Постимперская адаптация консерватизма

Вид материала

Содержание

Актуальность темы исследования.
Пространственные, временные и функциональные границы предмета исследования.
Степень разработанности проблемы.
Методологическая база исследования.
Источниковая база
Практическая значимость
Структура и основное содержание диссертации

Подобный материал:

1 2 3

На правах рукописи

Подвинцев Олег Борисович

Постимперская адаптация

консерватизма

Специальность 23.00.02. – Политические институты, этнополитическая конфликтология, национальные и политические процессы и технологии

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

доктора политических наук

Пермь 2002

Работа выполнена на кафедре политических наук Пермского государственного университета

Официальные оппоненты: доктор политических наук М.В. Ильин

доктор исторических наук С.П. Перегудов

доктор исторических наук Н.М. Степанова

Ведущая организация: Дипломатическая академия МИД РФ

Защита состоится 12 марта 2002 г. в 14.00 на заседании Диссертационного совета Д 002 031.02 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора политических наук в Институте Европы РАН по адресу: 103873, г. Москва, Охотный ряд, стр.3в.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института Европы РАН.

Автореферат разослан 12 февраля 2002 г.

Ученый секретарь диссертационного совета К.С. Вяткин

АВТОРЕФЕРАТ

Свойственное человеку стремление к стабильности и устойчивости существования нередко преобладает над также свойственной ему тягой к преобразованиям и переменам. Именно поэтому, очевидно, в последние годы проблемы адаптации различных социальных групп и индивидов к меняющимся условиям жизни привлекали повышенное внимание исследователей. При этом адаптация рассматривается как вид взаимодействия личности или социального организма с внешней средой, приспособление самоорганизующихся систем к изменяющимся условиям среды их существования.

Представляется, что именно интерес обществоведов к данным явлениям и процессам стимулировал и более общие философские изыскания. Например, развернутое исследование проблемы дефиниции понятия “адаптация” было проделано Ю.А.Урманцевым. С его точки зрения «”Адаптация” - типичное междисциплинарное понятие: по своему объему и содержанию оно охватывает не только биологические, но и социальные, технические, лингвистические, психологические и некоторые неорганические адаптивные системы».(1) Если говорить о содержании понятия «адаптация» применительно к обществу, то речь идет о приспособлении некоего объекта к изменениям, происходящим независимо от его воли и зачастую вопреки желаниям.

Адаптация предполагает не только сохранение автономии самого объекта в условиях меняющейся среды, но и сохранение неких его базовых качеств и характеристик. Адаптация также не приводит к мутации объекта, переходу его в некое новое качество или принципиально новую форму, и в этом смысле адаптация, как вариант трансформации, отличается от эволюции, хотя зачастую и связана с ней.

Из общественных наук особенно интенсивно проблемы адаптации разрабатываются в последнее время в рамках социологии. Фактически на свет появилось уже целое научное направление, получившее название «социология адаптаций».(2)

Несколько иная ситуация в данном отношении сложилась в политической науке. Наибольшее внимание исследователи-политологи уделяли в течение последних лет проблемам «перехода» («транзита») и, соответственно, «эволюции» или «революции». На первый план выходили вопросы качественных системных изменений. Характерно, что в крупнейшем российском политологическом издании – журнале «Полис» за 10 лет его существования (1990-2000 гг.) было опубликовано всего два материала, в названии которых было слово «адаптация». В то же время не было недостатка в публикациях, посвященных «модернизации», «транзиту», «переходу». Подобная ситуация характерна и для зарубежных изданий.

Между тем, происходящее в сфере политики нельзя рассматривать лишь в одном измерении. Поскольку изменить абсолютно все невозможно, любые эволюционные либо революционные перемены влекут за собой адаптивные. Причем степень их соответствия и результативность могут быть различны.

