1. Начало трагедии

Вид материала

Документы

Содержание 12.Второе ополчение. 13. Династия Романовых. 15. Окончание интервенции.

Подобный материал:

• Урок литературы в 8 классе по трагедии Шекспира «Ромео и Джульетта», 56.14kb.
• Моцарт и Сальери, 29.21kb.
• Бойко Наталья Викторовна г. Семей 2011 пояснительная записка, 224.68kb.
• К семинару по трагедии Софокла, 11.2kb.
• От трагедии искусства к трагедии художника, 215.3kb.
• Образовательные ресурсы Интернет. Ссылки на сайты по литературе, 99.11kb.
• -, 9035.29kb.
• "Рождение трагедии, или Элиннство и пессимизм" рождение трагедии из духа музыки, 1524.2kb.
• М. Ю. Лермонтова о трагедии незаурядной личности в условиях «железного» века. Цели, 57.87kb.
• Положение о межрегиональной олимпиаде по регионоведению среди вузов Сибири и Дальнего, 109.81kb.

^ 12.Второе ополчение.


Соглашение между двумя городами послужило прологом к организации второго ополчения. Казанцы, пошумев, отступили в тень. Нижегородцы же вскоре перешли от слов к делу. Им предстояло осуществить трудный почин.

Кузьма Минин принадлежал к зажиточным слоям посадского населения. Избрание в земские старосты Кузьма воспринял как зов судьбы. С его приходом съезжая изба стала подлин­ным оплотом патриотических сил. Нижегородские по­садские люди с тревогой следили за осенними боями в предместьях Москвы. Монахи Троице-Сергиева мо­настыря своевременно известили их о том, что ополче­ние стоит на грани распада из-за тяжелых потерь, голо­да и нужды. Горожане и сами знали о критическом по­ложении дел в Москве. После каждого нового боя в город привозили раненых ратников.

Московские вести приводили в отчаяние нижегород­ских воевод и приказных. Они не знали, на что решиться. Не они, а посадский староста Минин выступил с ини­циативой организации нового ополчения. Вокруг Кузь­мы немедленно объединились все, кто не поддался уны­нию и требовал принесения новых жертв на алтарь Отечества. Обсуждая изо дня в день положение дел в ополчении, патриоты пришли к убеждению, что только организация новых крупных сил может оказать решающее влияние на исход битвы за Моск­ву.

Сходки в съезжей избе становились все более мно­голюдными. Минин со слезами на глазах убеждал со­граждан в том, что Нижнему не избежать общей участи и его будущее решится в Москве. “Московское госу­дарство,— говорил он,— разорено, люди посечены и пленены, невозможно рассказать о таковых бедах. Бог хранил наш город от напастей, но враги замышляют и его предать разорению, мы же нимало об этом не беспо­коимся и не исполняем свой долг”. В съезжую избу на­бивалось много всякого народа. Одни одобряли речи нового старосты. Другие бранили его, плевались. Состоя­тельные люди (старейшие) опасались за свои кошельки. Они понимали, что организация военных сил потре­бует больших денег. Зато среди прочего люда Минин нашел множество последователей. Почин старосты под­держала молодежь.

Нижегородская рать, прибытия которой ждали в Москве с нетерпением, остановилась в Ярославле и отка­залась выступить оттуда на помощь таборам. Вожди но­вого ополчения Минин и Пожарский предприняли воен­ную демонстрацию против казаков Просовецкого, чтобы доказать всем и каждому, что они не потерпят утверж­дения на троне самозванца.

В конце июня власти Троице-Сергиева монастыря предприняли попытку ускорить выступление второго ополчения к Москве. В Ярославль выехал келарь Авраамий Палицын. Старец долго беседовал с Мининым и Пожарским. Он пустил в ход все свое красноречие, поучал цитатами из всех


святых, под конец слезно мо­лил поспешить под царствующий град. Но на военные планы ополчения оказали действие не его речи, а вести о новых передвижениях литовских войск в Подмос­ковье.

