Geum.ru

Моя служба в царской армии России началась со случая, который оказал решающее влияние на мою жизнь

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   11   12   13   14   15   16   17   18   ...   44

на 145 миллионов марок; эта прибавка шла, главным образом, на расходы по

приобретению нового оборудования, которые со 113 миллионов марок увеличились до

236. Данный факт означал, что 1934 год стал первым годом, когда выделенная на оборону

сумма позволила произвести закупки нового оборудования в соответствии с

первоначальным, правда, все еще недостаточным планом.

Отсутствие дальновидности, которое традиционно сопутствовало рассмотрению вопросов

обороны, проявлялось в других сферах. В качестве примера следует привести несколько

типичных случаев, свидетельствующих о том, сколь чуждыми действительности были

мотивы государственного руководства при проектировании некоторых очень важных с

точки зрения обороны промышленных предприятий и как прочие, а не военные факторы

играли в этих случаях решающую роль.

Вопрос о переводе государственного авиационного завода из Суоменлинны обсуждался в

парламенте и раньше, и, поскольку возник спор о том, где его разместить, в Тампере или

Хяменлинна, предпочтение отдали городу Тампере. В предыдущем году парламент

согласился на использование 5 миллионов марок из суммы, предназначенной на

общественные работы в целях борьбы с безработицей, для строительства завода в

Тампере. Возникал резонный вопрос: а было ли это решение [202] удачным? Поскольку

раньше у меня не было возможности высказать свое мнение о переводе завода, я посчитал

необходимым поднять данный вопрос на одном из заседаний совета обороны в марте 1934

года и обсудить, достаточно ли глубоко изучено это принципиальное решение со

стратегической точки зрения. Если бы завод разместили в Тампере, противник получил

бы возможность одним-единственным ударом подавить снабжение армии самолетами и,

кроме того, нанести смертельный удар по другим важным в военном отношении

промышленным предприятиям, расположенным в этом городе. Рассуждая теоретически, я

считал лучшим местом для размещения завода некую лагерную территорию близ Коккола.

Присутствовавший на заседании министр обороны ответил на мое замечание, что на

обсуждение вопроса о выборе нового места уйдет много драгоценного времени. К тому же

парламент, давая согласие на передислокацию предприятия, выдвинул особое условие:

предприятие должно быть размещено только в Тампере. Следовательно, возможности

выбора не было. Альтернатива выглядела так: либо Тампере, либо вообще ничего!

Завод построили в Тампере, и, поскольку он там уже разместился, впоследствии

оказалось трудно воспрепятствовать размещению в этом же промышленном центре

предприятия по производству авиационных моторов. Так одна ошибка повлекла за собой

другую. Насколько Тампере был подвержен угрозе нападения, стало ясно уже тогда, когда

Советский Союз захватил авиационные опорные базы в Эстонии. Уже во время Зимней

войны{27} пришлось переводить большую часть авиационного производства в другие

места.

В совете обороны обсуждали и другие принципиальные вопросы промышленности. В

связи с получением электроэнергии из Иматра в долине реки Вуокси, неподалеку от

границы государства в опасной зоне вырос крупный промышленный центр. Это уже само

по себе вызывало тревогу, а сейчас еще пожелали разместить в этом районе несколько

важных в военном отношении производств - государственный завод по производству

меди, поддерживаемый государством завод акционерного общества "Вуоксенниска ОЮ"

по выпуску железа, а также хлорный завод фирмы "Энсо Гутцейт", владельцем которого

было государство. Решение о строительстве хлорного [203] завода было принято еще в

предыдущем году. Новое предприятие по выпуску железа нельзя было строить на далеком

расстоянии от медеплавильного завода, а место размещения завода по производству хлора

пока еще не было определено.

На одном из заседаний совета обороны в марте 1934 года этот вопрос по моей инициативе

был рассмотрен. Выяснилось, что генеральный штаб еще в 1929-1930 годах передал

экономическому оборонному совету записку, касающуюся военных аспектов размещения

промышленных предприятий, в которой особо подчеркивалась важность необходимости

объединения силовых электросетей. Экономический оборонный совет в своем заявлении

указал на важность находящихся в долине Вуокси предприятий для нужд обороны и

предупреждал о нецелесообразности строительства медеплавильного завода в этом

районе. Несмотря на это, правительство и парламент решили вопрос по-своему, не

запросив мнения руководства оборонного ведомства. Сейчас уже не оставалось иной

возможности, кроме как требовать отмены этого решения, полностью противоречившего

интересам страны: ведь в случае войны нам пришлось бы взорвать только что

построенные заводы! Мы не имели права отказываться от использования тех

возможностей, которые предлагали нам географические условия. Решение нельзя было

обосновать удобством получения электроэнергии, ибо затраты на передачу энергии по

готовым линиям электропередачи, даже на большие расстояния, были ничтожны. Это

беспокоило нас даже больше, чем расположение авиационного завода.

