Geum.ru

Маслобойников, Лемюэль Гулливер или магистр Алькофрибас

Вид материалаДокументы

Содержание


Звездные дневники ийона тихого
Подобный материал:
1   ...   21   22   23   24   25   26   27   28   ...   33

рубиновая масса, похожая на смолу, и образовала довольно большую горку; в

это пышущее жаром месиво тотчас воткнули трубы и принялись накачивать

воздух. Месиво превратилось в пузырь, растущий с головокружительной

быстротой. Через какую-нибудь минуту он был уже точной копией театрального

здания, только еще совсем мягкой, колеблющейся при порывах ветра. Еще

через пять минут свеженадутое здание затвердело; в этот момент метеорит

разбил часть крыши. Додули новую крышу, и в широко распахнутые двери

хлынул поток зрителей. Усаживаясь на свое место, я заметил, что оно еще

теплое, но то было единственное свидетельство недавней катастрофы. Я

спросил у соседей, что это за масса, из которой отстроили театр;

оказалось, знаменитая ардритская дмесь (домодувная смесь).

Представление началось с минутным опозданием. При звуке гонга

зрительный зал погрузился во мрак, уподобившись колосниковой решетке с

рассыпанными на ней тлеющими углями, зато актеры восхитительно засияли.

Пьесу играли символическо-историческую, и я, правду сказать, мало что

понимал, тем более что многое изображалось цветовой пантомимой. Первое

действие вращалось в храме вокруг изваяния Друмы; группа юных ардриток

венчала статую цветами и воспевала своих избранников.

Вдруг появился янтарный прелат и прогнал всех девушек, кроме одной,

самой красивой, прозрачной, как ключевая вода. Прелат замкнул ее в статуе.

Узница пением призвала на помощь возлюбленного; тот вкатился и погасил

старика. В эту минуту метеорит уничтожил купол театра, часть декораций и

примадонну, но из суфлерской будки мгновенно подали резерв, да так ловко,

что зрители, которые случайно кашлянули или моргнули, и вовсе ничего не

заметили. Затем возлюбленные решили создать семью. В конце первого

действия старца сбрасывают с раската.

Когда после антракта подняли занавес, я увидел шар супругов и их

потомства, который грациозно перекатывался под музыку то в одну сторону,

то в другую. Появился слуга, объявивший, что неведомый благодетель прислал

супругам охапку сепулек. Действительно, на сцену внесли огромный ящик;

затаив дыхание, я смотрел, как его распаковывают. Но в ту самую минуту,

когда поднимали крышку, тяжелый удар обрушился мне на темя, и я лишился

чувств. Очнулся я на прежнем месте. О сепульках никто уже не говорил, зато

погашенный в первом акте прелат, изрыгая ужаснейшие проклятия, кружил по

сцене среди трагически пламенеющих детей и родителей. Я схватился за

голову, но не нащупал никакой шишки.

- Что со мной было? - шепотом спросил я соседку.

- Простите? А, вас убило метеоритом, но вы ничего не потеряли, дуэт

был из рук вон плох. Хотя, конечно, это скандал: за вашим резервом

пришлось посылать в "Галакс", - зашептала в ответ любезная ардритка.

- За каким резервом? - Я чувствовал, что у меня темнеет в глазах.

- Ну, за вашим, за каким же еще...

- А где я?

- Как это где? В театре. Вам плохо?

- Так я, выходит, резерв?

- Ну да.

- А где же тот я, который сидел тут раньше?

Сидящие впереди начали громко шикать, и моя соседка умолкла.

- Умоляю, одно лишь слово, - прошептал я тихо, - где эти... ну, вы

знаете...

- Тише! Что такое! Попрошу не мешать! - раздавалось все громче со

всех сторон. Мой сосед, оранжевый от гнева, стал звать служителей. Уже не

владея собой, я выбежал из театра, первым же эборетом вернулся в отель и

тщательно осмотрел себя в зеркало. Я начал было приободряться, поскольку

выглядел в точности так же, как прежде, но, присмотревшись внимательней,

сделал страшное открытие: рубашка была надета наизнанку, а пуговицы

застегнуты как попало - явный признак, что одевавшие меня понятия не имели

о земной одежде. В довершение всего из носка я вытряхнул обрывки забытой в

спешке упаковки. У меня перехватило дыхание, и тут зазвонил телефон.

