Время умирать пьеса Действующие лица

Вид материала

Содержание

Подобный материал:

1 2 3 4

ВРЕМЯ УМИРАТЬ

Пьеса

Действующие лица:

Гутов Роман (он же Виктор Суковатов), бывший военнослужащий.

Суковатова Марина, его жена.

Руфина Фаина, главный редактор издательства.

Гомова Алина, ее секретарь.

Улетова Елена, писательница.

Пронин Олег, ее литературный агент.

Высоковский Аркадий, врач-психиатр.

А также санитары в психиатрической больнице, официантки и посетители кафе без слов.

Действие 1.

Кабинет врача в психиатрической больнице. На окне решетка. За столом сидит Аркадий Высоковский. Он в белом халате, накинутом на модный дорогой костюм. Входит Роман Гутов. Он в старом свитере и потертых джинсах.

Гутов. Здравствуйте, доктор!

Высоковский. А, это опять вы! Если мне не изменяет память, по поводу пациентки из седьмой палаты?

Гутов. Да, меня интересует ее состояние.

Высоковский. Ничем не могу вас порадовать. Состояние стабильно тяжелое, маниакально-депрессивное. Периоды полного безразличия к окружающей действительности сменяются буйными припадками. И подобные вспышки становятся все чаще. Вынужден признать, что выбранное нами лечение не приводит к желаемым результатам. Скорее, наоборот. Впрочем, что и ожидать от элементарной лекарственной терапии в условиях изоляции пациента от внешнего мира? Нет, здесь нужны другие, более радикальные, методы.

Гутов. Какие, доктор?

Высоковский. Я считаю, что наряду с химиотерапией пришло время применить электрошок. У пациентки налицо все признаки, при которых рекомендуется данное средство: чрезмерное возбуждение, агрессивность, деструктивные тенденции. Это, конечно, несколько болезненная процедура, но эффективная.

Гутов. Болезненная?

Высоковский. Вы делаете акцент не на том слове. Достигаемый эффект – вот что должно вас интересовать. Как правило, уже после нескольких сеансов электрошока у больных шизофренией прекращается болезненный бред. Они выходят из состояния глубокой депрессии, прекращают думать о самоубийстве. Правда, в нашем случае есть одно «но»…

Гутов. О чем вы, доктор?

Высоковский. Ситуация осложняется тем, что наша пациентка уже считает себя мертвой. Человеческий мозг – это та еще терра инкогнита!

Гутов. Но ведь есть периоды просветления, доктор! И разве это не внушает вам надежду?

Высоковский. Надежду? Судите сами. У женщины погиб муж, умер ребенок. И она считает, что умерла вместе с ними, чтобы не разлучаться с близкими людьми. Но в загробном мире, где женщина, по ее мнению, оказалась, она не может их встретить. Она бродит во мраке, зовет их, но никто не откликается. И от этого ее психическое состояние только ухудшается. Образно говоря, с каждым днем она все глубже погружается в шизофрению. А в короткие периоды просветления, как вы их называете, женщина осознает, что жива. Но поскольку ее ребенок и муж действительно мертвы, она хочет умереть тоже. В некотором смысле, мрак, в который погружено ее сознание, для нее спасителен. Тогда она не думает о самоубийстве, поскольку уже мертва. Просветления сознания чреваты для нее попытками уйти из жизни. И какую, по-вашему, все это должно внушать надежду лечащему врачу?

Гутов. Вы считаете, что электрошок поможет?

Высоковский. Увы, не факт. Мы, врачи, не боги, к сожалению. Иногда даже после электрошока состояние больного продолжает прогрессивно ухудшаться. Тогда остается последнее средство – префронтальная лоботомия. Но мне хочется верить, что до этого не дойдет. При подобных операциях на мозге умирает каждый десятый пациент. Это официальная статистика. Остальные превращаются в комнатные растения, за которыми нужен постоянный уход.

Гутов. И это все, на что способна современная психиатрия?

Высоковский. Слышу в вашем тоне сарказм. Видите ли, уважаемый, психохирургия существует уже не одно столетие. Еще в средние века практиковали операцию под названием «трепанация». Говоря проще, у больных вырезали отверстия в черепе. В те времена даже самые просвещенные врачи искренне верили, что через эти дыры человека покидают демоны, сводящие его с ума. С тех пор было перепробовано много разного - избиение пациентов кнутом, кровопускание, вызывание у них рвоты, кормление щитовидными железами овец, длительное погружение в ванны с водой, шоковые терапии или разрушение лобных долей головного мозга. Так вот, как-то один всемирно известный психиатр, Роберт Уайтэкер, заметил: «Все эти «терапии» какое-то время «работали»; затем изобреталось что-то новое, их неожиданно рассматривали в новом свете и обнаруживали недостатки». Что же вы хотите от меня при таком раскладе?

