Европейский Институт Психоанализа, 1995 Вступление Благословленный и запретный инцест Уже во время первых, еще не называемых психоаналитическими, сеансов, Фрейд обращает внимание на то, что в рассказ

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 13 14 15 16 17 18 19 20 ... 45

Глава 4 Патологическое детское развитие /масштабы и оценки/

Общие точки зрения

Переход от разнообразных вариаций в рамках нормы к действительной патологии является плавным, зависящим скорее от изменений в количественном соотношении, чем от различий в сущности. Согласно нашим психоаналитическим представлениям психическое равновесие человека основывается, с одной стороны, на отношении его внутренних инстанций друг к другу; с другой стороны, на отношении его личности в целом к внешнему миру, т.е. на связях, которые подвержены постояншлм колебаниям. Инстинктивная энергия спонтанно возрастает или падает, в зависимости от проживаемой индивидом фазы развития: так, например, в латентном периоде (ослабление), в пубер-татности (увеличение), в климаксе (увеличение). Силы Я и влияние СВЕРХ-Я снижаются, если на эти инстанции оказывается давление, точно так же, как и в состоянии усталости, при физической болезни и в преклонном возрасте. Распределение желаний возрастает, если из-за потери объекта или других лишений понимаются возможности удовлетворения. З.Фрейд говорит в связи с этим, "что мы не можем проводить резкую границу между "невротиками" и "нормальными" детьми и взрослыми; что "болезнь" есть чисто практическое суммарное понятие, что предрасположение и переживание должны сойтись, чтобы преодолеть порог для достижения этой суммации; что вследствие этого многие индивиды то и дело переходят из класса здоровых в класс невротических больньис, хотя гораздо меньшее количество проделывает путь в другую сторону..." (Собр. соч., VII, 376). То, что эти положения касаются человека любого возраста, "детей так же, как и взрослых", не значит, что границу между здоровым и больным, нормальным и ненор-

158

А Фрейд

мальным еще сложнее провести у первых, чем у последних Изложенная выше картина детской сущности показывает, что соотношение сил между ОНО и Я находится в постоянном колебании, что приспособление и защита, благоприятные и болезненные влияния проникают друг в друга; что каждое продвижение от одной ступени развития к другой несет с собой опасность остановок, задержек, фиксаций и регрессий, что инстинкт и Я развиваются разными темпами и тем самым могут вызвать беспорядок в продвижении по отдельным линиям развития, что времен ные регрессии превращаются в длительные состояния, короче, что число влияющих факторов, мешающих, подрывающих или разрушающих психическое равновесие, едва ли можно оценить Диагностик, который должен создавать порядок в этих явлениях, находится в сложном положении, в кото ром имеющиеся системы классификации ему мало в чем могут помочь Современное состояние детского анализа показывает продвижение в различных положениях. Техника детско го анализа в значительной степени освободилась от действующих для взрослых основных правил, и, несмотря на многие трудности и препятствия, создала собственные предписания В теории удалось сделать открытия, которые поднимаются выше одного лишь подтверждения реконструированных у взрослых материалов и означают новый вклад в аналитические знания. Лишь там, где речь идет о классификации явлений, детский аналитик держит себя консервативно и продолжает довольствоваться диагнозами, как они приняты во взрослом анализе, а также в пси хиатрии и криминологии. По этому поводу он перенима ет в своей работе давно установленные формы, которые плохо подходят для новой психопатологии детства и оказываются недостаточными при диагнозе, прогнозе и выборе метода лечения. Различия между описательным и метапсихологическим способом мышления При классификации детских (а также взрослых) нарушений описательный способ мышления противоречит ме тапсихологическому; первый основывается на сходстве и различии между проявляющимися симптомами, после дний — на сравнении лежащих за ними скрытых причин

