Аллы Васильевны Сергеевой, кандидата филологических наук, автора многих учебник

Вид материала

Учебник

Подобный материал:

• «Связи с общественностью в условиях чрезвычайных ситуаций» Аннотация к диссертации, 83.66kb.
• Н. н получила диплом кандидата филологических наук по специальности: «Теория немецкого, 36.81kb.
• Специфика изучения произведений фантастики в 5-9-х классах средней школы, 547.75kb.
• Тема диссертации, 50.26kb.
• «Тобольская государственная социально-педагогическая академия им. Д. И. Менделеева», 345.4kb.
• Эволюция лирического героя в поэзии м. Турсун -заде, 1088.86kb.
• Пьесы исхаки на тему интеллигенции аспект «новой драмы» Диссертация на соискание ученой, 2879.13kb.
• А. А. Беловицкая доктор филологических наук, профессор Н. Д. Бурвикова Москва, Логос., 4088.96kb.
• Программа факультативного курса, 705.83kb.
• Iv фольклористика, 1780.45kb.

§ 6. Клановая система в современном российском обществе

«У всякого чина — своя причина»

«Рука руку моет, вор вора кроет»

Русские народные пословицы

В § 1 этой главы («О русском архетипе») мы уже говорили о разрушительном воздействии на русский характер системы кру­говой поруки.

Следует учесть и то, что к концу советского режима, когда истощилась идеологическая пропаганда, формы традиционного русского коллективизма деградировали и приобрели другое со­держание, так что только внешне совпадали с привычными. Так, еще в 70-е годы XX века возникла система кланового общества. Особенно сильны кланы в культурной среде — в кино, в театре, в живописи и литературе, на телевидении, на престижных ка­федрах университетов, в журналистике. Повсюду, где есть твор­ческие профессии, существует узкий круг «избранных». Для кла-

159

на характерно трогательное отношение к «своим» (и их женам, мужьям, детям) и холодное (даже раздраженное) отношение к тем, кто пытается извне «прорваться» в этот круг.

В любой клан можно проникнуть только через «своих» — род­ственников, друзей или однокашников, доказав свою верность и озабоченность общими интересами клана. Такая система фор­мирования кланов действует во всех сферах российской жизни. Эта оборона, а точнее, круговая порука среди «своих», порожда­ет аномалии: безголосые дети певцов становятся певцами, дети популярных актеров — посредственными режиссерами, дети университетских преподавателей обязательно начинают работать вместе с родителями, а дети дипломатов — непременно в МИДе и т.д. Как будто иных человеческих ресурсов не существует.

Эта тенденция настолько прочно закрепилась в традициях общества, что ее не уничтожило даже крушение империи. На­оборот, в последние годы она развилась до абсурда и бросается в глаза любому человеку. В любой сфере деятельности России, везде вы встретите многочисленные и разветвленные кланы. В оби­ходно-разговорной речи это называется «иметь связи», «иметь блат», «иметь руку» — самое мощное оружие, ключ, открываю­щий любые двери.

Каждый клан обычно выстраивается по горизонтали: его со­ставляют люди примерно одного возраста, часто не столько род­ственники и друзья (как в других странах), сколько однокаш­ники, выпускники одного факультета, т.е. люди, спаянные об­щими интересами и одной профессией. Сейчас, например, в российском бизнесе и в политической элите действуют «рука об руку» три-четыре выпуска нескольких престижных факультетов — экономистов и юристов из Петербурга. Раньше эту нишу зани­мали физики и математики московских элитных вузов. В после­дние два года со сменой элит «москвичи» вытеснены за пределы страны и трудятся, в основном, в развитых странах, в том числе в Европе и США.

Систему клановой спаянности практически невозможно пре­рвать. И не только потому, что она соответствует старой тради­ции. Общество, где не работают законы и правосудие, несмотря ни на что должно чем-то скрепляться, иначе в нем невозможно заниматься ни производством, ни тем более бизнесом. В этом можно даже усмотреть стабилизирующую роль кланов. Ведь если нельзя поддерживать порядок на основе закона, то его можно органи­зовать на основе морального фактора — личного доверия, лич­ных отношений, которые сочетаются с профессиональными. В любой

160

сфере деятельности жизненно необходима личная уверенность в человеке. На этой основе и выстраивается клан.

С одной стороны, это неплохо, ибо поддерживается хотя бы какая-то стабильность и последовательность в обществе, с дру­гой — это ограничивает человеческие ресурсы в каждой сфере, раз туда не могут попасть талантливые люди «со стороны». Это делает бессмысленными действия активных людей вне клана, что закрепляет консервативные стереотипы в любой деятельности, убивает любую оппозицию, и каждая ошибка отдается много­кратным эхом. В конце концов настоящий профессионализм и кланы — несовместимые системы, одно исключает другое.

