Geum.ru

Маслобойников, Лемюэль Гулливер или магистр Алькофрибас

Вид материалаДокументы

Содержание


Звездные дневники ийона тихого
Подобный материал:
1   ...   19   20   21   22   23   24   25   26   ...   33

Остальное было уже просто. Ночь я провел не самую лучшую: листал

бумаги. Отчеты, донесения, анкеты - на каждого жителя планеты отдельная

папка. Я застелил стол совершенно секретной корреспонденцией: надо было на

чем-то спать. Утром включил микрофон и от имени Калькулятора повелел всему

населению явиться на дворцовую площадь, и чтобы каждый принес отвертку и

плоскогубцы. Когда они все построились, словно гигантские, вороненые

шахматные фигуры, я приказал им пооткручивать друг другу головы, ради

благопроводности блаженного Электриция. В одиннадцать показались первые

человеческие лица, начался шум и гвалт, послышались крики "Измена!

Измена!", которые несколькими минутами позже, когда последний железный

колпак с грохотом рухнул на мостовую, сменились единодушным радостным

ревом. Тогда я явился в своем настоящем виде и предложил под моею командой

взяться за работу: я хотел изготовить из местного сырья и материалов

большой корабль. Оказалось, однако, что в подземельях дворца хранится

немало ракет с полным запасом горючего, готовых к отлету. Перед стартом я

выпустил Аргуссона из сейфа, но не взял его на борт и другим не позволил.

Я обещал известить обо всем его шефа и высказать ему как можно подробнее,

что я о нем думаю.

Так завершилось одно из самых удивительных моих путешествий. Несмотря

на все труды и мученья, которых оно мне стоило, я рад был такому обороту

вещей, ибо снова обрел веру - поколебленную космическими аферистами - в

природное благородство электронных мозгов. Утешительно все же думать, что

лишь человек способен быть проходимцем.


Станислав Лем


^ ЗВЕЗДНЫЕ ДНЕВНИКИ ИЙОНА ТИХОГО


ПУТЕШЕСТВИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ


19.VIII.

Отдал ракету в ремонт. Прошлый раз слишком близко подошел к Солнцу; весь

лак облез. Завмастерской советует перекрасить в зеленый цвет. Еще не знаю.

До обеда приводил в порядок коллекцию. В меху красивейшего гаргауна полно

моли. Подсыпал нафталина. После обеда - у Тарантоги. Пели марсианские

песни. Взял у него "Два года меж курдлей и осьмиолов" Бризарда. Читал до

утра - страшно интересно.


20.VIII.

Согласился на зеленый цвет. Заведующий убеждает купить электрический мозг.

У него один есть, вполне приличный, почти не бывший в употреблении,

мощностью двенадцать паровых душ. Говорит, без мозга никто теперь не

отправится дальше Луны. Пока не решил - расход все же немалый. После обеда

читал Бризарда, до самого вечера. Захватывающее чтение. Даже стыдно, что

ни разу не видел курдля.


21.VIII.

С утра - в мастерской. Заведующий показал мне мозг. И в самом деле,

приличный, с батареей анекдотов на пять лет. Это как будто решает проблему

космической скуки. "Вы просмеетесь самое долгое путешествие", - пообещал

заведующий. Когда батарея кончится, можно ее заменить. Велел покрасить

рули в красный цвет. Что же до мозга - еще подумаю. До полуночи читал

Бризарда. Не поохотиться ли самому?


22.VIII.

В конце концов купил этот мозг. Велел вмонтировать его в стену.

Завмастерской в придачу дал электрическую подушку. Должно быть, немало

содрал с меня лишнего! Говорит, я сэкономлю кучу денег. Ведь за посадку на

планетах обычно требуют въездную пошлину. А если у вас есть мозг, ракету

можно оставить в пространстве, чтобы она свободно кружила себе на манер

искусственной луны, и дальше идти пешком, не платя ни гроша. Мозг

рассчитывает астрономические элементы движения ракеты и сообщает, где

потом ее искать. Закончил Бризарда. Почти решился ехать на Энтеропию.


23.VIII.

