Е. В. Ананьева. Впоисках «большой идеи»

Вид материала

Реферат

Содержание Европейское наследие «нового лейборизма» Новые общественные идеи и европейская политика кон-серваторов Либерально-демократическая партия

Подобный материал:

• Сущность общения и факторы, его определяющие вопрос, 852.12kb.
• Татьяна Васильевна Казакова, глава района Сергей Ефанов и член Общественной палаты,, 48.06kb.
• Судебная практика, 136.93kb.
• Впоисках затерянного мира энергии, 290.79kb.
• Тема: Массивы, 422.12kb.
• Высокопольная магнитно-резонансная томография: возможности, безопасность, ограничения, 115.85kb.
• Ошо Раджниш. Впоисках Чудесного. Чакры, Кундалини и семь тел, 3681.15kb.
• И. И. Мочалов На обложке использован фрагмент картины И. Шишкина «Рожь», 1440.74kb.
• Философские мысли о творчестве Ф. М. Достоевского, 303.4kb.
• Сказка о силе любви, 27.4kb.

Социальная Европа: ненужный багаж для

«красных тори» и «синих лейбористов»?


Проиграв всеобщие выборы в мае 2010 г., лейбористское правительство Великобритании оставило в наследство коалиции консерваторов и либеральных демократов политические программы и методы взаимоотношения с Евросоюзом, пронизанные концепцией «третьего пути». Это наследие, как и сама идеология сохраняют мощный потенциал развития. Тем не менее, реализация этого потенциала зависит от отношения к идеям «новых лейбористов» современного поколения британских политиков. Не будучи государством-основателем Европейских сообществ, Великобритания оказала существенное влияние на развитие ряда ключевых черт нынешнего облика Евросоюза.

В настоящее время влияние Великобритании на эволюцию идеи единой Европы и на разработку отдельных направлений интеграционной политики может оказаться решающим. Глобальный экономический кризис 2008–2009 гг. и борьба с его по-следствиями усилили противоречия внутри Евросоюза. Именно позиция Великобритании, не входящей в зону евро, в создав-шихся условиях определит альтернативу идеи федерализации Евросоюза. Ключевым остаётся вопрос, будет ли эта альтернатива основана на традиционном для Великобритании отстаива-нии преимуществ Единого внутреннего рынка или она обогатится в результате переосмысления европейской политики «но-вых лейбористов».

^ Европейское наследие «нового лейборизма»

Говоря о том, как повлияли на развитие политической системы ЕС политики, отождествлявшие себя с идеологией «тре-тьего пути», необходимо подчеркнуть, что это влияние вырази-лось в развитии, прежде всего, инструментов мягкого права. Да, приход к власти «новых лейбористов» в 1997 г. принято связывать с полной интеграцией Социального протокола в Амстердамский договор в виде специального раздела, посвящённого социальной политике. Но в целом идея «третьего пути» применительно к объединённой Европе выразилась в попытке изменить сам подход к интеграционному строительству, отойти от крайностей наднационального и межправительственного методов выработки политики, создать новую модель взаимодействия, основанную на обмене опытом.

В ЕС удалось развить ряд элементов этой модели во многом благодаря тому, что Т. Блэр, активно продвигая идею «третьего пути» в среде европейских левых, сумел заручиться поддержкой Г. Шрёдера. Совместно Блэр и Шрёдер опубликовали поли-тический манифест «Европа: Третий путь/Новый центр»²², в ко-тором отметили, что социал-демократическое движение почти во всех странах Европы переживает период обновления, а программы политических партий модернизируются. В этом документе смысл концепции «третьего пути» раскрывается как идея гармонии или разумного компромисса между ценностями социальной справедливости и предпринимательства. Среди общих задач, стоящих перед государствами-членами ЕС, авторы мани-феста называют повышение уровня занятости и благосостояния, борьбу с бедностью и социальной изоляцией, сохранение конкурентоспособности объединенной Европы в мире.

Как средство достижения этих целей лидеры двух стран предлагают новый для интеграционной практики механизм: вза-имное обучение. Они подчёркивают, что «новые социал-демо-краты» не выступают за единую европейскую модель и ещё ме-нее – за трансформацию Европейского союза в сверхгосударство. Вместо этого предлагается метод совместного достижения целей, который не подразумевает ни переноса полномочий на наднациональный уровень, ни длительных процедур поиска консенсуса между всеми государствами-членами. В декларации заявляется, что европейцам необходимо учиться друг у друга, сопоставляя успешный национальный опыт с помощью статистических данных (бенчмаркинга). Отмечается и необходимость разработки новых реалистичных комплексных стратегий разви-тия общества и экономики. В целом эти тезисы соответствуют новому взгляду на объединение Европы.