Гутов. Вероятно, чуда. Хорошо, я согласен на электрошок. С лоботомией, я думаю, спешить не стоит.

Высоковский. Полностью с вами согласен. Но есть одно обстоятельство…

Гутов. Говорите откровенно, доктор. Мне нужна правда и только правда.

Высоковский. К сожалению, это горькая правда наших дней. И префронтальная лоботомия, и электрошок, и химиотерапия – это все дорогостоящие операции и процедуры. Далеко не все родственники наших пациентов могут позволить их в полном объеме.

Гутов. Да уж, ваша больница не из дешевых.

Высоковский. Увы, увы! Но ведь это частная клиника. Именно поэтому наши больные иногда излечиваются. В отличие от государственных, бесплатных… Так у вас есть деньги?

Гутов. Деньги? Деньги будут.

Высоковский. Как только вы внесете необходимую сумму в кассу, мы приступим к лечению электрошоком.

Гутов. Хорошо. А пока возьмите вот это. В знак благодарности.

Высоковский. Ну что вы, что вы, не стоит… А, впрочем, спасибо!

Гутов. Доктор!

Высоковский. Да, я слушаю?

Гутов. Я могу встретиться… С ней?

Высоковский. Вообще-то я против. И дело даже не в пациентке, а в вас. Предупреждаю, впечатление может быть ужасным.

Гутов. Не беспокойтесь, доктор, обо мне. Мне приходилось испытывать и не такое.

Высоковский. Хорошо, сейчас я приведу пациентку. Но ваше свидание должно продлиться не более пяти минут. Запомните это.

Гутов. Хорошо.

Высоковский. Если хотите, я могу сделать ей укол. На какое-то время ее сознание просветлеет.

Гутов. А потом?

Высоковский. Потом ей станет намного хуже, чем было.

Гутов. Тогда не надо.

^ Аркадий Высоковский выходит.

Гутов. Деньги, деньги… Где же их взять? Будь ты проклят, презренный металл! В киллеры, что ли, податься?

Входит Аркадий Высоковский. Он вводит за руку Марину Суковатову. Женщина безучастна ко всему.

Гутов. Здравствуй, Марина!

Высоковский. Она не сможет узнать вас. Ее мозг во мраке. Смиритесь с этим.

^ Аркадий Высоковский уходит.

Гутов. Марина, ты действительно не помнишь меня?

Суковатова. Нет. Мы с вами встречались? Наверное, это было, когда я еще не умерла. Это было давно. А когда умерли вы?

Гутов. Я? В последний раз тоже очень давно.

Суковатова. Вы не встречали здесь мужчину и ребенка? Мужчина высокий, а девочка совсем крошечная. Ей только шесть месяцев от роду. Это мой муж и моя дочь.

Гутов. Я их не видел.

Суковатова. Слишком много людей. И все они мертвые. Взгляните им в глаза и сами это увидите.

Гутов. Тебе плохо здесь?

Суковатова. А вам?

Гутов. Если хочешь, я заберу тебя отсюда.

Суковатова. А что мне скажет мой муж? Нет, вы не должны мне это предлагать.

Гутов. Хорошо, не буду.

Суковатова. Знаете, мой муж и дочь… Они тоже умерли. Почему все умирают?

Гутов. Я не знаю.

Суковатова. Но если вы их случайно встретите... Я могу вас попросить об одном одолжении?

Гутов. Разумеется.

Суковатова. Скажите им, что я их очень люблю. И никогда не перестану искать.

Гутов. Марина, взгляни на меня!

Суковатова. Вы делаете мне больно. Отпустите. Моему мужу это не понравилось бы.

Гутов. Прости. Так ты совсем не узнаешь меня?

Суковатова. Мне кажется, я начинаю вспоминать.

Гутов. Марина! Прошу тебя!

Суковатова. Да, я вспомнила. Это из-за тебя я умерла.

Гутов. Что ты говоришь, Марина! Пожалей меня!

Суковатова. Сначала умер мой муж. Потом моя дочь. Потом я. Зачем ты убил нас? Говори, зачем? Что мы тебе сделали?

