Юридическая ответственность и законность

58[8] Галаган И.А. Административная ответственность в СССР, с. 26. Поэтому «ответственность и наказание – однопорядковые явления» (с, 27).

59[9] Галаган И.А. Административная ответственность в СССР, с. 10.

60[10] См.: там же, с. 75—80; см. также трактовку запретительных норм административного права как норм, имеющих своим содержанием принуждение, в работе М. И. Еропкина (Еропкин М. И. Управление в области охраны общественного порядка. М., 1965, с. 142—143).

61[11] См.: Петров Г. И. Советские административно-правовые отношения. Изд-во ЛГУ, 1972, с. 21—30.

62[12] Большинство советских юристов усматривают существо административных правоотношений в том, что они возникают в силу административного акта, исходящего от воли одной стороны – органа государственного управления (см., например: Юрченко А. К. Разграничение административных и гражданских правоотношений. – В кн.: Проблемы гражданского и административного права. Изд-во ЛГУ, 1962, с. 73—74; Административное право. М., «Юридическая литература», 1968, с. 45; Козлов Ю. М. Основные черты управленческих отношений в хозяйственной сфере, – «Сов, Государство и право», 1969, № 9, с, 72—73). 30

63[13] См.: Бахрах Д.Н. Советское законодательство об адми нистративной ответственности. Пермь, 1969, с. 16—26. Д.Н. Бахpax упрекает И.С. Самощенко и О.Э. Лейста в чрезмерном расширении понятия государственного принуждения, поскольку пер-вый из названных авторов включает в него и наблюдение за соблюдением норм права, и исследование обстоятельств дела, в которых имеются признаки неправомерности (имеется в виду ра бота Самощенко И.С. Понятие правонарушения по советскому законодательству. М., 1963), а второй автор – меры контроля и надзора.

64[14] См.: Студеникина М.С. Законодательство об административной ответственности и проблемы ее кодификации. – Ав-тореф. канд. дисс. М., 1968. «Тезис о превентивном применении административного принуждения проистекает... из неправильного отождествления принудительности и обязательности. Но возникновение обязанности помимо воли обязанного лица не означает еще принуждения», – отмечает М.С. Студеникина (с, 7).

65[15] Такова, например, позиция М.С. Студеникиной, считающей, что если административные взыскания применяются для наказания и перевоспитания правонарушителей, то меры пресечения – лишь для прекращения правонарушения и тем самым для предотвращения вредных для общества последствий и обеспечения реальных возможностей применения взыскания к виновному (Указ, соч., с. 8). В. Д. Ардашкин, о чем было сказано выше, меры пресечения (прекратительные, восстановительные средства) относит к мерам зашиты, а мерами ответственности (в узком смысле) считает только взыскания. В последнем по времени учебнике ад-министративного правя административная ответственность рассматривается как следствие только административного проступка (Советское административное право. Под ред. проф. Ю. М. Козлова. М., «Юридическая литература», 1973, с. 234—236).

66[16] См.: Бахрах Д.Н. Указ, соч., с. 66—67. И.С. Самощенко и М. X. Фарукшин меры пресечения также считают мерами административной ответственности, ибо они «применяются за строго определенные нарушения требований правовых норм и выступают как средство преодоления таких нарушений» (Указ, соч., с. 193).

67[17] См.: Якуба О.М. Административная ответственность. М., «Юридическая литература», 1972, с. 20, 21, 26, 54, 55.

68[18] См.: Петров Г.И. Советское административное право. Часть Общая. Изд-во ЛГУ, 1960, с, 289; Галаган И.А. Административная ответственность в СССР, с. 41—13. «Административный проступок, – пишет И.А. Галаган, – есть всегда деяние, которое всегда предусмотрено только определенными административно-правовыми нормами, а не нормами других отраслей права. Поэтому административная ответственность может наступать только за нарушение требований этих административно-правовых норм» (с. 43).

69[19] См.: Додин Е.В. Основания административной ответственности – Автореф. канд дисс. М., 1965, с. 5—6, Он же. Основания административной ответственности. – «Ученые записки Всесоюзного института юридических наук», вып. 1(18). М., 1964, с. 72—78; Студеникина М.С. Состав административного проступка, – «Ученые записки ВНИИСЗ», вып. 15. М., 1968, с. 73—75.

70[20] См.: Лейст О.Э. Указ, соч., с. 29. По словам О.Э. Лейста, он испытывает затруднение, как примирить защищаемое им положение, что санкция – это мера принуждения, осуществляемая государственным органом, с тем, что «некоторые санкции (имущественная ответственность) могут быть осуществлены правонарушителем добровольно, без вмешательства государственных органов». Выход из этого затруднения автор находит в том, что и в этом случае присутствует государственное принуждение, поскольку обязанность возмещения вреда возлагается на нарушителя нормой права.

71[21] См.: Самощенко И.С., Фарукшин М.X. Указ. соч, с. 59.

72[22] См.: Нижечек В.И. Советское право в системе нормативного регулирования общественных отношений. Восточно-Сибирск. книжн. изд-во. Иркутск, 1973, с. 47—85, 107—109, Горшенев В.М. Способы и организационные формы правового регулирования в социалистическом обществе, с. 3—71.