Один из разработчиков концепции «третьего пути» социолог Э. Гидденс в работе «Третий путь для Европейского союза»²³ отмечает, что «ни одна из двух основных моделей постро-ения ЕС – ни федерализм, ни минималистский свободный рынок не дают возможности размышлять над тем, чем является ЕС или чем он должен стать». ЕС, по мнению Гидденса, это прежде всего эксперимент в области транснационального уп-равления, вносящий вклад в модификацию институтов национального государства.

Вскоре эти идеи оформились в виде институциональных но-вовведений на наднациональном уровне. Так, на Лиссабонской сессии Европейского совета в марте 2000 г. была принята амби-циозная Лиссабонская стратегия²⁴, основная цель которой – превращение объединённой Европы в «самую инновационную, конкурентоспособную и динамично развивающуюся экономику в мире». Как известно, эти цели не были достигнуты к намеченному сроку, но более примечательным в контексте анализа влияния идеологии «третьего пути» на процесс европейской интеграции является метод, выбранный для реализации данной стратегии. Он получил названия метода открытой координации. В его основе лежит тезис, согласно которому интеграция дости-жима в условиях растущего разнообразия через социализацию, взаимное обучение и обмен информацией. Очевидна концептуальная связь открытого метода координации, как и самой Лиссабонской стратегии, с положениями, выдвинутыми Блэром и Шрёдером, а также с социал-демократической идеей в целом, с социал-демократической трактовкой конкуренции.

Новые лейбористы оставили после себя не только реформи-рованную страну. Предложенная ими концепция «третьего пути» способствовала развитию новых форм сотрудничества в Ев-ропе. Но вопрос о том, будет ли это наследие воспринято и переосмыслено новым поколением британских политиков, остаёт-ся открытым. Кризис в зоне евро затмил многие ценные наработки в сфере интеграционного строительства за предыдущее десятилетие. В настоящий момент в недрах правящей совместно с либерал-демократами Консервативной партии, как, впрочем, и оппозиционной Лейбористской, разрабатываются новые концепции организации общественных отношений и национальной социальной политики. Их анализ позволит заключить, насколько британские политики готовы играть активную роль в Европе, влиять на развитие интеграции так, как это удалось их предшественникам – «новым лейбористам».

^ Новые общественные идеи и европейская политика кон-серваторов

Консервативная партия продолжает оставаться одной из ве-дущих политических сил Великобритании. Сформировав коалиционное правительство совместно с либерал-демократами, тори выступают с новыми идеями развития страны, которые за-трагивают не только ряд направлений внутренней политики, но и проблематику европейского интеграционного проекта. Одной из таких идей является концепция «большого общества», актив-но пропагандируемая премьер-министром консерватором Д. Кэ-мероном. Последний заявил о намерении привести в порядок «разбитое общество»²⁵.

Как показали уличные беспорядки и волна мародёрства, прокатившаяся по Великобритании с 6 по 11 августа 2011 г., степень разобщённости между властью и гражданами, особенно молодёжью, велика. Недоверие к традиционным политическим институтам порождает чувство бессилия и неверие в возможность изменить к лучшему собственную жизнь. Асоциальное поведение молодёжи, её вовлечённость в сети организован-ной преступности – это именно те проблемы, для решения которых консерваторы предлагают создать «большое общество». В этом смысле «большое общество» – проект по оздоровлению отношений внутри нации: между поколениями, между социаль-ными группами, между коренным населением и мигрантами. Суть концепции в том, что управлять своей жизнью должны са-ми люди посредством местных общественных организаций; го-сударство же должно отойти на второй план.

Тем самым тори признали, что существует такое явление, как общество, хотя М. Тэтчер это отрицала. Тэтчеристы оперировали понятиями индивидов и семей, но гражданское общество как особую форму отношений, основанную на солидарности, способную защитить человека и от негативных эффектов разви-тия рынка, и от государственного произвола, неоконсерваторы отвергали. Однако и современные консерваторы в своих представлениях о «большом обществе» используют традиционные для консервативной идеологии постулаты об индивидуальной ответственности перед семьёй, общиной, о благотворительности как способе преодоления социального неравенства.

Выдвижение идеи «большого общества» стало следствием возрастания влияния коммунитаризма и социального консерватизма в рядах британских правых. Новое прочтение и комбина-ция этих воззрений, отвечающая потребностям кризисного вре-мени, была предложена Ф. Блондом, основателем мозгового цен-тра «РесПублика», близкого к Консервативной партии. Блонд разработал подход, получивший название «красный торизм»²⁶. Его квинтэссенция – идея укрепления местных сообществ, малых и средних предприятий за счёт монопольной власти крупного бизнеса.

Лейбористами идея «большого общества» расценивается как захват правыми традиционной для левой мысли идеологической платформы. Так, лидер лейбористов Э. Милибэнд, выступая в Фабианском обществе в январе 2011 г., отметил, что лейборис-там необходимо в своём идейном поиске двигаться вперёд, пока Кэмерон открывает для себя такие прописные истины, как общество²⁷. В то же время Милибэнд подчеркнул, что финансово-экономический кризис в очередной раз продемонстрировал бли-зорукость традиционного для консерваторов тезиса о том, что рынок это оптимальный регулятор общественных отношений.

