Geum.ru

Моя служба в царской армии России началась со случая, который оказал решающее влияние на мою жизнь

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   ...   44
часть граждан Финляндии, опираясь на чужие штыки и войска, поднялась

на мятеж против Парламента Финляндии и его законного правительства,

препятствуя с помощью силы его деятельности и ставя под угрозу только

что обретенную свободу. Правительство государства считает необходимым

применить все возможные средства, чтобы покончить с этим

предательством, для каковой цели те силы правопорядка, которые были

образованы для поддержания порядка в стране и уполномочены

Парламентом, подчинены одному руководству, и их главнокомандующим

назначен генерал Г. Маннергейм. Правительство призывает

законопослушное население государства помогать генералу Маннергейму и

его вооруженным частям всем тем, что он сочтет необходимым для

достижения успеха.

Те немногочисленные граждане, которые с оружием в руках поднялись

против законного общественного порядка, должны сложить оружие. Если

же они считают свои действия правомерными и подчиняются своему

руководству, пусть знают, что их выступление в любом случае ждет

поражение. Вооруженные силы правительства уже захватили большую часть

страны и приближаются к городам, расположенным на юге и юго-западе.

Никакие преграды не остановят их в борьбе против предателей государства

и за свободу Отечества".

Военные действия были направлены против тех русских вооруженных частей, которые

оставались в Финляндии, несмотря на признание советским правительством

независимости нашего государства. Именно поэтому вспыхнувшая война была войной

освободительной, борьбой за свободу. Этот факт не может изменить и то обстоятельство,

что вскоре мы были вынуждены вести военные действия не только против русских, но и

против бунтовщиков внутри страны. Ни законное правительство, ни его армия не были

повинны в этом. Вина лежала на руководителях мятежа. [91]

За первые недели пребывания в Васе стало ясно, что представление Военного комитета об

организации шюцкора и его состоянии в Этеля-Похьянмаа было излишне

оптимистичным. Это в первую очередь касалось вооружения. Даже в Васе представляло

большую трудность получить точную информацию о разных частях шюцкора. Сведения о

русских частях также были противоречивыми.

Мы действительно не знали, как нам действовать, но решимости хватало. И успех нашего

предприятия коренился именно в этой решимости и быстроте. Если бы части шюцкора

промедлили, то некоторые русские гарнизоны смогли бы организовать оборону и

соединиться с красной гвардией, а в этом случае возможность разоружить их была бы

минимальной. Находясь в Юлихярмя, я в крайнем напряжении ожидал известий.

Уже в течение ночи начали поступать хорошие новости, а к утру 28 января стало ясно, что

первые успехи дали возможность организовать опорный пункт для будущих сражений.

Самые крупные гарнизоны в Васе, Сейняйоки и Лапуа были разоружены. Еще до начала

военных действий удалось прервать телефонную связь. После чего шюцкоровцы в

надежде на внезапность - винтовки были только у командиров - под покровом темноты

атаковали казармы. В течение дня было разоружено еще несколько гарнизонов. Там, где

отряды шюцкора несколько промедлили, начались, как и ожидалось, настоящие бои. В

течение четырех дней весь район Этеля-Похьянмаа был освобожден. Пять тысяч русских

сложили оружие. Было захвачено 8000 винтовок, 34 пулемета, 37 орудий, несколько

минометов и большое количество снаряжения и боеприпасов.

Теперь следовало оборудовать укрепрайон, чтобы противостоять наступлению

противника с юга, и обеспечить безопасность железных дорог, идущих через Хапамяки на

восток. В ночь на 29 января железнодорожный путь южнее станции Хапамяки был

взорван. Затем линию обороны передвинули на двадцать пять километров южнее, в

дефиле Вилппула. Эта операция была проведена своевременно: уже через два дня там

начались жестокие бои.

Как только была освобождена Этеля-Похьянмаа, я выступил с обращением к народу

Финляндии, в котором заявил, что считаю совершенно необходимым разоружить русские

гарнизоны, поскольку худшие представители нашего народа, объединившись с русскими

солдатами, встали на путь насилия и [92] принялись грабить и убивать мирных граждан.

Восставшие предатели родины должны быть осуждены. В обращении говорилось и о том,

что всем добровольно сдавшим оружие русским солдатам будет гарантирована личная

безопасность; как только Финляндия и Россия достигнут соглашения{8}, их немедленно

освободят.

Хотя в сложившихся обстоятельствах соглашение о высылке пленных на родину было

невозможным, я отдал приказ о переправке пленных на лошадях через, границу по

северному берегу Ладоги. Эти перевозки действительно имели место, но затем

прекратились из-за приграничных столкновений. Украинцы и поляки освобождались

немедленно. Все русские офицеры, за исключением тех, которые находились под арестом,

имели право снимать частные квартиры. (Прим, авт.)