Говоря о перерождении русского коллективизма, стоит до­бавить, что современные русские, как и раньше, предпочитают действовать вместе и сообща. Однако совместные действия толь­ко внешне имеют форму коллективного ритуала. Член коллекти­ва больше не претендует на то, чтобы его персональное мнение играло особую роль в коллективе, поэтому можно говорить, что коллективизм как качество современного русского архетипа — это устаревший миф, сомнительный даже для самих русских, при­выкших уважать коллектив.

Если сейчас мы попробуем наблюдать поведение людей в рабо­тающем коллективе, то заметим, что их отношения строятся вовсе не на основе «коллективизма», воспетого в искусстве и литературе советской поры, а как-то иначе. На самом деле в некоторых ситу­ациях имитируется групповая сплоченность: например, во время производственного собрания, при коллективном «подведении ито­гов работы» за какой-то срок, при распределении заданий или на­граждении отдельных работников, во время коллективных празд­ников, которые до сих пор очень популярны в России и в «ближ­нем зарубежье». А личные отношения между участниками такого «шоу» — это сложная система подводных течений.

Причина такой сплоченности (которая со стороны кажется коллективизмом) в развитом чувстве конформизма у русских. На практике это ведет к молчаливой круговой поруке всех членов общества, последствия чего могут быть только негативными и для развития общества, и для его экономики. При системе кру­говой поруки нельзя ни собирать налоги, ни бороться с тене­вым бизнесом, ни кому бы то ни было доверять.

Как ни странно, в этом качестве русских есть и свои плюсы. Конформизм усиливает возможность для каждого человека адап­тироваться в обществе. Отсюда удивительная способность рус­ских людей приспосабливаться к самым невыносимым условиям

161

-3646

своего существования. Другой человек, возможно, многое не выдержал бы, пал духом и сломался, а вот русские выдержива­ют, выживают, приспосабливаются.

В трудной ситуации русский действует по следующему алго­ритму: берет телефон и обзванивает всех, кого можно. В конце концов обязательно найдется какой-то приемлемый выход, ведь «свои не оставят в беде», помогут. Здесь помимо всего действует бытовая привычка, как давняя традиция делать что-то <><по зна­комству», «по блату», «иметь свою руку» где-то.

Интересно, что коллективная сплоченность и круговая пору­ка влияют на поведение людей, в основном, на государствен­ных предприятиях и в учреждениях — т.е. там, где есть возмож­ность скрыть доходы, уйти от уплаты налогов и т.д. И, как пра­вило, царь и бог в таких учреждениях — отнюдь не директор, не начальник, а бухгалтер, экономически грамотный человек, способный представить финансовый отчет «в лучшем виде» и таким образом за определенную мзду покрыть грехи своего начальни­ка. При этом сам он держится в тени, «не высовываясь». Так скрепляется круговая порука. Разорвать ее изнутри практически невозможно, этого можно добиться силовым давлением сверху, да и то без особых гарантий.

В ситуациях, когда люди не связаны с групповыми интереса­ми, когда против своего желания они вынуждены действовать са­мостоятельно и отвечать сами за себя и результаты своих действий, когда усиливаются экономические стимулы, подобная групповая сплоченность исчезает. Например, ее становится все меньше в час­тных фирмах и на предприятиях, особенно после кризиса 1998 года, когда многие «дутые» фирмы с непрофессионалами (родственни­ками, друзьями детства и т.п.) разорились и ушли в небытие.

§ 7. Отношение к власти и чувство государственности

«Коли порядка нет, так и за столом с пустой ложкой останешься»

«Все хотят порядка, да разума нехватка» Русские народные поговорки

Для русского архетипа характерен страх перед государством на генетическом уровне, добровольное подчинение ему. С древ­нейших времен государство осознавалось россиянами как царь и Бог, как верховный судья и в то же время — как защитник и

162

покровитель. Почему так сложилось? Есть мнение, что русские никогда не были просто нацией, а всегда— «сверхнацией», супер­этносом, как бы «протканной основой многонационального ков­ра»⁶³ — очень редкое этническое явление. Этнические корни русских смешаны со славянскими, финскими, тюркскими и бог знает еще какими племенами. Значит, российское государство никогда не было чисто национальным. Ведь не случайно среди русских царей и в государственном аппарате России всегда было очень много иноземцев. Только государственная власть обеспечивала сохранение единства и целостности такой огромной страны. Так что русские — это результат, а не исток процесса. Изначально для них была более важной государственная, а не национальная идея, исторически их сознание складывалось как государствен-ническое. Например, даже в новые времена (в советскую эпоху) 80% русских воспринимали и называли себя «советские», т.е. не по национальности, а по признаку государственной системы. Не­удивительно, что в русской культуре государственная власть фетишизировалась, наделялась особой силой.