73[23] Право и социология. М., «Наука», 1973, с 23—24.

74[24] См.: Р е б а н е И. Указ, соч., с. 120.

75[25] Иоффе О.С. Вина и ответственность по советскому праву, с. 38.

76[26] Цит. по кн.: Брайнин Я.М. Уголовная ответственность и ее основание в советском уголовном праве. М., «Юридическая литература», 1963, с. 11.

77[27] Цит. по кн.: Брайнин Я.М. Уголовная ответственность и ее основание в советском уголовном праве. М., «Юридическая литература», 1963, с. 11.

78[28] Цит. по кн.: Брайнин Я.М. Уголовная ответственность и ее основание в советском уголовном праве. М., «Юридическая литература», 1963, с. 12.

79[29] Шаргородский М.Д. Детерминизм и ответственность. – «Правоведение», 1968, № 1, с. 46; Он же. Курс советского уголовного права. Часть Общая, т. 1, Л., 1968, с. 217; см. также: Пионтковский А.А. О понятии уголовной ответственности.— «Сов. государство и право», 1967, № 12, с. 40; Бaзылев Б.Т. Основания юридической ответственности. – В кн.: Материалы научной конференции юридического факультета Красноярского гос. университета. Красноярск, 1972, с. 11.

80[30] См.: Самощенко И.С., Фарукшин М. X. Указ, соч., с. 56—57.

81[31] См.: Марксистско-ленинская общая теория государства и права. Социалистическое право. М., «Юридическая литература», 1973, с. 585. Это высказывание перекликается с высказыванием В.Н. Смирнова, который критикует О.Э. Лейста и тех, кто воспринял его концепцию юридической ответственности как реализации санкции. По мнению В.Н. Смирнова, ответственность – не применение санкции, а, будучи последствием правонарушения, является результатом принудительной деятельности государства в отношении лица, совершившего правонарушение, и представляет собой обязанность, являющуюся элементом особого охранительного правоотношения (Смирнов В.Н. Дисциплина труда в СССР. Изд-во ЛГУ, 1972, с. 70—73).

82[32] Алексеев С.С. Проблемы теории права, с. 381—382.

83[33] Алексеев С.С. Проблемы теории права, с. 383.

84[34] Алексеев С.С. Проблемы теории права, с. 384.

85[35] См., например: Самощенко И.С., Фарукшин М. X. Указ, соч., с. 54; Алексеев С.С. Проблемы теории права, с. 384. Трактовка юридической ответственности как самостоятельного института права, имеющего своей целью карать (наказывать) и воспитывать нарушителей регулятивных (позитивных) правовых норм и обеспечивать соблюдение так называемых охранительных норм, не являющихся нормами об ответственности, особенно рельефно выражена в некоторых последних работах. Так, Б. Т. Базылев считает, что охранительные нормы права обслуживают функции страхования, компенсационную (восстановительную), превентивную, пресекательную, штрафную (карательную) функции. Вслед за С.С. Алексеевым Б. Т. Базылев полагает, что существуют самостоятельные правовые институты, имеющие своим предметом негативные, конфликтные общественные отношения. Среди этих институтов выделяется институт ответственности – карательный институт, регулирующий негативные отношения, возникающие вследствие правонарушений, т.е. виновно и противо-право совершенных деяний, отличный от институтов, содержащих нормы о мерах защиты (Б а з ы л е в Б. Т. Об институте юридической ответственности. – «Сов. государство и право», 1975, № 1, с. 110—114; Ардашкин В. Д. Меры защиты как общеправовая категория, с. 156—166).

Логическим выводом из признания существования охранит тельных норм и охранительных институтов является утверждение о существовании охранительных правоотношений, в частности отношений ответственности, возникающих из правонарушений (см., например: Жеруолис И. К вопросу о понятии охранительного-правоотношения.— В кн.: Развитие гражданского, уголовного и процессуального законодательства в советских республиках Прибалтики (1940—1975), Гражданско-правовые науки Рига, 1975, с. 15—16).

86[36] См., например: Пионтковский А.А. О понятии уголовной ответственности, с. 41, 42; Курляндский В.И. О сущности и признаках уголовной ответственности. – «Сов, государство и право», 1963, № 11, с. 91.

87[37] См.: Брайнин Я. М, Указ, соч., с. 21.

88[38] См.: Недбайло П..Е. Советские социалистические правовые нормы. Львов, 1959, с. 99; Общая теория советского права. М., 1966, с. 425; Самощенко И.С., Фарукшин М. X. Указ, соч., с. 67; Р е б а н е И. Указ, соч., с. 115; Г а л а г а н И.А. Указ, соч., с. 59.

89[39] См : Самощенко И.С., Фарукшин М. X. Указ, соч., С. 67-68.

90[40] Mazeaud Henri et Leon et Tune Andre. Traite theorique et practique de la responsobilite civile delictuelle et contractuelle, t. I, 5 ed. P., 1957, p. 1. Авторы отмечают, что термин «ответственность» был введен в юридический язык во Франции относительно недавно: он стал широко применяться лишь в XIX в. Знаменитый французский цивилист Дома, живший и работавший в XVIII в., вовсе не употреблял этот термин (там же).