Забрал ракету из мастерской. Выглядит чудно, только рули не гармонируют с

остальным. Перекрасил сам в желтый цвет. Много лучше. Взял у Тарантоги том

"Космической энциклопедии" на "Э" и выписал статью об Энтеропии. Вот она:

"ЭНТЕРОПИЯ, 6-я планета двойного (красного и голубого) солнца в

созвездии Тельца. 8 континентов, 2 океана, 167 действующих вулканов, 1

оргаст (см. ОРГАСТ). Сутки 20-часовые, климат теплый, условия для жизни

хорошие, кроме периода смега (см. СМЕГ). Обитатели:

а) Господствующая раса - ардриты, существа разумные

многопрозрачногранные симметричные непарноотростковые (3), вид

Siliconoidea, отряд Polytheria, класс Luminifera. Как и все политерии

(см.), ардриты подвержены произвольному периодическому расщеплению.

Создают семьи шаровидного типа. Система правления: градархия II-В, с

введенным 340 лет назад Пенитенциарным Трансмом (см. ТРАНСМ).

Высокоразвитая промышленность, главным образом пищевая. Основные статьи

экспорта: фосфоризованные манубрий, сердцеклеты и лаудамы нескольких

десятков сортов, рифленые и слегка опаленные. Столица: Этотам, 1400 000

жителей. Осн. промышленные центры: Гаупр, Друр, Арбагеллар. Культура

люминарная с признаками старогрибизма вследствие впитывания реликтов

цивилизации фитогозиан (грибковцев, см.), истребленных ардритами. В

последние годы все большую роль в общественной и культурной жизни играют

сепульки (см.). Верования: господствующая религия - монодрумизм. Согласно

М., мир сотворен Множественным Друмой, принявшим облик Прадавней Плюквы,

из к-й народились солнца и планеты во главе с Энтеропией. Ардриты возводят

плюкированные храмы, постоянные и складные. Кроме монодрумизма имеется

несколько сект, важнейшая из них - плакотралы. Плакотралы (см.) не верят

ни во что, кроме Экзальтиды (см. ЭКЗАЛЬТИДА), да и то не все. Искусство:

танцы (катальные), радиоакты, сепуление, окол„сная драма. Архитектура: в

связи со смегом - пневматическо-дмесевая. Пневмоскребы достигают 130

этажей. На иск. лунах постройки, как правило, овицеллярные (яйцевидные).

б) Животный мир. Фауна силиконоидального типа, осн. представители:

мразивцы, дендроги дребенчатые, асманиты, курдли и скул„жные осьмиолы. В

сезон смега охота на курдлей и осьмиолов запрещена. Для человека эти

животные несъедобны, за исключением курдлей (а у них - только участок

зарда, см. ЗАРД). Водная фауна служит сырьем для пищевой промышленности,

Осн. представители: инферналии (адюки), глопы, вшавки и сляксы.

Достопримечательностью Энтеропии считается оргаст с его сумбуральной

флорой и фауной, Единственный его аналог в нашей Галактике - алы в

бедревных джунглях Юпитера. Как показали исследование школы проф.

Тарантоги, жизнь на Энтеропии зародилась в пределах оргаста, из

бальбазиловых залежей. В связи с массовой застройкой суши и вод следует

считаться с возможностью скорого исчезновения остатков оргаста. Подпадая

под парагр. 6 конвенции об охр. планетных древностей (Codex Galacticus, т.

MCCCVII, ч. XXXII, стр. 4670), оргаст подлежит охране; в особенности

запрещено топотать его втемную".

Здесь мне понятно все, кроме упоминаний о сепульках, трансме и смеге.

К сожалению, последний том "Энциклопедии", вышедший из печати, кончается

статьей "СИРОП ГРУШЕВЫЙ", так что ни о трансме, ни о смеге там ничего нет.

Все-таки я пошел к Тарантоге, чтобы прочесть о сепульках. Нашел следующие

краткие сведения:

"СЕПУЛЬКИ - важный элемент цивилизации ардритов (см.) с планеты

Энтеропия (см.). См. СЕПУЛЬКАРИИ".

Я последовал этому совету и прочел:

"СЕПУЛЬКАРИИ - устройства для сепуления (см.)".

Я поискал "Сепуление"; там значилось:

"СЕПУЛЕНИЕ - занятие ардритов (см.) с планеты Энтеропия (см.). См.

СЕПУЛЬКИ".


Круг замкнулся, больше искать было негде. Ни за что на свете я не

признался бы Тарантоге в подобном невежестве, а никого другого спросить не

могу. Жребий брошен - еду на Энтеропию. Отправляюсь через три дня.


