешает создать безупречную типологию культур? В первую очередь – зыбкость самих культурных характеристик. Не так-то просто определить отличие, скажем, европейской культуры от восточной, хотя каждому понятно, что такое различие есть. Одни культуры создают «технологию освоения внешней среды». Это относится, например, к европейской и североамериканской культурам. Другие, допустим, индийская, отдают предпочтение «технологии проникновения во внутренний мир человека». Третьи культуры, скажем, японская, ориентированы на социум. Можно, к примеру, отметить специфику античной культуры, которая не тождественна средневековой. Гораздо сложнее эту непохожесть описать, четко зафиксировать конкретные признаки, различающие их, выявить их в ходе теоретического анализа.

Существует и другая трудность типологизации. Ведь каждая культура развивается так, что многие различия между теми или иными культурами могут стираться. Не исключено возникновение каких-то новых культурных образований. Так, согласно концепции американского ученого К. Уисслера, характерными ценностями целостной культуры США являются механические изобретения, Библия, милитаризм, Святое Воскресение и коммерческий дух. Можно ли эту классификацию считать исчерпывающей? Какие узы связывают эти черты в систему? На эти вопросы К. Уисслер ответов не дает.

Скажем, разве милитаризм является вечной характеристикой какой-то культуры? Он может утратиться, заместиться пацифизмом. Так, сближение восточной культуры Японии с современным индустриальным типом цивилизации породило принципиально новый тип культурного творчества. То же самое относится к культурному множеству буддистских общностей в Европе и Америке.

Далее, в каждой культуре существует определенное идейно-смысловое ядро. Но оно может вызывать неодинаковые социальные последствия. Например, буддизм имеет распространение не только в Индии, но и в Тибете. Но в Индии он даже не затронул кастовой системы, против которой был направлен всем своим существом; в Тибете же полностью перестроил социальную структуру.

Наконец, каждая культура не только сближается с другой культурой. Внутри нее тоже происходят самые неожиданные процессы. В частности, в лоне господствующей культуры возникают незаметные, альтернативные элементы, которые впоследствии, накапливаясь и усиливая свое воздействие на эту культуру, могут существенно видоизменить ее специфику. Локальные зоны культурного творчества в основном русле культуры тоже приводят к многообразию культурных феноменов.

Объяснить существенные различия в языке, религии, философии и искусстве ссылками на географию, экономику и историю трудно. Национальные культуры удивительно целостны. Они создают прекрасную мозаичность мировой культуры. История дает нам картину, похожую на расширяющуюся Вселенную: народы все более и более утверждаются в своих национальных началах, все более стремятся к самопознанию и самоутверждению. До периода «интернационального сжатия” еще далеко.


^ 5.2. Сопоставление Востока и Запада как различных культурных космосов


Общеизвестно, что культура Европы отличается от культуры Азии, Африки, тех регионов, которые называются Востоком. Африка – древняя родина негров, материк прекрасный и горестный. У берегов этого континента впервые лязгнули ржавые цепи кораблей, увозивших невольников в другие части света. Между отдельными государствами материка пролегли пространства пустынь и саванн, вершины гор и тропические джунгли.

Совсем недавно упоминание о древнем африканском континенте вызывало в памяти известные картины: бич, обвившийся вокруг тела черного человека; корабли с невольниками; раб у ног непобедимого владыки. Поэты, слагавшие песни, поэмы, завершали свои произведения традиционным рефреном: «О, скорбный голос Африки моей!» Буйно зеленеющие тропические леса. Знойные ветры Сахары. Белесые туманы, гуляющие утрами по стране.

Английский писатель Редъярд Киплинг (1865–1936) написал такие строчки:


«Запад есть Запад,

Восток есть Восток…»


Он имел в виду, что это разные экзотические миры и они никогда не сойдутся. Позже в нашем обиходе появилась крылатая фраза одного из персонажей кинофильма «Белое солнце пустыни» Сухова: «Восток – дело тонкое…» Мы привыкли к тому, что мир Востока разительно отличается от Запада. Однако чем? Как определить это отличие?

После освобождения Африки от европейского владычества на континенте появились мыслители, культурологи, поэты, которые стали говорить о своеобразии африканской культуры, более того, о ее неисчерпаемом богатстве и будущем призвании. Различие культуры Запада и Востока усматривалось в национальном духе. Предполагалось, что европеец имеет особый психологический склад, который отличает его от африканца. Возникла теория негритюда, утверждающая исключительность исторических судеб Африки. Один из выдающихся создателей негритюда – государственный деятель Сенегала, философ и поэт Леопольд Седар Сенгор (р. в 1906).