В записке, адресованной правительству, совет обороны просил пересмотреть вопрос о

размещении запланированных предприятий, и я в личных беседах с представителями

государственной власти и фирмы "Энсо Гутцейт" предупреждал об опасности

сосредоточения промышленных предприятий в долине реки Вуокси. Но все попусту.

Сделанных ошибок не исправили, а они повлекли за собой другие. Следствием явилось то,

что производство этих заводов сильно страдало от близости фронта, как во время Зимней

войны, так и войны 1941-1944 годов, в связи с чем нам пришлось принимать особые меры

для защиты этого промышленного центра от воздушных налетов. Хлорный завод мы

потеряли по условиям Московского мирного договора в 1940 году. В начале следующей

войны, начавшейся в 1941 году, линия фронта проходила на расстоянии всего лишь

нескольких [204] километров от этих предприятий, передача которых или уничтожение

означало чувствительное ослабление способности ведения войны Финляндией.

Мысль о государственном займе на закупки оборудования для оборонного ведомства все

еще не оставляла меня. К моей радости министр обороны Оксала на этот раз поддержал

ее. Правительство и парламент, я это чувствовал, все же продолжали и дальше показывать

недостаток понимания не только по отношению к плану получения займа, но и к тем 135

миллионам марок дополнительной суммы расходов, которые предложило министерство

обороны летом 1934 года. По предварительным сведениям, смету расходов оборонного

ведомства увеличили якобы лишь на 80 миллионов марок. В результате снова пришлось

выпрашивать и торговаться по различным статьям бюджета.

Еще в более ранние годы удалось сэкономить средства за счет предоставления

военнообязанным отсрочки от призыва в армию или же более жесткого отбора их на

призывных пунктах. И сейчас хотели прибегнуть к этому средству, предлагая количество

призывников сократить на целых 4000 человек "в целях экономии средств для

производства нового оборудования". Я предполагал опасным приобретать оборудование

за счет подготовки кадров; ведь 4000 человек составляло целых 18 процентов от годового

призыва. Это сокращение активной армии на целый корпус войск прикрытия не только

опасно повлияло бы на ее боеготовность, но и сократило бы численность подготовленных

резервов.

При рассмотрении вопроса о расходах на ВВС снова возникла старая диспропорция

между численностью личного состава и количеством самолетов. Если численность

личного состава не будет соответствовать количеству эскадрилий, которые будут в

распоряжении в наступающем году, то нет смысла выделять средства на приобретение

дополнительных самолетов. Распределяя денежные суммы, необходимо было бы

учитывать и такой фактор, как подготовка специалистов различных категорий. Для

обучения механиков, например, необходимо время, не менее двух лет. Показательным

было также предложение о выделении сумм на противовоздушную оборону. На

предупреждение о том, что в долине реки Вуокси не следует размещать промышленные

предприятия, а в Тампере - авиационный завод, был дан ответ, что опасность

воздушного нападения [205] можно уменьшить с помощью зенитной артиллерии. Но как

только вопрос зашел о выделении денежных средств на противовоздушную оборону, то

именно эту статью в бюджете уменьшили вдвое.

Скромные средства для инженерного укрепления Карельского перешейка вычеркнули

вообще.

В своем заявлении я жестко противился исключению этих сумм из бюджета, подчеркивая,

что отсутствие средств ставит под угрозу сосредоточение полевой армии в минимальные

сроки. Развитие авиации у русских делало очевидным, что наша мобилизация и

сосредоточение войск пройдет с опозданием и наши войска прикрытия будут вынуждены

сражаться в течение более продолжительного времени. А раз так - им надо обеспечить

возможность держать долговременную оборону. В противном случае мы будем

вынуждены сдать Карельский перешеек. Я потребовал также создания специальной

организации для проектирования работ по инженерному укреплению.

В июне 1934 года меня пригласили в Англию на авиационную выставку. Эта ежегодная

выставка в Хендоне являлась как бы верстовым столбом на пути развития авиации, и,

поскольку прогресс в области авиации представлял для меня огромный интерес, я

отправился в дорогу, ожидая увидеть много для себя полезного. Мои ожидания

оправдались полностью. Выставка произвела огромное впечатление. Организованная

английской авиационной промышленностью, она показала, какой огромный шаг вперед

сделало летающее оружие.