91[1] Это правильно отметил С.С. Алексеев, подчеркнув, что «...нормативность – не просто признак права, а его определяющее объективное свойство» (Алексеев С.С. О понятии права.— «Правоведение», 1970, № 1, с. 21).

92[2] С.С. Алексеев в названной выше статье говорит, что из нормативности вытекает «правовое принуждение» (там же, с. 22). О нормативности права см. также: Недбайло П.Е. Советские социалистические правовые нормы. Львов, 1959, с. 37 и далее; Общая теория советского права. М., «Юридическая литература», 1966, с. 7—10; Марксистско-ленинская общая теория государства и права. Основные институты и понятия, с. 344—351.

93[3] Брежнев Л. И. Речь на встрече с избирателями Бауманского избирательного округа г. Москвы 14 июня 1974 г. («Правда», 1974, 15 июня).

94[4] См., например: Рабинович П. М. Право как явление общественного сознания. – «Правоведение», 1972, № 2. Хотя Рабинович П. М. и разделяет развитую многими советскими юристами оценку права как объективной реальности, тем не менее он утверждает, что веление права живет, начинает светить «смыслом», лишь соприкасаясь с сознанием субъекта, реципиента этого веления, возбуждая у него «представления о должном (возможном) поведении».

95[5] См.: Фарбер И.Б. Правосознание как форма общественного сознания. М., «Юридическая литература», 1963, с. 177—178.

96[6] Рабинович П.М. Указ, соч., с. 109.

97[7] В своей содержательной статье «Объективное и субъективное в праве» П.Е. Недбайло обобщил итоги дискуссии, проводившейся на страницах журнала «Правоведение» (1974, № 1), и сделал заслуживающие внимания выводы о том, что «правовые установления, нормы права никак нельзя отнести к формам сознания». Право – субъективный фактор лишь в том смысле, что непосредственным его источником является общественное сознание (классовое, общенародное), выраженное в нормотворческой деятельности компетентных органов государственной власти. «Функционирует же оно не в сознании, а в общественной жизни как особая социальная сила» (с. 17). Однако, на наш взгляд, правильные суждения автора о праве как «субъективно-объективной реальности» не доведены до своего логического завершения. Ведь общественное бытие тоже «субъективно-объективная реальность», если иметь в виду генетическую сторону дела, но оно независимо от общественного сознания, поскольку речь идет об итогах и предпосылках общественно-производственной деятельности людей, одаренных волей и сознанием.

Поэтому едва ли правильным можно признать утверждение П.Е. Недбайло, что материальные отношения – это «абсолютно» объективное, реальное, независимое от чьего бы то ни было сознания, а право – это «ситуативно» (относительно) объективное и что поэтому «субъективность» права есть его абсолютное, имманентное свойство (с. 21).

98[8] См. об этом: Г о р ш е н е в В.М. Способы и организационные формы правового регулирования в современный период коммунистического строительства. – Автореф. докт. дисс. Свердловск, 1969, с. 8—12.

99[9] См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 13, с. 6—7.

100[10] См.: Маркс К, и Энгельс Ф. Соч., т. 37, с. 394—395.

101[11] «Нормативность, – пишет Е. А. Лукашева, – свойственна всей системе социального регулирования, включающей как социальные нормы, так и соответствующие им формы общественного сознания...

Если нормативность есть свойство всей системы социального регулирования, то ее нельзя рассматривать как специфику права» (Лукашева Е.А. Общая теория права и многоаспектный анализ правовых явлений. – «Сов. государство и право», 1975, №4, с. 33).

Нормативное регулирование в его многообразных проявлениях в настоящее время многими авторами рассматривается как необходимый упорядочивающий и относительно стабилизирующий элемент управления социалистическим обществом. Решающая роль в этом процессе принадлежит правовому регулированию (см., например: Нижечек В. И, Указ, соч., с. 29—30, 47).

102[12] См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Избранные произведения, т. 1. М., Госполитиздат, 1952, с. 588.

103[13] Л е н и н В.И. Полн. собр. соч., т. 1, с. 439.

104[14] О понятии политической власти, соотношении принуждения и убеждения см.: Королев А. И., М у ш к и н А.Е. Государство и власть. – «Правоведение», 1963, № 2; Б а й т и н М. И. Государство и политическая власть. – Автореф. докт. дисс. М., 1973; К е й з е р о в Н. М. Власть и авторитет. М., «Юридическая литература», 1973; Ребане И. Указ, соч.; Козюбра Н.И. Убеждение и принуждение в советском праве на современном этапе коммунистического строительства. – Автореф. канд. дисс. Киев, 1968; Огурцов Н. А. О некоторых философских аспектах сферы принуждения, —«Правоведение», 1968, № 5.

105[15] См.: Б а й т и н М. И. Указ, соч., с. 8.