Глава 4 Патологическое детское развитие

159

Возможность классификации описания состояний болезни может удовлетворить лишь при поверхностном взгляде В действительности речь не идет об углублении нашего представления или о выработке существенных различий между отдельными состояниями. Напротив, аналитик, удовлетворенный этим видом диагностического мышления, неминуемо впадает в забл) ждение и вносит путаницу в свои построенные на других принципах клинические и терапевтические взгляды Приведем лишь некоторые примеры: приступы ярос ти, страсть к путешествиям, страх разлучения и т.п. являются диагностическими терминами, которые объединяют под одним и тем же именем самые разные состояния болезни, т.е. клинические картины, которые по проявляющемуся поведению и симптоматике похожи или даже иден тичны, но по своей метапсихологической структуре принадлежит к совершенно различным -аналитическим категориям и подлежат совершенно различным терапевтическим воздейсгвиям. Так называемые приступы ярости детей имеют, например, три различных значения. Дляхамых маленьких они означают обычно не больше, чем соответствующий этому возрасту моторно-аффективный процесс отвода инстинктивных возбуждений, для которых в это время нет никакого другого выхода. Подобный симптом исчезает без какого-либо лечения, как только Я ребенка достаточно созреет, чтобы открыть для инстинктивных процессов другие возможности замещения (среди прочего, особенно в речи) — Те же самые симптомы могут также означать, что проявления ненависти и агрессии против объективного мира не могут проявиться в нем во всей полноте и направляются обратно на собственное тело ребенка и непосредственно доступные ему предметы. (Самовредительство, "головой об стену", повреждение мебели и т.п.) В этом случае перенесенный аффект должен стать осознанным и вновь должны быть образованы связи с его причинной целью. — Третья возможность состоит в том, что предполагаемый приступ ярости в действительности является приступом страха. Если фобичным детям мешают осуществлять их защитные действия или избегания (т.е. подавление агорафобии при выходе школьной фобии при посещении школы), они отвечают б\"рными вспышками страха, которые имеют для неквалифицированного наблюдателя агрессивный характер и не отличаются от обычных

160

А Фрейд

приступов ярости и бешенства. Но такие состояния в отличии от упоминавшихся до этого могут быть ликвидированы только двумя видами мероприятий: либо путем восстановления фобической защиты (избегание вызывающих страх обстоятельств), либо путем аналитического нахождения, толкования и разрешения страха. Похоже обстоят дела с так называемым странствованием детей (блуждания, побеги, "прогуливание школы" и т.п.). Мы находим тот же самый симптом при различных обстоятельствах и с различными интерпретациями. Некоторые дети убегают из дома, если они в семье подвержены жестокому обращению или если их либидонозная привязанность к семье необыкновенно слаба; некоторые пропускают школьные занятия (и бродят вместо этого), если они боятся учителей или товарищей по классу, плохо учатся или хотят избежать порицаний и наказаний. В обоих случаях причина симптома внешняя и может быть устранена путем изменений внешних условий жизни. У других детей причина того же самого симптома лежит во внутренней жизни. Они находятся под влиянием побуждения из бессознательного и обычно ищут объект любви из их прошлого. С позиции описания верно, что они "убегают", но метапсихологически верно, что их странствование целенаправленно, даже если предписанная им со стороны ОНО цель является ничем иным как воплощением фантазии желаний. В этих случаях внешние вмешательства не имеют успеха; терапевтически необходимо внутреннее изменение путем аналитического толкования и перевода в сознательное неосознанного желания. Против частого диагноза страха разлучения можно вновь выдвинуть похожие возражения, но очень немного можно сказать против его сегодняшнего использования во многих детских клиниках, где то же самое обозначение без предостороженности применяется для самых различных состояний. Метапсихологически не существует ничего похожего между страхом разлучения маленьких детей и школьным страхом латентных детей или ностальгией детей, оторванных от своих семей и живущих в интернате. В первом случае речь идет о нарушении биологически оправданной потребности (единство с матерью), на которое ребенок отвечает страхом и отчаянием; ничто другое не может здесь помочь как воссоединение с матерью или, как минимум, введение заменяющей персоны. Во втором случае причина страха лежит в эмоциональной ам-

Глава 4 Патологическое детское развитие

161

бивалентности ребенка. В присутствии родителей любовь и ненависть уравновешивают друг друга; в их отсутствии усиливается опасение, что враждебные силы желания смерти родителям могут принести им действительный вред, и ребенок цепляется за родителей, чтобы охранять их от самого себя. Здесь действует воссоединение с родителями или беспрепятственное совместное пр.ебывание с ними только как поверхностное успокоение; симптом уступает только перед аналитическим пониманием эмоционального конфликта. Описание проявляющейся симптоматологии в этом и похожих случаях является недостаточным отправным пунктом для аналитического мышления и терапевтических действий. Различие в использовании диагностической терминологии для детей и взрослых Употребляемые нами диагностические обозначения относятся к различным психическим нарушениям во взрослой жизни и не оставляют никакого места, с одной стороны, для многочисленных видов и разновидностей нарушений развития, с другой стороны, для различения генетически обусловленных и конфликтно обусловленных симптомов. Непосредственные различия этого рода представляют, однако, в области детской психопатологии первостепенную важность. Рассматриваются ли ложь или жульничество детей, их агрессия или стремление к разрушению, их извращенные занятия и т.п. как нормальные или ненормальные, целиком зависит от ступени развития, на которой они проявляются. Ложь. Мы спрашиваем, например, начиная с какого момента времени можно с уверенностью сказать, что ребенок "лжет", т.е. когда фальсификация правды принимает симптоматический характер и противоречит ожиданиям от ребенка. Потребность в правде, как мы ее знаем в более поздней жизни, существует, разумеется, не с самого начала, а появляется лишь после прохождения ряда предварительных ступеней. Маленький ребенок естественным образом пренебрегает всем неприятным в пользу приятного и отрекается от восприятия вызывающих неприятность и страх раздражителей, которые ему навязываются. Он ведет себя, стало быть, в связи с этим не иначе, как более

