Сказание об уране и гее, и творениях их
| Вид материала | Документы |
- Рекомендательная литература для учащихся 5-7 классов, 33.33kb.
- Ильин Г. Ф. Старинное индийское сказание о героях древности "Махабхарата", 1866.6kb.
- Ефремов Андрей Георгиевич, Рижский Пушкинский лицей Система мифических персонажей, 112.71kb.
- Программа развития разума на земле гее. Мир минералов, 1247.35kb.
- С. Э. Нуралова к ф. н.,доцент Русская литература, 857.11kb.
- Репроцессинг отработанного ядерного топлива в регенерированное сырье для аэс, 80.44kb.
- Жития святых, 7938.16kb.
- Вэтом уроке мы рассмотрим планеты, 4418.04kb.
- Тематическое планирование по литературе 6 класс, 94.36kb.
- Тематическое планирование по литературе в 6 классе, 179.91kb.
^ ПОД ЭГИДОЙ
Трудно нам теперь представить,
Чем козы опасна шкура?
Пусть коза и Амалфея,
Что Кронида воспитала,
Ведь щипала только травку
Что вблизи пещеры хмурой,
Пила воду из речушки,
Что меж скалами петляла.
Трудно нам себе представить
Поведение Кронида,
Кто с кормилицы любимой,
Пусть и мертвой, кожу снял.
Называться кожа стала
Странным именем «эгида»,
Бог великий и могучий,
Кожу ту на щит свой взял.
Говорили предки наши,
Что пред шкурою козлиной,
Заикался, трясся в страхе
Полубог, титан, герой.
Намалеван был на шкуре
Чей-то лик неповторимый,
Почему-то очень страшен
Для бессмертных был порой.
Зевс с Перуном-огнеметом,
Под защитою эгиды,
Тучей черною, косматой
Над Элладою всплывал,
И под пенье несся бури
Сеял тяжкие обиды,
Во врагов своих возможных
Тучи молний посылал.
Без печали и досады
Сеял гнев, несправедливость,
И друзей, и слуг прекрасных
В тьму тартара низвергал,
И не только взрослых, старых,
Но и тех, кто народились,
Пусть скрежещут там зубами,
Он о них не горевал.
^ СКАЗАНИЕ О НЕИСТОВОМ ИДАСЕ
Идас – сын бога морей Посейдона, велик был телом и неукротим духом. Чего желал герой, того и добивался, сражаясь во имя достижения желаемого даже с богами. Полюбил Идас дочь Эвена Марпессу. Но, чтобы завладеть невестой, нужно было вступить в поединок с отцом красавицы, заключающейся в том, чтобы колесница жениха могла уйти от колесницы Эвена, запряженной конями, равных в резвости которых не было на свете..
Все огромное в Идасе:
И желанья, и отвага,
Думы светлые огромны,
Тело мощью налилось
Руки, добрые такие,
Миру сделать мог бы благо,
Только действия титана
Оплетает сетью ложь.
И любовь его к Марпессе
Так неистово огромна,
Если выпадет из сердца,
То назад не уложить,
Как вулкан, она клокочет,
Превращая камень в пламень,
И Идасу без Марпессы
Незачем на свете жить!
Как увидел нимфу в пляске,
Как увидел в хороводе,
До чего ж она прекрасна,
До чего же хороша,
Волосы несутся гривой,
Как руками она водит,
Раскрывается в том танце
Титанидова душа.
Век бы ею любовался,
Петь ей нежные напевы,
Но к такому не способен
Был неистовый Идас.
Лучше вырвет свое сердце
И к ногам положит девы,
Ведь и голос у героя
Не нежней, чем трубный глас.
Все преграды и напасти,
Все коварное на свете
Все отступит пред Идасом,
Что подвластно небесам
Все сжигает пламя страсти,
Превращает камень в пепел,
За нее готовый биться
Даже с Зевсом великан.
Но в прекрасную Марпессу,
Дочь Эвена и Мегары,
Не один Идас влюбился,
Сердце солнечного бога
От любви пылало жаром,
Не скрывает Аполлон,
Но Идас заметил это
И за счастье свое бился.
