Текст взят с психологического сайта

Вид материала

Документы

Содержание Абулъханова-Слаеская К.А., Брушлинский А В. Андреева ЕА., Вергилес НЮ, Ломав БФ Брушлинский А.В Рубинштейн С.Л. Принцип детерминизма в психологии

Подобный материал:

• Текст взят с психологического сайта, 6189.05kb.
• Текст взят с психологического сайта, 4254.71kb.
• Текст взят с психологического сайта, 1854.21kb.
• Текст взят с психологического сайта, 11863.68kb.
• Текст взят с психологического сайта, 8514.9kb.
• Текст взят с психологического сайта, 3673.56kb.
• Текст взят с психологического сайта, 8427.66kb.
• Текст взят с психологического сайта, 8182.42kb.
• Текст взят с психологического сайта, 5461.28kb.
• Текст взят с психологического сайта, 5587.31kb.

. На разных уровнях бытия (физическом, биологическом, социальном) содержа­ние внешнего и внутреннего, а также характер их соотно­шения принимают различные формы; чем выше уровень организации, тем сложнее и многограннее взаимосвязь внешнего и внутреннего, тем более радикальному преобра­зованию подвергаются воздействия, идущие со стороны, и гибче осуществляемая активность.

Наиболее полно и глубоко данные представления вопло­тились в принципе детерминизма (Рубинштейн, 1957), со­гласно которому внешнее преломляется через внутреннее: отражение действительности опосредствуется психической деятельностью субъекта, который так или иначе видоизме­няет самою действительность. [Единая непрерывающаяся цепь объективных событий оказывалась замкнутой на субъекте и его свойствах. Раскрыть закономерности внутреннего — ге­неральная задача психологической науки — значит указать способы преобразования объекта в процессе отражения и регуляции деятельности субъекта. Выступая в качестве ис­ходной методологической установки, принцип детерминиз­ма подчеркивал порождающую (активную) роль внутренних условий и необходимость самодвижения, собственной логи­ки существования и развития психического.

В отечественной науке категория отражения связыва­лась с сущностью психического и занимала центральное место. Любые психические явления рассматривались в качестве видов или форм субъективного отражения чело­веком объективной действительности (И.М. Сеченов, Н.Н.Ланге, Б.Г.Ананьев, А.Н.Леонтьев, А.А.Смирнов, Б.М. Теплое и др.).

С.Л.Рубинштейн, а затем и Б.Ф.Ломов исходили из того, что эта категория выражает два принципиальные мо­мента. Во-первых, включенность психики во всеобщую вза­имосвязь явлений материального мира Обосновывая это

48

положение, Рубинштейн вводил новый, онтологический план анализа психики, раскрывающий закономерности ее внут­реннего движения. Основным способом существования пси­хического полагался процесс. Во-вторых, источником мно­гообразного содержания психических явлений выступает окружающий человека мир, конкретные обстоятельства его жизни. Отражая действительность, человек получает воз­можность ориентироваться в ней, выражать себя как цело­стность и регулировать свое поведение.

Поскольку отражение, образы действительности не су­ществуют сами по себе, а принадлежат субъекту — реально­му практическому существу, их содержание всегда оказыва­ется пристрастным, незеркальным. Именно субъект несет модус активности и выполняет роль интегрирующего звена, которое объединяет различные феномены психики и уровни ее организации. Обращение к понятию «субъект» позволяло преодолеть сложившиеся в психологии противопоставления когнитивной и личностной сфер психики, разрыв процесса отражения и его продукта, внешнюю связь психических явлений и предметно-практической деятельности.

Эмпирическая экспликация психического как процесса была выполнена С.Л. Рубинштейном и его учениками на материале психологии мышления (Рубинштейн, 1958; I960; Славская, 1968; Брушлинский, 1979). Б.Ф. Ломов конкрети­зировал сходные представления в экспериментальных ис­следованиях осязания, зрительного восприятия, памяти, представлений и антиципации (Ананьев, Веккер, Ломов, Яр­моленко, 1959; Андреева, Вергилес, Ломов, 1975; Ломов, Сурков, 1980; Ломов, 1991;). Эти работы позволили дать развернутую характеристику процесса психического отраже­ния и его связи с деятельностью.

Раскрыв с позиций системного подхода содержание уз­ловых образующих психического процесса (его структуру, Функции, свойства, механизмы, уровни организации, детер­минацию), Б.Ф, Ломов (1984) сформулировал основы сис­темной концепции психического отражения. Именно с ней, а не с системным подходом в психологии как таковым, со­относимы предметно-ориентированные концепции психи­ческого, в частности, теория деятельности (А.Н. Леонтьев) и теория установки (Д.Н. Узнадзе).