28.VIII.

Стартовал ровно в два, сразу после обеда. Никаких книг не взял, ведь у

меня теперь есть этот мозг. До самой Луны слушал его анекдоты. Насмеялся

вдоволь. Потом ужин, и спать.


29.VIII.

Похоже, простудился в лунной тени- все время чихаю. Принял аспирин. По

курсу - три товарные ракеты с Плутона; машинист телеграфировал, чтобы я

пропустил их. Спросил, что за груз; думал, Бог знает что, а это

обыкновенные брындасы. И тотчас же - "скорая" с Марса, набитая до отказа.

Я видел в окна - пассажиры один на другом, как селедки. Мы махали друг

другу платочками, пока еще что-то было видно. До ужина слушал анекдоты.

Бесподобно, только чихаю без перерыва.


30.VIII.

Прибавил скорость. Мозг работает как часы. У меня даже диафрагма стала

побаливать, так что я вырубил его часика на два и включил электрическую

подушку. Это хорошо на меня подействовало. После двух поймал радиосигнал,

посланный Поповым в 1896 году. Я таки порядочно отмахал от Земли.


31 .VIII.

Солнце уже едва различимо. Перед обедом - прогулка вокруг ракеты, чтобы

ноги не затекли. До вечера- анекдоты. Большинство с бородой. Похоже,

завмастерской давал мозгу старые юмористические журналы и только сверху

добавил горсточку острот посвежее. Я забыл о картошке, которую поставил в

атомный котел, и она вся сгорела.


32.VIII.

Из-за скорости время удлиняется - пора бы быть сентябрю, а тут все август

да август. В окне начало что-то мигать. Думал, уже Млечный Путь, а это

всего лишь лак облезает. Халтурщики чертовы! По курсу - станция

техобслуживания. Раздумываю, стоит ли тормозить.


33.VIII.

Все еще август. После обеда подлетел к станции. Расположена она на

маленькой, совершенно пустой планете. Станционное здание словно вымерло,

вокруг ни души. Взял ведерко и пошел посмотреть, нет ли какого лака. Ходил

я так, пока не услышал пыхтенье. Смотрю, а за станцией стоят несколько

паровых машин и разговаривают. Подхожу.

Одна говорит:

- Ведь ясно же, что облака - это форма загробной жизни паровых машин.

Но вот вопрос: что было раньше - паровые машины или водяной пар? Я

утверждаю, что пар!

- Молчи, идеалистка проклятая! - зашипела другая.

Попробовал спросить насчет лака, но куда там! Они так шипели и

свистели, что я собственного голоса не слышал. Оставил запись в жалобной

книге и полетел дальше.


34.VIII.

Неужто конца не будет этому августу? До обеда драил ракету. Скука ужасная.

Потом - сразу в каюту, к мозгу. Вместо смеха меня одолела такая зевота,

что даже испугался за челюсти. По правому борту астероид. Пролетая мимо

него, заметил какие-то белые точки. В бинокль увидел, что это таблички с

надписью: "Не высовываться!" С мозгом что-то неладно - рассказывая

анекдоты, глотает самую соль.


1.Х.

Пришлось остановиться на Строглоне - горючее кончилось. Тормозя, по

инерции проскочил весь сентябрь. На космодроме большое движение. Оставил

ракету в пространстве, чтобы не платить пошлину; захватил только жестянки

для горючего. Перед этим рассчитал с помощью мозга координаты

эллиптической орбиты. Час спустя возвращаюсь с полными банками, а ракеты и

след простыл. Принялся, конечно, искать. Думал, без ног останусь: как-

никак отшагал добрых четыре тысячи километров. Разумеется, мозг

обсчитался. Ох, и поговорю я с этим заведующим, когда вернусь.


2.Х.

Скорость такая, что звезды вытянулись в огненные полоски, словно кто-то

бросил миллион сигарет в темной комнате. Мозг заикается. Хуже всего, что я

не могу заткнуть ему рот, - выключатель сломался. Болтает без удержу.


3.Х.

Мозг, кажется, приустал - говорит по слогам. Постепенно к этому привыкаю.

Стараюсь побольше сидеть снаружи, только ноги опускаю в ракету -

холодновато все же.


7.Х.