Он удачливее бога
Бог в сраженье побежден.
Думы тяжкие метутся,
Светлым днем
и темной ночью,
И горит Идас, пылает
В их неистовом огне.
Он решил похитить деву
У Эвена, между прочим,
И умчать ее подальше
На лихом морском коне.
Чтобы горы расступились,
И пришла на помощь Гея,
Создав грозные провалы
За Идасовой спиной.
Эвен бросится в погоню,
На своих волшебных конях,
Но преград не одолеет,-
Перед ним стоят стеной.
«Тот возьмет Марпессу в жены,-
Говорил героям Эвен,-
Кто в конях своих Уверен
,Головой своей рискнет,
В скачках конных, напряженных,
Обойти меня сумеет,
А иначе меч тяжелый
ему голову снесет
Полубоги и герои
За Марпессу жизнь отдали,
Головами был увенчан,
Близ жилища частокол,
Но Идас похитил деву,
Не боясь с Эвеном встречи,
А Эвен оставил тело
В глубине соленых волн.
^ СКАЗАНИЕ ОБ АЙГИПТАНЕ, ИЛИ СТРАШНОМ САТИРЕ.
В общем, Айгиптан - порождение Амальтеи, козы, вскормившей верховного бога Зевса, красавцем никак не назовешь, козел с туловищем льва и змеей вместо хвоста очаровать никого внешним видом своим не мог. Но безвредным он был, пока не нашел раковины чудной…
Чем прославился козел,
Молочный брат Кронида?
Он раковину чудную нашел,
Огромную, причудливого вида.
Поддел ее козлиною ногой, -
Следы песка в себе она хранила,-
Подул в нее и звук возник такой,
Что море на семь стадий отступило.
Ему понравилось, он дунул посильней,
От берега вдаль волны побежали,
И толща вод, что находилось в ней,
Дно моря постепенно обнажали.
Там краб отстал, забился в грязь,
Плетями скользкими распласталась медуза.
А там дельфин, за жизнь свою борясь,
Пытается зарыться глубже в лужу.
Козел хохочет, дует в небеса,
Летели камни с горной кручи,
Исчезли разом птичьи голоса,
Разорванные в клочья мчались тучи.
Поверженных дерев валяются стволы,
И травы вглубь земли от звука лезли,
Потом пошел крупами звук молвы,
Возникли и душевные болезни.
Страх новый потрясает мир,
Сравнимый со страданьем адским.
Зовется Айгиптан теперь – Сатир,
С приставками и Страшный, и Аркадский.
^ СЛОВА ПРАВДЫ УТЕШЕНИЯ НЕ НЕСУТ
Правда может быть ужасной,
Правда может быть ревнивой,
И не стоит ждать от правды,
Чтобы в жилах кровь застыла,
Ведь, наверно, не напрасно
И злословие родилось.,
Чтобы злобной стала сила.
Если ждать и довелось,
^ И У БОГОВ СОВЕТНИКИ ЕСТЬ
Есть советники у Зевса,
Что советуют не часто,
Но советы эти трудны
Даже богу выполнять.
Если следовать им точно,
То рождается несчастье,
И огромною химерой,
Всех пугающей летать.
^ ПРАВДА ПЕРЕД ЛОЖЬЮ БЕЗОРУЖНА
Атлант крупнее и сильнее видом,
Оружие титана – правда, дух,
А Зевс, прикрытый спереди эгидой,
Жжет молнией и шлет недуг.
Гром тяжкий сотрясает небо,
Огонь слепящий, смрад и дым,
Барьер пробьет, какой бы ни был,
Кронид никем не победим.
^ СПРАВЕДЛИВОСТЬ ОЛИМПИЙЕВ
Как справедливы боги Эллады,
В каждом сказании видно,
Их не прочесть без душевной досады,
Все – примитивно, обидно!
^ МОРФЕЙ – БОГ СНА
Не пьет божественный нектар,
Кто знает, молод или стар,-
Мелькают годы, как мгновенья,
Ведь смерти он не подвержен,
И жизнь течет, как сладкий сон.
Он – счастлив, без сомнения.