49

В последние годы понятие «отражение» нередко оказы­валось объектом критики за его якобы реактивный характер и непосредственную связь с устаревшими формами идеоло­гии Однако лингвистические изыскания по поводу слова «отражение» (разить, раж и т п.) мало что доказывают или опровергают, а отношение к конкретной идеологии пока еще не является критерием истины Понятие «отражение» фиксирует важный для психологии, неперестающий удив­лять момент бытия, представленность одной реальности в другой, в том числе мира в человеке. И Рубинштейн, и Ломов всегда полагали в этой представленности активное творческое начало и никогда не сводили психическое, со­знание к отражению Действительная трудность заключает­ся в том, чтобы «удерживать» психическое явление в един­стве его свойств и отношений, рассматривая одновременно и как образ мира, и как переживание человека, и как ре­гулятор его активности, и как свойство функционирующего мозга. Абсолютизация отражения (как это уже случалось в истории психологии) неминуемо ведет к гносеологизации чувственно-практических отношений человека с миром и превращению их в идеальные формы (структуры индиви­дуального сознания)

Проблема отражения теснейшим образом связана с про­блемой деятельности, приоритетная роль С.Л. Рубинштейна в постановке и разработке которой представляется несом­ненной. По существу все выдвинутые им крупные теорети­ческие идеи; принцип творческой самодеятельности (20-е годы), принцип единства сознания и деятельности, прин­цип детерминизма, в первую очередь, касались практичес­ких взаимоотношений человека с миром.

Не без влияния С.Л. Рубинштейна Б.Ф. Ломов рассма­тривал деятельность в общественно-историческом ключе, фиксирующем одну из форм преобразования действитель­ности человеком. По его мнению, деятельность должна ана­лизироваться как на уровне индивидуального, так и на уровне общественного бытия В деятельности же индивида, который реализует конкретную общественную функцию, психологию интересует не ее содержание или структура сами по себе, а субъективный план формы, виды, уровни и динамика психического отражения человека, преобразующего бытие

50

Именно в деятельности психическое раскрывается как раз­вивающееся целое (система); сама же деятельность образует одну из основных детерминант психических явлений.

В решении сложнейшего вопроса о соотношении психики и деятельности Б.Ф, Ломов опирался на концепцию единства внешнего и внутреннего (Рубинштейн, 1946, 1957), согласно которой психика не может рассматриваться как особая (внут­ренняя, интериоризированная) деятельность, тождественная по своему строению деятельности внешней. Во-первых, это порождает необоснованное удвоение деятельности, ее дубли­рование. Во-вторых, такая трактовка психики предполагает идею интериоризации («вращивание» деятельности извне вовнутрь), механизм которой остается невыясненным В-тре­тьих, известные ■«феномены интериоризации» могут быть интерпретированы в терминах динамики форм и уровней пси­хического отражения. Принципиальное решение вопроса за­ключается не в сведении внешнее к внутреннему {или на­оборот), а в изучении структуры и динамики психических процессов, которые регулируют ту или иную деятельность.

Представления о психологическом строении индивиду­альной деятельности были разработаны Ломовым на мате­риале исследований различных видов операторского труда (Ломов, 1966, 1991, Ломов, Сурков, 1980, Завалова, Ломов, Пономаренко, 1986). Он показывал, что индивидуальная деятельность лишь компонент или составная часть совмест­ной деятельности людей. Понять индивидуальную деятель­ность в целом — значит определить ее место в совместной деятельности и функцию данного индивида в группе. По мнению Бориса Федоровича, исследования совместной деятельности позволяют по-новому подойти к анализу еди­ниц, структуры, уровней организации и развития деятель­ности, дать более глубокое понимание ее субъекта и функ­ций (когнитивной, коммуникативной и регулятивной) пси­хики. Эти исследования подводили к психологическому анализу другой очень важной стороны человеческого бы­тия — к общению. Отношение человека к себе подобному, раскрытое Рубинштейном в социально-философском и эти­ческом планах, наполнялось Ломовым конкретно-психоло­гическим содержанием и получало статус основания психи­ческих явлений.

51

Резюмируя сказанное, хотелось бы еще раз подчеркнуть близость, или тесную связь концептуальных представлений двух выдающихся психологов Ряд ключевых теоретических положений, разработанных С.Л. Рубинштейном, играют роль основания, которое конкретизируется в методологических, теоретических, экспериментальных и практических исследо­ваниях Б Ф. Ломова и продуктивно развивается Вместе с тем, это не снимает существующих различий и возможности конструктивного диалога школ.