Многие задаются вопросом: «Как и почему в России развилось такое сильное государство? Почему так сильна его власть над человеком?» Приблизиться к ответу на этот вопрос можно, ана­лизируя исторические факты.

Важно отметить, что большую часть своей истории Россия жила в ситуации осажденной крепости. По подсчетам историка С. Соловьева, в период с 800-го по 1237 год каждые четыре года Русь подвергалась военным нападениям; с 1240-го по 1462 годы насчитывается 200 нашествий (!) врагов; с 1368-го по 1893 год (т.е. за 525 лет) было 329 лет войны! В целом за всю историю России на каждые два года войны приходится один год мира⁶⁴! Трудно назвать другую страну, пережившую подобный опыт: России постоянно приходилось отстаивать свою независимость и суве­ренитет. Как говорил философ Иван Ильин (1882—1954), «Из века в век наша забота была не о том, как лучше устроиться или как легче прожить; но лишь о том, чтобы как-нибудь вообще про­жить, продержаться, выйти из очередной беды, одолеть очередную опасность; не как справедливость и счастье добыть, а как вра­га или несчастье избыть...»

Особенности истории России сказались на формах ее госу­дарственности: значительно укрепилась функция мобилизации и защиты внешних границ. Но не сразу, а постепенно. Так, в Древ­ней Руси князья не имели самодержавной власти. Отношения в обществе были очень демократичными. Власть древнего князя была

163

11*

делегирована ему на определенных условиях. Между князьями и дружиной существовали демократические отношения: князь был «первый среди равных». Ему полагалось быть по-отечески стро­гим и справедливым.

Значит, уже с древних времен в сознании русского народа присутствовал идеал строгой, но справедливой власти. И если князь нарушал эти условия, то его осуждали, отказывались от него. Вот, например, князь Андрей Боголюбский в XII веке захотел править «самовластно», но был убит в результате боярского за­говора. Поэтому не стоит однозначно утверждать, что «самодер­жавие всегда было присуще русскому народу».

Идея верховной власти появилась и постепенно окрепла на Руси под влиянием нашествия татаро-монголов. Несколько ве­ков на Руси правили монгольские ханы. Русские князья сохра­нили при них свою власть и свободу действий внутри страны. Но великий князь теперь не выбирался, а назначался ханом. Очень важный психологический фактор: русский князь должен был оказывать хану свое почтение в таких формах, которые по рус­ским меркам были для них унизительны. И власть ханов не была ограничена ничем, она имела абсолютно деспотический харак­тер. С этого времени (XIII—XIV века) княжеская власть стала приобретать монархические черты, а идея равенства между кня­зем и его дружиной ушла в прошлое. Исчезло из русского оби­хода даже само слово «дружина», а вместо него стало употреб­ляться слово «двор», как в Европе. В такой модели правления князья, несомненно, ориентировались на своих восточных заво­евателей.

Со временем такой принцип правления стал все глубже про­никать в политическую культуру на Руси, стала традиционной полная зависимость всех подданных от воли и прихоти князя. В соответствии с этой моделью постепенно преобразовались все отношения между господином и зависимым от него человеком. Так, в Московском государстве возник принцип власти, кото­рая сама порождает право, находится вне права и над ним. По­степенно эта власть приобрела сакральный характер. Как отме­чал религиозный философ П. Флоренский, «в сознании русско­го народа самодержавная власть — это не юридическое право, не условность, а милость Божия». То есть царская власть вос­принималась не как правовое, а как религиозное понятие.

С падением Византии в XV веке московских князей стали на­зывать «царь» (от римского «кесарь»), а в 1547 г. Иван Грозный венчался на царство. Слово «царь» стало официальным, и это был

164

не титул, а скорее — божественное имя, с мистическим смыс­лом. «Воля царя — воля Бога». Царь — это «наместник Бога на земле», и власть его беспредельна, что давало возможность тво­рить полный произвол, как, например, в царствование Ивана Грозного. А с 1649 г. в Соборном Уложении личность царя прямо отождествляется с государством. Сакрализация монарха (а вмес­те с ним и идеи государства) еще более усиливается при Петре Великом, когда на него возлагаются и функции патриарха. На­чиная с XVIII века, все события в жизни императора и его се­мьи отмечаются всем народом как религиозные праздники — при самой активной поддержке православной церкви.