Успех или неудача процессов адаптации связаны непосредственно с проблемой сохранения, а, следовательно, и консерватизма как социально-политического явления. Парадокс, однако, заключается в том. что и сам консерватизм, как форма политического сознания, сталкивается с изменениями внешней среды, происходящими вопреки его желаниям и воле. Возникает ситуация, когда исповедовать старые ценности или придерживаться прежних подходов означает придти в противоречие не только с существующей реальностью, но и со своей собственной природой. Таким образом, для самого консерватизма также встает проблема адаптации.

Предметом исследования в данной работе является частный, но весьма показательный и широко распространенный в условиях современной исторической эпохи случай такой адаптации – адаптация консервативного политического сознания к процессу и итогам распада империи. Радикальное изменение размеров государственного образования и его статуса на международной арене – одно из тех возмущений среды, к которым наиболее чувствительна константа политического консерватизма. Распад империи, которая была включена консерватизмом в систему своих ценностей и постулатов, может, следовательно, привести к смене типа политического сознания, например, трансформации консерватизма в правый радикализм. Альтернативой этому и является процесс адаптации.

В данной работе речь идет о «приноровлении» системы консервативных инстинктов и ценностей к изменившимся особенностям среды ее «обитания» – крушению империи и связанных с ней традиций и представлений о государственном величии Суть её может быть сведена к попытке ответить на вопрос: “Каким образом, особенно в современных условиях, можно перестать быть империалистом, оставшись при этом консерватором?”.

^ Актуальность темы исследования. Сегодня уже вряд ли требует специального доказательства утверждение, что изменение державного состояния и статуса имеет для общества не меньше последствий, чем смена политического режима или социально-экономического строя. Россия в течение последних десятка-полтора лет переживает трансформацию по всем трем направлениям. Данные процессы неизбежно переплетаются между собой. Каждый из них сопряжен с теми или иными потерями и издержками. Естественно, что их последствия не могут восприниматься одинаково людьми с различными системами ценностей, истинная значимость каждой из которых также не может быть раз и навсегда доказана в некоей последней инстанции. Таким образом, адаптация носителей консервативного сознания, патриотов-державников к постимперским условиям является на современном этапе одним из факторов, от которых в целом зависит процесс модернизации в нашей стране. Выявление закономерностей развития и механизмов этой адаптации возможно лишь с учетом уже имеющегося в данном отношении мирового опыта.

^ Пространственные, временные и функциональные границы предмета исследования. Ограничение предмета данного исследования во времени и пространстве определяется, прежде всего, пределами распространения «классических» вариантов феноменов империи и консерватизма. Британская колониальная империя является самым крупным имперским образованием за всю историю человечества. Она признается также своего рода эталоном колониальной империи. Точно так же Российская империя и наследующий ей Советский Союз представляют собой определенный имперский эталон, но иного рода. При этом исторический период существования и время распада британской и российских держав весьма близки. Но формы распада – противоположны.

Британский вариант консерватизма (как формы политического сознания и политического движения) также признается своего рода классическим. Сам термин «консерватизм» был закреплен в общественном сознании и получил распространение в основном лишь после того как соответствующее название приняла одна из ведущих партий Великобритании.(3) Британский консерватизм представлял и представляет собой достаточно четко очерченный, хотя и внутренне дифференцированный, политический лагерь с ясными программными установками. Последние не есть нечто единообразное и застывшее, но их эволюцию довольно легко проследить.

Российская консервативная традиция значительно отличается от англо-саксонской и континентально-европейской. Можно согласиться с утверждением, что «в силу особенностей политического и социально-экономического развития страны российский консерватизм был явлением в большей мере интеллектуальным, даже эстетическим, чем политическим».(4) Он в очень значительной степени носит традиционалистский характер, а, следовательно, «теснее связан с областью подсознания и чувства»(5) Сильной консервативной партии в российском прошлом фактически не существовало. В современном политическом ландшафте России нет недостатка в силах, претендующих на роль «цивилизованных консерваторов». Причем зачастую речь идет о группировках, выступающих по многим, в т.ч. ключевым, вопросам с полярно противоположных позиций. Данная ситуация стала следствием того, что элементы консерватизма, в силу особенностей исторического развития России, слишком тесно переплелись с другими политическими традициями. Можно констатировать, что консервативной партии в чистом виде в России по-прежнему нет.