Действительно, сегодня тори активно используют наработки своих оппонентов. Д. Кэмерон однажды даже назвал себя продолжателем политики Т. Блэра²⁸. В то же время в консервативной программе построения «большого общества» содержит-ся серьёзная критика политики «новых лейбористов». Консерваторы обращают особое внимание на разрастание бюрократии, особенно на местах, ставшей оборотной стороной склонности «новых лейбористов» к реформам в сфере управления, особенно в вопросах социальной политики. Теперь же реформы в сфе-ре социальной политики (занятость, здравоохранение, образова-ние, пенсионное обеспечение) направлены в первую очередь на ликвидацию излишней бюрократической опеки, усиление демо-кратической подотчётности и предоставление гражданам возможности выбора поставщика услуг. Конечная цель у правительства одна – снизить затратность системы социального обес-печения, ставшей тяжёлым грузом для бюджета.

Необходимо отметить, что в эволюции британского консер-ватизма определяющее значение имеет вопрос о будущем нации, о путях развития страны. Далеко не каждая идея, выдвину-тая в условиях острой межпартийной конкуренции, приобретает общеевропейское звучание и способна повлиять на вектор развития объединённой Европы. Что касается идеи «большого об-щества», то это сугубо национальная идея. Её также можно оха-рактеризовать как национальную британскую версию более об-щих идей о гражданском обществе и демократии участия, по-лу-чивших распространение в Евросоюзе. Они инкорпорированы в практику взаимодействия наднациональных институтов с различными группами интересов. Как справедливо указывает Э. Гидденс, «большое общество» и гражданское общество – это синонимы²⁹.

Практическая политика размежёвывает идеи, имеющие об-щую основу. Это выражается в восприятии консерваторами Ев-ропейского союза как централизованного, бюрократического образования, далекого от нужд простых британцев. Иными сло-вами, демократия участия определяется британскими консерва-торами как процесс наделения граждан новыми полномочиями, передачи властных функций на более низкие «этажи» управлен-ческой вертикали (на уровень местных общин и неправительст-венных организаций). В то же время консерваторы не следуют этой логике «в обратном порядке», когда граждане уполномочивали бы институты власти, в том числе наднациональные, по-средством организованного взаимодействия с ними.

Очевидно, что идея «большого общества» не приобретёт об-щеевропейского значения. Главная причина этого – нежелание части британского общества и представляющей его Консервативной партии передавать национальные полномочия в каких бы то ни было сферах еврократии в Брюсселе. Парадокс в том, что углубление процессов европейской интеграции привело к «дефициту демократии» не только на уровне ЕС, но и на уровне на-циональных правительств. Современные вызовы для европейского национального государства многогранны. Изоляционист-ские подходы, направленные на построение «большого общест-ва» в отдельно взятой стране, могут оказаться недостаточными для ответа на них. В этих условиях гибкие подходы к европейской интеграции «новых лейбористов» сохраняют свою актуальность.

Тем не менее, консерваторы считают, что большое количество законодательных актов ЕС в социальной сфере наносит вред Великобритании. На рассмотрение парламента тори внесли билль, изменяющий Закон 1972 г. о Европейских сообщест-вах. Законопроект направлен на то, чтобы любая новая редакция учредительных договоров ЕС, открывающая возможность для передачи новых полномочий на наднациональный уровень, выносилась бы на общенародный референдум. Это предложение получило неофициальное название «замок референдума».

Иными словами, консерваторы не стремятся выработать но-вый подход к процессу европейской интеграции. Говоря о евро-пейской политике «новых лейбористов», они жёстко критикуют присоединение Великобритании к Социальному протоколу Амстердамского договора. Тори не проявляют интереса и к ме-тоду открытой координации в качестве фундамента для обновления европейской объединительной идеи. В целом, консерваторы сохраняют традиционный для себя взгляд на Евросоюз, противодействуя усилению наднациональности, но в то же вре-мя поддерживая Единый рынок, политику дальнейшего расширения ЕС и реализацию общих программ в области энергетики, транспорта, содействия развитию.

«Синий лейборизм» – национализация левой идеи?

Ещё менее восприимчивым к социальному конструированию в качестве объединительной стратегии для Европы оказался «си-ний лейборизм» (Blue Labour). Это новейшее идейное направле-ние британского лейборизма. Оно выкристаллизовалось после поражения Лейбористской партии на всеобщих выборах в мае 2010 г. и последовавшего за этим периода рефлексии. Чаще дру-гих среди разработчиков этой концепции упоминают Мориса Гласмана, сотрудника Лондонского университета Метрополитен, представляющего лейбористов в Палате лордов. Его взгляды из-ложены в серии статей и интервью, а также в специальном сбор-нике докладов «Традиция лейборизма и политика парадокса»³⁰. Основным постулатом нового течения стал тезис о том, что «лейборизм представляет собой уникальную и парадоксальную традицию, которая укрепляет свободу и демократию, сочетает веру и гражданство, патриотизм и интернационализм и является в своих лучших проявлениях одновременно и радикальной, и консервативной»³¹. Примечательно, что «синие лейбористы» ас-социируют себя с ранним периодом «нового лейборизма»³². Им созвучны такие лозунги их предшественников, как забота о семье, укрепление чувства индивидуальной ответственности. Тем не менее, «синие» отмежёвываются от «новых», критикуя симпатии правительств Т. Блэра и Г. Брауна к глобализации.