^ РЕВНОСТЬ БОГИНИ К ЗЕМНОЙ КРАСАВИЦЕ
Небесная краса, очарование,
Приносят часто лишь страдания.
Соперница – богиня властная,
Любовь ее к себе самой,
А что касается другой,
Ждать добрых чувств напрасно.
Краса и прелести рабыни
Разбудят страсть у господина.
А это ль нужно госпоже?
А если та к тому ж моложе?
Разделит брачное с ним ложе,
Коль госпожа стара уже.
^ СРАЖЕНИЕ ИДАСА С АПОЛЛОНОМ.
Чуть приоткрыла лик заря
Горам и долам, и морям,
Светла красавица, румяна,
Поверх деревьев чуть скользнула,
А в тень дубрав не заглянула,-
Так своевольна и упряма.
Вот всколыхнулась толща вод,
Начали нимфы хоровод,
И всех прекраснее Марпесса.
Ведут нехитрые напевы,
За ними Артемида-дева
Следит из-за опушки леса.
Забыты Артемидой стрелы,
Душа богини тоже пела-
Самой пуститься бы ей в пляс.
Вдруг шум возник над головой,
И появился конь лихой,
На нем – неистовый Идас.
Схватил Марпессу, мчится прочь,_
Похищена Эвена дочь,
И тот садится в колесницу,
Запряжены речные кони,
Началась быстрая погоня,
От бога Эвена не скрыться.
Богиня знает, Аполлон
Давно Марпессою пленен,
Он не отдаст ее титану.
Идас соперником стал бога,
Себе позволив слишком много,
В тартар сойдет с душевной раной.
Весть на Олимп летит стрелой,
Всполохи молний над горой,
Взмывает лебедь в небеса...
Марпесса с волнами играет,
Идас за нею наблюдает,
Лебяжьи слышны голоса.
Чудесен мир здесь, словно в сказке,
Тритонов и дельфинов пляски,
Да теплый веет ветерок.
Вдруг возникает звук тревоги,
Все убегает, став на ноги,
Садится лебедь на песок
Огромен лебедь и красив,
Марпессу он крылом накрыл,
Хотел было с ней в небо взвиться.
Раздался крик, звенящий, девы
Идас врага встречает смело,
И начинает с богом биться.
Вот лук, колчан с него стянул.
Раздался на Олимпе гул,
И перья в небо полетели.
Да трудно стало Аполлону
Зовет на помощь Посейдона,
Иные боги зашумели...
Чтобы от смерти спасти лучезарного сына,
Зевс две молнии ярких меж ними послал,
Чудным сияньем огнем опалил исполина,
«Бой прекратить!» - громами Зевс прорычал.
Выбрать мужа себе предоставлено право,
Перед Марпессой титан и солнечный бог,
Бога станет женой – мимолетная слава,
Гордый титан в сердце проникнуть ей мог.
Выбор сделан, она улыбнулась Идасу,
Ее тот подхватил и усадил на плечо,
Аполлон потемнел, только боги не плачут,
Хоть печаль велика и на душе горячо.
Он закатом скользнул в потемневшее море
И лучом золотистым за морем погас.
Время быстро течет и изведает горя.
Поражение сына Зевс не простит, помни об этом
Идас!
^ СКАЗАНИЕ О ЛАПИФЕ КАЙНЕЕ
Где горный вал, отделяет море от равнины Фессалии, там, в темных дремучих лесах, жило племя лапифов.
Как деревья, корявые и могучие они были, но не деревья – люди. А станешь присматриваться к ним, то увидишь многое у них от деревьев. Непримиримыми были лапифы к соседям, таким же, как они древо-людям, да и с кентаврами тоже не ладили. Часто войны между ними велись. И была среди лапифов девушка одна, похожая на тонкую стройную березку. Да и звали ее люди девой-березкой, Кайнеей. Трудно, ох, как трудно деве светлой, серебристой усидеть в темном еловом лесу! Нет, нет, и сбежит она, прыгая с пригорка на пригорок, к самому синему морю. Станет одной стройной, точеной ножкой на влажный морской песок, второй шаловливо водит по морской волне, заливаясь звонким серебристым смехом, когда нахлынувшая волна обрызгает ее соленой прозрачной водой. Подаст звучный клич лапифов, направленный вглубь моря. Нет отзвука, молчит море. Не подхватывает клич Эхо, - не живет оно тут, не прогуливается. Есть мечта у девушки, глубоко в себе прячет она ее. Как ей хотелось бы стать могучим крепким мужем-лапифом. И вот, то ли Мойра, богиня судьбы вмешалась, то ли боги-олимпийцы вмешались, но встретила серебряно-березовая девушка властителя вод морских, брата Зевса, могучего Посейдона. Приглянулась богу морскому дева юная...