Я отправил сообщение о победе в Стокгольм, откуда эта новость была распространена по

всей Европе. Я надеялся, что все здравомыслящие люди страны объединятся для той

борьбы, которую вела армия Финляндии против большевизма. Это обращение я закончил

тем, что призвал каждого оказать посильную помощь в деле спасения Финляндии - и не

только Финляндии.

Этеля-Похьянмаа была освобождена от русского ига. Однако все же самым важным было

обезопасить наши тылы и обеспечить сообщение со Швецией через Торнио и

Хапаранда{9}. Поэтому в телеграмме, датированной 28 января, я призвал части шюцкора

в Похьойс-Похьянмаа разоружить русские войска и красную гвардию, если они в течение

шести часов не сложат оружие добровольно.

На севере противник был уже готов к такому повороту событий, поэтому без боя удалось

разоружить лишь незначительные части. В Оулу русские и красногвардейцы успели

объединиться. После того как 30 января не удалось разоружить находящийся там

гарнизон, я отправил в Оулу достаточно сильный отряд, которым командовал ротмистр

Игнациус. 3 февраля этот отряд сломил сопротивление противника и одержал победу.

Именно в Оулу мы понесли первые тяжелые потери. В Торнио также происходили

ожесточенные столкновения.

За эти дни части шюцкора разоружили около 7000 русских солдат, а в качестве военных

трофеев захватили 2500 винтовок [93] и большое количество другого военного

снаряжения. 6 февраля вся Северная Финляндия до границы со Швецией была в наших

руках. Теперь мы могли не беспокоиться за тылы.

В конце января - начале февраля моя Ставка имела довольно нечеткое представление об

общей ситуации. Связь пока не успели наладить, и сообщение между отдельными

звеньями высшего командования было на очень низком уровне. Однако по мере

поступления сведений из отдаленных местностей картина начала проясняться.

Еще до того, как были начаты решительные военные действия в Этеля-Похьянмаа, части

шюцкора под командованием капитана Эгглунда образовали фронт на южном берегу реки

Вуокси. Этот фронт сохранялся всю войну и со временем стал базой для последней

операции: закрытия государственной границы и освобождения Выборга. После того как 3

февраля в Антреа прибыл капитан егерей Аарне Сихво, только что получивший

соответствующее назначение, Карельский фронт обрел в его лице единого командующего.

В провинции Саво красной гвардии также пришлось сдаться, а после того как в Куопио по

железной дороге Хапамяки-Пиексямяки были посланы дополнительные части, нам

удалось спасти золотой запас финского государственного банка. Безопасность только что

освобожденных районов мы обеспечили тем, что взорвали железную дорогу к югу от

города Миккели. А когда, несмотря на сопротивление сильного гарнизона

красногвардейцев, был освобожден город Варкаус, лежащий на полпути между

Пиексямяки и Савонлинна, в наших руках оказалась вся Северная и Центральная

Финляндия.

Теперь противник решил бросить все свои силы против моих передовых частей. Ситуация

стала критической. В конце января численность красной гвардии достигла тридцати

тысяч человек, а если учесть, что ее отряды действовали совместно с русскими частями,

то следует признать: силы противника действительно были весьма значительны. Я вновь

обратился к русским солдатам с обращением, в котором пообещал им личную

безопасность, если они не будут поднимать оружия против законных вооруженных сил

правительства, и это заявление не осталось совсем уж без внимания.

Части, атаковавшие мои передовые части, состояли в основном из русских, которые

стремились освободить своих разоруженных товарищей. После решительных действий

отрядов [94] шюцкора против гарнизонов в Похьянмаа командование красной гвардии,

находившееся в Хельсинки, вообразило, что наши силы гораздо более значительны, чем

они были в действительности. Оно не решилось послать свои части на север, тем более

что произошли столкновения между красной гвардией и местными силами самообороны в

Южной Финляндии.

Самым опасным было наступление противника в районе железнодорожной станции

Хапамяки, потеря которой значила бы разделение фронта белых на две части.

Наступлением командовал полковник Свечников, который был назначен командующим

"армией Западной Финляндии"{10}. Проведя силами двух батальонов, при

артиллерийской поддержке, неудачную фронтальную атаку на город Вилппула,

Свечников попытался захватить его с западного фланга. Тяжелые бои на фронте

протяженностью 50 километров длились десять дней, и только 12 февраля совместное

наступление русских и красногвардейцев задохнулось. С 5 февраля нашими войсками на

этом участке командовал полковник Ветцер, их вооружение составляло всего лишь 1000

винтовок, 7 пулеметов и 4 орудия.

В Саво тоже начались ожесточенные бои. 11 февраля командование нашими частями в

том районе принял генерал-майор Лёфстрём. Его задачей было воспрепятствовать

передвижению противника по железной дороге Коувола-Миккели и создать

оборонительную полосу в окрестностях Мянтюхарью. Эта полоса сохранилась до конца

войны.