^ Марина Суковатова пытается задушить мужчину. Вбегает

Аркадий Высоковский и хватает ее за руки.

Суковатова. Скажи, где мой муж? Где моя дочь? Что ты с ними сделал? Что тебе надо от нас? Почему ты преследуешь меня? Это из-за тебя я не могу их найти? Я ненавижу тебя!

Высоковский. Уходите немедленно! Я не смогу ее долго удерживать. Сейчас придут санитары, и вам лучше не видеть, что будет потом. Да уходите же, дьявол бы вас побрал!

^ Вбегают санитары. Они надевают на женщину смирительную рубаху.

Гаснет свет.

Действие 2.

Кабинет главного редактора издательства, обставленный дорогой мебелью. Вдоль одной из стен – полки с книгами. За письменным столом сидит Фаина Орешкина. Входит Алла Гомова.

Гомова. Фаина Ильинична! К вам посетитель.

Руфина. Кто он?

Гомова. Мужчина.

Руфина. И…?

Гомова. И все. Больше я о нем ничего не знаю.

Руфина. То есть это не губернатор? Не депутат? И даже не олигарх?

Гомова. Нет, нет и нет.

Руфина. Я, кажется, просила не беспокоить меня по пустякам.

Гомова. Это не пустяки. Вы должны его принять.

Руфина. Должна?! Я?! Это еще почему?

Гомова. Я его боюсь. Вы бы видели, Фаина Ильинична, какие у него глаза! У меня просто мурашки по коже от его взгляда. Ужас!

Руфина. Вызови охранника. И пусть его выведут, если он не захочет уйти по-хорошему.

Гомова. Будет только хуже, поверьте мне.

Руфина. Это еще почему?

Гомова. А скажите мне, как он сюда прошел, минуя охрану? Пропуск я ему не выписывала. Но вы же знаете, что в наше издательство без пропуска даже мышь не проскочит. Недаром службу охраны возглавляет бывший генерал ФСБ. Нет, Фаина Ильинична, вам лучше этого мужчину принять. Помните, что в «Мастере и Маргарите» произошло с чиновником, который отказался разговаривать с Коровьевым и Бегемотом?!

Руфина. Что за чушь ты несешь, Алина! И почему я тебя слушаю, сама не понимаю… Что этот твой черт из табакерки хочет от меня, ты хотя бы узнала?

Гомова. Принес какие-то мемуары. Вот такой толстенный пакет! Не выпускает его из рук, как будто в нем миллион долларов.

Руфина. Так пусть передаст свой пакет редактору отдела.

Гомова. Он говорит, отдаст только вам. Лично в руки. По его словам, это очень ценная рукопись. Она принесет любому издательству, которое ее опубликует, огромные прибыли.

Руфина. Все ясно. Еще один непризнанный гений с гипертрофированной манией величия. Что-то в этом году рановато. Осень только началась.

Гомова. Фаина Ильинична, поговорите с ним, умоляю вас! Ну, что вам стоит? Все равно через десять минут у вас встреча с Еленой Улетовой. А ему хватит и пяти минут. До или после.

Руфина. Только не после. Ты же знаешь, после общения с великой писательницей нашей современности мне требуется полдня на то, чтобы прийти в себя. О, Бог мой! За что мне все это?

Гомова. Я точно не знаю, но, возможно, за грехи ваши, Фаина Ильинична.

Руфина. Странно, что я тебя до сих пор не уволила. Будем надеяться, что на небесах мне это зачтется.

Гомова. Так вы его примите?

Руфина. Хорошо. Но предупреди его – только пять минут. И ни секундой больше.

Гомова. Как прикажете, Фаина Ильинична. Вы - босс!

^ Алина Гомова выходит.

Руфина. Иногда я в этом очень сомневаюсь. Эта девчонка вертит мной, как хочет.

Входит Роман Гутов. У него в руках пакет.

Гутов. Добрый день, Фаина Ильинична! Меня зовут…

Руфина. Давайте обойдемся без долгих предисловий. У меня мало времени. Где ваша гениальная рукопись?

Гутов. В этом пакете.

Руфина. Отдайте его моему секретарю. И оставьте ей свой контактный телефон. С вами свяжутся месяца через три-четыре. Раньше не получится. Вы должны это понимать. До свида…

Гутов. Так не пойдет.

Руфина. Вот и хо… То есть как это – не пойдет?!

Гутов. Я вступил на этот скорбный путь полгода тому назад. Начал его с отдела документальной прозы. Поэтому сегодня, услышав очередное невразумительное бормотание, обратился к вам.