Почти как березка, стройна, серебриста,
Средь темного ельника дева жила,
Проста и спокойна, не очень речиста,
Ее недотрогой назвала Молва.
Увидев Кайнею, бог моря влюбился,
И жемчуга горы к ногам положил,
И нежной улыбкой лик бога светился,
Когда о любви к ней своей говорил.
Ответила дева владыке морскому:
«К богам и героям влечения нет,
Но Липа-Филюра придет к Посейдону,
Красивей ее, и шестнадцати лет.
Вы часто меняете облик, Крониды.
Ну, что тебе стоит мне пол поменять,
Чтоб стала мужчиной я грозного вида,
За племя сражаться, врагов побеждать!»
Кронид усмехнулся: «Ты малого просишь,
Ты дубом могучим намерена стать,
Пилою стальной тебя люди не скосят,
И в битве скалою ты будешь стоять!
Не ранит тебя ни рука, ни железо,
Ни зубы, ни когти... не тронет огонь,
Не тронут тебя никакие болезни,
Ты станешь – Кайней, чудо-дерево-конь!»
И действительно, лапиф-Кайней не имел себе равных в бою. Не поняла Кайнея-Березка, чему усмехнулся Посейдон перед тем, как произошло превращение? Это было дано понять Дубу-Кайнею, когда в битве с древо-людьми из племени Питфеев, он был завален множеством трупов врагов и стал под их тяжестью задыхаться.
^ РЕВНОСТЬ АПОЛЛОНА.
Когда происходила битва титанов с богами-кронидами, один из титанов, Исхий-Силач, бежал с поля боя и укрылся от глаз победителей Кронидов в лесах Пелиона. Там он вел скрытный, и настолько скромный образ жизни, что живущие издревле на Пелионе древо-люди, лапифы, считали его одним из своих, сыном вождя, Ели-мужа Элитона. Тихий, спокойный нрав титана пришелся по душе вождю лафитов, пламенному, пылкому титану Флегию. Часто проводили вечера за чашей доброго вина Исхий и Флегий. Посещая Флегия в его жилище, Исхий познакомился с дочерью Флегия, красавицей Ойглой-Коронидой. Часто прогуливался Исхий с Коронидой, когда та спешила укрыться в тени листьев от зноя. Не знал титан, что дева Коронида носит в чреве своем плод от бога Аполлона, будущего бога врачебного искусства – Асклепия. Да и откуда ему было знать о том, что встретил как-то Аполлон вблизи подножьям горы Пелиона титаниду Ойглу-Корониду. Не спеша направлялась дева к Бойбейскому озеру, чтобы насладиться прохладой его студеных вод. Золотым, солнечным предстал перед нею Аполлон. Не бежала от него Коронида, приняла ласки его и понесла дитя от бога. Не знал о сопернике Исхи и бог Аполлон. К тому времени любовных встреть со смертными и титанидами было предостаточно. Но, ревнив бог. Как стерпеть ему, когда на собственность его посягает какой-то захудалый титан! К тому же, о прогулках Исхия и Корониды успел повсюду разболтать белый ворон, ревностно служивший Аполлону. О вести той прослышали листья, среди которых находился Ворон. Долго шумели, переговариваясь, они. Несколько листочков пали в воды быстроногого ручья. Тот звонким журчанием своим сообщил бурной горной речке. И пошло-поехало! А как ветры узнали, то и до Олимпа донеслось, и к Дельфам, где обитал Аполлон, весть добралась. А как стерпеть, когда птицы эту весть пересказывали, да добавляли: «Слыханно-неслыханно, богу солнцу Коронида Исхия предпочла!» Разъярился Аполлон. Первому белому ворону досталось за болтливость. Сделал его Аполлон черным, как птицу, несущую злосчастие. С тех пор все вороны черными стали. А прежде – белыми были.