162

А Фрейд

старшие дети или взрослые, когда они лгут. Однако; для детского аналитика (или диагностика) важно привести во взаимосвязь примитивное отношение к правде в раннее время и более поздние симптомы лжи. Он не ожидает, что можно добиться безусловного признания реальных отношений, пока ребенок находится еще под господством принципа удовольствия и первичного процесса. Только, когда принцип реальности, проверка реальности и рациональное мышление достигают определенной зрелости и ребенок продолжает, несмотря на это, фальсифицировать правду, аналитик по праву будет использовать термин "ложь". Некоторым детям нужно больше времени, чтобы эти функции Я созрели. Они лгут, т.е. вследствие этого они отрекаются даже в более старшем возрасте. Другие развивают свое Я в соответствии с возрастом, но отступают вследствие неудач 'и разочарований на предшествующие примитивные ступени Среди них находятся лжецы-фантазеры, которые при помощи инфантильных методов исполнения желаний пытаются защититься от реальных неприятностей. На радикально другом конце ряда находятся дети, чьи функции Я сами по себе исправны, но которые имеют иные, чем генетически обусловленные, основания уклоняться от правды. Страх перед взрослыми, перед порицаниями и наказаниями, жадность, мания величия и т.п. могут быть мотивами в этом случае. Очевидно имеет смысл ограничить термин "ложь" этими последними случаями "диссоциальной" лжи. Чаще всего в детской практике встречаются не чистые, а смешанные формы, в которые вносят свой вклад отречения, ложь-фантазия и диссоциальная ложь. После этого диагносту предоставляется возможность разграничения друг от друга отдельных элементов и приписывание процессам созревания и развития, с одной стороны, и переживаниям, с другой, соответствующей им роли при симпто-мообразовании. Воровство. Точно так же, как и в случае лжи, должны быть пройдены определенные генетические ступени, прежде чем термин сможет получить диагностическое значение. Обычно приписывают "оральной жадности" этого периода то, что дети присваивают себе все, на что направляется их желание. Точнее говоря, это поведение обосновывается двояко. Оно соответствует принципу удовольствия, вследствие которого ребенок, не задумываясь, при-

Глава 4 Патологическое детское развитие

163

сваивает себе все, что всегда приносит удовольствие, и точно так же автоматически предоставляет все вызывающие неприятности внешнему миру Оно соответствует также свойственной возрасту неспособности отличать себя от объекта. Как мы знаем грудной или маленький ребенок обращается с телом матери, как будто бы оно его собственное, играет с ее пальцами, ее волосами не иначе, как при аутоэротике, или предоставляет ей там же самь1м образом свои части тела для игры. То, что маленькие дети могут попеременно подносить ложку к своему рту и ко рту матери, часто неправильно интерпретируется как спонтанно возникающее раннее великодушие В действительности это ничто иное, как следствие отсутствия границ Я. Та же самая путаница между самим собой и объектным миром, которая порождает эту готовность отдавать, делает каждого маленького ребенка, несмотря на его невинность, угрозой чужой собственности. Представление о "моем" и "твоем", которое в последу ющей жизни лежит в основе честности, вначале отсутствует в мире понятий ребенка и развивается очень медленно, отдельными этапами при постепенно увеличивающейся самостоятельности Я. Сначала ребенку начинает принад лежать собственное тело ("Я-тело"), затем родители, потом переходные объекты, заполненные еще смешением нарцисстического и объектного либидо. Одновременно с чувством собственности в ребенке возникает также склон ность всеми силами защищать свое достояние против воздействий извне. Дети понимают, что значит "лишиться", намного раньше, чем они учатся считаться с собственное тью другого Для последнего шага необходимо, чтобы отношения с внешним миром расширились и углубились и чтобы возникло осознание того, что окружающие люди берегут свою собственность не меньше, чем ребенок свою Развитие понятий "мой" и "твой", с другой стороны, недостаточно, чтобы оказать решающее влияние на поведение ребенка; этому развитию противостоят сильные желания присвоения собственности. Оральная жадность, анальногенные тенденции иметь, держать, собирать, ко пить, потребность в фалических символах склоняют к воровству. Воспитательным воздействиям и следующим за ними требованиям СВЕРХ-Я нелегко оказывать противо действие Я и закладывать основы честности. "Жульничает" ли ребенок или нет, т.е. что диагностичес ки и с социальной точки зрения обозначается как "вор",