Разительные отличия между британской и российской/советской империями, а также британским и российским консерватизмом, как представляется, не только не отменяют возможности сравнения процессов постимперской адаптации, но и делают его более плодотворным, позволяя выделить наиболее характерные черты и закономерности, а также особенности, проистекающие из указанных выше различий. Тем более, что имперско-державные ценности и в британском, и в российском консервативном политическом сознании занимали весьма значимое место.

Для достижения цели данного исследования, более полного выявления общих закономерностей и индивидуальных особенностей постимперской адаптации консервативного лагеря необходимым было также обращение к анализу адаптационных процессов, происходивших в ходе и после распада Австро-Венгерской, Германской, Французской колониальной и ряда других империй новейшей эпохи. При этом германский, австрийский и венгерский опыт должен в определенной степени рассматриваться как негативный, поскольку на определенном этапе после распада империи и резкого снижения державного статуса консервативный лагерь в этих странах был подавлен праворадикальным, а частично и слился с ним, претерпев соответствующую трансформацию..

За рамками предмета данного исследования остается психологическая и социальная подоплека процессов политической адаптации. Специально не анализируются также экономические тенденции, способствующие возникновению, развитию и распаду имперских образований. Автор стремился сосредоточиться только на политической и политико-исторической составляющей рассматриваемых проблем.

^ Степень разработанности проблемы. Работ специально, посвященных теме, заявленной в данном исследовании, до настоящего времени не существовало. Однако по сопредельному кругу вопросов существует невероятное количество самых разнообразных публикаций, вышедших в разное время, на разных языках и в различных странах мира.

В наибольшей степени к рассматриваемой проблематике близки работы, затрагивающие проблемы истории консервативной партии Великобритании в период деколонизации. В Британии эти вопросы рассматриваются, как правило, в рамках более общих исследований, посвященных либо партии тори(6), либо распаду империи(7). Можно упомянуть также работы, дававшие социально-политическую характеристику британскому обществу в целом, взятому на том или ином этапе развития после второй мировой войны. Примером в данном случае могут служить несколько «анатомий» Британии, вышедших из-под пера известного публициста и обозревателя А.Сэмпсона. Одна из этих работ в свое время была переведена на русский язык.(8) Существует также целый ряд биографических исследований, посвященных видным представителям консервативного лагеря в британской политике середины - второй половины XX столетия, в которых значительное место отводится анализу отношения персонажей к процессу распада империи(9). Сами представители консервативного лагеря также уделяли в своих произведениях немало место проблеме «партия тори и распад империи». Особенно это характерно для 1970-х гг., когда стало возможным уже подведение некоторых итогов в этом отношении.(10) При этом четкая грань между источниками и литературой в данном случае фактически отсутствует, поскольку заявляемая авторами точка зрения сама служит индикатором того, насколько и каким образом адаптировалось к новым реалиям их собственное мировоззрение (особенно, если есть возможность сравнить ее с высказываниями и декларациями прошлых лет).

В отечественной историографии также исследовались проблемы, связанные с изменениями, происходившими в лагере британских консерваторов в условиях распада империи. Однако, основное внимание при этом уделялось трансформации курса партии тори по вопросам колониальной политики. Довольно поверхностно и предвзято коснулся этих вопросов в своей монографии Л.Н.Сванадзе(11). Гораздо более глубокое и серьезное исследование, посвященное непосредственно данному вопросу было проделано Г.С.Остапенко(12). Следует также упомянуть политические биографии У.Черчилля и А.Идена, написанные В.Г.Трухановским и ставшие в советские времена классикой данного жанра.

Таким образом, можно констатировать, что в изучении воздействия процесса распада империи на сознание британских консерваторов имеется основательный научный задел. Несколько иная ситуация существует с исследованием аналогичных проблем в постсоветской России.