Лейтмотивом «синего лейборизма» стал протест против пре-вращения индивидов и окружающего мира в товары – предметы потребления. С этой точки зрения финансовый капитал в по-гоне за максимизацией прибыли, оказывает разрушающее воздействие на личность и природу, овеществляет их. «Синий лей-боризм» видит выход в укреплении демократии в первую очередь на местном уровне. Отсюда бережное отношение «синих лейбористов» к истокам этого движения, т.е. к прошлому. Отсюда и элемент консерватизма, давший название этому направ-лению идейной эволюции лейборизма. «Синие лейбористы» по-лагают, что ресурсы, необходимые для обновления партии, заключаются в её истории. Они напоминают, что характерная че-рта лейбористского движения – принципы взаимности и солидарности. Примечательно, что и для «синего лейборизма», и для идеи «большого общества» характерен упор на роли гражданского участия в обновлении демократических традиций.

«Синему лейборизму» присущ и радикализм. В своём стре-млении защитить традиционные формы труда от внешних вызо-вов (прежде всего экономической миграции) его приверженцы идут дальше консерваторов. «Синие лейбористы» настаивают на том, что люди не являются предметами потребления и не дол-жны перемещаться по миру в поисках максимальной оплаты тру-да. Следовательно, национальные политические системы долж-ны контролировать свои границы и миграцию. Отсюда следует, что свободное передвижение рабочей силы и конкуренция между наёмными работниками, сбивающая уровень зарплаты, выгодны собственникам производства и управленцам, однако понятие солидарности трудящихся не имеет с этим ничего общего.

В результате «синие лейбористы» отрицают преимущества Единого внутреннего рынка, подчёркивая, что реализация прин-ципов свободного передвижения капитала и труда была ошибкой. Ставя под вопрос основу основ экономической интеграции в ЕС, «синие лейбористы» выступают за некую «Европу отечеств», не высказываясь при этом за создание сильного наднационального регулирования в сферах социальной политики. Обеспокоенность в отношении иммиграции – ещё одна точка соприкосновения современных консерваторов и «синих лейбористов». И те, и другие подвергают критике политику мультикультурализма.

Между тем к «синему лейборизму» испытывают симпатии руководители партии. Так, в речи Э. Милибэнда в Фабианском обществе³³ прозвучали положения, созвучные «синей» риторике. Перечисляя причины, по которым от Лейбористской партии отвернулась значительная часть избирателей, он, в частности, назвал рост технократии в системе партийного управления. Ми-либэнд обратил внимание на традиции лейбористского движения – взаимность и общие узы солидарности – как ресурсы воз-рождения партии. Важным тезисом стало требование защиты тех традиционных норм в жизни избирателей, которые оказались под угрозой, но по-прежнему востребованы. В одном из интервью Милибэнд открыто заявил о том, что «новые лейбористы» в вопросах миграции выбрали неверный подход³⁴.

Таким образом, «синий лейборизм» укореняется в качестве официальной линии Лейбористской партии. Его отличительной чертой является приверженность традиции и желание сохранить её посредством укрепления демократических институтов не только на местном уровне, но и в практике работы транснацио-нальных организаций. В контексте европейской интеграции «си-ний лейборизм» вряд ли имеет потенциал, замыкаясь в национальных границах.

* * *

Сегодня британские политики разных направлений используют идейные воззрения «новых лейбористов», в особенности концепцию «третьего пути», в качестве отправной точки для разработки подходов к ответам на новые вызовы. Но, подвергая критике «менеджеризм» «новых лейбористов», они упускают из виду крайне ценный и актуальной опыт своих предшественников в сфере европейской интеграции. Это наследие могло бы послужить идейной и практической основой укрепления британского лидерства в Европе в ближайшее десятилетие.


С.П. Перегудов^


^ ЛИБЕРАЛЬНО-ДЕМОКРАТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ

ПОСЛЕ ВЫБОРОВ 2010 г.: ОТ «ПОЛИТИКИ

СОГЛАСИЯ» К ПОИСКАМ НОВОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ


Не обеспечив большинства мест в парламенте ни одной из главных политических партий, выборы 2010 г. предоставили Либерально-демократической партии, казалось бы, уникальный шанс не только войти в правительство, но и способствовать реа-лизации ряда мер, главной из которых должно было стать изме-нение избирательной системы с мажоритарной на «полупропор-циональную». В случае реализации реформы, партия автомати-чески получала бы в полтора раза больше мест в парламенте и становилась почти обязательным участником правительственного большинства. В дальнейшем открывался бы путь к «чистой» пропорциональной системе выборов, что могло бы поставить ЛДП в один ряд с двумя другими партиями и даже, возможно, превзойти одну из них.