106[16] По мнению Н. М. Кейзерова, «принуждение не является имманентным качеством власти... Властная и подвластная воля могут органически совпадать, могут находиться в конфронтации, В первом случае нет надобности в принуждении, власть при практической реализации своих установок обходится без него» (Указ, соч., с. 46). Верно, что в тех случаях, когда происходит такое слияние воль властвующего и подвластного, нет надобности в принуждении. Но даже в коммунистическом обществе едва ли будет достигнуто такое состояние полного и всеобщего совпадения интересов всего общества и интересов отдельной личности, не говоря уже о том, что авторитет и, следовательно, власть необходимы при осуществлении руководства процессом производства, о чем писал Энгельс. Поэтому возможность принуждения как атрибут власти останется. Без этого нет власти Впрочем, далее автор, говоря о соотношении подлинного авторитета власти, основанного на уважении к ней подвластных, и власти, правильно подчеркивает, что власть без авторитета возможна, но авторитет без власти невозможен (там же, с, 87).

107[17] См.: Королев А.И., Мушкин А.Е. Указ, соч., с. 22. Н.И. Козюбра, характеризуя принуждение, и отличие от убеждения, также связывает принуждение с угрозой неблагоприятных для правонарушителя последствий в случае нарушения требований норм (Козюбра Н. И. Указ, соч., с. 10).

108[18] Ребане И. Указ, соч., с. 41. Эта мысль была повторена в несколько измененном виде Н.И. Козюброй. Отметив, что сфера правового регулирования составляет сферу возможного действия государственного принуждения, он сделал тот же вывод, что и И. Ребане, а именно, что, когда речь идет о сужении сферы государственного принуждения, имеется в виду сужение сферы его действительного, фактического, а не сферы возможного действия (Козюбра Н.И. Указ, соч., с. 14).

109[19] Королев А.И., Мушкин А.Е. Указ, соч., с. 24.

110[20] Там же, с. 25.

Н.А. Огурцов также полемизирует с авторами, связывающими категорию принуждения только с государственным принуждением. Характеризуя общественное принуждение как моральное осуждение лиц, нарушивших свой долг, и подчеркивая взаимосвязь, взаимодействие и взаимопереходы государственно-правового и общественно-морального принуждения, Н. А. Огурцов, по-видимому, также исходит из той концепции, что и в том, и в другом случае имеет место психическое принуждение (Огурцов Н. А. Указ, соч., с. 38—43).

111[21] См.: Р е б а н е И. Указ, соч., с. 180.

112[22] См.: Р е б а н е И. Указ, соч., с. 181-182.

113[23] Р е б а н е И. Указ, соч., с. 182.

114[24] См.: Советский гражданский процесс. Под ред. проф. М.А. Гурвича,.М., «Высшая школа», 1967, с. 221—229; см. также: Советский гражданский процесс. Под ред. проф. А. Ф. Клейнмана, Изд-во МГУ, 1964, с. 205—221.

115[25] Г у р в и ч М.А. Право на иск. М. – Л., Изд-во АН СССР, 1949, с. 142; см. также с. 37, 145, 146. Гражданский процесс с этой точки зрения – это форма судебного осуществления гражданских прав (с. 145).

116[26] Гражданский процесс. Под общей ред. проф. К. С. Юдельсона. М., «Юридическая литература», 1972, с. 226

117[27] Гражданский процесс. Под общей ред. проф. К. С. Юдельсона. М., «Юридическая литература», 1972, с. 226

118[28] Зейдер Н. Б. Судебное решение по гражданскому делу. М., «Юридическая литература», 1966, с. 19.

119[29] См.: Зейдер Н. Б. Указ, соч , с. 20.

120[30] См.: Ленин В. И Полн. собр. соч , т. 32, с. 433.

121[31] См.: Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 36, с. 163.

122[32] И.С. Самощенко вслед за немецким юристом Р. Шюсслером (ГДР) включает в государственное принуждение судебный приговор и судебное решение и критикует взгляды процессуалистов, суживающих эту сферу (по удовлетворенным искам о присуждении) действиями судебного исполнителя (Самощенко И.С. Охрана режима законности Советским государством. М., Госюриздат, I960, с. 91). Но И.С. Самощенко, на наш взгляд, чрезмерно расширяет (равно, как и О.Э. Лейст) понятие государственного принуждения, включая сюда и наблюдение за исполнением требований советского права, и исследование обстоятельств деяний, в, которых имеются признаки неправомерности (там же, с. 94).

Эти правоохранительные функции не являются мерами государственного принуждения, они – отправление обязанностей, возложенных законом на компетентные государственные органы, на граждан – участников процессуальных отношений. Здесь речь идет о реализации диспозиций норм права, регулирующих отношения, возникающие на основе выполнения указанных функций. Принуждение начинается там, где нарушается обязанность.

123[33] См., например: Гражданский процесс. Под ред. К. С. Юдельсона, с. 226.

124[34] См.: Алексеев С.С. Социальная ценность права в советском обществе. М., «Юридическая литература», 1971, с, 111.

125[35] См.: Алексеев С.С. Социальная ценность права в советском обществе. М., «Юридическая литература», 1971, с, 112.

126[1] См., например: Голунский С. А., Строгович М.С. Теория государства и права. М., 1940, с. 251; Карева М. П. Право и нравственность в социалистическом обществе. М., 1951, с. 122; Карева М. П. и Айзенберг А. М. Правовые нормы и правоотношения. М., 1949, с. 14, 15; Недбайло П.Е. Советские социалистические правовые нормы, с. 52, 55, 57.

