Geum.ru

Московская Духовная Академия, Кафедра Сектоведения диссертация

Вид материалаДиссертация

Содержание


I. История 1.1. Биография и психологический портрет лидера БЦ В.Я. Береславского
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   46
^

I. История

1.1. Биография и психологический портрет лидера БЦ В.Я. Береславского


Возможно "Богородичный Центр" никогда бы и не возник, если бы не существовало на свете его отца и основателя Вениамина Яковлевича Береславского (род. 1946 г.). Читая "богородичную" литературу, невольно удивляешься тому, как одержимый бредовыми идеями и чрезвычайно деятельный человек может убедить многотысячную толпу более или менее нормальных, но слабовольных или просто доверчивых людей в том, что они находятся в страшной опасности и только он, "пророк", знает, как их спасти. Последователи Береславского, подпав под его магическое влияние, невольно перенимают и его детские комплексы, кошмарные внутренние терзания, озлобленность. Выросшие в благополучных семьях, они вдруг начинают ненавидеть своих родителей, они уходят от своих, некогда горячо любимых жен, мужей и детей, ради служения "Деве Марии", "Новой Святой Руси" и лично ее "пророку". История БЦ неотделима от истории болезни его основателя. И для того, что бы понять этот феномен, нам, прежде всего, необходимо постараться описать ту личность, которая стала как бы архетипом, объектом для подражания, которая заразила своими навязчивыми, "сверхценными" идеями такое множество людей.