Минину и Пожарскому пришлось преодолеть боль­шие трудности, чтобы организовать московский поход. Съехавшаяся в Ярославль знать охотно представитель­ствовала в совете земли и подписывала его воззвания. Но едва Пожарский стал “разряжать” полки, поднялся ропот. Боярин Морозов, Черкасский, Шереметевы - всяк требовал себе высшего поста. Совет земли однажды уступил им, поручив Черкасскому разгромить Наливайко. Опыт оказался неудачным. Теперь решено было не повторять раз допущенную ошибку. Московский поход возглавили Пожарский и Минин. Едва эта весть распро­странилась по городу, знатные дворяне стали спешно покидать Ярославль. Кто выпрашивал себе воеводские назначения в дальние города, кто уезжал в свои усадьбы. С Пожарским выступили лишь его братья Пожарские, свояк Иван Хованский да второстепенные воеводы Туренин и Дмитриев.

Несмотря на это, 26 октября 1612 г. Москва была полностью освобождена от поляков.


^ 13. Династия Романовых.


В 1613 г. состоялся Земский собор в Москве, на котором стоял вопрос о выборе нового русского царя. В качестве кандидатов на русский престол были предложе­ны польский королевич Владислав, сын шведского короля Карл-Филипп, сын Лжедмитрия II и Марины Мнишек Иван, прозван­ный "Воренком", а также представители крупнейших боярских фамилий.

Верхи собора объединились против Михаила Романова. Трубецкой и Мстиславский гово­рили против Михаила в один голос. Боярина Ивана Ро­манова задело предпочтение, оказанное его племяннику, и он усердно поддакивал Мстиславскому. Бояре поручи­ли ему переговоры с народом. Иван Романов высказал толпе “некоторые затруднения”, указал на молодость претендента и просил, ввиду его отсутствия, “отло­жить решение вопроса до его прибытия, чтобы можно было еще лучше подумать над этим”.

Речи Ивана Романова не произвели никакого впечат­ления на народ. Толпа не желала расходиться, шумела и требовала, чтобы бояре и соборные чины в тот же час присягнули Михаилу Романову.

Пережив трагедию Смутного времени, народ все ча­ще вспоминал о старых законных царях. Все темное и жестокое, что было при Грозном, оказалось забытым. Вспоминались блеск и могущество царской власти, выда­ющиеся военные победы, казанское взятие. Многие на­ивно верили, что величие государства не возродит ник­то, кроме родни — пускай самой дальней — угасшей ди­настии. Сторонники Михаила Романова построили на этом заблуждении всю свою избирательную кампанию. Призрачная популярность угасшей династии вынесла наверх ничем не примечательного человека, спутав все расчеты и прогнозы земского руководства. Монархи­ческие иллюзии в который раз сыграли дурную шутку с русским человеком.

Выступление казаков и вооруженного народа под­толкнуло выборы, положив конец расколу собора и рас­прям, которым не видно было конца.


Благодаря вмеша­тельству низов сторонники Романова окончательно заб­рали инициативу в свои руки и добились того, что чле­ны Земского собора проголосовали за избрание на трон Михаила.


^ 15. Окончание интервенции.


Царь Михаил не слушал более советов Пожарского и других земских воевод. Последствия этого были печальными. Борьба за полное изгнание захватчиков с русских земель и освобождение Смоленска могла бы иметь успех, если бы русское командование направило на западные рубежи все свои силы. Но этого не произошло.

Минин и Пожарский старались не допустить одновременной войны с Речью Посполитой и Швецией, и их дипломатические усилия увенчались блистательным успехом. Отстранив их от руководства, правительство отказалось также и от выработан­ного ими внешнеполитического курса.