Руфина. И что вам сказал редактор отдела?

Гутов. Рецензент, которому он передал рукопись, даже не начал ее читать. Вот уже полгода мне твердят, что издательство завалено предложениями других авторов. Среди них много известных и талантливых. Но даже они ждут своей очереди.

Руфина. Так оно и есть.

Гутов. Слишком банальная причина для отказа. Вы, как главный редактор, могли бы придумать что-нибудь пооригинальнее.

Руфина. Да как вы со мной разговариваете!

Гутов. А вы?

Руфина. Что – я?

Гутов. Как вы можете отмахиваться от книги, которую я вам предлагаю, даже не узнав, о чем она? Ведь вы не только очень красивая женщина, Фаина Ильинична. Вы еще и умная женщина, насколько мне известно.

Руфина. Вы мне льстите.

Гутов. Однако сейчас вы не разумны, по меньшей мере.

Руфина. Я разочаровала вас при более близком знакомстве? Жаль.

Гутов. Видите ли, я привык судить о людях по их поступкам, а не кабинету, который они занимают. Можете считать это узостью мышления бывшего военнослужащего.

Руфина. Так вы военный?

Гутов. Полковник в отставке.

Руфина. А ваша книга… Она, конечно, о службе в армии и тому подобном?

Гутов. Мне показалось, или вы произнесли слово «армия» с некоторым презрением в голосе?

Руфина. Вам показалось. Я очень хорошо отношусь к нашей российской армии в целом. И к отдельным ее представителям в частности. Среди моих друзей даже есть один генерал. Боевой, между прочим, генерал. Прошел несколько «горячих точек». Был ранен, имеет награды. И очень добрый и мудрый человек, по моему мнению.

Гутов. Тогда отдайте эту рукопись своему другу-генералу. И положитесь на его мнение.

Руфина. А вы?

Гутов. И я тоже. Как он скажет, так и будет.

Руфина. А не боитесь? Вдруг ему не понравится?

Гутов. Я боюсь только измены и предательства. А ваш друг, если он настоящий боевой генерал, заинтересуется этой рукописью, поверьте. И посоветует вам ее опубликовать.

Руфина. Откуда такая уверенность? Рассчитываете на армейскую солидарность?

Гутов. Боевое братство. Слыхали о таком?

Руфина. Но для издания книги никому не известного автора этого недостаточно. Он должен быть талантлив, во-первых...

Гутов. Ваше издательство осчастливило страну детективами Елены Улетовой. Вы хотите меня уверить, что она - талантливая писательница?!

Руфина. Тем не менее ее книги раскупают.

Гутов. Потому что читателям не предлагают ничего другого. На безрыбье и рак рыба, как известно. На мой взгляд, ее книги невыносимо скучны. Герои надуманы и пошлы, сюжет вял, действие затянуто…

Руфина. В книге, которую вы мне предлагаете, разумеется, все иначе?

Гутов. Возможно, вы слышали о том, как российскими спецслужбами был уничтожен лидер чеченских сепаратистов Джохар Дудаев?

Руфина. Я мало интересуюсь политикой и войной.

Гутов. Ждете, пока они не придут в ваш дом?

Руфина. Бог милостив. Так что там о Дудаеве?

Гутов. Двадцать первого апреля одна тысяча девятьсот девяносто шестого года ракетой, выпущенной с российского самолета-бомбардировщика СУ-24, Джохару Дудаеву снесло полчерепа. Его ликвидация считается самой успешной операцией наших спецслужб за все время войны на Северном Кавказе.

Руфина. Ох, как давно это было! Если мне не изменяет память, Джохар Дудаев – это тот самый, который провозгласил великую республику Ичкерия и объявил войну России?

Гутов. Если быть более точным в изложении фактов, то о суверенитете Чечни в сентябре одна тысяча девятьсот девяносто первого года объявил общенациональный конгресс чеченского народа. Он же избрал президентом Ичкерии генерала Дудаева. Кстати, звание генерала ему присвоили в российской армии. Он был летчик, герой афганской войны.

Руфина. Запах российской нефти вскружил ему голову?

Гутов. Как писали в те дни в газетах, сепаратистские настроения в Чечне привели к идее создания исламского государства, заложником которой оказался Джохар Дудаев.

Руфина. Пожалуй, для народа, который только за полвека до этого обрел свою письменность, несколько необдуманное решение.