Ещё в канун выборов, однако, ситуация начала складываться для ЛДП не самым благоприятным образом. «Естественным» её союзником была Лейбористская партия, выходцы из которой в своё время в союзе с либералами разработали ряд мер по реформе политической системы страны. Главными из предполагаемых мер были предоставление более широкой автономии Шотландии и Уэльсу, ликвидация наследственного характера Палаты лордов и переход системы выборов к пропорциональной или «полупропорциональной».

Как известно, придя в 1997 г. к власти, правительство Тони Блэра осуществило довольно радикальные меры по деволюции Шотландии и Уэльса, запустило реформу Палаты лордов, провело некоторые меры по изменению избирательной системы (главная из них – избрание членов Европарламента по пропорциональному принципу). Однако, получив большой перевес в Палате общин, правительство наотрез отказалось от своего пред-выборного обязательства провести референдум относительно реформы системы формирования состава палаты общин.

Исход выборов 2010 г., в ходе которых возник «подвешенный парламент» (в котором ни одна из партий не получила абсолютного большинства, что позволяло бы сформировать однопартийное правительство), дал реальный шанс ЛДП добиться проведения референдума. В соглашении с консерваторами о формировании коалиционного правительства такое обязательство было зафиксировано. Однако, поставив подпись под этим обязательством, руководство партии тори тут же заявило, что в принципе выступает против реформы, и не будет побуждать своих членов голосовать за неё. Лейбористы же, отказавшись от коалиции с ЛДП, которой те активно добивались, также с са-мого начала довольно прохладно отнеслись к идее реформы и чем дальше, тем решительнее её критиковали.

Формирование правительственной коалиции консерваторов с ЛДП ставило последнюю в затруднительное положение и по ряду других вопросов.

Сейчас нет смысла рассуждать о том, не лучше ли было для ЛДП предоставить тори шанс сформировать правительство меньшинства, а самим, оставшись в оппозиции, продолжить сближение с лейбористами. Судя по всему, немалую роль в ре-шении о союзе с тори сыграл лидер ЛДП Ник Клегг, который, с одной стороны, жаждал приобщиться к власти, а с другой – имел довольно много общего с Д. Кэмероном и в сугубо личном плане, и в идейно-политическом. В меньшей мере, но стремление прорваться «наверх» относилось и к некоторым другим ру-ководителям ЛДП, мечтавшим о министерских портфелях.

«Генеральная идея» консерваторов – построение «большого общества» («big society»), смысл которого они видели в том, чтобы переложить основное бремя социальных расходов с госу-дарства на само общество и его организации. Идея подавалась как «прогрессистская», якобы нацеленная на поощрение общественной самодеятельности и дебюрократизацию. Несмотря на обоснованную критику концепции, в том числе со стороны вид-ных экономистов и социологов, лидер Либерально-демократи-ческой партии Н. Клегг активно выступил в её поддержку. В своей статье «Большое общество и либерализм» в газете «Гардиан» он утверждал, что оба понятия «равнозначны» и что пар-тии коалиции едины в своём подходе к реформе государственной системы социального обеспечения и услуг («public servi-ce»)³⁵. Что касается аргументации, то она мало чем отличалась от озвученной Д. Кэмероном и его коллегами³⁶. Поддержал Клегг и идею «локализма», нацеленную на ограничение полно-мочий местных органов власти в социальной сфере (он сформу-лировал её, как «конкурентный локализм»)³⁷.

Принятие этих принципов во многом объясняет ту лёгкость, с которой либеральные демократы шли на уступки Кэмерону, Осборну и другим ведущим деятелям тори³⁸. И если лидеру то-ри и его коллегам пришлось в целом ряде случаев идти на попятную, то поступать так их побуждали не столько либерал-де-мократы в правительстве, сколько протесты широкой общественности, и прежде всего врачей, учителей, студентов, госслужащих и других категорий граждан, становившихся жертвами сокращений министра финансов.

Особенно заметными были демонстрации протеста, организованные студентами в ноябре 2010 г., в которых приняло участие около 50 тыс. человек, и самая массовая за последние годы однодневная забастовка госслужащих в начале июля 2011 г.

Не меньшее значение имели и демарши целого ряда крупных учёных, видных деятелей бизнеса, помещенные в таких со-лидных изданиях, как «Файнэншл таймс», «Обсервер», «Гарди-ан» и ряде других. В статьях и блогах они аргументировано до-казывали контрпродуктивность жёстких сокращений госрасходов, ведущих не к укреплению экономики и финансов, а к сни-жению потребительского спроса, росту безработицы и ряду других нежелательных последствий³⁹.