Среди затрагиваемых в связи с распадом Союза тем фактически отсутствует проблема влияния распада державы на политическое мировоззрение российских консерваторов. Во многом это связано с упомянутым отсутствием четких политических границ у данного лагеря. В то же время необходимо отметить, что эволюция отношения к понятию «империя» и спектр сложившихся мнений в данном случае уже сами по себе представляют интерес для изучения с точки зрения анализа процессов постимперской адаптации.

В настоящее время в России и за рубежом уже существует огромное число работ, посвященных распаду СССР. Началом этого потока стали публикации, содержащие простую хронологию процесса и подборку материалов, отражающих различные точки зрения на происходившие события.(13) Но фактически сразу вслед за тем были предприняты попытки проанализировать весь процесс развития распавшейся империи в целом(14), а также рассмотреть его в контексте мирового опыта.(15) В дальнейшем количество подобных публикаций все возрастало.

В середине – второй половине 1990-х годов начинается настоящий бум имперских исследований и публикаций на эту тему. Хотя следует отметить, что во многих случаях, вне зависимости от формального статуса автора, они по-прежнему носят более публицистический, нежели строго научный характер. Это касается в значительной мере и зарубежных, но в еще большей степени отечественных исследователей.

“Да и можем ли мы, находясь внутри того, что так недавно не без оснований называлось империей, адекватно воспринимать эту систему?” - задавалась вопросом Т.Филиппова, один из инициаторов и авторов рубрики “Мы - в Империи. Империя - в нас” в журнале “Родина”.(16) Вполне закономерно, что большинство публикаций на данную тему несет на себе отпечаток не столько даже политической конъюнктуры (хотя, безусловно, и это имеет место), сколько полемического запала, не позволяющего объективно рассматривать те или иные феномены и процессы. Категоричные полярные оценки в таких условиях встречаются значительно чаще, нежели взвешенные суждения. Отсюда, даже при условии широкой эрудиции автора, большинство выводов оказываются однобокими, поверхностными и легко уязвимыми для серьезной критики. Наука в таких случаях зачастую вырождается в довольно слабую политическую публицистику, в то время как публицистика в своих лучших образцах поднимается до высот науки. Недаром грань между ученым-политологом и политическим публицистом в сегодняшней России фактически отсутствует.

Сакральное отношение к некоторым политическим ценностям в определенных случаях по-прежнему способствует сохранению ряда «табу» в российской политической науке. В настоящее время проблемы распада империи или державы (далее будет обосновано определенное тождество данных понятий применительно к российским реалиям) настолько актуальны в контексте идейно-политических исканий в современном российском обществе, что сама постановка темы постимперской адаптации в любом ее варианте не может не вызвать в ряде случаев болезненно-обостренной реакции протеста. Причиной служит то, что воспринимается она, как подразумевающая сохранение в дальнейшем нынешнего статуса страны, отказ от борьбы за «возрождение державы». Констатация же возможности дальнейшего развития процессов дезинтеграции зачастую рассматривается как призыв к подобному развитию событий с немедленным навешиванием соответствующих политических ярлыков. Характерно, что некоторые, принадлежащие к ученому сообществу, авторы по сей день открыто и категорично утверждают, что при рассмотрении проблемы империи в нашей стране «потребно хладнокровие, однако с сердцем сопряженное», тем самым, фактически, отказываясь в данном случае от принципа научной объективности.

Тем не менее, публикации последних лет вряд ли дают основания для сетований о том, что в рамках имперской темы «редко обсуждаются вопросы, носящие не только теоретический характер».(17) Осмысление феномена империи в отечественной науке 90-х гг. развивалось не на пустом месте. Проблемы, связанные с развитием и распадом империй нового и новейшего времени не раз становились предметом внимания отечественных исследователей, преимущественно историков. Прежде всего это касается крупнейших колониальных империй – британской и французской. В первом случае выделяются работы А.Б.Давидсона(18), Н.А.Ерофеева(19) во втором – П.П.Черкасова(20).