- Я звоню вам уже четвертый раз, - услышал я голос барышни из ККСК. -

Профессор Зазуль хотел бы с вами увидеться.

- Кто? Профессор? - переспросил я, с величайшим трудом пытаясь

сосредоточиться. - Хорошо, а когда?

- Когда вам угодно, хоть сейчас.

- Тогда я еду к нему немедленно! - решился я вдруг. - И... прошу

приготовить мне счет!

- Вы уже уезжаете? - удивилась барышня из ККСК.

- Да, приходится. Я как-то не того... просто сам не свой! - пояснил я

и бросил трубку.

Переодевшись, я сошел вниз. Последние события так на меня

подействовали, что, хотя в ту минуту, когда я садился в эборет, метеорит

развалил на куски отель, я, не поведя бровью, назвал адрес профессора. Он

жил в пригороде, среди нежно серебрящихся холмов. Не доезжая до места, я

остановил эборет, радуясь случаю прогуляться пешком после всего

пережитого. По дороге я заметил приземистого пожилого ардрита, который

неспешно толкал перед собой что-то вроде крытой тележки. Он вежливо со

мной поздоровался; я ответил тем же, и мы пошли вместе. За поворотом

показалась живая изгородь, окружавшая дом профессора; оттуда в небо плыли

рваные клубы дыма. Ардрит споткнулся, и из тележки послышался голос:

- Что, уже?

- Нет еще, - ответил возчик.

Я несколько удивился, но ничего не сказал. Когда мы подошли к

изгороди, я увидел дым, который валил оттуда, где должен был стоять дом

профессора. Я обратил на это внимание возчика, тот кивнул:

- Ну да, тут метеорит упал, четверть часа назад.

- Что я слышу! - воскликнул я, пораженный. - Какой ужас!

- Домодувы сейчас приедут, - ответил возчик, - за городом они, знаете

ли, не слишком торопятся. Не то что мы.

- Что, уже? - снова раздался скрипучий голос откуда-то из тележки.

- Нет еще, - буркнул возчик и повернулся ко мне. - Вы не могли бы

открыть мне калитку?

Я машинально отодвинул задвижку и спросил:

- Так вы тоже к профессору?

- Угу, вот привез резерв, - подтвердил возчик и начал поднимать

крышку тележки. У меня перехватило дыхание при виде большого, старательно

перевязанного свертка. В одном месте упаковка была надорвана; оттуда

таращился на меня живой глаз.

- Вы ко мне... а... так вы ко мне... - заскрипел из пакета старческий

голос, - я сейчас... я мигом... прошу вас пока в беседку...

- Да... да... иду... - отозвался я.

Возчик покатил свою поклажу дальше, а я повернулся, перемахнул через

кусты и опрометью понесся на космодром. Час спустя я уже мчался среди

усеянных звездами просторов. Надеюсь, профессор Зазуль на меня не в обиде.


Станислав Лем


^ ЗВЕЗДНЫЕ ДНЕВНИКИ ИЙОНА ТИХОГО


ПУТЕШЕСТВИЕ ВОСЕМНАДЦАТОЕ


Путешествие, о котором я хочу рассказать, по последствиям и масштабу

было величайшим делом моей жизни. Я хорошо понимаю, что мало кто мне

поверит. Однако, хоть это и выглядит парадоксом, недоверие читателей лишь

облегчает мою задачу. Ибо я не могу утверждать, будто исполнил задуманное

образцово. Сказать по правде, получилось довольно скверно. И хотя

напортачил не я, а завистники и невежды, совавшие мне палки в колеса, мне

от того не легче.

Так вот: путешествие, мною предпринятое, имело целью сотворение

Вселенной. И не какой-нибудь новой, особенной, которой прежде не было.