Весьма примечательно, что основной «потерпевшей стороной» как массовых протестов, так и критических выступлений в прессе стали не столько консерваторы, сколько литеральные демократы и их лидеры. Как писал корреспондент «Гардиан», студенты не смогли добиться своего, но они «разрушили репутацию Клегга»⁴⁰.

На первый взгляд такого рода реакция общественности выглядит не совсем логичной, поскольку главным инициатором и основным исполнителем принимаемых решений были и остаются, конечно же, консерваторы. Но от них, собственно, другого и не ждали, тогда как с участием либерал-демократов в правительстве многие связывали надежды на прогрессивный соци-ально-экономический курс. Именно потому, что они не оправдали ожиданий и надежд избирателей, по ним, в основном, и ударила волна недовольства.

Сказанное подтверждает динамика изменения партийных рейтингов, фиксируемых многочисленными опросами общественного мнения. Если рейтинг консерваторов не претерпевал особых изменений, то уже с осени 2010 г. рейтинг либеральных демократов, не говоря уже о самом Н. Клегге, резко пошёл вниз. К началу 2011 г. один из опросов показал, что либдемов поддер-живает всего 7% избирателей⁴¹, а на дополнительных выборах в одном из округов Шотландии за них проголосовало всего 2,2% (против 12% на предыдущих выборах)⁴², и они потеряли избирательный залог.

Пожалуй, самый серьёзный удар по их репутации был нане-сён в ходе местных выборов 5 мая 2011 г. и проводившегося од-новременно референдума об избирательной реформе. Что касается выборов в местные советы, то, как писала пресса, их результаты для ЛДП оказались самыми плохими за целое поколе-ние. В Шеффилде, где родился Клегг, и где поддержка партии была всегда особенно высокой, ЛДП не досчиталась около 200 муниципальных представителей, а освещавший ход выборов корреспондент резюмировал их результаты как «экзистенциональный кризис» партии⁴³.

Самый неприятный, но закономерный провал ожидал либеральных демократов при подсчёте голосов, поданных в ходе ре-ферендума. Если в течение ряда лет большинство избирателей было склонно поддержать реформу (ещё в конце 2010 г. опросы фиксировали перевес её сторонников на уровне 12%⁴⁴), то уже с ранней весны 2011 г. начали преобладать минусовые показатели. К апрелю доля противников реформы поднялась до 58%, хотя ещё в феврале её сторонники лидировали с отрывом в 2%⁴⁵. Правда, уже в январе стало ясно, что лейбористы, на голоса ко-торых, помимо собственных сторонников, рассчитывали лидеры ЛДП, будут скорее «против», чем «за». Из 253 членов лейбо-ристской фракции в парламенте за реформу высказались всего 114 человек, и в дальнейшем их численность лишь снижалась.

Подсчёт голосов подтвердил самые худшие ожидания ЛДП и её союзников: доля голосовавших против реформ составила 67,9%, то есть ⅔ всех поданных голосов⁴⁶.

Столь резкое падение числа сторонников избирательной ре-формы вряд ли можно объяснить лишь тем критическим состоя-нием, в котором оказалась ЛДП. Главная причина, скорее, в дру-гом, а именно во всей системе межпартийных отношений, и осо-бенно отношений либерал-демократов и лейбористов, сложив-шейся накануне референдума. Не секрет, что основную массу сторонников реформы все последние годы составляли члены и избиратели ЛПВ. И если бы отношения между обеими партиями оставались прежними или почти прежними, то, учитывая, что в сумме их сторонники составляли накануне референдума 52% электората⁴⁷, результат голосования мог бы быть существенно иным.

Сказанное означает: на судьбе избирательной реформы в Ве-ликобритании отнюдь не поставлен крест, заинтересованность британского избирателя в ней была временно, и возможно надолго, «перебита» политической конъюнктурой и партийно-по-литическими схватками и неурядицами. Однако это значит, что конъюнктура может вновь поменяться, и избирателю представится возможность сказать своё слово, исходя из более глубоких побуждений.

Вернёмся к самой ЛДП. Падение её популярности во многом было связано с поведением её лидеров, пытавшихся в боль-шинстве своём позиционировать себя в качестве лояльных партнёров Кэмерона и К° и проводить так называемую политику согласия.

Неудивительно, что к концу 2010 г. многие видные либералы стали поговаривать о желательности выхода партии из правительства и разрыва коалиционного соглашения. Пошли разго-воры о возможности раскола партии, а часть её членов стала пе-реходить к лейбористам.

По сути дела партии либерал-демократов пришлось распла-чиваться не только за пассивность и податливость своих лидеров, но и за промахи и неудачи консерваторов, которые, как вы-разился один из их критиков, ещё не научившись ходить, побе-жали. При всём том, консерваторы действовали энергично и на-пористо, а их престиж практически оставался почти на том же уровне, что и престиж лейбористов (слабый рост рейтинга последних не в последнюю очередь объяснялся неуверенным, по крайней мере, поначалу, поведением их нового лидера).