ЛИТЕРАТУРА

1 ^ Абулъханова-Слаеская К.А., Брушлинский А В. Философско-пси-

хологическая концепция С Л Рубинштейна М, 1989

2 Ананьев Б Г, Веккер Л М, Ломов Б Ф , Ярмоленко А В Осязание

в процессах познания и труда. М., 1959

3 ^ Андреева ЕА., Вергилес НЮ, Ломав БФ Механизм элементар-

ных движений глаз как следящая система // Моторные ком­поненты зрения М , 1975, с 7-55

4 Барабанщиков В А- Проблема психического отражения в трудах

Б Ф.Ломова// Психологический журнал, 1994, №5, с 5-12

5 Барабанщиков В /4. Принцип системности в психологической

концепции Б.Ф Ломова // Психологический журнал, 1997, № 1, с 3-9

6 ^ Брушлинский А.В Мышление и прогнозирование М , 1979

7 Завалова НД, Ломов БФ, Пономаренко В А Образ в системе

психической регуляции деятельности М , 1986

8. Ломов Б Ф Человек и техника, очерки инженерной психология

М, 1966

9. Ломов Б.Ф Методологические и теоретические проблемы пси-

хологии М , 1984

10. Ломов Б.Ф Вопросы общей, педагогической и инженерной пси-

хологии М , 1991

11. Ломов БФ Системность в психологии М , 1995

12 Ломов БФ, Сурков ЕН Антиципация в структуре деятельно-

сти. М , 1980

13 Процесс мышления и закономерности анализа, синтеза и обоб-

щения / Под ред С Л Рубинштейна М , 1960

14 Рубинштейн С Л Основы общей психологии М, 1946 15. Рубинштейн С Л Бытие и сознание М , 1957

16 ^ Рубинштейн С.Л. О мышлении и путях его исследования М ,

1958

17 Рубинштейн С.Л Проблемы обшей психологии М , 1973

18. Рубинштейн С Л Принцип творческой самодеятельности // Воп­росы психологии, 1986, №4 с 101-107.

19 Славскоя К А Мысль в действии М , 1968

20 Rieget К Toward a dialectical theory of development // Human

development. 1975, v 18, p 50-64

52

Д.Б. Богоявленская (Москва, ПИ РАО) ^ ПРИНЦИП ДЕТЕРМИНИЗМА В ПСИХОЛОГИИ

Свою книгу «О мышлении и путях его исследования» С.Л Ру­бинштейн начинает словами о том, что теория любых яв­лений, психических в том числе, ставит себе задачу вскрыть законы, управляющие этими явлениями. В основе каждой теории поэтому лежит то или иное понимание детерми­нации соответствующих явлений. Выступая против механи­стического понимания детерминизма просто как внешнего толчка, он полагает, что формула закона должна определен­ным образом соотнести внешние причины и внутренние условия. Только посредством такой формулы можно опре­делить закономерность любых явлений.

Поэтому феномену инсайта («догадки», внезапного озарения, мгновение которого в принципе невозможно про­гнозировать) С Л. Рубинштейн придавал особое, принципи­альное значение, справедливо рассматривая его как излюб­ленное пристанище индетерминизма. Это объясняется тем, что инсайт традиционно рассматривался как явление, не обусловленное предшествующим ему ходом мысли.

Исследование «догадки», проводимое нами еще в 1958 г под руководством С .Л. Рубинштейна в рамках дипломной работы, позволило рассматривать ее как стремительно кри­сталлизующийся закономерный результат проведенного ана­лиза и закрывало эту лазейку. При этом, главное, выяв­ленная ранее детерминация мышления в ходе решения проблемных задач была распространена на творческий про­цесс в целом [7].

С.Л. Рубинштейн характеризует ее емко и исчерпываю­ще: «. .Исходным в мышлении является синтетический акт — соотнесение условий и требований задачи Анализ соверша­ется в рамках этого соотнесения и посредством него... Переход от одного акта анализа к следующему определяется в каждом случае соотношением результата, полученного анализом на данном этапе, и оставшимися невыполненными требованиями задачи. Исходная детерминация процесса со­отнесением условий и требований задачи, выступая по ходу процесса каждый раз в новых формах, сохраняется (выде­лено нами — Д. Б ) на протяжении всего процесса» [6, с. 971

Вместе с тем, как только требование выполнено, исход­ная детерминация и стимуляция процесса исчерпана. Таким образом, процесс мышления как бы заперт в жесткое и ограниченное русло условий и требований данной задачи, данной проблемной ситуации. Выход за ее пределы в рамках данного типа детерминации невозможен Говоря, что «мыш­ление исходит из проблемной ситуации», С.Л Рубинштейн подчеркивал, что «имея такое начало, оно имеет и конец» Однако процесс мышления на этом может не обрываться. Вследствие этого выявленный механизм носит лишь част­ный характер, поскольку не объясняет всей феноменологии творчества, в частности, явлений «спонтанных открытий», которые так и остались за пределами экспериментального исследования.