127[2] А.В. Рыбин усомнился в том, что необходимым элементом правовой нормы обязательно должна быть гипотеза (Рыбин А. В. Виды и структура правовых норм.— «Ученые записки Пермского государственного университета», т. XV, вып. 3, 1958).

С.А. Голунский, анализируя некоторые нормативные акты, в частности о народнохозяйственных планах, пришел к выводу, что «основным содержанием таких положений является не описание действий, которые предписываются, запрещаются или дозволяются, а постановка определенной задачи, указание на результат, которого надо добиться» (Голунский С. А. К вопросу о понятии правовой нормы в. социалистическом праве.— «Сов. государство и право», 1961, № 4, с. 23). Эти взгляды подверглись обоснованной критике А.С. Пиголкиным (См. Общая теория советского права. М., 1966, с. 191—192).

128[3] См.: К у р ы л е в С. В. О структуре правовой нормы. – «Труды Иркутского государственного университета», т. XXVII, вып. 4, 1958.

129[4] Томашевский Н. П. О структуре правовой нормы и классификации ее элементов. – В кн.: Вопросы общей теории права. М., Госюриздат, 1960, с. 203.

130[5] Томашевский Н. П. О структуре правовой нормы и классификации ее элементов. – В кн.: Вопросы общей теории права. М., Госюриздат, 1960, с. 223.

131[6] Томашевский Н. П. О структуре правовой нормы и классификации ее элементов. – В кн.: Вопросы общей теории права. М., Госюриздат, 1960, с. 221.

132[7] Там же, с. 224 (см. критику взглядов С.В. Курылева и Н.П. Томашевского в кн. «Общая теория советского права». М., 1966, с. 196).

133[8] В доказательство приводится ст. 58 действовавшего в то время ГК РСФСР, определявшая правомочия собственника (владение, пользование и распоряжение имуществом). Санкции за нарушение этого правила содержатся в других нормах – о виндикации, о так называемом негаторном требовании (если кто-либо препятствует собственнику владеть и пользоваться имуществом), о возмещении причиненного вреда имуществу собственника, в нормах Уголовного кодекса об ответственности за хищения, кражу и т.д. Все это – вполне самостоятельные нормы, имеющие, по мнению авторов, даже не двучленную, а трехчленную структуру. Но эти нормы охраняют соблюдение правила ст. 58 ГК 1922 г., не имеющего санкции (Иоффе О.С., Шаргородский М.Д. Вопросы теории права, с. 156—160).

134[9] Лейст О.Э. Санкции в советском праве, с. 21.

135[10] Лейст О.Э. Санкции в советском праве, с. 22-23.

136[11] См.: там же, с. 15. А. С. Пиголкин в 1966 году Присоединился к позиции О.Э. Лейста – о гипотезе и санкции как атрибутах нормы. Аргументация та же – ссылка на «системность» права: одни нормы нередко определяют санкцию других норм права и сами в свою очередь имеют санкции. Равным образом имеются и нормы, определяющие гипотезы других норм Структура правовой нормы выражается формулой «если – то – иначе» (Общая теория советского права, с, 192—195).

137[12] См.: Черданцев А. Ф. Специализация и структура норм права. – «Правоведение», 1970, № 1, с, 44.

138[13] См.: Черданцев А. Ф. Специализация и структура норм права. – «Правоведение», 1970, № 1, с, 45.

139[14] См.: Черданцев А. Ф. Специализация и структура норм права. – «Правоведение», 1970, № 1, с, 45-46.

140[15] Черданцев А. Ф. Указ, соч., с. 48.

141[16] Черданцев А. Ф. Указ, соч., с. 37.

А.С. Пиголкин пересмотрел в 1972 году свои взгляды на структуру правовой нормы Регулятивная норма, по его мнению, имеет в качестве необходимого и постоянного элемента лишь диспозицию и указание, на каких субъектов она распространяется. Гипотеза – возможный, но не необходимый элемент норм положительного регулирования, поскольку могут быть нормы, «осуществление которых не связано с конкретными обстоятельствами. В правоохранительных же нормах кроме субъектного состава два элемента – диспозиция и санкция. Обеспеченность нормы права мерами принуждения на случай своего нарушения вовсе не предполагает, что такие меры должны включаться в состав каждой нормы» (Пиголкин А. С. Теоретические проблемы лравотворческой деятельности в СССР.- Автореф. докт, дисс. М., 1972, с, 23—24).

142[17] См.: Теоретические вопросы систематизации советского законодательства. М., Госюриздат, 1962; Общая теория советского права, с. 180—185; Мицкевич А. В. Акты высших органов Советского государства. М., «Юридическая литература», 1967, с. 44—50; Марксистско-ленинская общая теория государства и права. Социалистическое право! М., «Юридическая литература», 1973, гл. VI.

143[18] По мнению С.С. Алексеева, единое понятие «норма вообще» должно быть расчленено на два понятия: а) логическую норму и б) норму-предписание. Логическая норма «трехэлементна»; норма-предписание – «элементарно завершенное веление, сформулированное в тексте нормативного юридического акта» (Алексеев С.С. Проблемы теории права, с. 215—216). Эта идея была развита С.С. Алексеевым в его последней монографии о структуре советского права. В этой работе нормативное предписание трактуется как «первичная, элементарная частица самой правовой материи, с которой совпадает исходная единица правового текста».