Размышляя над своеобразием Африки, он утверждал, что негр прежде всего дитя природы. Африканский негр, будь то крестьянин, рыбак, охотник или пастух, живет на лоне природы, вне земли и в то же время на ней. Он вступает в доверительные отношения с деревьями, животными, подчиняясь суточным и сезонным ритмам природы. Он открывает все свои органы чувств для приема любого импульса, вплоть до глубинных волн природы без всякого посредничества.

Для африканца на первом месте всегда стоит форма и цвет, звук и ритм, запах и прикосновение.

По мнению Л. Сенгора, африканский негр, образно выражаясь, заперт в своей черной коже. Он живет в первозданной ночи и не отделяет себя от объекта: от дерева или камня, человека или зверя, явления природы или общества. Он не держит объект на расстоянии, не подвергает его анализу. Получив впечатление, он берет живой объект в ладони, как слепец, не стремясь его зафиксировать или убить. Он вертит его в чутких пальцах так и этак, ощупывает. И в такой момент чувства захватывают его всего целиком.

Есть еще одно свойство африканской культуры, как ее понимают теоретики негритюда, – чувствительность, восходящая к физиологии. На него может оказать воздействие не только ритм барабана, но и европейское искусство: танец или маска, живопись итальянского художника Джотто ди Бондоне (ок. 1266–1336) или Флорентийское палаццо, торжественная месса или театральный эпизод. Однако впечатление от искусства коренится в чувствительности негра.

«Я мыслю, следовательно, я существую», – писал французский философ Рене Декарт (1596–1650). Африканский же негр мог бы сказать: «Я чувствую, я танцую «другого», значит, я существую». Для осознания того, что он существует, ему не нужны слова. Ему нужно не размышлять о другом, а можно «вжиться» в него (как актеры вживаются в образ), станцевав его. В Черной Африке люди постоянно танцуют, потому что чувствуют, причем всегда танцуют кого-то или что-то. Ведь танцевать, по их мнению, значит открывать, отождествлять себя с жизненными силами, жить более полной жизнью, одним словом, чувствовать.

Разумеется, все эти сопоставления в известной мере условны. Однако типологические черты культуры все же улавливаются. Африканец действительно считает себя частью Природы, Космоса. Он приспосабливается к космическим пульсациям и ритмам. Он и мысль, и тело свое вписывает в природные вибрации, напряжения, спады. Чувственное выступает для него как единый расчленимый ток жизни, космической энергии.

«Дух Африки» рассматривается как принципиально отличный от европейского. Утверждается, что культура Запада тяготеет к рациональности, к разуму; культура Африки, как уже отмечалось, гораздо более эмоциональна, интуитивна. Особое развитие получили на африканском континенте музыка и танцы. Так, музыкальная культура Тропической Африки включает музыку государств Бурунди, Кении, Руанды, Танзании, Уганды. Музыка здесь постоянный компонент религиозных обрядов, магии, празднеств, церемоний (в том числе инициаций, то есть посвящений во взрослые), а также повседневной жизни.

Итак, перед нами действительно богатая, своеобразная, сложная культура. Проблема сравнения культур, их типология осложняется еще и тем, что культура эта меняется во времени.


^ 5.3. Хронологическая типология культур


Культура меняется во времени. Каждая эпоха рождает собственный культурный космос. Поэтому культуры можно сравнивать по историческому признаку. В принятой периодизации истории можно выделить Древний, Средневековый период, а также периоды, относящиеся к Новому и Новейшему Времени. Если использовать данную схему, то нетрудно перечислить следующие типы культур: культуру Древнего Мира (до V в. н. э.), культуру Средневековья (с V по XI в.), культуру Нового Времени (Х – начало ХХ в.), культуру Новейшего Времени (с начала ХХ в.), или современную.

Надо подчеркнуть, что здесь существенна не только отсылка ко времени, но и тот факт, что культура каждой эпохи имеет существенные черты. Что можно сказать, например, о древней культуре? Она мифологична. Это ее главнейший признак. Но только ли в древности миф был важнейшим свойством, атрибутом культуры?

Любая автономная, альтернативная позиция как противовес господствующей, тоже, если к ней приглядеться, восходит к сокровищнице мифологии. Неужели современное сознание мифологично во всех своих вариантах? Можно ли обеспечить аналитически достоверное постижение реальности, или и сегодня диктат мифа неотвратим? Может ли сознание преодолеть собственные идолы? Способен ли разум разорвать оболочку духовного трафарета?