Гутов. Ваххабизму, который стал знаменем Ичкерии, несколько веков. Война с неверными – одно из основных положений ислама. Но сейчас речь о другом. Когда огромная Россия основательно увязла в войне с крошечной Чечней, нашим спецслужбам был отдан приказ о физическом устранении Джохара Дудаева.

Руфина. Кто отдал этот приказ?

Гутов. К тому времени чеченский лидер стал личным врагом президента России. Борис Ельцин считал себя опозоренным в глазах мирового сообщества. В его глазах Чечня была всего лишь одной из мелких провинций на окраине могучей российской империи. И он никак не мог взять в толк, как она смеет протестовать.

Руфина. А Дудаев? Кем он возомнил себя?

Гутов. В те дни Джохар Дудаев был готов встретиться с президентом России и принять любые его условия, лишь бы не начинать войну. И такая встреча была назначена – в Сочи. Президент самопровозглашенной республики Ичкерия даже сшил себе парадный мундир, чтобы не ударить в грязь лицом. Но за несколько дней до встречи, после которой война, затянувшаяся на долгие годы, могла не начаться вообще, Грозный неожиданно осадила российская армия.

Руфина. Почему?

Гутов. Вероятно, кому-то это было очень выгодно. Война – это смерть для одних и сверхприбыли для других.

Руфина. Вы хотите сказать, что кто-то хорошо нагрел руки на войне с Чечней?

Гутов. Я хочу сказать, что наши спецслужбы не привыкли обсуждать приказы. Они привыкли их выполнять. И успешно. Карибский кризис, свержение президента Афганистана, да мало ли что еще…

Руфина. И этот приказ был выполнен без промедления, я полагаю?

Гутов. К сожалению, жизнь – это не простая таблица умножения, а, скорее, теория относительности. Подобраться к Дудаеву на расстояние выстрела или удара ножом оказалось непросто. В ближайшее окружение президента входили только его родственники. Несколько сотрудников спецслужб, которые попытались внедриться в этот узкий круг, были разоблачены и убиты почти сразу же.

Руфина. Вы так спокойно об этом рассказываете!

Гутов. На войне, как известно, нет людей, а есть только пушечное мясо. Вы же не оплакиваете теленка, котлету из которого съели вчера за обедом.

Руфина. Прекратите! Это не телята, это люди.

Гутов. Они знали, на что шли и чем рисковали. В Библии, среди прочих, есть одно изречение. Звучит оно так: «Всему свое время. Время жить, и время умирать». Если вдуматься, очень утешительно.

Руфина. Весьма философский взгляд на жизнь. Так что же было дальше?

Гутов. Но, в конце концов, одному из наших ребят повезло. Ему удалось устроиться помощником к личному повару Джохара Дудаева. Очень престижная должность, поверьте мне. Буквально на вес золота. И она действительно стоила России немало денег. На них можно было вооружить целый десантный полк. Но затраты окупили себя. Именно этот человек подсказал спецслужбам идею, как можно расправиться с Дудаевым.

^ Входит Алина Гомова.

Гомова. Фаина Ильинична!

Руфина. Ну, что там еще?

Гомова. Елена Улетова. Вы договаривались!

Руфина. Попроси ее подождать. Я еще не закончила разговор.

Гомова. Но вы же знаете, что Улетова никогда не ждет в приемной.

Руфина. Скажи, что я прошу меня извинить. Непредвиденные обстоятельства. Форс-мажор. Придумай что-нибудь.

Гомова. Но, Фаина Ильинична…

Руфина. Брысь, я сказала!

^ Алина Гомова быстро уходит, несколько раз недоуменно оборачиваясь.

Руфина. Так что это была за идея, уважаемый…?

Гутов. Роман Александрович. Можно просто Роман.

Руфина. Может быть, хотите чая или кофе, Роман?

Гутов. Благодарю, но не хочу затягивать свой визит.

Руфина. Но вы не уйдете, пока не откроете мне, что же подсказал нашим спецслужбам их агент. Внедренный, как пишется в книгах о разведчиках, в стан врага.

Гутов. Вскоре наш человек знал о Дудаеве все или почти все. Его образ жизни, привычки...

Руфина. Простите, но не проще было отравить президента Ичкерии? Ведь он работал на кухне. Подмешал бы яда в пищу…

Гутов. Это оказалось невозможно. За приготовлением пищи строго следили и проверяли ее перед тем, как подать на стол Дудаеву. Президента Ичкерии сгубило не чревоугодие, а привычка пользоваться спутниковым телефоном «Инмарсат». Догадываетесь, почему?