Норма-предписание – «двухэлементна». Она содержит в себе гипотезу и диспозицию (санкцию). Однако С.С. Алексеев предостерегает от забвения взаимной связи предписаний (логической нормы), т.е. от того, чтобы не упускали из виду и санкции (Алексеев С.С. Структура советского права. М., «Юридическая литература», 1976, с, 83—97).

144[19] Изложенная в тексте характеристика места и роли ст. 6 Основ в системе гражданского права несколько расходится с оценкой этой статьи, данной О.С. Иоффе. Он считает, что правила, заключенные в ней, ограничены в средствах своим применением, поскольку специальные средства защиты субъективных прав обычно закрепляются теми разделами Гражданского кодекса, которые имеют к этим правам непосредственное отношение (Гражданско-правовая охрана интересов личности. М, «Юридическая литература», 1969, с. 40). Нам представляется, что огромное большинство специальных средств защиты субъективных гражданских прав, включенных в отдельные гражданско-правовые институты, является конкретизацией тех правил, которые содержатся в ст 6 Основ.

Если же в нормах, составляющих конкретные гражданско-правовые институты, ничего не сказано о средствах защиты, то всегда сообразно характеру нарушенного права будет действовать одно из средств защиты, предусмотренных ст. 6 Основ.

145[20] См., например, Временную инструкцию по эксплуатации автоматических камер хранения, утвержденную в 1966 году Главным пассажирским управлением Министерства путей сообщения. Вопреки ст. 427 ГК РСФСР и аналогичным статьям ГК других союзных республик, предусматривающим ответственность организации, для которой хранение является одной из целей деятельности, за утрату, недостачу или повреждение имущества до пределов непреодолимой силы (т.е. безвиновную ответственность), эта инструкция устанавливает ответственность за пропажу вещей, сданных на хранение, лишь при наличии,вины работников ж.-д станции (Мозговой П., Муженский Е. Правовое регулирование пользования автоматическими камерами хранения.— «Сов. юстиция», 1971, №9, с. 23; Вер д никое 3. Г., Кабалкин А. Ю. Гражданско-правовые формы товарно-денежных отношений, М., «Юридическая литература», 1970, с. 205—206).

146[21] См.: Кабалкин А. Ю. Сфера обслуживания: гражданско-правовое регулирование. М., «Наука», 1972. Автор отмечает, что если раньше по искам граждан к социалистическим организациям, в задачу которых входит обслуживание потребительских нужд граждан, «при вынесении решений нередко руководствовались главным образом подзаконными нормативными актами, даже если сложившиеся между сторонами имущественные отношения подходили под действие закона», то в настоящее время суды все чаще руководствуются законом. Далее приведено определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РСФСР (1969 г.), которая признала правильным удовлетворение иска одного гражданина к универсальному магазину и телеателье о взыскании стоимости непригодного для использования телевизора, руководствуясь не ведомственными правилами обмена промышленных товаров, отступающими в худшую для покупателя сторону от норм, установленных ст. ст. 246 и 248 ГК РСФСР, а нормами этих статей, в большей степени обеспечивающих интересы покупателей (с. 97—98).

147[22] Иоффе О. С, и Шаргородский М.Д. Вопросы теории права, с. 223.

148[23] См.: Общая теория советского права, с. 194.

149[24] И.А. Ребане также полагает, что санкция не является обязательным элементом любой правовой нормы «Нет оснований утверждать,— пишет И. Ребане,— что в советском обществе авторитет государственной воли должен быть в процессе правового регулирования всегда поддержан возможностью применения принудительных мер» (Ребане И. Убеждение и принуждение в деле борьбы с посягательствами на советский правопорядок.— Автореф. докт. дисс. М., 1968, с. 7). Без санкции не мыслятся только обязывающие и запретительные нормы. По мнению И. Ребане, «...общественная необходимость не предполагает принуждения, а поэтому указание на возможность применения принудительных норм, т.е. санкция, не может быть признана неотъемлемым элементом логической структуры юридической нормы» (там же, с. 6).

С этими аргументами нельзя согласиться. Уже было отмечено, что диспозитивная норма – такое же веление, снабженное принудительной силой, как и прочие правовые нормы. Диспозитивная норма действует тогда, когда стороны не использовали предоставленную им этой нормой возможность самостоятельно определить свои права и обязанности. Так называемые уполномочивающие нормы в случае воспрепятствования кем-нибудь их осуществлению тоже обеспечены государственным принуждением. Возрастание политической сознательности и коммунистической убежденности, как это общепризнано и вытекает из Программы КПСС и других партийных документов, решений партийных съездов, не снижает, а, наоборот, повышает роль права и значение юридической ответственности как важного инструмента укрепления законности, государственной и производственной дисциплины.

150[25] О.Э. Лейст прямо утверждает, что без санкции как атрибута нормы нет самой правовой нормы (Указ, соч., с. 12, 18, 19).