Разумеется, эти вопросы возникают перед исследовательской мыслью не впервые. В ХХ в. к мифу как феномену духа, сознания было приковано внимание крупнейших ученых – философов, культуроведов, социологов, историков. В обстановке идейных размежеваний родилось немало проницательных интуитивных догадок, «прозрений» о мифе. Возникли принципиально новые трактовки этого духовного феномена. Зафиксирован поразительный факт: миф существует и в современной культуре, высказаны парадоксальные провозвестия о его судьбе.

Однако единой точки зрения на этот древний и вместе с тем современный феномен еще нет. Показателен разброс суждений и оценок. Научно ориентированное сознание по-прежнему противопоставляет мифу достоверность разума, идеи. Критическое, гуманитарное, антропологическое мышление, напротив, усматривает в мифе некое универсальное прозрение. Миф одновременно изобличается и возвеличивается.


Средневековая культура

Средневековая культура религиозна. Французский исследователь И. Тэн писал: «Когда мы смотрим на церковные стекла и статуи, на примитивную живопись, нам кажется, что род людской выродился и кровь его обеднела; чахоточные святые, безобразные мученики, плоскогрудые девы с чересчур длинными ногами и узловатыми руками, отшельники, высохшие и лишенные плоти, изображения Христа, похожие на раздавленных и окровавленных земляных червей, процессии бесцветных грустных личностей, отражающих в себе все уродства немощи и страха угнетения».

Средневековое искусство было символическим, отвлеченным. Художники творили для церкви: христианской, буддийской, мусульманской. Разумеется, существовало и светское творчество. Но не оно определяло характер художественной культуры той эпохи. Взятое в целом мышление людей Средневековья было религиозным. Так, первый подъем византийского искусства (V—VII вв.) пришелся на VI в., когда ведущую роль приобрела архитектура монастырских ансамблей и храмов, отличавшихся разнообразием типов. В живописи постепенно сложилась иконография Священного Писания – сюжеты, композиции, типы фигур, лиц, атрибуты христианских святых, которые легко воспринимались и запоминались зрителем. В дальнейшем иконографические типы и композиции превратились в утвержденные официальной церковью каноны.


Эпоха Возрождения: мир без богов

Обратимся к творчеству итальянского живописца и рисовальщика эпохи раннего Возрождения Сандро Боттичелли (1444 или 1445–1510). Его искусство складывалось в условиях утонченной культуры круга Лоренцо Медичи, правителя Флоренции. С. Боттичелли создавал произведения на сложные мифологические и аллегорические темы.

Утверждение величия человека, характерное для культуры эпохи Возрождения, вызвало подъем портретного искусства. Итальянские портреты эпохи Возрождения изображают людей сильными духом, энергичными, полными чувства собственного достоинства.

За внешне спокойными образами таится большая внутренняя сила. Венецианские художники любили изображать людей на фоне пейзажа.

В композициях и портретах Париса Бордоне (1500–1571) отразились характерные особенности венецианской школы живописи ХVI в.: жизнерадостность, полнокровность образов, их связь с природой, замечательное колористическое мастерство. Светский характер искусства Возрождения просматривается и в том, что художники изображали богатую, красочную жизнь Венеции. Во многих произведениях с большой яркостью изображены представители испанской аристократии.

Эпоха Возрождения знаменовала собой крупный сдвиг в истории европейской культуры, который позволяет особо выделить этот этап в предложенной нами типологии. Он характеризовался крупнейшими экономическими и социально-политическими преобразованиями, расцветом светской гуманистической мысли, великими научными и географическими открытиями, возрождением античного культурного наследия. Исторический поворот от Средневековья к Возрождению усматривали многие деятели европейской культуры, в частности, в Италии поэт-гуманист Франческо Петрарка (1304–1374), писатель-гуманист Лоренцо Валла (1407—1457) и др.

Как культурно-историческую категорию термин «возрождение» начал впервые употреблять в ХVI в. итальянский художник Джорджо Вазари (1511–1574), в музыковедении он применяется со второй половины ХIХ в. Что касается последнего, то надо сказать, существуют разные точки зрения на исторические границы музыки Возрождения. В связи с переходом от средневековой теоцентрической эпохи к антропоцентрической в музыкальном искусстве произошли существенные изменения. Как и в других видах искусства, в нем необычайно усилилась тенденция к отражению разнообразия мира, но непременно в совершенном согласовании, гармонии, соразмерности всех элементов целого.

Средневековый эстетический канон (идеал) стал постепенно разрушаться под влиянием индивидуализма эпохи Ренессанса, когда возросла роль светских жанров музыкального искусства. Самостоятельной стала инструментальная музыка. Возродился интерес к танцевальному искусству – появились многочисленные танцевальные жанры, танцевальные собрания, специальные руководства и первые профессиональные танцмейстеры.