Сигизмунд III не отказался от планов завоевания России. Его войска вновь и вновь пересекали русские рубежи. Они сожгли Козельск, Волхов, Перемышль и показались у стен Калуги. Чтобы не допустить врага к столице, русское командо­вание направило на запад земских воевод Дмитрия Черкасского и Михаила Бутурлина со значительными силами. Они отогнали неприятеля от Калуги, освободили Вязьму, Дорогобуж, Белую, а затем осадили Смоленск. Под Смоленском командование со­средоточило 12-тысячное войско. Ровно половину из него сос­тавляли казаки.

В разгар боевых действий под Смоленском правительство направило против шведов под Новгород князя Дмитрия Трубец­кого с более чем пятитысячной ратью.

Старшие бояре давно добивались высылки недавнего прави­тельства из столицы. Вместе с ним ушла из Москвы последняя тысяча казаков, некогда осаждавших Кремль. Мелочные интриги взяли верх над военными расчетами. Боевые силы ополчения были разделены и посланы по разным направлениям. Его испы­танные вожди Минин и Пожарский не участвовали в военных действиях.

Распылив силы, русское командование не сумело освободить Смоленск. Армия Трубецкого отступила от стен Новгорода.

Прошло еще несколько лет, прежде чем смолкли выстрелы на шведской, а затем и на польской границе. Мир был неслыхан­но тяжелым. Швеция вернула России Новгород, но удержала в своих руках все течение Невы с прилегающими землями, лишив страну естественных выходов на Балтийское море. Речь Посполитая захватила Смоленск. Русское государство лиши­лось многих других пограничных городов и земель. Но столич­ные жители, как и все население страны, приветствовали мир.

Пятнадцать лет терзали Россию гражданская война и ино­земные вторжения. На огромном пространстве от Ледовитого океана до южных степей лежали бесчисленные руины. Обез­людели города и деревни. На долю древней столицы — Моск­вы — выпали едва ли не наибольшие испытания и жертвы. Но худшее было позади.

Утвердившись на престоле, Романовы жестоко расправились с попавшими к ним в руки самозваными царями и царевичами. Еще до


освобождения Москвы земские люди захватили в Пскове Лжедмитрия III. Руководители ополчения поступили мудро. Вместо того чтобы казнить “вора”, они посадили его на цепь в клетку для всеобщего обозрения. Всяк мог увидеть лжецаря и плюнуть на него. После воцарения Михаила Романова Лже­дмитрий III исчез бесследно.

В дни Земского собора 1613 г. казацкое войско атамана Заруцкого стояло лагерем к югу от Рязани. При Заруцком находилась “царица” Мария Мнишек и ее сын “царевич” Иван Дмитриевич. Казаки надеялись, что их “царевич” займет мос­ковский трон под именем Ивана V Дмитриевича всея Русии. Избрание Романова покончило с их надеждами. Заруцкий бежал на Дон, но донские казаки отказали в поддержке младенцу “царевичу”. Тогда Марина Мнишек и Заруцкий обосновались в Астрахани и затеяли переговоры с Персией, рассчитывая найти там прибежище. Местный воевода князь Хворостинин и “лучшие люди” города много лет поддерживали Лжедмит­рия II, но теперь и они заколебались. В Астрахани возник заговор. Воевода готовился напасть на Заруцкого и захватить его вместе с его наложницей Мариной. Атаман упредил заго­ворщиков и казнил Хворостинина, а с ним многих астраханцев. Но вскоре ему пришлось покинуть крепость и бежать за Волгу. Там сопровождавшие Заруцкого казаки взбунтовались и выдали властям атамана с “царицей”.

Романовы не пощадили своих врагов. Казацкого боярина Заруцкого посадили на кол. Младенца “воренка” Ивана Дмит­риевича повесили. Коронованная “русская царица” Марина провела остаток дней в каменной башне Тульского кремля. Там она умерла от тоски и горя.