В половине двенадцатого добрался до космопорта Энтеропии. Ракета порядком

разогрелась при торможении. Пришвартовал ее к верхней палубе искусственной

луны (она-то и служит космопортом) и пошел внутрь, чтобы уладить

формальности. В спиральном коридоре - не протолкнуться; приезжие из самых

дальних сторон Галактики прохаживаются, перетекают и прыгают от окошка к

окошку. Я встал в очередь за голубым алгольцем, а тот учтивым жестом

предостерег меня, чтобы я не слишком приближался к его заднему

электрическому органу. За мною сразу же встал молодой сатурниец в бежевом

шланговике. Тремя присосками он держал чемоданы, четвертой вытирал пот.

Было и в самом деле очень жарко. Когда подошла моя очередь, служащий,

прозрачный, как хрусталь, ардрит, изучающе посмотрел на меня, позеленел

(ардриты выражают чувства сменой Окраски; зеленая соответствует нашей

улыбке) и спросил:

- Вы позвоночный?

-Да.

- Двоякодышащий?

- Нет. Только воздухом...

- Прекрасно, благодарю вас. Кормежка смешанная?

-Да.

- С какой планеты, позвольте узнать?

- С Земли.

- Тогда прошу вас к следующему окошку.

Я прошел дальше и, заглянув в окошко, убедился, что передо мною все

тот же служащий, вернее, его продолжение. Он листал конторскую книгу.

- Ага! Нашел, - сказал он. - Земля... гм, отлично, отлично. Вы к нам

туристом или по торговому делу?

- Туристом.

- Тогда позвольте...

Одним присоском он начал заполнять бланк, а другим тем временем подал

мне еще один, для подписи, и сказал:

- Смег повалит через неделю. Поэтому не откажите в любезности

посетить комнату 116; там вами займется наша резервная мастерская. А потом

попрошу вас зайти в комнату 67, в фармацевтический пункт. Там вы получите

пилюли эвфруглия; принимать их надо каждые три часа, чтобы нейтрализовать

вредное для вашего организма радиоактивное излучение нашей планеты...

Угодно ли вам светиться во время пребывания на Энтеропии?

- Нет, спасибо.

- Как желаете. Пожалуйста, вот ваши бумаги. Вы ведь млекососущий, не

правда ли?

- В некотором роде.

- Что ж, приятного вам сосания!

Попрощавшись с учтивым служащим, я пошел, как он и советовал, в

резервную мастерскую. В яйцеобразном помещении было, как мне сперва

показалось, пусто. Там стояло несколько электрических аппаратов, а под

потолком брильянтовыми лучами сияла хрустальная люстра, которая, однако,

оказалась ардритом, дежурным техником; он тотчас спустился ко мне. Я сел в

кресло, а техник, развлекая меня разговором, произвел какие-то измерения и

сказал:

- Благодарю, ваш бутон получат все инкубатории на планете. Если во

время смега с вами что-нибудь станется, можете быть совершенно покойны...

мы немедленно доставим резерв.

Я не вполне понимал, о чем он толкует, но многолетние странствия

научили меня сдержанности. Нет ничего тягостнее для обитателей какой

угодно планеты, нежели объяснять чужаку местные обычаи и привычки.

В фармацевтическом кабинете я снова встал в очередь; продвигалась она

очень быстро, и вскоре проворная ардритка в фаянсовом абажуре вручила мне

порцию пилюль. Еще одна мелкая таможенная формальность (я уже не рискнул

положиться на электрический мозг), и с визой в руке я вернулся на верхнюю

палубу.

Тотчас за луной начиналась космотрасса, прекрасно ухоженная, с

большими рекламными надписями по сторонам. Промежуток между буквами

составляет тысячи километров, но при нормальной езде слова мелькают так

быстро, будто читаешь газету. Какое-то время я читал с любопытством,

например: "Охотники! Пользуйтесь только ловецкой пастой МНЯМ!", или:

"Хочешь быть веселым - плюй на осьмиолов!" и т. п.

В семь вечера я приземлился на этотамском космодроме. Голубое солнце

только что зашло. В лучах красного, стоявшего еще довольно высоко, все

вокруг пламенело, словно охваченное пожаром, - необыкновенное зрелище.

Неподалеку от моей ракеты величественно опустился галактический крейсер.