В начале 2011 г. в близких к либеральным демократам кругам стали поговаривать даже о возможной отставке Клегга, а ряд известных деятелей партии стал открыто критиковать общий курс правительственной политики. Наиболее заметной фи-гурой в этом плане был заместитель министра финансов по про-блемам бизнеса Винс Кейбл, который назвал некоторые из мер правительства (в частности, решение упразднить региональные агентства развития) близкими к «маоистским» и хаотичными⁴⁸. Подобным же образом он критиковал и подготовленную тори реформу здравоохранения⁴⁹.

По мере роста протестов «изнутри» и «извне» в ЛДП усили-валось напряжение, всё громче становились голоса, требующие изменения как «правил игры» внутри коалиции, так и политиче-ских позиций самого её руководства. На конференции партии в марте 2011 г. делегаты подвергли решительной критике поведе-ние Клегга и солидарных с ним членов правительства, потребо-вав кардинально изменить отношения с партнёрами по коалиции и пересмотреть ряд совместных решений по целому кругу вопросов и, в первую очередь, по вопросу о реформе систем здравоохранения и образования. Если тори не пойдут на уступки, заявили делегаты конференции, то какой смысл продолжать участвовать в коалиции? Попытка Клегга защищать одобренную правительством реформу здравоохранения потерпела поражение, и весь ход конференции показал, что для выхода из кризиса партии необходимо не просто настаивать на тех или иных конкретных сдвигах в деятельности коалиции, но подвергнуть ревизии саму «генеральную линию» партии и её руководства⁵⁰. Результаты местных выборов и референдума лишь наглядно подтвердили обоснованность критического настроя делегатов.

Примечательно, что не только большинство членов и сторонников ЛДП, но и основная масса избирателей, как показал ряд опросов общественного мнения, отвергли взятую коалиционным правительством на вооружение идею «большого общества», послужившую своего рода концептуальной основой и ре-формы здравоохранения, и реформы образования, и ряда других правительственных инициатив⁵¹.

Выше уже отмечался факт «корректировки» самими консер-ваторами ряда своих решений и инициатив по реализации идей «big society». В силу отмеченных выше причин либеральные де-мократы в правительстве и их лидер вынуждены были, по край-ней мере, на словах, предлагать более смелую корректировку и своих, и правительственных решений и инициатив. В конце 2010 г. газета «Обсервер» насчитала целых двадцать нарушений либерал-демократами своих обязательств (на английском поли-тическом жаргоне – «поворотов на 180°»): в области налогообложения, банковской реформы, платы студентов за обучение и др. Газета сделала вывод, что так называемая новая политика фактически мало чем отличается от старой⁵².

Лишь с весны 2011 г., и особенно после местных выборов и референдума 5 мая, в поведении лидера партии и её руковод-ства наметился перелом. Связан он был отнюдь не только с не-обходимостью выправить пострадавшую репутацию партии и её лидеров, но и с обстоятельствами более общего порядка. Главным из них послужил кризис той версии социал-либерализма, которая с лёгкой руки «новых лейбористов» превратилась в «мейнстрим» политической идеологии Великобритании. Несмо-тря на изрядную долю антиэтатизма и тэтчеризма в этом мейнстриме, роль государства в социальной сфере на практике почти не изменилась, а нагрузка на бюджет становилась всё более обременительной. В условиях кризиса 2008–2009 гг. устарелость традиционного подхода стала очевидной для многих из тех, кто делал погоду в Лейбористской и Либерально-демокра-тической партиях, не говоря уже о консерваторах.

Однако если консерваторы попытались использовать новую ситуацию для продвижения обновленной и приукрашенной вер-сии тэтчеризма, то лейбористы и основная часть либералов отда-вали себе отчёт в том, что уход государства из социальной сфе-ры чреват самыми нежелательными для общества последствия-ми. Изменения в социальной политике необходимы, но они ни в коей мере не должны носить столь «революционный» характер.

Ощущение необходимости перемен в первую очередь сказалось на ситуации в правящей Лейбористской партии, пережи-вавшей перед выборами 2010 г. и идейно-политический кризис, и кризис руководства. Что же до лидеров консерваторов и либерал-демократов, то, не будучи связанными узами власти, они попытались использовать новую ситуацию, чтобы предстать в качестве своего рода новаторов и обновленцев.

Собственно, идея «большого общества» и «малого социаль-ного государства» явилась той находкой, которую они, хотя и далеко не в равной степени, сочли целесообразным выдвинуть на авансцену политической жизни. В какой-то мере это им уда-лось, но чем больше времени проходило после формирования коалиции, тем яснее становилась невозможность реализации концепции в сколько-нибудь полном виде. Не смогли найти се-бя спустя год после выборов и лейбористы, новый лидер которых Эд Милибэнд и его единомышленники вплоть до настоящего времени так и не очертили контуры сколько-нибудь привлекательной и обоснованной альтернативы «блэризму».