Отнюдь. Имелась в виду та самая Вселенная, в которой мы живем. Утверждение

как будто бессмысленное, даже бредовое: ну, можно ли сотворить то, что уже

существует, и притом существует так долго и безусловно? Читатель, пожалуй,

решит, что речь идет об экстравагантной гипотезе, согласно которой, кроме

Земли, до сих пор ничего не было, а все Галактики, Солнца, Звездные Тучи и

Млечные Пути были всего лишь фата-морганой. Но и это не так. Я

действительно создал все, абсолютно Все - и Землю, и всю остальную

Солнечную систему, и Метагалактику, чем, конечно, до некоторой степени мог

бы гордиться, если бы сотворенное мною не имело столько изъянов. Отчасти

речь идет о качестве исходного материала, но прежде всего - о живой

материи во главе с человеком. С ним-то и связаны мои наибольшие огорчения.

Лица, которых я еще назову поименно, вмешались в работу и запороли ее, но

это никоим образом не снимает вины с меня. Следовало тщательней все

распланировать, проконтролировать, предусмотреть. Тем более что теперь

ничего не исправишь и не усовершенствуешь. Начиная с двадцатого октября

прошлого года я принимаю на себя ответственность за все, решительно все

конструкторские недоработки Мироздания и вывихи человеческой природы. От

этого мне никуда не уйти.

Все началось три года назад, когда профессор Тарантога познакомил

меня в Бомбее с неким физиком славянского происхождения. Он гостил там в

качестве приглашенного профессора (Visiting Professor). Ученый этот, Солон

Разглыба, свыше тридцати лет занимался космогонией - отраслью астрономии,

которая исследует происхождение и обстоятельства возникновения Вселенной.

Углубившись в предмет, он пришел к математически точному выводу,

который потряс его самого. Как известно, в теории космогенеза существуют

два основных подхода. Согласно первому, Вселенная существует вечно, то

есть не имеет начала. Согласно второму, Вселенная возникла когда-то там, и

притом взрывообразно - благодаря взрыву праатома. В обоих случаях перед

теорией возникают огромные трудности. Если говорить о первом подходе, то

наука получает все больше доказательств того, что видимый Космос имеет

определенный возраст. А если что-то имеет возраст, нет ничего проще, чем

путем обратного счета дойти до момента, в котором этот возраст был равен

нулю. Вечный Космос такого "нуля", то есть Начала, иметь не может. Поэтому

под натиском новых фактов большая часть ученых склоняется к выводу, что

Вселенная возникла этак пятнадцать-восемнадцать миллиардов лет назад.

Вначале было Неведомо Что - какой-нибудь Илем, Праатом или как там его

называют, - которое взорвалось, породив материю вместе с энергией,

звездные облака, вращающиеся галактики, темные и светлые туманности,

плавающие в разреженном газе, пронизанном излучением. Все это вычисляется

очень точно и очень изящно, при условии, что никто не догадается спросить:

"А откуда, собственно, взялся этот самый Праатом?" Ибо на этот вопрос

ответа как раз и нет. Напридуманы, конечно, всякие уловки и отговорки, но

ни один уважающий себя астроном ими не удовольствуется.

Прежде чем взяться за Космогонию, профессор Разглыба изучал

теоретическую физику, в особенности феномены, связанные с так называемыми

элементарными частицами. Когда же он углубился в новую проблематику, в его

уме вскоре составилась следующая картина: Вселенная, безусловно, имела

Начало. Она, вне всякого сомнения, возникла из одного Праатома

восемнадцать с половиной миллиардов лет назад. Но вместе с тем Праатома,

из которого она вылупилась, быть не могло. И впрямь, кто бы его подбросил

туда, на совершенно пустое место? В самом начале не было ничего. Если бы

что-то было, оно, ясное дело, сразу стало бы развиваться, и Космос возник

бы гораздо раньше, а точнее - бесконечно раньше! С чего бы этому

первичному Праатому вековать, вековать и вековать неведомую пропасть лет,

безжизненно и безмолвно, даже не шелохнувшись, и что, скажите на милость,

вдруг встряхнуло и растормошило его настолько, что он вдруг разбух и

раздулся в такую громадину, как Универсум?