Бог солнечный ревнив - уж это точно.
Кто смеет изменить ему,
Смерть испытает быстро и досрочно,
Горя в огне, без воздуха, в дыму!
А кто изменница, - так это все равно,
Будь смертная она, иль титанида.
Гнев бога испытать ей суждено.
Не терпит Аполлон ни от кого обиды!
Титана, как-то, огненного дочь,
Носила в своем чреве плод от бога,
Встречала в роще оливковой день и ночь
Прекрасного титана, молодого.
Сын Геи, Крона, Исхий был силач,
Но тихий, незаметный, даже робкий.
По Пелиону не носился вскачь,
Облюбовав в лесах и рощах тропки.
Посланец Аполлона – ворон белый
Над чащей леса как-то пролетал,
Сквозь листья видел, Исхий смело
Подругу Аполлона обнимал.
От ворона проведал Аполлон,
Хоть сам в делах амурных не безгрешен,
В объятьях девы ночь проводит он,
Расслаблен от любви и девою утешен.
Но, что положено Крониду- Олимпийцу,
То недоступно деве Корониде.
Пускай бледнеют у лапифов лица,
На них он ревность выплеснет, обиду.
Лапифа Исхия он поразил стрелой,
Но с Флегием не принял боя.
И двинулся на лес огонь стеной,
Треща, фырча и дико воя.
Горят у Корониды руки, ноги,
Вся пламенем охвачена она,
Безжалостны и бессердечны боги,
Хотя во всех делах их есть
вина.
Сгорела мать и превратилась в пепел,
Его по миру ветер разнесет.
Но жить остался сын ее – Асклепий,
Он исцеленье людям понесет!
В огне родился Асклепий, нежеланный бог Олимпу, весь земной, весь – человечный! Ну, а как же, Флегий-титан, огненный вождь лапифов? Мятежное пламя всегда жило в нем. От жара души его возникали лесные пожары. Был он солнцем для лапифов. Ненавидел его Аполлон, не терпел он другие солнца! Погибла Ойгла - Коронида. Столкнулись Аполлон и Флегий. Флегий сжег жилище бога Аполлона в Дельфах. Сжег Аполлон бор, в котором проживали лапифы. Горят леса, дым черный застилает небеса. Но запретил Зевс дождям милосердным заливать лесной пожар. Пусть от огня иссохнут там ручейки и реки. Озера в пар превратятся, от паров тех пусть все живое задохнется. Так бы, наверное, все и произошло бы. Да вот только Великая Сосна - Филюра клич издала,
Забегали подземные и пещерные реки, ключами прорвались на землю, затопили бурными потоками пламя. Пустил стрелу золотую Аполлон в грудь Флегия. Смеется Флегий. Что может сделать огненная стрела огню в душе солнечного титана? Ничего» Огненную палицу обрушил на голову Аполлона Флегий, растворился огонь в солнечной массе. Долго бились титан и солнечный бог. Не победить Флегию Аполлона, не победить Аполлону Флегия. Зевс вмешался, тучу молний из огнемета-перуна послал. Раскололась земля, и полетел Флегий, отец Ойглы-Корониды и дед Асклепия в тартар.
^ СКАЗАНИЕ О НИМФЕ ХАРИКЛО
Когда борьба титанов с богами пришла к концу, уцелевшие титаны и титаниды ушли в земли, что далеко от Олимпа располагались. И там, где край земли опоясывала Мировая река Океан, селились. Среди титанид была и вечно юная красавица Харикло, дочь древнего титана Перса. Приглянулась она Деве-Афине своей красотой, добрым, покладистым характером. И стала Харикло нимфой, подругой богини. Всегда рядом, всегда вместе. Счастлива Харикло... Но неравны положения. Сколько не угождай богине, но придет момент...