Руфина. Это выше моего понимания. Сдаюсь.

Гутов. «Инмарсат» мог связать Дудаева с любой точкой мира. И президент часто пользовался этим спутниковым телефоном. На это и обратил внимание наш человек. Как говорили древние, мысль освещает мрак. В российских спецслужбах работают очень умные люди, уверяю вас.

Руфина. А я никогда в этом и не сомневалась.

Гутов. Узнав про спутниковый телефон Дудаева, наши спецслужбы поручили ученым разработать один уникальный прибор. Тот должен был перехватывать волны, идущие от телефона на спутник, и определять точные координаты его хозяина. Подобного в мире еще не было.

Руфина. Я всегда говорила, что если бы человеческий мозг направить на мирные цели, люди давно бы уже освоили космос. Может быть даже, встретили бы братьев по разуму…

Гутов. И начали с ними кровопролитную войну за Вселенную.

Руфина. Какой пессимизм! Неужели вы человеконенавистник?

Гутов. Так мне продолжать рассказ?

Руфина. Разумеется!

Гутов. Работали над изобретением тридцать ученых. И обошлось оно России в шестьсот тысяч долларов. Испытали его на одном из военных полигонов. Помните «Черный квадрат» Малевича? Ракета поразила цель почти такого же размера с расстояния в несколько километров.

Руфина. Президент Ичкерии стоил того?

Гутов. Он стоил намного больше. К тому времени война в Чечне унесла уже тысячи жизней – и чеченцев, и русских. И конца ей не предвиделось. Считалось, что война закончится только со смертью Джохара Дудаева.

Руфина. Иными словами, гибель президента Ичкерии была не только неизбежна, но и во благо человечества?

Гутов. Вы иронизируете?

Руфина. Ну что вы, я серьезна как никогда. Но вы продолжайте, пожалуйста!

Гутов. В тот роковой для себя день Джохар Дудаев выехал на своем автомобиле «Нива» в один из горных районов Чечни. Разумеется, его сопровождал конвой. Не доехав немного до одного из местных сел, Дудаев остановил машину, вышел, установил на ее капоте «Инмарсат» и поймал сигнал со спутника. Сопровождающие отошли подальше, чтобы не слышать разговор. Некоторым это спасло жизнь.

Руфина. Сигнал засекли? Так, кажется, выражаются в ваших кругах, Роман Александрович?

Гутов. Весь этот день в небе над Чечней кружил российский самолет дальнего радиолокационного обнаружения, на борту которого был установлен прибор для перехвата сигнала спутникового телефона. На высоте в двадцать два километра самолет был невидим и неслышим с земли. Этакий ангел смерти.

Руфина. Как вы поэтичны! Просто жуть.

Гутов. Когда сигнал «Инмарсарта» был перехвачен, и прибор определил местонахождение Дудаева, была дана команда пилотам двух самолетов «Су-24». Каждый выпустил по ракете.

Руфина. И обе попали в цель?

Гутов. Я, кажется, уже говорил, что жизнь – это теория относительности? Одна из ракет воткнулась в землю поблизости от машин кортежа, сопровождавшего президента Ичкерии. Но почему-то не взорвалась. Зато вторая угодила точно в автомобиль, на капоте которого был установлен спутниковый телефон. Джохар Дудаев опасался мощного излучения, которое шло от «Инмарсата», и отошел от «Нивы» на несколько шагов. Поэтому его не разорвало на куски, а только снесло полчерепа. Но этого оказалось достаточно, чтобы он умер мгновенно. Вместе с ним погибли еще несколько человек из его свиты. Был тяжело ранен и тайный агент российских спецслужб.

Руфина. Но как такое могло случиться? Неужели его не предупредили?

Гутов. Операция по уничтожению Джохара Дудаева была сверхсекретной. О ней не знали даже те немногие сотрудники ФСБ, которые сумели войти в доверие к президенту Ичкерии.

^ Входит Алина Гомова.

Гомова. Фаина Ильинична! Улетова не желает больше ждать ни минуты!

Руфина. Так пусть не ждет.

Гомова. Фаина Ильинична!

Руфина. Передай ей мои извинения. И скажи, что мы встретимся в другой раз. А сейчас я занята.

Гомова. Так и сказать?!

Руфина. Так и скажи. И постарайся больше мне не мешать. Ни под каким предлогом.

Гомова. Как скажете, Фаина Ильинична. Вы – босс!

Blog

Время умирать пьеса Действующие лица

Содержание