На линии фронта между Сайменским каналом и границей России, по реке Вуокси, силы

капитана Сихво отбили все атаки противника.

В начале февраля в городе Усикаупунки, неподалеку от Турку, собрался довольно

большой отряд шюцкоровцев - около шестисот человек. В их планы входило внезапно

атаковать ближайшие гарнизоны, а затем пробиться к белым в Похьойс-Сатакунта. Из-за

нехватки оружия и плохого знания обстановки шюцкоровцы не смогли выполнить эту

задачу, и командиры решили переправить отряд на Аландские острова. Там они [95]

предполагали разоружить русские части, погрузиться на суда и отправиться на север.

Наш военный представитель в Стокгольме Ёста Теслёф сообщил, что финские граждане,

находившиеся в столице Швеции, начали собирать оружие и снаряжение, чтобы

перебросить его морем шюцкору города Усикаупунки. Расчет был на то, что в результате

действий шюцкора на Аландских островах вспыхнет народное восстание.

Это было очень приятное известие. Оно дарило надежду, что в тылу мятежников

возникнет новый центр сопротивления. Известия, которые поступили в скором времени,

доказали справедливость этих надежд. 13 февраля отделение шюцкора города

Усикаупунки под командованием капитана Фабрициуса высадилось на Аландских

островах и быстро разоружило как отдельные русские части, так и несколько гарнизонов

береговых укреплений. Были захвачены военные трофеи, в том числе 8 орудий. Везде, где

проходили шюцкоровцы, население Аландских островов горячо приветствовало

освободителей и начинало организовывать свои отделения шюцкора.

Неожиданно в развитие событий вмешалось совершенно новое действующее лицо -

правительство Швеции. 13 февраля пароход "Херо", зафрахтованный нашим посольством,

вышел из Стокгольма с добровольцами, оружием и боеприпасами на борту. Несмотря на

то, что маршрут был согласован с официальными властями и на проход судна к

Аландским островам имелось надлежащее разрешение, пароход был остановлен в самом

начале пути - в шведских шхерах. Обосновывалось это тем, что правительство Швеции

решило отправить на Аландские острова свой собственный экспедиционный корпус -

"для пресечения насилия над жителями". 15 февраля капитану Фабрициусу стало

известно, что около Эккере бросили якоря три шведских военных судна и что в скором

времени туда прибудет для переговоров некий офицер. Цель его визита - убедить обе

противоборствующие стороны покинуть Аландские острова. К этому моменту между

шюцкором города Усикаупунки и русскими войсками было заключено перемирие для

обмена военнопленными. В свете новых событий перемирие было продлено, но как

только поступило тревожное сообщение, что из Турку в сторону островов направился

ледокол "Муртая" с красногвардейцами на борту и договоренность таким образом

нарушена, капитан Фабрициус снова перешел к [96] решительным действиям. 17 февраля

шюцкор атаковал гарнизон в Годбю. После яростного сражения русские были вынуждены

сложить оружие. В результате шюцкоровцы из Усикаупунки значительно упрочили свое

положение в Похьойс-Ахвенанмаа. Успех окрылил их и добавил веры в победу. Два дня

спустя, 19 февраля, они выстояли в самом крупном сражении на островах и отразили

атаку красногвардейцев и русских частей, прибывших из Турку.

Однако в Стокгольме посчитали эти события агрессией против населения Аландских

островов. Своими действиями официальные лица Швеции лишь мешали обмену

сведениями между моей Ставкой и посольством Финляндии, а также между посольством

и шюцкором Усикаупунки. Более того, эти сведения поступали в искаженном виде. В

результате командир шюцкора и руководитель посольства, государственный советник

Алексис Грипенберг, роковым образом запутались в недостоверной информации и

оказались в очень тяжелом положении.

Искаженные сведения поступали, в частности, от морского министра Пальмшерны.

Вечером 19 февраля он заявил, что, по только что полученным им данным, шюцкор

Усикаупунки разгромлен, русские части захватили Годбю и перерезали дорогу на Финбю.

Если части шюцкора не поднимутся на шведские суда, доказывал министр, они будут

полностью уничтожены.

