Geum.ru

Моя служба в царской армии России началась со случая, который оказал решающее влияние на мою жизнь

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   7   8   9   10   11   12   13   14   ...   44
Глава государства

В моем обращении к народу Финляндии от 22 декабря 1918 года, где я особо подчеркнул

значение национального единодушия для упрочения международного положения страны

и укрепления основ будущего независимого государства, содержалась программа моей

деятельности в качестве главы государства. Существенной частью этой программы было

создание мощных оборонительных сил, что предполагало серьезную перестройку

формирований шюцкора.

Моей первой задачей было определить свое отношение к правительству. За последний

месяц оно показало, что может справляться с проблемами государства. Премьер-министр,

профессор богословия Лаури Ингман, был известен еще со времен сословного

представительства. Его работоспособность, а также влияние на парламент были просто

удивительными. Министр иностранных дел Карл Энкелль в 1917 году в ранге

государственного секретаря овладел огромным опытом в международных вопросах, он

был широко образован и владел многими языками. Энкелль был сыном бывшего

начальника кадетского корпуса, и я прекрасно знал его со времени моей учебы там, хотя

Карл был несколько моложе меня. Министр обороны Рудольф Вальден, мой боевой

товарищ во время освободительной войны, имел прекрасные способности к

организаторской деятельности, а министр внутренних дел профессор Антти Туленхеймо

очень хорошо разбирался в деятельности своего ведомства. Все остальные члены

правительства соответствовали своим постам.

Правительство, где ряд членов были монархистами, не вызывало доверия стран Антанты,

но его смена резко обострила бы внутригосударственные проблемы. Следовало учитывать

и то, что после проведения новых выборов правительство в любом случае будет сменено.

Я считал, что вмешательство иностранных государств в вопросы формирования

правительства [154] должно быть резко снижено и я сам должен нести ответственность за

его деятельность. Формирование нового правительства было не совсем ко времени,

поскольку внутреннее положение в Балтийских странах оставалось нестабильным,

поэтому мне следовало придерживаться принятого в Париже решения о моей поддержке

кабинета. Когда от наших представителей в Париже и Лондоне стали поступать все новые

предложения о реорганизации состава правительства, я заявил правительствам

союзнических стран, что кабинет Ингмана, хотя он и не был назначен мною, пользуется

моим полным доверием. Он действует в полном единодушии и усиленно работает над

налаживанием хороших отношений между Финляндией и странами Антанты. Я отметил,

что смена правительства может привести к массовым волнениям, что поставит под угрозу

все усилия главы государства по стабилизации положения в стране.

Было принято решение о проведении в ближайшее время новых выборов, таким образом,

мы выполнили все условия для восстановления дипломатических отношений с Францией.

Для укрепления своего положения в качестве главы государства я предложил, чтобы

Франция как можно быстрее прислала своего представителя в Хельсинки. Это

предложение, судя по всему, было благожелательно принято, и 2 января 1919 года консул

Франции в Хельсинки господин Пуаро сообщил, что Франция обратилась к

союзническим странам с призывом признать независимость Финляндии. Ответ на этот

призыв был положительным. Министр иностранных дел Питон не забыл своего обещания.

Через несколько дней мы получили подтверждение нашего нового внешнеполитического

успеха. Поступило сообщение, что Финляндия и Польша, которые по согласованным

ранее условиям должны были прислать своих представителей на созываемую странами-

победительницами конференцию, посвященную проблемам России, теперь уже могли не

делать этого. Следует отметить, что упомянутая конференция, местом проведения

которой были выбраны Принцевы острова в Мраморном море, так никогда и не

состоялась.

Самым важным для нас было то, что вопрос о Финляндии, равно как и о Польше, не

должен был рассматриваться вместе с проблемами тех государств, которые возникли в

результате мировой войны. Это было подтверждением того, что Финляндия, которая в

течение многих лет была автономным государством, [155] теперь получила

международное признание своего особого положения.

Несмотря на уже упоминавшееся заявление министерства иностранных дел Франции, нам

все же следовало дождаться официального признания нашей независимости Англией и

Соединенными Штатами. Вопрос в принципе был решен, это следовало хотя бы из того,

что 3 февраля правительство Франции приняло решение об обмене с нами

дипломатическими представителями. Задержка признания нашей независимости Англией

и Америкой, по всей вероятности, была связана со жгучими проблемами Центральной

Европы, которые требовали особого внимания союзнических государств.