Итак, самодержавие возникло в России в определенных ис­торических условиях и на каком-то этапе стало отождествляться в сознании граждан с государством. Государственная власть тра­диционно оставалась всегда очень сильной. И, как показывает история России, с каждым критическим периодом, пережитым ее народом, она становилась все сильнее. В течение нескольких веков она было важнейшим компонентом русской культуры, что оказало влияние на русскую ментальность. Так, государственная власть всегда представлялась народу как единственная защита от врагов, гарант порядка и безопасности в обществе. Отношения власти и населения по традиции понимались как патриархаль­но-семейные: «царь-батюшка» — глава «русского рода», и «дети государевы» (народ), обязанные исполнять все его приказы, иначе род погибнет. Царь хоть и грозен, но справедлив, и эта вера прочно въелась в народное сознание. А все народные беды идут от чи­новников, которые обманывают государя и искажают его волю.

Такая зависимость веками приучала к мысли: жизнь челове­ка зависит не от закона, а «от воли царя», и чтобы «найти прав­ду», надо идти «на поклон царю». Но чаще в реальности убежда­лись: «До Бога высоко, до царя — далеко», надо терпеть.

Традиционно власть в России держалась на страхе: простой народ боялся городового (полицейского), городовой — градона­чальника, тот — губернатора, тот — шефа своего департамента и т.д. по восходящей к царю. В народном сознании (а оно отража­ет архетип) власть всегда связывалась с «барином» (господином): «Вот приедет барин, барин нас рассудит...», т.е. защиту от беды и несправедливости можно найти только в конкретном человеке, облеченном властью, а вовсе не в букве закона.

Принципиально, на наш взгляд, такое отношение к власти не изменилось и в советское время: «Правит не закон, а конк­ретные люди». В эпоху Советов параллельно закону существовали

165

«решения Коммунистической партии и правительства», «поста­новления ЦК КПСС» — более важные, чем законы и Конститу­ция. Под влиянием такой практики из поколения в поколение в народе вырабатывалось стремление обойти закон, чтобы решить самые насущные жизненные проблемы. Более того, традицион­ный страх перед любым представителем власти достиг своего апогея именно в советский период. Конечно, это развивало в людях та­кие черты характера, как пассивность, скрытность, подозритель­ность, неуважение к закону и готовность обойти его.

Если, как говорится, «Закон— что дышло, куда повернешь, туда и вышло», то выход из любой ситуации можно найти и не обращаясь к закону, а просто воздействуя на нужных людей. Те, кто попроще — использовал рычаги взятки, а те, кто был обли­чен властью, располагал особым «телефонным правом»: чтобы повернуть любые обстоятельства в нужном направлении, доста­точно было из «высокого кабинета» сделать распоряжение по телефону с формулировкой «есть мнение»...

Показательно, что подобное отношение к закону и власти сохранилось и в сознании современных россиян. Как в старые времена люди боялись городового, так и сегодня российский гражданин не доверяет и боится милиции. И в современной Рос­сии существует иная модель отношений личности и государства, чем в Западной Европе, Там государство выступает гарантом личности в ее отношениях с обществом. Российская же модель отношений ориентирована на общество, а не на личность. В этом смысле Россия тяготеет, скорее, к восточной, чем к западной ци­вилизации.

Однако только на этом основании еще не стоит делать выво­да о склонности россиян к тоталитарному обществу. Они, ско­рее, считают идеальным такое государство, которое заботилось бы об интересах «народа», а не только госаппарата. Помимо чис­то «силовых» функций оно должно заниматься и социальными функциями, устройством жизни отдельного человека.

Патриархальный тип отношений (который веками закреплялся в русском архетипе) требует, чтобы к государству относились не только со страхом, но и имели право предъявлять свои требо­вания, как сын предъявляет свои к отцу: можно требовать от государства справедливости, помощи, защиты, компенсации утерянного, ничего не давая взамен. Именно на таких настроениях в России сейчас возникают волны манифестаций: люди требуют своей зарплаты, наведения порядка, борьбы с преступностью, ремон­та отопительной системы, протестуют против закрытия шахт или

166

популярного телеканала и проч., размахивая флагами перед го­сударственными учреждениями в Москве. Политическая наивность и потребительское отношение к государству мешают им понять, что справедливости нужно искать не здесь, а совсем в других местах, и предъявлять счет лучше не ослабленному государству, а конкретным людям, творящим беззаконие. Но культурная ис­торическая традиция жива и поныне.

По мнению аналитиков⁶⁵, большинство россиян (55,6%) пред­ставляют себе модель современного общества в виде пирамиды, в основании которой население страны, сверху — политическая и экономическая элита страны, а венчает ее «патриарх», царь, Генеральный секретарь компартии или Президент. Пирамида — самая устойчивая конструкция. Традиционная модель такого об­щества буквально усвоена русскими с молоком матери. Но вот что интересно: треть более молодых современных россиян видят современное общество как два почти не связанных между собой объема, из которых маленький — это «новые богатые», а боль­шой — все население страны. Безусловно, такая конструкция не обладает устойчивостью.