В меньшей степени повезло проблемам, связанным с другими имперскими образованиями. Крайне скудна, например, отечественная историография распада Австро-Венгрии. «Наша историческая литература, как дореволюционная русская, так и советская, и нынешняя, не богата трудами по истории империи Габсбургов, несмотря на очевидную значимость темы для истории нашей страны» – констатирует известный специалист по истории стран Центральной и Юго-Восточной Европы Т.М.Исламов.(21)

Естественно, что под жестким идеологическим надзором находилось рассмотрение российской истории как процесса строительства, развития и кризиса империи. Именно это обстоятельство действительно не давало возможности отечественным авторам переходить к далеко идущим сравнениям и обобщении в изучении конкретных имперских образований.

Однако, начиная с рубежа 1980-90-х гг., в нашей стране было опубликовано немало разнообразных работ, в которых с разной степенью успеха предпринимались попытки осмысления самого феномена «империи». Не было недостатка и в попытках сравнения советской империи с другими имперскими образованиями – начиная от Древнего Египта или империи Инков и кончая той же Британской империей.(22) Признана и перспективность сравнительного анализа процессов развития Российской и Габсбургской держав и сделаны определенные шаги в этом направлении.. Значительное внимание в последние годы уделялось также изучению процессов становления, развития и упадка имперских идеологий. Имперская проблематика становилась темой представительных научных конференций. Наконец, появились работы, в которых сделана заявка на осмысление имперского опыта развития России и предпринята, на этой основе, попытка анализа перспектив, открывающихся перед нашей страной в настоящее время.(23)

Но, дискуссии о природе империй, их типологии, закономерностях процессов их развития и распада в настоящее время далеки от своего завершения. Более того, остаются очень серьезные расхождения в трактовке самого понятия. Д.Ливен, профессор Лондонской школы экономики и, пожалуй, самый крупный западный специалист по изучению советской империи констатирует: «Империя это сложное понятие для историка, занимающегося сравнительной историей, и политолога. Слово «империя» имеет некоторое количество относительно разных значений и применений, одни из которых неясны, а другие склонны меняться со временем»(24) О том же пишет отечественный исследователь С.И.Каспэ: «Понятии империя, являясь одним из наиболее употребимых в современной российской общественно-политической и научной лексике, тем не менее остается нечетко концептуализированным не только в отечественной, но и мировой социальной науке».(25)

Не меньшее внимание, чем имперский, до последнего времени привлекал к себе феномен консерватизма, трактуемый и как определенный тип идейно-политических ценностей и представлений и как отношение к проблеме перемен в жизни общества. В силу революционного характера преобразований, происходивших в советском обществе на рубеже 1980-90 гг. и значимости «консервативной волны», господствовавшей тогда в странах Запада, это понятие также оказалось вовлеченным в ведущиеся с той поры дискуссии о судьбах Отечества. Как и в случае с «империей», с одной стороны это стимулировало научный интерес к понятию, стремление разобраться в сути обозначаемого им явления, подвести под него более прочное теоретическое основание, а с другой – сделало термин достоянием многочисленных политических манифестов, публицистических деклараций и псевдонаучных спекуляций, авторы которых придавали ему самую разнообразную эмоциональную окраску и самое различное аксиологическое содержание.

Среди наиболее значимых отечественных исследований, посвященных анализу феномена консерватизма необходимо отметить работы А.А.Галкина и П.Ю.Рахшмира(26), К.С.Гаджиева(27), А.С.Панарина(28), А.А.Френкина(29). Целый ряд публикаций, большинство из которых – итоговые сборники проведенных научных конференций, был подготовлен Центром исследований по консерватизму при Пермском государственном университете.(30)

Если обратиться к степени изученности базовых для данной работы вариаций консерватизма – британской и российской, то следует отметить, что она вытекает из упомянутой степени их соответствия установившимся канонам восприятия данного явления.