164

А Фрейд

зависит в итоге от целого ряда положений. Отдельное жульническое действие может основываться на том, что рассматриваемое детское Я запоздало в достижении своей самостоятельности; что объектные отношения между внешним миром и Я недостаточно сформированы; что отсутствует осознание; что СВЕРХ-Я является слишком инфантильным умственно неразвитые и отставшие дети жульничают из-за всех этих причин. Там, где развитие само по себе нормально, ту же самую картину могут создавать временные регрессии в том или ином важном плане. Жульничество выступает тогда временно и исчезает в дальнейшем развитии. Длительные регрессии в каждом из названных отношений приводят к жульничеству как компромиссному образованию, т.е. как невротическому симптому. Там, где ребенок жульничает, потому что его Я не может привести под свое господство нормальные, соответствующие возрасту желания присвоения, это действие является "диссоциальнь1м" симптомом, т.е. знаком недостаточного приспособления к моральным требованиям внешнего мира. Так же, как при лжи, этиологические смешанные образования более часто встречаются на практике, чем описанные выше чистые формы; мы имеем комбинированные следствия задержек в развитии, регрессий и дефектов Я и СВЕРХ-Я. То, что все диссоциальные дети прежде всего обкрадывают мать, может служить доказательством того, что все жульничество в конце концов возвращается к причинному единству "моего" и "твоего", себя самого и объекта. Масштабы тяжести заболевания

Нет сомнений в том, как относиться к происходящим в детстве психическим нарушениям: легкомысленно или серьезно. Во взрослой жизни мы ведем себя в этом отношении прежде всего по трем критериям: 1) по самой картине симптома; 2) по силе субъективных ощущений страдания; 3) по величине нарушений жизненноважных достижений. По понятным причинам ни одна из этих точек зрения не приемлема для детской жизни. 1. До тех пор, пока в рассмотрение входят симптомы, мы знаем, что в годы развития они означают не то же самое, что позже, где мы по ним "ориентируем себя в поставке диагноза" (З.Фрейд, 1916/17, Собр. соч., XI, с. 279). Детские задержки, симптомы и страхи не во всех случаях являются (как бывает позже) результатом патологичес-

Глава 4 Патологическое детское развитие

165

ких влияний, а также часто бывают сопутствующими явлениями нормальных процессов развития. Сколько бы определенная фаза развития ни ставила перед ребенком чрезмерных требований, могут встречаться симптомооб-разные явления, которые - предполагая разумное окружение — опять исчезают, как только осуществится приспособление к новой ступени или будет пройден ее пик. Сколько бы мы ни исследовали, даже такие мгновенные нарушения нелегко понять: они соответствуют предостережениям о уязвимости ребенка; они исчезают часто лишь внешне, т.е. они могут возникнуть путем новых нарушений на следующей ступени; они также оставляют после себя шрамы, которые могут с\ужить исходными пункта- . ми бо\ее позднего симптомного образования. Однако в конечном счете верно, что в детской жизни даже явно серьезные симптомы могут вновь исчезнуть. Фобические избегания, навязчиво невротическая осторожность, нарушения сна и питания нередко отвергаются ребенком, едва только родители обращаются в клинику, просто напросто, если лежащие в их основе фантазии вызывают меньше страха, чем мешающие диагностические исследования. По тем же самым причинам вскоре после начала или во время воздействия изменяется или исчезает симптоматология. Симптоматологическое улучшение означает в итоге для ребенка еще меньше, чем для взрослых. 2. Похоже обстоит дело с субъективным страданием. Взрослые решаются пойти лечиться, если происходящее от болезни душевное страдание превосходит выносимые размеры. Иначе у детей, где фактор страдания сам по себе мало говорит о наличии или тяжести психического нарушения. За исключением состояний страха, которые тяжело переносятся ребенком, они меньше, чем взрослые страдают от своих симптомов. Например, фобические и навязчиво невротические меры, служащие уклонению от страха и неудовольствия, желанны ребенку, и соответствующие им ограничения нормальной жизни больше мешают взросло^ му окружению, чем самому пациенту Нарушение питания и отказ от пищи, нарушения сна, припадки бешенства и т п. с позиции ребенка оправданы и только в глазах матери являются мешающими явлениями. Ребенок страдает от них только, пока окружающий мир препятствует ему проявлять их во всей полноте, и рассматривает затем вмешательство взрослых, а не сам симптом в качестве источника страданий. Даже постыдные симптомы как ночное недержание