Что нам известно о Береславском? Совсем немного. Почти все биографические сведения о нем известны с его же собственных слов. Наша задача усложняется еще и тем, что вокруг личности Береславского существует множество мифов и некоторые из них мы попытаемся развеять. Каких-либо объективных, проверенных данных не существует. Богатый материал для мифотворчества на тему биографии "пророка" дала книга "Исповедь поколения". Именно из нее некоторые исследователи пытаются почерпнуть информацию о Береславском. Однако почему-то никто не обращает внимание на то обстоятельство, что эта книга написана Береславским в соавторстве с "отцом" Николаем Румянцевым и с его (Румянцева) слов именно он является автором книги (т. е. в книге описаны события его жизни), а Береславскому принадлежит лишь "художественная обработка" текста. Но все же Береславский не случайно поставил под этим текстом свою подпись и не случайно книга названа "Исповедью поколения". Вероятно в воспоминаниях соавторов книги, особенно в детских воспоминаниях, есть много общего, поэтому "Исповедь…" представляет для нас определенную ценность в качестве не столько фактически, сколько психологически достоверного источника. Так, например, в книге говорится: "С трех лет помню себя непрерывно напряженным, раздраженным, затравленным, боящимся мелких придирок". Очевидно, за этими словами стоит детский опыт обоих авторов книги. Далее из "Исповеди…" явствует, что олицетворением мирового зла и причиной всех бед для будущего "пророка" стала его собственная мать. Характерно, что образ матери-тирана абсолютизируется, т. е. речь идет о матери вообще. То же самое Береславский говорит о себе и в книгах написанных им единолично. "Исповедь…" повествует о том, как мать постоянно осыпала своего ребенка проклятиями типа: "Да чтоб ты сдох, мразь такая! Проклятая гадина! Я бы тебя удавила своими руками и без всякой жалости" или "Заткнись, скотина, или я тебя убью!". Возможно, за словами следовали действия: "Чудовищная ведьма непрестанно бьет по голове, бичует, усовещает "…" Следуют один за другим удары в солнечное сплетение: меня пугают, пробивают насмерть". Несомненно, что Береславский представляет свои негативные воспоминания, связанные с семьей и матерью в частности, гиперболизирует однако, можно сказать с уверенностью: мальчик рос нервным, закомплексованным и сексуально озабоченным. Дело в том, что многочисленные тексты, посвященные "нечестивой матери" инкриминируют ей не только жестокость по отношению к своему ребенку, но, самое главное, выполнение дьявольской миссии по развращению собственного сына: "Нечестивая мать "…" распространяет вокруг себя содомскую вакханалию, являясь бессознательно или осознанно поверенным лицом князя тьмы, его священницей. Она превращает мужа в сына и сына в мужа, постоянно погружая их в свою бездонную, разжженную геенской похотью ненасытную утробу, сиречь в утробу дьяволицы, священнодействуя на генитальном престоле, воздвигнутом сатаной". Здесь же отметим и ярко выраженный фрейдистский "комплекс кастрации", навязчивая боязнь стать "евнухом", "евнушком": "В подсознании "матери" вынашивается одна мечта: выставить гениталии сына на вселенскую витрину, на показ всему миру, а потом оторвать". Сакральным смыслом наделяется не только половая сфера и связанный с ней "энергетический вампиризм" матери, но вся физиология вообще: "Невидимые тропы влекут "мать" зайти в туалет тотчас после того, как там совершил свое черное таинство сын". Пожалуй, не стоит умножать примеры этого литературного эксгибиционизма. Скажем лишь о том, что подобных цитат среди "богородичных" текстов предостаточно. Попробуем лучше понять, почему мать, такое родное и близкое каждому человеку существо, трансформировалось в детском (юношеском) сознании в эдакого сексуального монстра, "распутную астральную шлюху"? Наверное, дело не в самой матери (ведь сейчас Береславский спокойно уживается с ней в одном доме!), а в воспаленном, пораженном низменными страстями юношеском воображении, проецирующем вовне всю мерзость своего содержимого. "Раньше, – вспоминает (правда, с явными преувеличениями) о своей жизни Береславский, – я был движим на энергии блуда: творчество, маммона, блуд прямой и мысленный – оккультизм". "Испытал вроде бы все возможное. Курил гашиш, испробовал марихуану, распутничал, блудил, менял "объекты" направо и налево… И просыпался – в полдень. Чашка кофе, боксерский удар в подушку сквозь сон и вновь – сумеречное небытие. Под вечер – телевизор, долгожданный звонок… ночное логово, шабаш, визги хохот. И опять ложе нечистоты, у которого стоит метровой высоты кузнечик с мордой осла и вращает черными глазищами… Козлище зловонное, злосчастный покровитель твой!" – отчаянно восклицает Береславский, обращаясь к самому себе. Характерны также слова обращенные Береславским в свой адрес от имени ангела (совести?): "Ты шел дверью разврата, дитя мое, – шепчет Ангел. – Ошибочная, страшная дверь…". А чуть дальше нам открывается и сама причина ненависти "пророка" к матери – это страх наказания, "комплекс вины", вызванный ощущением собственной нечистоты: "Страх. Меня терзали страхи, я всего боялся. Я был соткан, как хитон, из ужасов. Страхи, смешанные с отвратительными страстями (амбиция, гордыня, тщеславие, зависть), сделали меня мыслящим, вольнодумцем, писателем-эпикурейцем, содомитом, садомазохистом. Любимое занятие – подсматривать в дверной замок, засунув в зад пробирку и держа руку на мамином месте "имеются в виду гениталии -д.И." (занятие семилетнего совковского кретина, будущего знаменитого поэта, автора "Дружбы народов")". Искажение образа матери и чувство вины перед ней (столь ненавистная Береславскому "материнская родовая совесть" или "генитальная совесть") требовали компенсации. Очевидно, именно так возникла оппозиция, ставшая краеугольным камнем "богородичного" учения: "нечестивая мать, дьяволица" – "Мария, Матерь Божия, богиня", что, в свою очередь, также "несомненно связано с классическим психоаналитическим комплексом противопоставления "мадонны и проститутки"". "Мать с детства водила за ручку. Мне передавалось ее видение вещей. Ее глазами видел мир и реализовывал ее программу – жестоко, бескомпромиссно, безальтернативно, безысходно… Теперь родился от Пречистой, и Она меня воспитывает, водит младенца за ручку, учит ходить "…" И тщусь видеть мир очами новой духовной Матери своей". О какой "программе" здесь идет речь? Береславский намекает на мрачные события своей биографии, за которыми, как он полагает, стоит злая воля его матери. В 18 лет он впервые попал в психиатрическую больницу, откуда сбежал. Это "Исповедь…" говорит о факте из жизни Береславского, а вот дальше описываются события из биографии Н. Румянцева, которые упомянутые нами исследователи ошибочно относят к Береславскому: "Когда мне было едва за двадцать, – повествует автор "Исповеди…", – избил какого-то парня "…" Бил до одури, до полусмерти "…" Шесть лет заключения ничего не дали. Остервенение, тупость, полное презрение ко всем…". Упомянутое "остервенение" в немалой степени характерно и для самого Береславского. Ему же принадлежит идея обвинить во всех несчастиях мать преступника. Оказывается, именно она манипулировала судьбой своего сына, именно она "замыслила послать импульс, чтобы я "Румянцев" избил мужчину "…" Следующий ее пасс: внушить судье приговор – не меньше шести лет. "…" Я отсиживал ее срок. Я был наказан за ее грехи". Вот еще один штрих к психологическому портрету Береславского – инфантильность и безответственность. Страшно этого стесняясь, Береславский до сих пор остается "маменькиным сынком" и вся грязь выливаемая им на мать – всего лишь попытка заглушить осознание этого факта.