Когда по возвращении в июле домой ко мне обратились газеты с просьбой об интервью, я

использовал эту возможность для того, чтобы рассказать широкой публике о моих

лондонских впечатлениях и сомнениях, которые касались будущего. Интервью

заканчивалось тем, что и нам крайне необходимо отвести авиации должное место в

системе обороны, прежде всего потому, что именно в этом виде вооруженных сил можно,

не превышая наших экономических возможностей, достичь с наименьшими

материальными жертвами и малыми человеческими ресурсами наибольшей, по

возможности, эффективности. Особенно для малой страны, находящейся постоянно под

угрозой, этот вид вооружения имеет господствующее значение. Одновременно я хотел

выступить с публичным заявлением по вопросу обороны и, поскольку проблемы обороны

северных стран в эти дни обсуждались в Хельсинки на встрече межпарламентского [206]

союза этих государств, сделать несколько замечаний относительно тех заявлений,

которые были высказаны на этом форуме.

Эта часть моего заявления звучала следующим образом:

"Недавно в нашей столице собрались представители многих стран, которые

из благородных побуждений пытались провести работу во благо вечного

мира. Тому, что эти лица в столь тяжелое время способны учитывать

малейший прогресс в политическом мышлении, удивляться не стоит. И если

мы сопоставим результаты, которых достигла пропаганда мира и

переговоры о решении международных противоречий, мы, пожалуй, можем

согласиться с тем, что кое-чего мы добились, но эти итоги отнюдь не в

пользу малых государств.

Было заявлено, что у нас, в северных странах, господствует прочный мир,

являющийся результатом неколебимой воли государств Севера к миру, а

также стремления разрешать все возникающие противоречия путем

арбитража. Однако не правильно ли будет расценить эти заявления как

суждения, не соответствующие действительности, призрачные надежды,

которые пока не могут дать нам ничего, кроме необоснованного чувства

безопасности? Ибо какая польза для государства, у которого такие границы,

как у Финляндии, от того, что какие-либо страны балтийского региона с

весьма малочисленным населением возьмут на себя обязательства в случае

политического конфликта не браться за оружие, если в этом же регионе

имеются силовые центры государств явно иных размеров, идеалы и цели

которых автоматически увеличивают давление на их окружение?

Столь же необоснованны ссылки, к которым обычно прибегают, на волю

нашего народа к обороне, как будто она сама по себе является полной

гарантией нашей независимости. Способен ли кто-нибудь, знакомый с

современной войной или изучивший ее формы и способы боевых действий,

относиться к таким заверениям серьезней, чем к утверждениям человека,

бьющего себя в грудь и уверенно заявляющего: если когда-нибудь возникнет

что-либо серьезное, мы все выступим вместе, и если у нас не будет оружия,

станем драться кулаками? Мечты и красивые слова лишь запутывают

понимание фактов, являющихся действительными предпосылками обороны

страны.

Говорят, что решение вопроса об Аландских островах явилось хорошим

примером того, как можно, не нанося вреда [207] безопасности, исключить

даже глубокие противоречия. Однако так ли в действительности обстоит

дело? Не создал ли скорее договор об Аландских островах,

ликвидировавший глубокие противоречия между двумя северными

странами, существовавшие довольно долго, иную проблему - тем, что

открыл путь на Север между этими двумя государствами? Каждый, кто

пытается сформулировать для себя, хотя бы поверхностно, понимание

проблем обороны Севера, должен согласиться, что в результате заключения

этого договора мы получили не усиление безопасности, а ее полную

противоположность.

Можем ли мы, таким образом, отказаться от гарантии, платой за которую

являются расходы на оборону? Можем ли мы облегчить налоговое бремя

именно в тот момент, когда тревожные симптомы в мире стали настолько

явными, а рост вооружений столь интенсивным, что нельзя не думать о том,

что мир находится на пути к новым серьезным конфликтам? Если мы

сможем остаться в стороне от них, это будет исключительным счастьем, но

где та чувствующая ответственность личность, которая осмелится

гарантировать, что так и произойдет, и которая построит оборону страны на

иллюзиях?

Не пора ли финской прессе, для которой защита страны не является пустым

звуком, открыть глаза народу и дать ему понять, какие жертвы еще

потребуются, чтобы предоставить каждому гражданину страны,

своевременно вооруженному и обученному, возможность занять, если

возникнет необходимость, место в рядах защитников и выполнить свою

святую обязанность по обороне страны?"