В данном случае можно говорить о том, что выявленная детерминация процесса мышления носила относительно ли­нейный характер При этом естественно, что С Л. Рубин­штейн понимал всю сложность проблемы детерминации мышления и включения личности как целостной совокуп­ности внутренних условий его протекания: «Исходная тео­ретическая посылка о действии внешних воздействий через внутренние условия переводит изучение психического про­цесса в личностный план» [6, с. 116],

В теоретическом плане это была последовательно прово­димая позиция: «На самом деле нельзя построить ни учения о психических свойствах человека в отрыве от изучения его психической деятельности, ни учения о психической деятельности, о закономерностях протекания психических процессов, не учитывая их зависимости от психических свойств личности. Всякое противопоставление общей пси­хологии и какой-то от нее обособленной психологии лич­ности, которое иногда у нас встречается, в корне ошибочно» [6, с. 125].

Однако эта позиция в период 50—60-х гг. не была реализована операционально. Это нашло отражение в чле­нении Рубинштейном единого процесса мышления и воз­можности его анализа в разных плоскостях: «Мышление выступает как процесс, когда на переднем плане стоит вопрос о закономерностях его протекания. Этот процесс членится на отдельные звенья или акты (мыслительные действия)..

54

Мышление выступает по преимуществу как деятельность, когда оно рассматривается в своем отношении к субъекту и задачам, которые он разрешает. В мышлении как деятель­ности выступает не только закономерность его процессуаль­ного течения как мышления, но и личностно-мотивацион-ный план, общий у мышления со всякой человеческой де­ятельностью» [6, с 54]

Итак, при всем понимании сложности, многогранности факторов детерминации мышления они оставались не вклю­ченными в процесс его детерминации — рассмотрение мыш­ления как деятельности не определяло динамику мышления как процесса.

Естественно, что переоценка открытых ранее закономер­ностей возможна лишь при движении к раскрытию следу­ющего слоя сущности [5]. Чтобы осуществить целостную детерминацию мышления, необходимо перейти к системной детерминации. Методологическое развитие ее мы находим у Б.Ф. Ломова. Им сформулирован путь реализации систем­ной детерминации через выделение системообразующего фак­тора. Более того, им поставлены проблемы того, как фор­мируется, чем детерминируется системообразующий фактор. По мнению Б Ф Ломова, системообразующий фактор фор­мируется и развивается в процессе жизни индивида в об­ществе [5].

В качестве такого системообразующего фактора в наших последующих работах, проводимых в процессуально-дея-тельностной традиции школы С.Л Рубинштейна, выступает способность к ситуативно нестимулированной продуктив­ной деятельности (ее синонимы: познавательная самодея­тельность, интеллектуальная активность, духовная актив­ность) [2].

Выделение такого фактора и создание метода его иссле­дования («Креативное поле», 1969 г.) позволило развить, конкретизировать представление о характере детерминации процесса мышления. Было установлено, что процесс позна­ния детерминирован принятой задачей (этот тип детерми­нации, как указывалось выше, получил полнокровную экс­периментальную реализацию в работах Рубинштейна) толь­ко на первой его стадии Затем, в зависимости от того, какую деятельность осуществляет человек, рассматривает ли он

55

решение задачи как средство для осуществления внешних по отношению к познанию целей или оно само есть его цель, определяется и судьба процесса.

В первом случае он обрывается, как только решена задача. Во втором, напротив, он развивается. Здесь мы наблюдаем феномен самодвижения деятельности, то, что Рубинштейн называл «героизмом и мужеством познания», который при­водит к «взрыванию слоев сущего», выходу за пределы за­данного и позволяет увидеть «непредвиденное». В этом выходе за пределы заданного, в способности к продолже­нию познания за рамками требований заданной (исходной) ситуации, т. е. в ситуативно нестимулированнои продуктив­ной деятельности, и кроется тайна высших форм творчества, способность видеть в предмете нечто новое, такое, чего не видят другие.