166

А. Фрейд

мочи и кала часто рассматриваются самим ребенком как несущественные. Невротические задержки часто ведут к отводу всего либидо от вызывающей страх деятельности и тем самым к ограничению интересов Я, которое скрывает утрату активности и стремления к выгоде. Тяжелее всего пораженные, аутистичные или психотичные или душевно отсталые дети меньше всего чувствуют свое нарушенное состояние; и тем сильнее страдают родители. По другим основаниям также нельзя определить тяжесть психического нарушения. Дети гораздо меньше страдают от своей психопатологии, чем от генетически обусловленных обстоятельств, т.е. от отказов, требований и трудностей приспособления, которые вызваны зависимостью от объективного мира и незрелостью их психического аппарата. В раннем детстве в качестве источников страха и неприятностей действуют неспособность удовлетворить собственные телесные потребности и инстинктивные желания, страхи разлучения, неминуемые разочарования в нереальных ожиданиях; на следующей (эдипальной) фазе это ревность, соперничество и страхи кастрации. Даже самые нормальные дети не долго "счастливы", и не редкость слезы, гнев, ярость. Чем лучше развивается ребенок, тем сильнее аффективно отвечает он на проявления повседневной жизни. Мы не ожидаем также ,что дети естественным образом овладевают своими эмоциями, поддаются их влиянию, осознают их, смиряются с обстоятельствами, подобно взрослым. Напротив, там, где мы находим такую уступчивость, мы подозреваем, что с ребенком что-то не в порядке, и предполагаем органическое повреждение или задержанное развитие Я, или чрезмерную пассивность в инстинктивной жизни. Маленькие дети, без протеста расстающиеся с родителями, вероятно (по внутренним или внешним причинам) либидонозно недостаточно с ними связаны. Дети, которые не рассматривают потерю любви как помеху, могут находиться на пути аути-ческого развития. Где не действуют чувства стыда, отсутствует также развитие СВЕРХ-Я: болезненные внутренние конфликты являются платой, которую каждый индивид должен заплатить за высшее развитие своей личности. Как ни парадоксально звучит: субъективное страдание присутствует у каждого нормального ребенка и само по себе не может служить основанием для патологического развития. 3. Точно так же и третий, решающих для взрослых, фактор нарушения достижений в детской практике обманчив. Как

Глава 4. Патологическое детское развитие

167

показано выше, достижения в детском возрасте непостоянны, а изменяются от ступени к ступени, от генетического направления к генетическому направлению, ото дня ко дню, иногда от часа к часу (вследствие временных регрессий). Нельзя найти твердых пунктов для оценки, где колебания между прогрессом и регрессом свойственны нормальной жизни. Даже там, где очень долго задерживаются ухудшения функции и внешнее окружение озабочено, диагностически рискованно характеризовать ребенка на таком основании как "задержанного" или как "отставшего". Мы также не знаем, какое детское достижение заслуживает названия "жизненноважного". Игры, учение, свободная деятельность фантазии, тепло объектных отношений, способность к приспособлению — все являются важными для ребенка, однако по значению их нельзя сравнивать с такими фундаментальными понятиями, как "способность любить" и "работоспособность". Я возвращаюсь к более ранней гипотезе (1945), когда я утверждаю, что только одна способность в детской жизни заслуживает этого положения, а именно, способность нормально развиваться, проходить предписанные по плану ступени, формировать все стороны личности и выполнять соответствующим образом требования внешнего мира. До тех пор, пока эти процессы проходят более или менее без помех, мы можем не опасаться за всплывающие симптомы. Как только развитие застревает, ребенок нуждается в лечении. Процессы развития как диагностические критерии Диагностические категории, в основе которых лежат иные, чем генетикопсихологические точки зрения, очевидно являются недостаточными для этого нового понимания детских нарушений. Только тогда, когда диагност освободится от них, он сможет отвлечь свое внимание от симптоматологии и исследовать вместо этого, какие генетические ступени достиг его пациент в связи с ОНО, Я и СВЕРХ-Я, как далеко продвинулась структурация личности, т.е. обособление этих внутренних инстанций друг от друга и формирование их связей друг с другом; проходит ли психическое явление еще при господстве первичного процесса и принципа удовольствия или уже при вторичном процессе и принципе реальности; соответствует ли развитие ребенка в целом его возрасту, или он "созревает раньше" либо "отстает" и в каком отношении; как далеко уже зат-

Blog