Ознакомившись с теорией С.Разглыбы, я начал расспрашивать его о том,

как он натолкнулся на это открытие. Такого рода вещи всегда меня увлекали,

а трудно представить себе сенсацию большую, нежели разглыбинская

космогоническая гипотеза! Профессор, человек по натуре тихий и невероятно

скромный, признался, что он просто-напросто мыслил неприличным манером -

неприличным с точки зрения ортодоксальной астрономии. Каждому астроному

известно, что на атомном зернышке, из которого мог произрасти Космос,

запросто зубы пообломаешь. И что же они с ним делают? Да ничего - просто

обходят его подальше. Обходят, потому что так им удобнее. Разглыба,

напротив, не побоялся уйти с головой именно в эту проблему. По мере того

как он накапливал факты, рылся в библиотеках, строил модели, окруженный

громадами самых шустрых компьютеров, он все отчетливей видел, что здесь

зарыта собака, да еще какая собака! Сначала профессор надеялся, что

исходное противоречие удастся как-то сгладить, а то и совсем устранить.

А оно между тем разрасталось. Все факты говорили о том, что Космос и

впрямь возник из одного атома, но они же говорили о том, что такого атома

не могло быть. Тут, разумеется, напрашивалась гипотеза Господа Бога, но ее

Разглыба из рассмотрения исключил как слишком уж крайнюю. Помню улыбку, с

которой он говорил мне: "Не стоит сваливать все на Господа Бога. И тем

более это не занятие для астрофизика..." Размышляя так месяцами, Разглыба

наконец вспомнил о прежнем предмете своих занятий. Спросите, если не

верите, любого знакомого физика, и он подтвердит вам, что некоторые

явления в микромире происходят как бы в кредит. Скажем, мезоны порой

нарушают законы сохранения, но нарушают так неслыханно быстро, что как

будто и вовсе не нарушают. То, что законами физики запрещено, они

проделывают в мгновение ока и тут же как ни в чем не бывало возвращаются в

рамки законности. И вот, гуляя как-то утром по университетскому парку,

Разглыба спросил себя: а что, если Космос повел себя так же, но в самом

большом, вселенском масштабе? Если мезонам позволено выкидывать подобные

штуки в мельчайшую долю секунды, по сравнению с которой целая секунда

кажется вечностью, Вселенная, учитывая ее габариты, будет вести себя

вышеуказанным образом соответственно дольше. Скажем, пятнадцать миллиардов

лет...

И вот она возникла, хотя не могла возникнуть, поскольку не из чего

было ей возникать. Космос есть запрещенная флуктуация. Это минутный

фортель, мгновенное отклонение от предписанного образа действий, но только

мгновение это - колоссальных размеров. Вселенная - такое же нарушение

законов физики, каким в микромире бывает мезон! Чувствуя, что разгадка

тайны близка, профессор тотчас отправился в лабораторию и проделал

необходимые вычисления, которые шаг за шагом подтвердили его гипотезу. Но,

еще не успев закончить расчеты, он начал догадываться, что решение

Космогонической Загадки таит в себе самую грозную опасность, какую только

можно вообразить.

А дело в том, что Космос существует в кредит. Вселенная, со всеми

своими созвездиями и галактиками, - чудовищная задолженность, грандиозная

закладная, долговая расписка, по которой непременно придется платить.

Вселенная - это противоправная ссуда, материально-энергетический заем;

мнимый ее актив на самом деле есть чистейший пассив. Так что Космос, этот

Беззаконный Эксцесс, в один прекрасный день лопнет как мыльный пузырь. Как

всякая аномалия, он канет в то самое Небытие, из которого вдруг появился,

и лишь тогда восстановится нормальный Порядок Вещей!

То, что Космос так громаден и что столько всего успело в нем

произойти, не должно никого удивлять: ведь, перед нами Эксцесс

Максимальнейшего Масштаба. Разглыба немедленно начал рассчитывать, когда

наступит ужасный конец, то есть когда материя, солнце, звезды, планеты, а

значит, и Земля вместе с нами исчезнут, словно сдутые ветром. Оказалось,

однако, что этого предвидеть нельзя. Да оно и понятно: как-никак речь идет

об эксцессе, то есть о нарушении нормального порядка вещей! Ужас, которым

веет от этого открытия, лишил профессора сна. После долгой душевной борьбы

Разглыба, вместо того чтобы предать гласности свои космогонические труды,

ознакомил с ними виднейщих астрофизиков. Ученые признали обоснованность

его теории и вытекающих из нее выводов, но в частных беседах указали на

то, что огласка истинного положения дел ввергнет мир в духовную анархию и

отчаяние, результатом чего может стать крушение цивилизации. Кто захочет

что-нибудь делать, хотя бы мизинцем пошевелить, если все вокруг, включая

его самого, того и гляди исчезнет?