Политическая философия британских консерваторов, эволюция их идейно-политической платформы, борьба течений внутри партии тори стали предметом многочисленных исследований как в Англии, так и во многих других странах, включая Россию.

Иная ситуация сложилась с изучением российской консервативной традиции. Несмотря на отмечаемый всплеск интереса к дореволюционному отечественному консерватизму и «появление своеобразной моды на изыскания в данной области», как констатируют те же авторы «идеология консерваторов, их менталитет либо оказываются вне сферы внимания ученых, либо трактуются крайне упрощенно».(31) Что же касается вопроса о том, кого считать консерваторами в советский и постсоветский периоды, то здесь по-прежнему существует немало взаимоисключающих подходов и точек зрения.

Дискуссии вокруг проблем политического консерватизма также во многом упираются в определение сути изучаемого явления. В отличие от понятия «империя» границы понятия «консерватизм» даже еще более расплывчаты в силу целого ряда пересекающихся, но не совпадающих значений данного термина. Консерватизм нельзя однозначно и при всех условиях противопоставлять «революционаризму», уже хотя бы в силу того, что рождением своим подобно основным оппонентам – социализму и либерализму – он обязан революционным событиям рубежа XVIII-XIX вв. Это явление более многообразное и сложное, нежели охранительство или традиционализм.

Таким образом, можно констатировать, что, несмотря на исследовательский бум в нашей стране и обилие работ, опубликованных в зарубежных странах, в настоящее время не существует ни базовой концепции, ни единой трактовки, как понятия «империя», так и понятия «консерватизм». В связи с этим и собственно «консервативная», и собственно «имперская» тематика применительно к целям данной работы нуждаются в специальном рассмотрении, а сами эти понятия в уточнении.

Исходя из степени изученности проблемы, можно определить, что достижение цели данной работы – раскрытие сущности и хода процесса постимперской адаптации консерватизма - требует решения следующих конкретных исследовательских задач:

уточнить значение понятий «консерватизм» и «империя», и определение сути, обозначаемых ими феноменов, а также типологические и, в какой-то мере, видовые различия внутри каждой из данных категорий;
соотнести между собой феномен консерватизма и феномен империи, выявить точки их соприкосновения, степень зависимости одного от другого.
выявить группы факторов как препятствующих, так и способствующих процессу постимперской адаптации консерватизма;
определить и проанализировать механизмы данного процесса;
дать характеристику особенностям протекания процесса постимперской адаптации консерватизма в различных политико-исторических условиях.

^ Методологическая база исследования. В основе работы лежит сравнительно-политологический подход, позволяющий выявить основополагающие характеристики процесса постимперской адаптации консерватизма и специфические особенности вариантов его протекания. Важное значение имеет также исторический подход, позволяющий учесть влияющие на процесс факторы, которые обусловлены характером той или иной цивилизации и той или иной эпохи.

Автор исходит из признания множественности вариантов развития политических и исторических процессов в целом, и многообразия факторов, способных повлиять на их исход. В связи с этим он стремился избегать жестких исторических аналогий. В то же время черты сходства, которые могут все же наблюдаться при сравнении процессов, происходивших в разных странах и в разные периоды времени позволяют, по мнению автора, судить о наличии неких закономерностей и типовых моделей.

При анализе механизмов и путей трансформации консервативного политического сознания в постимперский период акцент делается на выделение в рамках того или иного консервативного лагеря ключевых фигур, вносящих значительный вклад в процессы адаптации и эволюции, либо наиболее характерно иллюстрирующих их трансформацией собственного мировоззрения и политических позиций.

Своей спецификой с методологической точки зрения обладают разделы работы, посвященные рассмотрению системы координат политического спектра и уточнению категорий «консерватизм» и «империя», а также типологии обозначаемых ими феноменов. В данном случае автор основывался на анализе различных точек зрения по каждой из проблем и отталкивался преимущественно от тех из них, что высказывались отечественными и зарубежными авторами в ходе дискуссий последних лет.