Под Рождество политическое и военное положение на южном берегу Финского залива

резко обострилось. Оттуда были выведены немецкие войска, и большевики вышли на

берег Балтийского моря. Национальные добровольческие отряды поднялись с оружием в

руках на борьбу против оккупантов. Особенно критическое положение сложилось в

Эстонии, где превосходящие силы противника оккупировали около половины страны и

угрожали Таллинну. Обращение эстонцев за военной помощью было встречено в

Финляндии с воодушевлением. Центральный комитет, уполномоченный правительством,

очень быстро сформировал два добровольческих полка и несколько батарей.

В то время как формировались и вооружались эти два полка, в Финляндию прибыло

много эстонцев и других прибалтов, которым удалось разными способами перебраться

через Финский залив. Именно тогда меня посетила делегация видных представителей

Балтийских стран, которая обратилась с просьбой о предоставлении нескольких судов,

чтобы доставить на побережье Финляндии всех желающих, в первую очередь женщин и

детей. К сожалению, у нас не было кораблей и не хватало продуктов питания для такого

мероприятия, поэтому мне пришлось отказать делегации в этой просьбе.

Освободительная борьба Эстонии вызывала нашу симпатию, кроме того, она была в

интересах Финляндии: было очень заманчиво, чтобы южный берег Финского залива

находился в дружеских руках. Ко всему прочему, оказанная помощь продемонстрировала

бы всему миру, что Финляндия становится стабилизирующей силой на севере Европы и

она достойна признания ее независимости. В то время когда союзнические страны [156]

не могли выделить войска для борьбы с большевиками, экспедиция нашего

вспомогательного корпуса приобретала особое значение. Наше участие в боевых

действиях придавало весомость благородному жесту Великобритании, которая послала

несколько военных кораблей в Таллинн.

Принимая во внимание все эти факты, я дал согласие на вербовку добровольцев и

снабжение вспомогательного корпуса необходимым количеством оружия. Руководителем

экспедиции я назначил генерал-майора Ветцера, который стал, таким образом,

командующим добровольческими силами. Я придавал большое значение дислокации

финских войск на обоих берегах Финского залива, это было важно и с политической, и с

оперативной точек зрения, поэтому я предложил генерал-майору Ветцеру

сконцентрировать все добровольческие части на прибрежной полосе. Это, кстати, очень

облегчило вопросы снабжения.

Первые финские воинские части высадились в Таллинне 30 декабря. Они сразу же

получили приказ принять участие в контрнаступлении, которое должно было начаться

через четыре дня. Однако из-за сложностей обстановки только один наш полк смог вести

операции на побережье. Он принял участие в наступлении на старую Нарву и помог

освободить ее. Другой полк, который был направлен на юг, добавил славы финским

солдатам на плацдарме, которым командовал генерал-майор Ветцер. Успешные бои

продолжались в течение всего января и первой половины февраля. 24 февраля 1919 года

эстонский главнокомандующий генерал Лайдонер объявил, что вся страна освобождена

от неприятеля. В тот же день Эстония объявила себя независимой.

Эстонцы, так же как и мы, получили свою независимость не в подарок, они добились ее,

принеся на алтарь победы большие жертвы. Что касается наших добровольческих частей,

то они действовали в полном согласии с историческим предназначением Финляндии -

защищать западную цивилизацию на севере. Без всякого преувеличения можно сказать,

что помощь Финляндии имела большое значение для освобождения Эстонии, а

впоследствии - и для рождения новых национальных Балтийских государств.

Среди многих военных проблем Финляндии были две, которые требовали немедленного

решения. Во-первых, требовалось создать командное училище для воспитания новых

поколений [157] офицеров, а во-вторых, следовало реорганизовать и укрепить части

шюцкора.

Разработка плана создания командного училища была поручена начальнику генерального

штаба и инспектору военных училищ генерал-майору Игнациусу, моему боевому товарищу

по освободительной войне. Хотя существовало немало проблем - в первую очередь мы

испытывали трудности с привлечением преподавательских кадров, - тем не менее,

благодаря увлеченности и энергии начальника генерального штаба кадетский корпус был

готов открыть свои двери 27 января 1919 года.

В реорганизации шюцкора я был заинтересован особо. В соответствии с моими

инструкциями шюцкор должен был получить право на внутреннее самоуправление, что

позволяло избежать слишком глубокого вмешательства извне в его дела. В то же время на

шюцкоре лежала особая ответственность, ибо он был связан с государственной властью и

постоянно сотрудничал с высшими военными структурами. Уже летом 1918 года все

части шюцкора были подчинены министерству обороны и подразделены на районные и

местные организации. В начале февраля 1919 года я с удовольствием одобрил новый

закон о шюцкоре, по которому эта организация получала своего командующего.

Главнокомандующий шюцкора по-прежнему подчинялся министерству обороны.