Дело уткнулось в тупик. Разглыба, автор величайшего открытия в

истории (причем не только в истории человечества), разделял опасения своих

ученых коллег. Хотя и с тяжелым сердцем, он решил не разглашать свою

теорию, а вместо того начал искать во всем арсенале физики средства,

которые как-то поддержали бы Космос, укрепили и упрочили его

кредитообразное бытие. Но все его усилия не дали никаких результатов. Как

ни старайся, нельзя погасить космическую задолженность сегодня, коль скоро

задолженность эта коренится не в нынешнем Универсуме, а в его Начале,

когда Космос стал самым крупным - но также и самым беззащитным - Должником

Небытия.

Как раз в то время я познакомился с профессором и целыми неделями вел

с ним беседы, в которых сначала он посвящал меня в суть своего открытия, а

потом сопутствовал мне в поисках средств спасения.

Ах, думал я, возвращаясь в гостиницу с пылающей головой и сокрушенным

сердцем, если бы хоть на долю секунды попасть Туда - на двадцать

миллиардов лет назад! Достаточно было бы поместить в пустоте один-

единственный атом, и из него, как из брошенного в почву зерна, мог бы

вырасти Космос, уже совершенно легальным образом, в полном согласии с

законами физики, с принципом сохранения материи и энергии... но как же

Туда попасть?!

Профессор, которому я поведал, об этих мечтаниях, меланхолически

улыбнулся и объяснил, что из обычного атома Вселенная не могла бы

возникнуть: зародыш Космоса должен содержать в себе энергию всех тех

процессов и превращений, которые раздули бы его до метагалактич„ской

необъятности. Поняв свою ошибку, я, однако, не переставал размышлять и как-

то пополудни, натирая бальзамом распухшие от комариных укусов ноги,

погрузился мыслями в те давние времена, когда, пробираясь сквозь шаровое

Скопление Гончих Псов, от нечего делать я штудировал курс теоретической

физики, а именно том, посвященный элементарным частицам... Тут я вспомнил

о гипотезе Фейнмана, согласно которой существуют частицы, движущиеся

"против течения" времени. Электрон, который движется таким образом, мы

наблюдаем как частицу с положительным зарядом (позитрон). И вот, держа

ноги в тазу, я сказал себе: а что, если взять один электрон да разогнать

его хорошенько, чтобы он помчался обратно во времени, все быстрей и

быстрей? Придать ему столь большой импульс, чтобы он проскочил точку

начала космического времени и очутился в том месте календаря, где еще

ничего не было? А вдруг из этого разогнавшегося электрона возникнет

Вселенная?!

Я как был, с мокрыми, босыми ногами, помчался к профессору. Он

моментально оценил грандиозность моей идеи и, не тратя слов попусту,

принялся за вычисления. А из них вышло, что это вполне возможная вещь.

Энергия электрона, движущегося против течения времени, будет все

возрастать, а когда электрон вылетит за Начало Вселенной, приобретенная по

дороге энергия взорвет его изнутри, причем в момент взрыва эта частица

будет располагать ресурсами, в точности покрывающими сумму долга. И тогда

Мироздание будет спасено от банкротства, существуя отныне уже не в кредит!

Теперь оставалось подумать о практической стороне предприятия,

имевшего целью узаконить Вселенную, а вернее, сотворить ее! С.Разглыба,

будучи человеком кристально честным, в беседах с проф. Тарантогой, а также

со своими ассистентами и сотрудниками, неоднократно подчеркивал, что идея

Сотворения Мироздания принадлежит мне и, в сущности, это я, а не он должен

называться как Творцом, так и Спасителем Мира. Я упоминаю об этом не для

того чтобы хвастаться - скорее наоборот. Похвалы и дифирамбы, которых

тогда, в Бомбее, я наслушался вдоволь, боюсь, вскружили мне голову, а в