151[26] См. убедительную критику позиции О.Э. Лейста и А. С. Пиголкина по этому вопросу Л. С. Явичем в его работе «Право р общественные отношения» (М., «Юридическая литература», 1971, с. 68—69). Л. С. Явич правильно указывает на то, что «государственное волеизъявление содержится во всех т(»ех элементах нормы, а не только в самом правиле, хотя последнее служит связующим и главным звеном остальных частей юридической нормы» . (с. 69).

Ю. С. Жицинский, отстаивающий традиционную трактовку правовой нормы, в частности нормы гражданского права, как трехчленного единства, возражая О.Э. Лейсту, указывает на то, что «гипотеза и санкция нормы права выражают особые, отличные от содержания диспозиции предписания законодателя» (Жицинский Ю. С. Санкция нормы советского гражданского права.— Автореф. канд. дисс. Киев, 1966, с. 71). В качестве доказательства того, что санкция – самостоятельная часть нормы, Ю. С. Жицинский ссылается на то, что одна и та же санкция может обслуживать несколько диспозиций, что с установлением диспозиции санкция не возникает автоматически и что, если диспозиция не снабжается санкцией, возникают проблемы в законодательстве. «Некоторые нормы права оказываются лишенными санкций, что вызывает определенные трудности при определении последствий нарушения диспозиций этих норм» (там же, с. 7). Соображения и опасения правильные, но, с нашей точки зрения, дело обстоит не так безнадежно в том случае, когда конкретная норма не снабжена санкцией. Есть общие принципы нрава, нормы общих частей гражданских кодексов, в частности и в особенности ст. 6 Основ, есть Конституция, и поэтому указанные Ю. С. Жицинским затруднения могут быть преодолены; необходимы только желание неуклонно соблюдать законность и соответствующая четкая работа юрисдикционных органов, приведение в действие соответствующего аппарата государственного принуждения, опирающегося на высокую сознательность его работников и на строгое выполнение возложенных на них законом обязанностей и осуществление присвоенных им прав.

152[27] См., например: Самощенко И.С. Охрана режима законности Советским государством, с. 64.

153[28] Недбайло П.Е. Система юридических гарантий применения советских правовых норм.— «Правоведение», 1971, № 3, с. 45.

154[29] Чечот Д.М. Субъективное право и формы его защиты. Изд-во ЛГУ, 1968, с. 50.

155[30] На эту тему было проведено значительное количество межвузовских и иных научных конференций, в том числе и межвузовская конференция в 1971 году в Киеве, посвященная юридическим гарантиям применения правовых норм и укрепления социалистической законности. Основным докладчиком на этой конференции был проф. П.Е. Недбайло. Этот доклад и был положен в основу цитировавшейся выше статьи (см. информацию об этой конференции.— «Правоведение», 1972, № 1, с. 119—121).

156[31] См.: Недбайло П.Е. Система юридических гарантий применения советских правовых норм, с. 45.

157[32] См., например: Недбайло П. Е, Советские социалистические правовые нормы. Львов, 1959.

158[33] См: Недбайло П.Е Система юридических гарантий применения советских правовых норм, с. 45—48.

159[1] «...Поскольку неблагоприятные последствия нарушения требований права формулируются в санкциях правовых норм, – писал в 1966 году И.С. Самощенко,— или в виде договорных санкций, постольку юридическая ответственность представляет собой не что иное, как реализацию правовых санкций» (Вопросы общей теории советского права. М., Госюриздат, 1960, с. 340).

160[2] Агарков М.М. Обязательство по советскому граждскому праву. М., Юриздат, 1940, с. 44.

161[3] ¹ См.: Самощенко И.С., Фарукшин М.X. Указ, соч., с. 49—50, 59.

162[4] См.: Самощенко И.С., Фарукшин М. X. Указ, соч., с. 50, 208.

163[5] См: Теория государства и права. Макет учебника, М., 1948, с. 415—416, 423—425, 432.

164[6] Лейст О.Э. Санкции в советском праве, с. 132; см, также с. 133.

165[7] Лейст О.Э. Санкции в советском праве, с. 131 (примечание).

166[8] См.: Лейст О.Э. Санкции в советском праве, с, 134.

167[9] См.: Самощенко И.С., Фарукшин М. X. Указ, соч., с. 59. В противоречие с этим положением на с. 50 (см. также с. 208) добровольное удовлетворение бесспорных претензий кредиторов в практике договорных отношений между хозяйственными организациями авторы именуют ответственностью.

168[10] Ю.С. Жицинский пришел к выводу, что «большинство гражданско-правовых санкций конструируется в законе как обязанность правонарушителя совершать определенные действия, восстанавливающие нарушенное правоотношение» (Жицинский Ю.С. Санкция нормы советского гражданского права. Киев, 1966, с. 13). Таким образом, санкция была полностью отождествлена с обязанностью восполнить, например, недопоста в ленную по договору продукцию, устранить недостатки в поставленной продукции и т.д.

169[11] См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 12, с. 329; т. 19, с. 236.

170[12] См.: Ленин В.И. Полн. собр соч, т 34, с. 177.

171[13] См.: Маркс К и Энгельс Ф. Соч., т. 2, с. 197.

172[14] См.: Общая теория советского права. М., «Юридическая литература», 1966, с. 418—419.