^ Источниковая база данной работы подразделяется на:

политические манифесты, публицистические и политико-философские трактаты, тексты речей и выступлений (включая стенограммы парламентских дебатов) тех, кого условно можно обозначить как «политических мыслителей консервативной ориентации»;
мемуарную литературу и отдельные воспоминания как тех, кто непосредственно связан с политикой, так и просто исповедующих определенное политическое мировоззрение;
публикации в печатных СМИ и системе Интернет, а также некоторые телевизионные передачи, авторы и участники которых касались рассматриваемой проблематики;
материалы официальной государственной пропаганды, включая школьные учебники истории;
преамбулы, основные положения конституционных актов, фиксирующие официальную государственную идеологию;
произведения художественной литературы и литературно-критические работы, отражающие политическую позицию, воспоминания и наблюдения своих авторов;
исторические труды, которые несут на себе отпечаток политической конъюнктуры, содержат политическую оценку рассматриваемых в них событий и процессов.
опубликованные данные социологических опросов и статистические материалы.
беседы и интервью автора с британскими и российскими политиками, общественными деятелями, публицистами и т.п.

^ Практическая значимость работы определяется возможностью применения, содержащихся в ней выводов и материалов в преподавании дисциплин политической и исторической науки, подготовке справочных изданий, прогнозировании развития политических процессов, корректировке их хода, определении степени реалистичности программных установок тех или иных политических сил.

Урманцев Ю.А. Природа адаптации (системная экспликация). // Вопросы философии. 1998. №12. С. 21.

2. См.: Корель Л.В. Социология адаптаций: этюды апологии. Новосибирск, 1997.

3. См. этом, например: O’Sullivan N. Conservatism. L., 1976. P. 9-10.

4. Рахшмир П.Ю. Три консервативные традиции: общее и особенное. / Исследования по консерватизму. Вып. 2. Консерватизм в политическом и духовном измерениях. Пермь, 1995. С. 12.

5. Там же. С. 13.

6. См., например: Blake R. The Conservative Party from Peel to Thatcher. L., 1985.; Seldon A., Ball S. (ed.) Conservative Century: The Conservative Party since 1900/ Oxford, 1994. и др.

7. См., например: Darwin J. The End of the British Empire. Oxford, 1991. James L. The Rise and Fall of The British Empire. L., 1994.; Judd D. Empire. The British Imperial Experience from 1765 to the Present. L., 1996.; Goldsworthy D. Colonial Issues in British Politics. 1945-1961. From Colonial Development to Wind of Change. Oxford, 1971.; Low D. A. Eclipse of Empire. Cambridge, 1993. и др.

8. Сэмпсон А. Новая анатомия Британии. М., 1975.

9. Beloff Max. Leo Amery, The Last Imperialist. // History Today. Vol. 39., 01.1989.; Cosgrave P. The Lives of Enoch Powell. L., 1989.; James R.R. Anthony Eden L., 1986; James R.R. Bob Boothby. A Portrait. L., 1991.; Horne A. Harold Macmillan 2 Vols. L., 1988-9.; Schoen D. Enoch Powell and Powellits L., 1977. и др.

10. См. например Gilmour I. Inside Right. A Study of Conservatism. L., 1977. Hailsham Q.m.H. The Dilemma of Democracy. Diagnosis and Perspectives. L., 1978. Waldergrave W. The Binding of Leviathan. Conservatism and the Future. L., 1975. и др.

11. Сванадзе Л.Н. Великобритания: консерваторы и проблемы послевоенного развития. М., 1984.

12. Остапенко Г.С. Британские консерваторы и деколонизация. М., 1995.

13. См. например: Несостоявшийся юбилей: Почему СССР не отпраздновал своего 70-летия. М., 1992. (право дать ответ на вынесенный в подзаголовок вопрос предоставлялось читателям).

14. См. например: Каппелер А. Россия – многонациональная империя: возникновение, история, распад. М., 2000. Первое издание этой книги на немецком языке вышло в Мюнхене в 1992 г.