Еще раз подчеркнем, что выявление феномена «ситуа­тивно нестимулированнои деятельности* стало возможным благодаря построению новой модели эксперимента, вызван­ной к жизни методологическими принципами, в их един­стве образующими искомый метод «Креативное поле».

В отличие от модели проблемной ситуации, в которой мысль движется как бы в одной плоскости (решение задан­ной задачи), модель должна быть объемной, чтобы прояви­лась другая плоскость (пространство) для прослеживания хода мысли за пределами решения исходной задачи. В этом качестве может выступать система однотипных задач, содер­жащая ряд общих закономерностей. Такая система задач обеспечивает построение двухслойной модели деятельности. Первый, поверхностный слой, — заданная деятельность по решению конкретных задач, и-второй, глубинный слой, за­маскированный «внешним» слоем и неочевидный для испы­туемого, — это деятельность по выявлению скрытых зако­номерностей, которые содержит вся система задач, но открытие которых не требуется для их решения. Требование решить задачу выступает в качестве стимула мыслительной деятельности до тех пор, пока испытуемый не находит и не отрабатывает надежный и оптимальный алгоритм решения. Дальнейший анализ материала, который не диктуется «ути­литарной» потребностью выполнить требование (решить задачу), мы и называем образно вторым слоем. Поскольку

56

переход в этот слой осуществляется после требуемого реше­ния задачи по инициативе самого субъекта, то в этом и только в этом смысле можно говорить об отсутствии внеш­него стимула этой деятельности. Такая «бесстимульностъ» ни в коей мере не противоречит фундаментальному положению об объективной детерминированности психики: имеется в виду лишь отсутствие внешних требований и побуждений в конкретной ситуации на определенном этапе развития познавательной деятельности.

Экспериментальное доказательство потенциального при­сутствия второго слоя в любой деятельности еще раз под­тверждает представление С.Л. Рубинштейна о мышлении как познании, а не просто решении задач.

Однако познавательный поиск может стимулироваться не только внешними требованиями, но и чувством неудов­летворенности результатами собственной работы. Оно проявляется в ситуации, когда испытуемый не владеет до­статочно надежным алгоритмом выполнения заданной де­ятельности.

Мы хотим особенно обратить внимание на то, что наш подход требует создания условий для изучения деятельно­сти, осуществляемой не как ответ на стимул. Реализация требования (принципа отсутствия внешнего и внутреннего оценочного стимула) возможна именно в силу того, что второй слой не задан эксплицитно (явно) в экспериментальной ситуации, а содержится в ней имплицитно. Он вызывается к жизни и реально обнаруживает себя лишь как результат проявленной активности человека, истинного механизма подлинно оригинального результата, снимающего мисти­ческий ореол с явлений, которые ранее представлялись как спонтанные, ничем не детерминируемые.

Чем богаче второй слой деятельности, чем шире система закономерностей, чем четче их иерархия, тем большей диаг­ностической и прогностической силой обладает конкретная экспериментальная методика. Поскольку возможности ис­пытуемого могут быть обнаружены лишь в ситуации выхода за пределы требований исходной ситуации, то «потолок» (ограничение) может и должен быть, т.к. метод направлен на выявление способности к преодолению, снятию его. Струк­тура экспериментального материала должна предусматривать

57

систему таких ложных, видимых «потолков» и быть более широкой, неограниченной. -«Отсутствие потолка» в экспери­ментальном материале (второй принцип метода) относится, конечно, не к отдельно взятому заданию, а к системе в целом, которая заключает в себе возможность неограниченного дви­жения в ней. При этом такое движение по преодолению «ложных» ограничении, движение как бы по ступенькам, может быть шкалировано, что позволяет сопоставить резуль­таты работы и обрабатывать их не на основе среднестатис­тических или экспертных субъективных оценок.

Самостоятельно найденная эмпирическая закономерность может не использоваться только как новый, свой прием решения, а выступает в качестве новой проблемы. При этом найденные закономерности подвергаются доказательству пу­тем анализа их исходного генетического основания. Здесь мы впервые сталкиваемся с феноменом подлинного целепо-лагания. При этом действие индивида приобретает порож­дающий характер и все более теряет форму ответа: его результат шире, чем исходная цель. Таким образом, твор­чество в узком смысле слова начинается там, где перестает быть только ответом, только решением заранее поставленной задачи. При этом оно остается и решением, и ответом, но вместе с тем в нем есть нечто «сверх того», что и определяет его творческий статус [3].

При рассмотрении постановки новой проблемы как пре­одоления целесообразной и проявления целеполагающей деятельности, мы не противопоставляем деятельность, пре­следующую результат