173[15] См.: Бачурин А.В. Научно-технический прогресс и хозяйственный механизм. – «Вопросы философии», 1974, № 4 с. 24.

174[16] На это правильно обратил внимание А.А. Собчак, отметивший, что одна из неправильных тенденции в юридической литературе, посвященной ответственности, состоит в том, что все разнообразные виды ответственности, обусловленные различиями между отраслями права, пытаются свести к наказанию, к государственному осуждению виновного, хотя гражданскому праву известна и «безвиновная» ответственность, основная же функция гражданско-правовой ответственности – восстановительная, компенсационная (Собчак А.А. О некоторых спорных вопросах общей теории правовой ответственности.— «Правоведение», 1968, № 1, с. 49—50).

175[17] Самощенко И.С. и Фарукшин М. X усматривают существенное различие между внедоговорной и договорной ответственностью и этим объясняют то, что, по их мнению, добровольное исполнение обязанности возместить причиненный деликтом вред – это уже реализация санкции, юридическая ответственность. Иное дело, согласно этой точке зрения, договорная ответственность. Она возникает тогда, когда договорное обязательство не исполняется добровольно. В этом случае приводится в действие аппарат государственного принуждения к исполнению обязанности (Самощенко И.С., Фарукшин М. X. Указ, соч., с. 59— 60). Но не противоречив ли этот ход рассуждений и сделанные из него выводы?

Выходит, что государственное принуждение как существенный признак ответственности в одном случае отсутствует, а в другом – обязательно присутствует. В чем же здесь дело? А дело в том, что общая обязанность не совершать определенные действия сама по себе еще не является обязанностью в конкретном правоотношении. Поэтому лишь при нарушении этой обязанности правоотношение возникает, и, разумеется, обязанность, содержащаяся в нем, может быть исполнена добровольно (добровольность, как правило, исключается при совершении уголовных правонарушений). Уклонение от добровольного исполнения этой возникшей вследствие нарушения общего запрета обязанности влечет за собой юридическую ответственность – исполнение обязанности под воздействием государственного принуждения.

176[18] «Регулирующая роль правовых норм выражается как в том, что субъекты права действуют по их предписаниям, так и в том, что нарушение норм вызывает то или иное принудительное воздействие государства в лице его органов на нарушителей». (Пиголкин А.С. Нормы советского социалистического права и их структура.— В кн.: Вопросы общей теории советского права. М., 1960, с. 190); Алексеев С. С обращает внимание на то, что «дозволения и запреты... существуют и функционируют «в Каре» в органическом единстве» и что «это единство лежит в основе таких конструкций, как абсолютные правоотношения, правоотношения пассивного типа, и др.» (Алексеев С.С. Правовые запреты в структуре советского права.— «Правоведение», 1973, № 5, с. 47).

177[19] На это было обращено внимание в дискуссии о применении права. См. также о связи юридической ответственности с актами применения норм права: Марксистско-ленинская общая теория государства и права. Основные институты и понятия, М, «Юридическая литература», 1970, с. 563—566.

178[20] Учитывая охарактеризованную в тексте природу наказания, едва ли можно согласиться с распространенным утверждением, что наказанием достигается цель восстановления правопорядка (Марксистско-ленинская общая теория государства и права. Основные институты и понятия, с. 567), если под правопорядком понимать порядок отношений, сложившийся в результате осуществления юридических норм на основе правомерного использования гражданами и организациями своих субъективных прав и исполнения возложенных законом юридических обязанностей (Явич Л.С. Право и общественные отношения. М., 1971, с. 37—39). Ведь уголовное наказание во многих случаях не в состоянии восстановить нарушенные преступлением субъективные права, жизнь, здоровье.

179[21] См.: Общая теория советского права. М., 1966, с. 194.

180[22] Общая теория советского права, с. 194 (примечание 1).

181[23] См.: Шаргородский М.Д. Детерминизм и ответственность.— «Правоведение», 1968, № 1, с, 46,

182[1] См.: Самощенко И, С., Фарукшин М. X. Указ, соч., с. 48.

183[2] См.: Самощенко И, С., Фарукшин М. X. Указ, соч., с. 67.

184[3] См.: Александров Н.Г. Законность и правоотношения в социалистическом обществе М, 1955, с. 91—92; 109—110; Курылев С. В. О структуре юридической нормы.— «Труды Иркутского университета», т. XXVII, серия юридическая, вып. 4 Иркутск, 1958, с. 186—188; Иоффе О.С. и Шаргородский М.Д. Вопросы теории права М., 1961, с. 186—188.

185[4] Алексеев С.С. Проблемы теории права, т. 1. Свердловск, 1972, с. 237.

186[5] Алексеев С.С. Проблемы теории права, т. 1. Свердловск, 1972, с. 268.

187[6] Б.Т. Базылев прямо на это указывает, отмечая, что процессуальные нормы лишь обслуживают институт ответственности (Базылев Б.Т. Об институте юридической ответственности.— «Сов государство и право», 1975, № 1, с 112).

188[7] Следует согласиться с М. П. Карпушиным и В.И. Курляндским, что идея охранительного правоотношения, поскольку она касается уголовного права и уголовного процесса, «не проясняет,