История самозванцев на этом не кончилась. В дни мирных переговоров поляки открыто грозили русским боярам новыми смутами и появлением еще одного “Дмитрия”. “Хотя мы, помирясь, из вашей земли и выйдем,— заявляли они,— но ваши казаки иного вора добудут, к нему наши воры пристанут, так у них и без королевича будет другой Дмитрий”. Лжедмитрию IV, однако, не суждено было появиться на Русской земле. Зато по стране прошел слух о чудесном спасении “царевича” Ивана. Первые сведения о нем были получены русскими властями от шляхтичей из войска королевича Владислава. “Есть у них калужского вора сын,— записали русские чиновники речи шляхтича,— учится грамоте в Печерском монастыре, а на Москве повесили не его, его унесли казаки!” Прошло много лет, прежде чем в России были получены достоверные сведения о происхождении нового претендента на трон. “Царственного младенца”, как оказалось, спасли не казаки, а поляки из числа соратников самозванца. Некий шляхтич в Москве, по его соб­ственному признанию, замыслил подменить осужденного на смерть сына Марины Мнишек. План не удался, но интрига получила развитие. Взяв в дом младенца-сироту, сына погибшего в Смуту поляка, шляхтич по возвращении на родину выдал его за московского “царевича”. Когда младенец подрос, покро­витель объявил о нем на сейме. Сигизмунд III велел исследовать дело Льву Сапеге, после чего самозванец получил на содержание больше денег, чем некогда Отрепьев. Давний благодетель Лжедмитрия I Лев Сапега забрал Ивана Дмитриевича к себе в имение, а затем поместил в один из монастырей в Брест-Литовске для обучения грамоте и языкам. После подписания перемирия с Россией королевский двор утратил интерес к само­званцу. Содержание ему было сокращено с 6 тысяч до ста злотых. Московские послы многократно требовали выдачи “вора”, но каждый раз получали отказ. В последний раз о нем вспомнили, когда самозванцу было больше тридцати лет. Он продолжал писать грамоты “о своем царевичевом жилище” и по примеру Отрепьева подписывал имя латинскими буквами. Королевские дворяне сами напомнили о нем московитам, чтобы сделать их более сговорчивыми. “Если у вас (послов) сделки с панами не будет,— говорили они,— то у нас на Московское государство Дмитриевич с черкасами (запорожцами) готов”. Король обещал заточить Ивана Дмитриевича в башню, поста­вить его в ксендзы, прислать в Москву на освидетельствование. На том все и кончилось.

Сколько бы беспокойства ни причиняли царю польские вести о самозванце, куда больше тревожили его настроения собственного народа. Проходили годы и десятилетия, а мос­ковские люди все вспоминали о своем “добром Дмитрии”, не хотели верить, что его нет в живых. Собираясь в госуда­ревом кабаке за чаркой, они пили за его здравие, “чтоб де здоров был царь Дмитрий!”. За такие речи недолго было попасть в застенок. Стоило произнести “Слово и дело государево”, начинался розыск, никогда не обходившийся без крови. А кра­мольные толки все не прекращались. Вспоминая о родной Украине, служилые “черкасы” в 1622 г. тихо переговаривались подле рва на кургане у стен Коломны: “Царь де Дмитрий жив, объявился де он в Запорогах, платье де ему добыл русский казак, Ваською зовут, тому де будет семь лет”. Неспокойно было в рязанских деревнях. Мужики не забыли дней, когда они побивали воевод царя Василия Шуйского. Ждали новых смут:

“Быть де войне великой,— говорил один крестьянин другому,— что тушинский вор, который назывался царевичем, жив”. Не было единомыслия среди русских людей. Одни поминали “царевича” добрым словом, другие, вынеся из Смуты жажду порядка, честили самозванцев последними словами. “От тех де было царей, которых выбирали в межусобную брань меж себя наша братья, мужики, земля пуста стала”,— говорили те, кто не мог без ужаса вспомнить кровавую гражданскую войну.