Вообще говоря, шведы очень сильно давили на шюцкор Усикаупунки. С одной стороны,

капитан Фабрициус располагал письменным заверением шведов, что они не будут

вмешиваться в его действия и, таким образом, он обязан подчиняться исключительно

приказам своего главнокомандующего, но, с другой стороны, у капитана не было связи с

моей Ставкой. 21 февраля, получив от шведов ложную информацию, он посчитал

необходимым подписать предложенный ему "договор о согласии". По этому договору

шюцкор должен был сдать шведам оружие - и свое, и захваченное у русских, - покинуть

Аландские острова, добраться на шведских кораблях до Стокгольма и вернуться в

Финляндию через Хапаранда. При этом в Хапаранда шюцкор мог получить свое

собственное оружие обратно. Русские также должны были покинуть Аландские острова,

но им отводился на это пятинедельный срок и предоставлялась возможность перебросить

в Турку свои военные склады. А 22 февраля на Аландских островах высадился шведский

оккупационный корпус. [97]

Вернувшись в Финляндию, шюцкор из Усикаупунки - его стали называть теперь

"батальон города Турку" - принял доблестное участие в боях близ Сатакунта. Его

командир, капитан Фабрициус, по своей личной просьбе предстал перед военным

трибуналом и был оправдан.

Шведы оставались на Аландских островах почти два с половиной месяца - до 16 мая,

хотя у них не было даже мнимой причины задерживаться там после 5 марта, когда

передовые части немецкого вспомогательного корпуса разоружили на этих островах

последние русские части.

Для подтверждения того, что Аландские острова остаются в составе государства и

Финляндия сохраняет на них суверенные права, я отправил туда в качестве военного

губернатора полковника фон Бонсдорфа.

На первом этапе наша освободительная война носила, скорее, партизанский характер, и

те, кто с энтузиазмом отправились сражаться за свободу, похоже, верили, что победа

будет добыта именно таким путем. Однако на самом деле главную цель можно было

достичь только организованным наступлением. Для этого нам требовалась армия, а чтобы

ее создать и успешно ею командовать, в первую очередь был нужен штаб.

Для организации штаба не хватало подготовленных специалистов. Как я уже упоминал,

после захвата Васы я сделал заявление, в котором призвал на помощь добровольцев из

Европы. Однако еще ранее я послал в Стокгольм специального курьера. Он должен был

объяснить шведским добровольцам, что нам особенно необходимы офицеры, имеющие

опыт работы в генеральном штабе.

10 февраля в моей Ставке, которая в то время находилась в Сейняйоки{11}, появилось

пять шведских офицеров. Это были полковник Эрнст Лидер и капитаны Г.М. Тёрнгрен,

граф В.А. Дуглас, Хенри Пейрон и К. Петерсен. Вскоре прибыло еще несколько человек.

Во время освободительной войны в списках финской армии числилось 84 шведских

офицера, из них 34 - кадровых.

Было совершенно ясно, что моей Ставке предстояла широкая деятельность, поскольку

иных высших военных учреждений [98] не существовало. Правительство создало в Васе

комитет по военным вопросам, руководителем которого стал сенатор Фрей, однако этому

учреждению не хватало компетентности и сил для решения организационных и

материальных вопросов. Деятельность Ставки прекрасно охарактеризовал Хенри Пейрон

(в будущем генерал-майор):

"Назначенный сенатом главнокомандующий объединял в своем лице те

функции, которые в военное время в Швеции выполняли министр обороны,

начальник хозяйственного управления армии и во многих случаях

начальник генерального штаба. Конечно, в условиях войны это имеет

большое преимущество, поскольку власть сконцентрирована в одних руках;

тот, кто отвечает за командование, должен иметь право навязывать свое

мнение. Когда выдвигались предложения об организации Ставки

главнокомандующего, идея объединения нескольких функций в одном лице

была, разумеется, основополагающей... Иными словами, Ставка

главнокомандующего с самого начала войны стала хозяйственным

управлением армии и министерством обороны. Другим фактором,

оказавшим влияние на такое решение, было то, что создание Ставки

проходило практически на пустом месте, да еще под давлением военной

обстановки. По этой причине, а также из-за нехватки на фронте личного

состава, Ставка должна была с самого начала и практически все время не

только заниматься военными действиями, но и вникать в вопросы

снабжения продовольствием, медицинского обеспечения, перевозок и

прочие проблемы. Таким образом, она во многих отношениях стала похожа

на генеральный штаб шведской армии - иначе говоря, должна была решать

тактические вопросы и проблемы снабжения гораздо более широко, чем

Ставка верховного главнокомандующего Швеции".

На этих принципах за несколько недель была создана организация, структура которой

нашла отражение в приказе главнокомандующего № 10. Ставка делилась на четыре штаба

по следующей схеме:

I. Генеральный штаб.

1. Отдел главного квартирмейстера. А. Оперативный отдел. В. Информационный отдел. С.

Отдел связи. D. Топографический отдел. [99]

2. Канцелярия.

3. Отдел личного состава.

4. Комендатура.

II. Штаб вооружений.

1. Начальник стрелкового оружия.

2. Начальник артиллерии.

III. Этапный штаб.

1. Интендантский отдел (ему подчинялись районные интенданты).

2. Транспортный отдел.

3. Санитарный отдел.

4. Почтовый отдел.

5. Телеграф.

6. Полицейский отдел.