15. См. например: Дерлугьян Г.М. Была ли Российская империя колониальной. // Международная жизнь. 1991. № 2. Кива А. Сверхдержава разорившая сама себя // Международная жизнь. - 1992, - №1. Ильин М.В. Слова и смысл: Деспотия, Империя, Держава. / Полис. - 1994. - №2. Салмин А.М. Союз после Союза. Проблемы упорядочения национально-государственных отношений в бывшем СССР. // Полис. 1992. №1-2. С. 34. Филиппов А.Ф. Наблюдатель империи. (Империя как понятие социологии и политическая проблема). // Вопросы социологии. Т.1. (1992). № 1.

16. Олейников Д., Филиппова Т. Мы - в Империи. Империя - в нас. // Родина. 1995. №1. С. 37.

17. Виноградов М. Империя или национальные интересы? // Русская мысль. 27.01. – 02.02.2000.

18. Давидсон А.Я. Сесил Родс и его время. М., 1984. Новое, переработанное издание: Сесил Родс – строитель империи. М., 1998.

19. Ерофеев Н.А. Закат Британской империи. М., 1967.

20. Черкасов П.П. Судьба империи. М., 1983..

21. Исламов Т.М. Империя Габсбургов. Становление и развитие. XVI-XIX вв. / Новая и новейшая история. – 2000. - №2. С. 12.

22.. См. например: Березкин Ю.Е. Инки Исторический опыт империи. М., 1991. Грудзинский В.В. Британия и Россия: судьбы двух империй. (К вопросу о политической эволюции). // Из британской истории нового и новейшего времени. Челябинск, 1992. Лурье С.В. Историческая этнология. - М., 1997. Мирский Г. Еще раз о распаде СССР и этнических конфликтах. //Мировая экономика и международные отношения. - 1997. - №2. Фурман Д. Е. О будущем “постсоветского пространства”. // Свободная мысль. 1996. №6.

23. См. например: Каспэ С. Империя и модернизация. Общая модель и российская специфика. М., 2001. Яковенко И.Г. Российское государство: национальные интересы, границы, перспективы. Новосибирск, 1999.

24. Ливен Д. Российская империя и Советский Союз как имперские государства. / Европейский опыт и преподавание истории в постсоветской России. М., 1999.

25. Каспэ С.И. Империи: генезис, структура. / Полис. – 1997. - №5. С.31.

26. Галкин А.А., Рахшмир П.Ю. Консерватизм в прошлом и настоящем. М., 1987. Рахшмир П.Ю. Типология современного консерватизма. / Общественные науки. – 1990. №1. Рахшмир П.Ю. Эволюция консерватизма в новое и новейшее время. / Новая и новейшая история. 1990. №1.

27. Гаджиев К.С. Современный консерватизм: опыт типологизации. / Новая и новейшая история. 1991. №1.

28.. Панарин А.С. Стиль «ретро» в идеологии и политике (критические очерки французского неоконсерватизма). М., 1989.

29. Френкин А.А. Западногерманские консерваторы: кто они? М., 1990.

30. Исследования по консерватизму. Вып. 1. Консерватизм в современном мире. Пермь, 1994. Вып. 2. Консерватизм в политическом и духовном измерениях. Пермь, 1995. Вып. 3. Консерватизм и либерализм: созвучия и диссонансы. Пермь, 1996. Вып. 4 Реформы; политические, социально-экономические и правовые аспекты. Пермь, 1997. Вып. 5. Политика и культура в контексте истории. Пермь, 1998. Вып. 6. Консерватизм и цивилизационные вызовы современности. Пермь, 2000. Исторические метаморфозы консерватизма. Пермь, 1998. Консерватизм: идеи и люди. Пермь, 1998.

31. Лукьянов М.Н. Консерватизм и представительное правление: теория и практика политического представительства глазами российских консерваторов кануна первой мировой войны. / Вестник Пермского университета. Вып. 2. История. С. 143.