Доподлинно не известно, где именно учился будущий "архиепископ". Согласно официальной версии в 1970 г. он окончил Московский государственный институт иностранных языков им. Мориса Тореза. По другим, еще менее правдоподобным версиям Береславский учился в консерватории или занимался востоковедением, и, хотя этим заявлениям трудно поверить, следует признать, что "пророк" действительно достаточно музыкален (на "Богородичных Соборах" он лихо танцует и поет) и знаком с восточными религиями, преимущественно с неоиндуизмом, теософией и рерихианством (агни-йога), причем, судя по всему, не только теоретически. Следует также заметить, что Береславский однозначно человек эрудированный и образованный, правда, несколько поверхностно, и в силу данного обстоятельства старается не упустить возможности лишний раз блеснуть своими познаниями. Чтобы составить себе представление о религиозно-философском кругозоре Береславского, приведем здесь имена и учения, на которые он ссылается в своих работах. Это учение о Матери-земле, которую Береславский отождествляет с Божией Матерью, греческая мифология (Афродита, Зевс, Уран, Дионис, хотя Береславский явно путает его с Орфеем), "эллинские мистерии", греческая философия (Аристотель, неоплато-ники Аммоний, Плотин, Порфирий, Прокл), средневековые мистики (Эммерих, Валторта, Агреда), каббала ("трактаты каббалы дают очень много сокровенных имен"), теософия, русские философы и мистики (Вл. Соловьев, "прозорливые религиозные мыслители" свящ. Павел Флоренский, прот. Сергий Булгаков, Бердяев, "святой" Мережковский, "космический ясновидец" Даниил Андреев) и пр.

Уже в молодые годы Береславского очень важным для него мотивом становится стремление к славе (вспомним его "скромную" самохарактеристику: "будущий знаменитый поэт"). Он действительно пытался писать под псевдонимом Вениамин Яковлев, однако особого таланта не обнаружил и никаким "знаменитым" так и не стал, но навсегда возненавидел творчество вообще и литературу (точнее более удачливых, чем он литераторов) в частности: "Я думаю, любителям поэзии пришло время каяться не в чем ином, как в содомском блуде".

Вероятно, полный провал на литературном поприще усилил в Береславском комплекс неполноценности (возможно, сыграли свою роль и непонимание родственников, и периодические курсы лечения от душевного заболевания, и пресловутый 5-й пункт), окончательно сформировав в нем сознание изгоя, аутсайдера. Это обстоятельство легко объясняет еще один существенный аспект "богородичной" теологии: учение о непрестанно страдающем Боге (Христе) / богине (Деве Марии). Так, например, оказывается, что "вся жизнь Господа с самого детства была сплошным страданием, унижением и мукой. "…" И был Он бит неоднократно, без всякой причины", "каждый час Его на земле был непрерывным мученичеством", но самое главное, "Христос распят поныне из-за наших грехов". То же самое относится и к Богоматери: "О сколько испытала Я "Мария" после разлуки с возлюбленным божественным Сыном Светов! Сколь часто была брошена, избита демонами и людьми, и проводила ночи в неутешных рыданиях и в оцепенении как полумертвая", "жила под чужим именем" и т. п. Поэтому не удивительно, что лжебогородица устами своего "пророка" говорит: "Страждущих Я привечаю особенно, ибо их состояние близко Моему". Юродивый, сумасшедший, немощный – образы весьма близкие Береславскому: "Детей Божиих распознают по особым печатям просветленности и премудрости, духовности и сиротливой раненности сердца". "Будут призываться недополучившие родительского тепла". "Многоскорбный немощный интеллигент "…" столь характерный образ подвижника последних дней". Береславский пишет от имени "нас, изгоев"! Вот кто в первую очередь попадает в секту, а те, кто поначалу не ощущает себя изгоем, через короткое время приходят к этому состоянию, благодаря усиленному "смирению" и "подвигу".

Но вернемся к биографии Береславского. По его собственным воспоминаниям, он искал "прозрений, озарений, иллюминативных вспышек", "ботхисаттствовал как учитель на подмосковной даче", открывал у себя "третий глаз", и, в итоге, "переменил девять вер".