Необыкновенное понимание моей точки зрения, которое проявила на своих страницах

буржуазная пресса, обрадовало меня несказанно. Но социал-демократическая печать

вскоре выступила с критикой моего заявления. Председатель этой партии редактор Вайне

Таннер в интервью газете "Суомен Сосиаалидемокраатти", признав мое заявление

умеренным и довольно обоснованным, утверждал, что оно бьет мимо цели, ибо, по его

мнению, расходы на оборону могут привести к краху финансы страны. На мой вопрос -

кто же та личность, которая осмелится заявить, что без крепкой обороны мы сможем

остаться в стороне от мировых конфликтов, и которая решится строить оборону страны на

иллюзиях? - Таннер ответил своим вопросом: кто, чувствующий на себе

ответственность, осмелится утверждать, что самостоятельность государства [208]

гарантируется путем пожертвования на оборону еще более крупных сумм? Дальше он

заметил, что социал-демократическая фракция парламента не может принимать участия в

таких устремлениях, ибо она по-прежнему считает, что обязательным условием

сохранения самостоятельности страны является такой прогресс благосостояния народа и

общих условий существования, при котором каждый гражданин понимает, что это стоит

всех затрат на оборону.

Ободренный благожелательным отношением прессы, я решил продолжить свою

просветительскую деятельность и в начале августа 1934 года пригласил к себе домой всех

главных редакторов. На этой встрече я в интервью развил высказанные мною ранее

положения, подчеркнув одновременно важность сближения Финляндии со странами

Скандинавии. Кроме того, я изложил редакторам свою точку зрения, как на способность

Советского Союза вести войну, так и на нашу готовность к обороне. Хотел оказать прессе

доверие, честно раскрывая перед ее представителями недостатки нашей обороны; был

убежден, что таким доверием воспользуются правильно. У меня не возникло повода

раскаиваться в проведении такой инициативной встречи. Чувствовалось, что я добился

понимания прессой моей позиции.

Несколько позднее я имел удовольствие встретиться с представителями фракций

парламента, которым высказал свое мнение, особо подчеркнув важность утверждения

дополнительных расходов на оборону в размерах, предложенных министерством обороны.

Я искренне признал, что одновременно необходимо уделять внимание улучшению уровня

жизни широких народных масс, и сказал, что всегда стремился к тому, чтобы

принимаемые мною меры находили отклик во всех слоях населения. Однако, на мой

взгляд, сложившаяся конъюнктура предоставляет возможности, как для улучшения

обороноспособности, так и для подъема уровня жизни. По окончании беседы с

представителями народа у меня сложилось впечатление, что большинство из них

положительно относится к заботе о нуждах обороны, считает ее необходимой, хотя

некоторые слишком прочно привязаны к политической игре и не решаются перед своими

избирателями защищать свое личное мнение. Однако многие говорили, что наше

положение значительно укрепилось после того, как Советский Союз стал членом Лиги

наций. [209]

Присутствие СССР в Лиге наций сыграло позднее определенную роль при рассмотрении

бюджета в парламенте. В результате суммы, выделенные на нужды обороны, были

повышены всего лишь на 62 миллиона марок. Принимая во внимание общий рост цен,

что, в свою очередь, явилось следствием улучшения конъюнктуры, эта сумма уже не

имела той покупной способности, какая была годом раньше.

Не могу не сказать, что президент и правительство пренебрегли редкой возможностью, не

воспользовавшись столь благоприятной для проблем обороны почвой, которая

складывалась в то время.

Мое обращение нашло отклик у студентов, которые создали специальную организацию по

сбору средств для нужд обороны страны.

Общее развитие событий уже сейчас свидетельствовало об обострении противоречий

между великими державами.

9 марта 1935 года Германия официально объявила о создании "Люфтваффе", а 16-го

числа того же месяца ввела общую воинскую повинность. В этот же день Франция

приняла закон о двухлетней службе в армии, что прямо напоминало ход событий

накануне первой мировой войны. Немцы открыто нарушали постановления Версальского

мира, но Франции и Англии не хватало храбрости воспрепятствовать осуществлению их

стремлений. Они удовольствовались лишь заявлением в Лиге наций, но оно не повлекло

за собой принятия каких-либо мер, что явилось новым свидетельством их слабости и

неспособности. То, что Франция, так же как и в канун 1914 года, стала сближаться с

Россией в противовес вооружению Германии, не вызывало никаких сомнений. В мае 1935

года между Францией и Советским Союзом был заключен договор о взаимопомощи.

Летом Геринг, министр-президент Пруссии и одновременно командующий ВВС

Германии, пригласил меня посетить немецкие авиационные заводы. Поскольку мне было

желательно пополнить представления о развитии авиационной техники, полученные

мной на выставке в Хендоне, я принял приглашение и в сентябре выехал в Берлин.

Поездка оказалась весьма плодотворной, убедившей меня в том, что новые руководители

Германии искусно и быстро создают вооруженные силы, и прежде всего ВВС. Благодаря

ключевому положению Геринга именно воздушным силам выделялись самые крупные