Районные организации шюцкора, которые ранее подчинялись начальникам призывных

комиссий, теперь были выведены из этого подчинения и получили своих командиров и

других сотрудников, занимавшихся только военными вопросами. В районных

организациях находились и так называемые выборные штабы, состоящие из доверенных

людей, которые официально были советниками командира и занимались только

экономическими вопросами. Так же были организованы и местные отделения. В

соответствии с принципами самоуправления, местные организации шюцкора могли сами

выбирать своих командиров, но поскольку в обязанности главы государства входило

утверждение итогов этих выборов, то получалось, что между командованием шюцкора и

исполнительной властью наличествовала постоянная связь.

В январе 1919 года посол Вестман вручил мне приглашение прибыть в качестве гостя к

королю Швеции. Я посчитал это подтверждением того, что единство Швеции и

Финляндии продолжало существовать. С большим удовлетворением я отметил, [158] что

король Густав V в своей тронной речи на открытии сессии парламента публично выразил

свое доброжелательное отношение к Финляндии. Он сказал, что Швеция всегда

стремилась ускорить включение Финляндии в группу Скандинавских государств и что

сотрудничество северных стран "в дозволенных условиях" будет распространяться и на

Финляндию.

Я понимал, что официальный визит главы финляндского государства может оказать

положительное влияние на отношения между Финляндией и Швецией. Поэтому я с

благодарностью принял приглашение Его величества. Я передал инструкции нашим

послам в Копенгагене и Осло поставить в известность официальных лиц обеих стран о

моем визите в Швецию. Я надеялся, что Дания и Норвегия пришлют мне такие же

приглашения. Прошло немного времени, и я с удовольствием принял приглашения

царствующих особ посетить столицы Дании и Норвегии. 10 февраля 1919 года я

отправился в Стокгольм.

Во время визита к Его величеству я получил из его рук почетный орден Серафима.

Красивую светло-голубую ленту ордена украшали маленькие ангельские головы.

Поблагодарив за оказанную мне честь, я попросил Его величество принять Большой крест

Белой розы Финляндии на цепи{25}.

Король перевел разговор на актуальные вопросы северных государств и поднял проблему

Аландских островов. Во время беседы я заметил, что мы, финны, по-прежнему считаем

Аландские острова частью Финляндии, как было всегда. Швеция имела право требовать

безопасности для своей столицы. Эту безопасность можно обеспечить, создав условия,

при которых военная база на Аландских островах лишала бы противника всякой

возможности нападения на Стокгольм. Поскольку Аландские острова, попав в руки

неприятеля, будут представлять угрозу, как для Швеции, так и для Финляндии, то за

оборону этого архипелага должны отвечать обе наши страны. Я разъяснил, что Швеция

может получить возможность укрепить [159] один или два острова архипелага. Король

возразил - это может быть расценено как военный союз, на что Швеция ни в коем случае

не согласится. Я ответил, что, по моему мнению, речь вовсе не о военном союзе. Внося

это предложение, я думал лишь о том, что такое решение может удовлетворить обе

стороны. Придя к разумному компромиссу, наши страны могли навсегда избавиться от

споров, вызванных проблемой Аландских островов. Король перевел разговор на другие

проблемы.

Во второй половине дня в присутствии министра Энкелля и нашего посла в Стокгольме

государственного советника Алексиса Грипенберга я принял премьер-министра Швеции

Эдена и министра иностранных дел Хеллнера. После долгой беседы по актуальным

вопросам мы попытались выяснить их отношение к моему предложению, касающемуся

Аландских островов. Мы настаивали, что такое предложение будет выгодно Швеции.

Наши собеседники не проявили интереса, поэтому я понял, что они уже в курсе моего

разговора с королем.

Вечером король во дворце дал в мою честь званый ужин. Его величество встал и хорошо

поставленным голосом произнес следующую речь:

- Господин регент! Когда народ Финляндии немногим более года назад решил взять

судьбу страны в свои руки и разорвал многолетние связи с могучим восточным соседом,

вся Швеция с симпатией следила за его стремлением к достижению независимости. Я

лично и моя страна, к нашему большому удовлетворению, раньше всех признали старую

братскую страну на берегу Ботнического залива в качестве свободного и независимого

государства. Когда сегодня регент Финляндии находится с визитом в Швеции, мы

приветствуем его с искренней радостью и надеемся, что дружеские связи между

Финляндией и Швецией, существовавшие в течение многовековой совместной истории,

сохраняются и в настоящее время. Поэтому я от всего сердца приветствую вас в нашей

стране. Скандинавские нации за последние очень тяжелые годы еще теснее сплотились

для обеспечения общих интересов. Я хочу выразить убедительное желание Швеции, чтобы

Финляндия встала в ряды свободных наций и приняла участие в этом сотрудничестве

северных стран на принципах цивилизованности и государственности. Я глубоко

убежден, что это принесет пользу и благо всем нам в настоящем и будущем. С этими

чувствами я поднимаю бокал в честь регента, генерала, барона Маннергейма [160] и пью

его за будущее счастье и успехи финляндского государства и его народа.