Прошло четверть века после смерти в польском плену Василия Шуйского, когда там объявился еще один самозванец. Было ему лет тридцать с небольшим и прибыл он в окрестности Самбора “из черкас”, с казацких окраин. Неделю спустя свя­щенник, к которому пришелец определился в работники, увидел на спине у него пятно, знак царского происхождения. Священ­ник отвел “детинку” к архимандриту, а тот поспешил к воеводе. Неизвестный назвался “царевичем” Семеном, сыном Василия Шуйского, и рассказал незамысловатую историю. Украинские казаки якобы взяли его в плен, как поляки везли царя Василия в Краков, и с тех пор он скрывался в их сечах. Самозванцу дали содержание и укрыли в монастыре. Русские потребовали его выдачи, но ничего не добились. Прошел слух, что “царевича” выслали из Польши в Валахию, где господарь казнил его, а голо­ву отослал в Москву. Русские послы энергично опровергли этот слух. Шуйский никогда не пользовался популярностью в народе, и московское правительство не проявило большой тревоги по поводу вестей о его сыне.

Появлялись и другие самозванцы, но им не суждено было сыграть исторической роли. Это доказывает, как мало они зна­чили сами по себе. Буря, поднятая в России гражданской войной, улеглась, и почва для самозванщины исчезла. Много “детей” и “внуков” Ивана Грозного появилось на свет в годы


Смуты. И лишь один из них, самый последний, “царевич” Иван из Бреста, умер естественной смертью.

Земский собор положил конец состоянию гражданской вой­ны. Но недруги продолжали опустошать обессилевшую страну, крымские татары разграбили дотла южные уезды. Отряды пана Лисовского совершили рейд от Калуги ко Ржеву мимо Ярослав­ля, Суздаля, Мурома, на Рязань и Тулу, а оттуда за рубеж. В те же самые дни шведский король Густав II Адольф собрал войска и вместе с русскими дворянами из “Новгородского государства”, образованного под эгидой шведской короны, оса­дил Псков. Три месяца псковичи отбивали приступы шведской армии, после чего король вынужден был отступить.

Население Новгорода не желало мириться со шведским владычеством и уходило в московские пределы. Доходы швед­ской казны упали: с обнищавших новгородцев нечего было взять. Король Густав II Адольф готовился к войне с Габсбургами г> сердце Европы. Он первым принял мирные предложения Москвы. В начале 1617 г. представители России и Швеции подписали вечный мир в деревне Столбово неподалеку от границы. Россия утратила земли в устье Невы и Наровы, слу­жившие для нее естественным выходом в Балтийское море. Утрачены были Ижорская земля и Карелия. Но прочие зах­ваченные земли — Новгород Великий, Старая Русса и Ладога — вернулись в состав Русского государства.

Мир со шведами был заключен вовремя. Из Смоленска в Россию вторглась армия королевича Владислава, отправивше­гося на восток, чтобы добыть себе шапку Мономаха. В ходе первой кампании поляки заняли Вязьму и осадили Калугу. В ходе второй кампании в 1618 г. они окружили русские полки в Можайске, а затем обрушились на Москву. Попытка штурма русской столицы не удалась, и королевич отступил к Троице-Сергиеву монастырю. Война разоряла народы России и Речи Посполитой. В Польше все громче звучали голоса в пользу немедленного заключения мира. Польский сейм отказался предоставить Владиславу деньги на продолжение боевых дей­ствий.

1 декабря 1618 г. договор о четырнадцатилетнем перемирии положил конец длительной и кровопролитной войне между Россией и Речью Посполитой. Сигизмунд III получил Смоленские и Черниговские земли.

Каким бы тяжелым не был мир, с его подписанием кончились дни лихолетья с его самозванцами, междоусобицами и разрухой.

Прошли многие десятилетия, прежде чем Россия полностью оправимлась от катастрофы, пережитой в начале XVII в.


Реферат по истории


по теме


“Смутное время”


Гришин Сергей