Дочь древнего титана Перса,
Харикло – чудо хороша,
Чуть розовы ланиты, перси,
И до чего ж прекрасная душа!
Бессмертной была, вечно юной,
Подругой сделалась Афины.
Резвились на песчаных дюнах,
То по горам, то по долинам.
Казалось, что единым стали,
Не разольешь подруг водой,
Гуляли вместе, пили, спали,
Но... не делилися бедой.
У нимфы юной – сын Тересий,
Дар у него – глубокий взор.
Для взгляда мир ему стал тесен,
Манит небесный кругозор.
Он, как-то, по лесу бродил,
Вдруг слышит звонкий плеск и смех.
«Резвятся нимфы!»- заключил,
И, понадеясь на успех,
Увидеть пляски водных дев,-
Хоть в этом была доля риска,-
Он заросли преодолел
Из терний, роз и тамарисков
И вышел к озеру. Оно
Овалом зеркала блистало.
Увидеть смертным не дано,
Что перед юношей предстало:
Там в водах озера стоят,
По пояс, мать, а с ней – богиня.
Ему бы прочь скорей бежать,-
Он замер, - вид неповторимый...
Такая мощь и красота,-
За это жизнь отдать готов...
Но все исчезло – пустота,
И темень черная кустов...
Свет для Тересия погас,
Нет глаз, его пусты глазницы.
Афина гордая, смеясь:
«Лови глаза его, сестрица!»
«Ведь это был мой сын, Афина,
Верни, прошу, ему глаза!» -
Свою подругу мать просила,
К ногам склонившись, вся в слезах.
«Ты, мать, посмела быть подругой
Афины, девы, затаясь,
Ищи себе другого друга,
В беде твоей – вина твоя!
Не в силах я ему помочь,
Не возродиться зрению,
Мир для него – густая ночь,
Но я, дарю прозрение!
Харикло, помнить ты должна,
Все смертным не дается даром,
Бессмертья часть отдашь сама,
Став после этого кентавром!»
Да, знала бессмертная Харикло правила Кронидов, - ничего смертным даром не давать. А ведь сын, ее, Тересий – смертный. Права Афина и в том, что никто не вернет зрение, забранное бессмертными. И в том права богиня, что утаила от нее то, что не дева она, а мать! Думалось, обойдется! Не успела криком предупредить сына , не успела заслонить его от Афины телом своим. Видела, как вырвала глаза Тересия Афина, бросила их на песок, отшвырнула ногой в сторону Харикло, со словами: «Лови яблоки света, Харикло!»
Что теперь делать? Прижала к себе Харикло окровавленное лицо сына. Кровью обливалось сердце матери. Ни о чем другом не думала, кроме того, как помочь сыну. Услышав от Афины, что за прозрение сына она должна отдать половину своего бессмертия, ответила твердо: «Отдаю!»
И стала она женщиной-кентавром. Верхняя часть ее бессмертное тело нимфы, нижняя – смертное тело кобылицы. Умчалась на Олимп богиня, даже не взглянув в сторону прежней подруги. Харикло, взяв на руки тело сына, понесла его к пещере Пелиона, где жил мудрейший из всех богов и титанов, титан- кентавр Хирон. Он должен помочь ее Тересию. Вернуть зрение юноше Хирон не мог, но он сделал все для того, чтобы к дару прозрения были присоединены великий дар – знания. Харикло стала женой Хирона. Множество лет они прожили в семейной дружбе и любви. Знал Хирон, что конская часть подруги стала смертной. Делал все для того, чтобы подруга вечно жила. Отдавал ей капельку Амброзии, приносимой ему ежедневно птицами из сада Гесперид, заменив его для себя нектаром из головок цветов. Но, тщетно, старело конское тело, красивой и юный оставалась женская часть Харикло. Наступил день, когда усталое, на распухших от боли ногах, конское тело опустилось на подстилку из сухой травы и увядших цветов. Хотела почесать тело копытом Харикло, да впервые ослушалось оно. Рукой коснулась гривы золотистых женских волос, закрыла глаза...
И впервые Пелион услышал полный душевной боли крик Хирона.