Неизвестно, что именно заставило Береславского в 70-х (?) годах формально оставить оккультную практику (хотя по своим убеждениям он по сей день остается последовательным оккультистом!) и обратиться в своих духовных исканиях к Православию. Так или иначе, Береславский начал читать Псалтирь, класть поклоны, работать на приходах (вероятно, в Ивановской епархии), посещать монастыри (Троице-Сергиеву, Почаевскую Лавру, Псково-Печерский монастырь), купаться в святых источниках и т. п. Вот, как он сам вспоминает о том периоде своей жизни: "Строгая аскетика, постоянная внутренняя молитва, ночью – следованная Псалтирь, пятисотица поклонов, купание на святых источниках, затвор келейный при свечах, горящие лампадки и воздевание рук горе в многослезной молитве". Серьезное влияние на Береславского оказала жившая недалеко от Почаевской Лавры "старица" Евфросинья (+1993), женщина, вероятно, находившаяся в духовной прелести, во всяком случае, позже так считал сам Береславский. Вполне закономерно, что и его собственное духовное состояние катастрофически ухудшалось. Духовные искания вскоре привели его к тупику, непроглядному унынию и, в конечном итоге, к мысли о самоубийстве. В одном из своих дневников он писал: "Запретить читать мои рукописи, пока я живу… "…" Я, кажется, совсем впал в детство. "…" Хочется читать дневники Толстого и Монтеня. Библия чужда. И это мне, реформатору и вестнику! "…" Я отметил определенную закономерность, с которой многие моего порядка мятущиеся натуры, прежде чем обратиться в веру, испытывали суицидальные вселенские кошмары. "…" Мысль о самоубийстве, как никакая другая приближает к духовному порядку "…" Кто-то властно приказывает мне умереть". Через какое-то время Береславский со скандалом ушел от Евфросиньи. Он не хотел оставаться "послушником", учеником, он желал быть "пророком", "вестником" и "реформатором". Ему самому хотелось иметь учеников, давать им "духовные" наставления, при этом слава "старца" могла бы с лихвой компенсировать его бесславие на литературном поприще, ведь любой бред, сказанный "старцем" воспринимается почитателями как "духовная мудрость". Однако учеников у новоявленного "старца" не хватало, ему было необходимо "чудо", божественная санкция. И вот, наконец, в 1984 г. в Смоленске Береславский получает свое первое "откровение" от "Божией Матери"! Что это было на самом деле, удачный рекламный ход, шарлатанство, кликушество или реальное бесовское наваждение, которому тоже не стоит удивляться, учитывая "ночные молитвы" Береславского в сочетании с ожиданием "иллюминативных вспышек", нам сложно судить. Не менее сложно определить, что же больше всего способствовало началу т. н. "откровений": оккультное прошлое или влияние Евфросиньи, порочные привычки или чрезмерное подвижничество, душевная болезнь или интеллигентский романтизм. Вполне возможно, что перед нами человек, находящийся в состоянии духовной прелести, подверженный воздействию бесовских сил и являющийся не более, чем марионеткой в их руках. С другой стороны, если видеть в Береславском лишь интеллектуала с нереализованными амбициями, то многое в его поведении смогут объяснить слова протоиерея Сергия Булгакова, который, кстати, по мнению самого "пророка", "несомненно, получал знания свыше": "Легче всего, – пишет о. Сергий, – интеллигентскому героизму, переоблачившемуся в христианскую одежду и искренне принимающему свои интеллигентские переживания "…" за христианский праведный гнев, проявлять себя церковном революционизме, в противопоставлении "…" религиозного сознания неправде "исторической" церкви. Подобный христианствующий интеллигент, иногда неспособный удовлетворить средним требованиям от члена "исторической церкви", всего легче чувствует себя Мартином Лютером или, еще более того, пророчественным носителем нового религиозного сознания, призванным не только обновить церковную жизнь, но и создать новые ее формы, чуть ли не новую религию". Однако, нельзя сбрасывать со счетов и то обстоятельство, что Береславский страдает тяжелым душевным недугом. Вполне вероятно, что его "пророческий дар" не более, чем болезненный симптом: "Такой больной, – говорится в Настольной книге священнослужителя, – может вдруг объявить, "…" что он "на самом деле" один из "угодников Божиих" (и уточняет кто именно), "пророк", посланный преобразовать весь мир или дать новое "откровение". "…" Как правило, это всего лишь некоторые из многообразных проявлений определенного типа психопатологии". Скорее всего в данном случае имеет место целый комплекс факторов. Так или иначе, в действиях Береславского несомненно присутствуют и злой умысел с трезвым расчетом, и патология, и определенный мистический компонент.