Консерваторы, получив в свои руки бразды правления, создавали впечатление, что именно они держат «корабль на плаву», а лейбористы в глазах большинства недовольных политикой тори выглядели если не реальной, то потенциальной альтер-нативой их правлению. Что же касается ЛДП, то либеральные демократы не могли использовать ни тот, ни другой «козыри». В подобной ситуации им не оставалось ничего иного, как в срочном и даже сверхсрочном порядке начать демонстрировать свою роль в качестве реального, а не фиктивного участника по-литического процесса. Причём играть новую роль они должны были не только в рамках коалиции, но и как партия, претендую-щая на самостоятельность своих идейно-политических позиций.

Конечно, гораздо легче и проще проявить себя, продемонст-рировав более весомую роль в коалиции, и именно здесь руководство партии к весне 2011 г. заметно активизировалось. Более того, стало добиваться определённых уступок от своих партнёров. Во время обсуждения ключевого для социальной сферы за-конопроекта о здравоохранении и в правительстве, и в парламенте Ник Клегг, по словам корреспондента «Гардиан», «нашёл свой голос» и добился того, что уже подготовленный билль был направлен на доработку⁵³. И в этом, и в некоторых других случаях он поменял первоначальный стиль взаимодействия с Кэмероном⁵⁴, чья склонность к «разворотам»⁵⁵ существенно облег-чала реализацию «нового курса» лидеров ЛДП.

Учитывая, однако, реальное отношение сил и в правительст-ве, и в парламенте, добиться существенных изменений проводи-мого Кэмероном и его коллегами курса «жёсткой экономии» ни Клеггу, ни другим членам кабинета и правительства, несмотря на все их усилия, не удавалось. Данные обстоятельства послужили одной из причин заметного роста публичной активности Клегга и других его коллег по выдвижению ряда собственных инициатив, не согласованных с консерваторами⁵⁶. В совокупно-сти с заметно оживившейся партийной деятельностью на местном уровне, подобного рода предложения и инициативы были явно рассчитаны если не на быстрое, то на постепенное выправ-ление того негативного имиджа, который сложился у ЛДП и её лидера к этому времени.

Однако, главной проблемой либерал-демократов, без решения которой никакая партийно-политическая активность не мо-гла вывести партию из кризиса, оказалась крайне слабая отдача от поисков новой, а точнее – обновленной идейно-политической идентичности, в которой столь остро нуждалась партия. Она не сумели найти никаких новых идей и концепций, разводящих её с тори⁵⁷, хотя ряд инициатив Клегга и его коллег, особенно в об-ласти здравоохранения и образования, шёл явно вразрез с тем конкретным содержанием, которое Кэмерон и другие консерва-торы вкладывают в идеи «большого общества» и «локализма».

Начало поисков ЛДП нового кредо обозначило опубликованное в июле 2011 г. письмо 50 видных деятелей партии (поли-тиков, учёных, социологов, экономистов), выступивших за радикальное реформирование всей банковской системы и ряд дру-гих не менее радикальных предложений, которые, по их мнению, требовали «полного разрыва» с консерваторами. В письме также говорилось, что ряд авторитетных либеральных демо-кратов уже готовы к тому, чтобы совместно с лейбористами разрабатывать детали банковской реформы, рассматривая её как часть нового «прогрессивного альянса». Комментируя письмо, газета «Гардиан» писала, что предложение покончить с «банка-ми-казино» чревато расколом коалиции⁵⁸.

Что касается сферы социальных услуг, то ряд видных либерал-демократов, и не только в правительстве, продолжал отстаивать необходимость реформ в этой сфере в контексте идей «большого общества» и прогрессизма. Многие специалисты, в том числе из либерального лагеря, довольно логично обосновы-вали сомнения относительно того, «как долго система социаль-ных услуг может продолжать существовать в своём нынешнем виде». Без существенной коррекции системы здравоохранения, пожирающей непропорционально высокую и постоянно расту-щую часть национального дохода и бюджета, доказывали они, страна, неизбежно утратит конкурентоспособность, а качество услуг продолжит снижаться.

Начавшиеся дискуссии затрагивают и ряд других ключевых проблем социально-экономического развития страны⁵⁹.

* * *

Из сказанного со всей очевидность следует, что ни простой возврат партии на позиции докризисного социал-либерализма (к чему склоняется немалое число её членов и сторонников), ни попытки подновить и приспособить «под себя» идеи консерваторов, не решат проблем, с которыми столкнулась ЛДП в новой для себя и страны ситуации. Поиск новой или обновлённой иден-тичности будет, конечно, продолжаться, и не только точку, но даже запятую в этом поиске ставить пока нет никаких оснований.


Я.А. Грабарь^