После речи короля был исполнен национальный гимн Финляндии. Я произнес ответную

речь:

- Ваше величество! Для меня было большой честью в качестве регента свободной

Финляндии принять ваше приглашение и те изъявления сердечности и дружбы, которые

вы, Ваше величество, выразили в отношении моей родины. Я уверен, что слова Вашего

величества вызовут в Финляндии искреннюю радость. Вы, Ваше величество, вспомнили о

многовековой совместной истории, о культурных и государственных традициях, которые

тесно связали наши нации, живущие по обе стороны Ботнического залива. Эти слова,

произнесенные здесь, во дворце в Стокгольме, находят в наших сердцах теплый отклик.

Но и величественные дворцы, церкви и памятники красивого города тоже пробуждают в

финнах горделивые воспоминания, которые закреплены кровью, пролитой в совместных

доблестных сражениях.

Когда многовековая государственная общность со Швецией была разорвана сто десять лет

назад, перед нами встала задача не только сохранить нашу нацию, но и развивать ее

дальше и, с учетом национального характера, сформировать мировоззрение, культуру и

правопорядок западного образца. В первую очередь через Швецию к нам пришли новые

формы культуры, но, будучи зависимыми от другой, восточной, нации, мы были обязаны

оставаться крайним форпостом западной духовности. Наш народ посвятил этому

стремлению все свои силы. Когда сегодня мы, полностью свободные, продвигаясь по

выбранному пути, получаем такие ценные подтверждения братской симпатии, они

вселяют в нас глубокое чувство удовлетворения. Народ Финляндии с радостью

поддерживает пожелание Вашего величества, он обязательно включится в совместную

деятельность северных государств для сохранения общих интересов. Я прошу, Ваше

величество, принять мои гарантии, что мы во все будущие времена сохраним незыблемую

дружбу с вашей страной, к которой нас призывают наше общее прошлое и будущее.

Выражая от имени Финляндии и от себя лично глубокую благодарность вам, Ваше

величество, я поднимаю этот бокал в честь Вашего величества, Ее величества королевы, в

честь всей Вашей семьи, а также за счастье всего шведского государства и его народа.

[161]

На следующий день в моей программе было посещение одного кавалерийского

гвардейского полка, где проходил службу мой прадед. Позднее он был переведен в полк,

расквартированный в Турку. На память об этом у меня сохранилась маленькая

фотография, которая содержится в моем фотоархиве.

Практически все газеты выражали свое дружелюбие и доброжелательность. В статьях

говорилось, что наше включение в семью северных наций столь же желанно, сколь и

естественно.

В ночь на 14 февраля перед отъездом в Копенгаген у меня поднялась высокая

температура, и врач запретил мне поездку. Лишь после того, как я пошел на поправку,

было принято решение отправиться в Копенгаген на специальном поезде,

предоставленном в мое распоряжение. Утром 18 февраля на железнодорожном вокзале

Копенгагена меня встречал король Кристиан X, который повез меня в замок

Амалиенборг. Королевскую карету сопровождал эскадрон гусарского полка. Но была и

толпа хулиганов, которые бросали в меня снежками, что, конечно же, не было знаком

приветствия. Король, сожалея о такой встрече, со смехом высказал мне свои соображения

на этот счет. Я заметил, что я был бы более достоин сожаления, если бы эти

демонстранты выказали мне свое расположение. Тем не менее, я огорчен тем, что мой

приезд доставил Его величеству столько неудобств.

Позже, во время визита к Его величеству, король вручил мне орден Слона на красивой

ленте, такой же светло-голубой, как и лента ордена Серафима. На ордене был изображен

маленький белый слон, на спине которого сидел негр. В течение этого дня я нанес визиты

королеве, вдовствующей королеве, а также поприветствовал других членов королевской

династии. Званый ужин проходил в огромном рыцарском зале дворца Амалиенборг. Его

величество выступил с речью, в которой он выразил надежду, что Финляндия примет

участие в сотрудничестве северных государств. В ответном выступлении я постарался

показать, насколько глубоко укоренилась дружба Дании и моей родины. Мы были очень

благодарны Дании за то, что она протянула нам руку помощи в тяжелые времена,

особенно когда в наши двери стучался голод. Народ Финляндии стремится именно к

такому сотрудничеству, к которому призывал Его величество.

Во время моего пребывания в Копенгагене правительство Норвегии предоставило мне