Современная культура

В предлагаемой типологии – культура Древнего Мира, средневековый период, Новое и Новейшее Время – следует выделить и культуру наших дней. Ее определяющий признак – появление масс-культуры. По мнению американского социолога Эдвард Шилза (р. в 1911), корни этого феномена можно искать в представлениях римских историков о взбунтовавшейся черни. Однако скорее он генетически (по своему происхождению) связан с философскими учениями ХIХ в. об иррациональности, неразумии массовых движений и массового сознания.

Массовое общество – общество, в котором производство и потребление приобретают усредненный, стандартный характер, политика определяется стихийными реакциями населения, а культура утрачивает уникальность и тиражируется для всех.

Представление о массовом обществе с необыкновенной силой выражено в драме В. Шекспира «Кориолан», а как особая концепция оно стало оформляться в эпоху революций во Франции (1789, 1830, 1848, 1871 гг.) и оказалось реакцией на эти события. Я. Буркхардт и Ф. Ницше, напуганные тем, с какой легкостью воспламеняет толпу присутствие пылкого демагога (в частности, Наполеона), указывали на тенденцию к растворению современного общества и, конкретно, современного демократического общества, в инертной аморфной массе, дремлющей по большей части в тупом оцепенении и пробуждающейся лишь для того, чтобы выразить шумное восхищение «великим упростителем».

На формирование идеи «массового общества» оказала влияние и мысль о растлевающем и обесценивающем воздействии процесса демократизации вообще. Н.А. Бердяев в работе «Философия неравенства» отмечал, что давно уже происходящая в мире демократическая революция не оправдывает себя как высокая ценность, а та культура, которую она несет, не отличается высоким качеством. От демократизации, по мнению философа, культура всюду понижается в своем качестве и в своей ценности. Она становится более дешевой, доступной, более “широко разлитой”, более полезной и комфортабельной, но и более плоской, «пониженной» в своей утраченной элитарности.

Развивая собственную концепцию культуры, Н.А. Бердяев подчеркивал, что современная культура переходит в цивилизацию. Высшие подъемы культуры принадлежат прошлому, а не буржуазно-демократическому веку, который более всего заинтересован в уравнительном процессе. Никогда, считал философ, не было такого острого конфликта между избранным меньшинством и большинством, между вершинами культуры и средним ее уровнем, как в наш буржуазно-демократический век. Ибо в прежние века этот конфликт ослаблялся более органичным складом культуры. Но в культуре, утратившей «органичность», отступившей от иерархичности, в культуре, по своему строению «критической», этот конфликт становится невыносимо мучительным.

Массовое общество продвинулось в создании единой культуры далее, чем общество любого другого типа. Региональные, культурные различия уменьшились, стерлись классовые, профессиональные и даже возрастные различия. Многие западные философы, в том числе немецкий философ, социолог и музыковед Теодор Адорно (1903–1969), а ранее американский психолог и философ Э. Фромм, французский социальный философ, юрист Жак Эллюль (р. в 1912), выступили в качестве социальных критиков массового общества. Они отметили, что миллионы людей в одно и то же время потребляют одну и ту же художественную продукцию.

Радио, кино, телевидение расцениваются ими как гигантские каналы общества, воспроизводящие иллюзии, распространяющие шаблоны чувств и поступков, создающие сноподобную культуру, без которой немыслима современная цивилизация. Поток кадров обрушивается на зрителей и слушателей непрерывным каскадом. Ежесекундно будоражит новая волна сообщений. И, кажется, будто стирается грань между событием и его репродукцией.

Вот почему социологи полагают, что массовая культура превратила людей в «патентованных наблюдателей» жизни, а окружающий мир – в иллюзорную действительность. Некоторые западные социологи с грустью констатируют: люди веками боролись за то, чтобы иметь больше свободного времени, а теперь его так глупо тратят.

Многие культуроведы утверждают, что массовая культура вообще привела к разрушению личности, лишив человека подлинности чувств и переживаний. Все, что происходит, например, между влюбленными, стимулируется анонимными эмоциями, которые в виде музыки или поэзии несет эфир. Число примеров, иллюстрирующих злое влияние массовой культуры, можно увеличить. Язык многих стран становится грубее и примитивнее, ибо распространение средств связи медленно и неуклонно уничтожает локальность речи. Рождается «расфасованный» язык... Чтение становится непопулярным занятием. Человек становится объектом манипуляции, он целиком «опутан липкими щупальцами» массовой культуры. Настала пора манипулирования массовым сознанием, когда можно дирижировать модой, досугом и поведением людей.