Рядом с его хвостом разыгрывались трогательные сцены встреч. Разъединенные

на долгие месяцы ардриты с радостными восклицаниями падали друг другу в

объятия, а затем все - отцы, матери, дети - соединялись, нежно обнявшись,

в шары, пылавшие на солнце ярким румянцем, и спешили к выходу. Я двинулся

вслед за катившимися в завидной гармонии семьями; тут же за космодромом

была остановка гламбуса, в который я и сел. Экипаж этот, украшенный вверху

золотыми буквами, которые составляют надпись: "ПАСТА РАУС САМА ОХОТИТСЯ!",

весьма схож со швейцарским сыром: в дырках побольше размещаются взрослые,

в маленьких дырочках - детвора. Только я сел, как гламбус тронулся.

Окруженный его кристаллической мякотью, над собой, под собой и вокруг себя

я видел радушно подсвеченные, разноцветные силуэты попутчиков. Я сунул

руку в карман за томиком Бедекера - пора уже было познакомиться с его

указаниями, - но как же я был удивлен, обнаружив у себя в руках выпуск,

посвященный планете Энтевропии, удаленной на три миллиона световых лет от

места, в котором я находился. Нужный выпуск остался дома. Проклятая

рассеянность!

Не оставалось ничего другого, как пойти в этотамское

представительство известного астронавтического агентства "ГАЛАКС".

Любезный кондуктор, к которому я обратился, тотчас остановил гламбус,

указал присоском на огромное здание и на прощанье дружески переменился в

лице.

С минуту я стоял неподвижно, наслаждаясь редкостным видом, какой

представляли собой центральные кварталы города в наступающих сумерках.

Красное солнце только что опустилось за горизонт. Ардриты не знают

искусственного освещения, потому что светятся сами. Проспект Мрудр, на

котором я вышел, переполняло мерцанье прохожих; какая-то молодая ардритка

кокетливо вспыхнула и помигала мне золотистыми полосками под своим

абажуром, но затем - как видно, распознав чужеземца, - смущенно пригасла.

Ближние и дальние здания искрились и разгорались жильцами, которые

возвращались домой; в глубине храмов лучились в молитвенном экстазе толпы

прихожан; в проемах лестничных клеток с бешеной скоростью радужно

переливались дети; все это было так восхитительно, так живописно, что

просто не хотелось уходить, но я боялся, что "Галакс" закроется.

В вестибюле агентства меня направили на двадцать третий этаж, в

провинциальный отдел. Увы, такова печальная, но непреложная истина: Земля

затеряна в мало кому известной, заколоченной досками космической глуши!

Сотрудница, к которой я обратился, потускнела, смешавшись, и

объяснила, что "Галакс", к сожалению, не располагает ни путеводителями, ни

маршрутами для землян, поскольку те посещают Энтеропию не чаще одного раза

в столетие. Взамен она предложила мне руководство для юпитериан,

сославшись на общее солнечное происхождение Юпитера и Земли. Я взял его за

неимением лучшего и попросил зарезервировать мне номер в "Космонии". Я

также записался на охоту, которую устраивал "Галакс", и вышел на улицу.

Неудобство моего положения заключалось в том, что сам я не светился;

поэтому, встретив на перекрестке ардрита-регулировщика, я подошел к нему и

в его свете перелистал полученный справочник.

Как и следовало ожидать, там сообщалось, где можно запастись

метановыми продуктами, куда девать щупальца на официальных приемах, и так

далее. Швырнув руководство в мусорную урну, я остановил проезжавший мимо

эборет и велел ехать в квартал пневмоскребов. Эти великолепные чашевидные

здания уже издалека сверкали разноцветными огоньками ардритов,

предававшихся радостям семейной жизни, а в конторах дивно переливались

яркие ожерелья служащих.

Я отпустил эборет и пошел пешком; когда я с восхищением разглядывал

возвышавшийся над площадью пневмоскреб Главсупа, оттуда вышли двое

сотрудников - должно быть, важные птицы, судя по их особенно яркому блеску

и красным гребешкам вокруг абажура. Они остановились неподалеку, и я

услышал их разговор:

- Пригас обрамленцев уже отменен? - спрашивал один из них, высокий,

весь в орденах.

Второй в ответ посветлел и сказал:

- Нет. Начальник говорит, что мы сорвем план, а все из-за Грудруфса.