Geum.ru

Моя служба в царской армии России началась со случая, который оказал решающее влияние на мою жизнь

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   36   37   38   39   40   41   42   43   44

рынок, а ее доля в экспорте составляла всего лишь 4 процента. Следовательно, нам было

необходимо существенно расширить эту отрасль промышленности. Необходимые для

этого машины и значительное количество сырья пришлось закупать за границей, главным

образом, за счет займов, предоставленных Швецией и Соединенными Штатами Америки;

поэтому репарационные поставки в значительной степени зависели от того, насколько

вовремя поступят к нам заказанные товары. Это было тем более важно, что мы были

вынуждены взять на себя обязательство за задержки поставок по репарации платить пеню

теми же товарами - в размере 5 процентов в месяц. Сумма, выплаченная за задержки

поставок в первом месяце, составила 25300 долларов, и на эту сумму необходимо было

поставить товары сверх того количества, что предусматривало соглашение. [499]

Что на практике значили репарационные поставки для экономики Финляндии, видно уже

из того, что в первый год они были равны 80 процентам всего нашего экспорта. Еще яснее

их влияние будет заметно, если принять во внимание, что эта нагрузка падала на

государство, потерявшее 13 процентов народного достояния только при передаче

территорий и более 7 процентов рабочей силы в виде павших на полях сражений и людей,

утративших способность работать. Число инвалидов войны составляло 47500 человек.

Финляндия за время войны потеряла большую часть своего торгового флота, и если к

этому прибавить передачи судов, предусмотренные соглашением о перемирии, то

предвоенный тоннаж сократился на треть. Государственный долг в 3,5 миллиарда марок

довоенного времени к концу 1944 года вырос до 67 миллиардов. Промышленные

предприятия, правда, не очень сильно пострадали от бомбежек и обстрелов, но запасы

сырья иссякли, и производство продукции держалось на низком уровне.

На нашу экономику, отягощенную до предела требованиями репараций, дополнительным

бременем легли еще и другие требования по возмещению расходов, причиненных войной.

Военные трофеи и собственность, вывезенную с территорий, отошедших от Финляндии,

необходимо было возвратить, немецкие вклады, в соответствии с решением, принятым

союзниками в Потсдаме в 1945 году, следовало перевести в Советский Союз. Когда наши

надежды на внешние кредиты провалились, советское правительство поняло, что бремя

репараций следует облегчить. Соглашение, подписанное в январе 1946 года, продлевало

срок выплаты до 8 лет, что означало снижение ежегодных платежей с 50 до 35 миллионов

репарационных долларов.

Здоровье мое, которое и так было шатким, ухудшилось в течение года настолько, что я

вынужден был передать функции главы государства премьер-министру и последовать

совету врача уехать в местность с более благоприятным климатом для восстановления

своих сил. Конечной целью моего пути была Португалия, и подготовился я к отъезду

соответствующим образом, послав извещения в те страны, через которые мне придется

проезжать. Пароход, на котором я должен был отплыть в Стокгольм, отправлялся 3 ноября

в восемь часов утра. [500]

Вечером предыдущего дня, едва я успел лечь в постель и погасить свет, как кто-то

постучал в дверь. Это был премьер-министр Паасикиви, пришедший прямо от

председателя контрольной комиссии Жданова. Тот часом раньше пригласил премьера к

себе и сказал, что прочел в газетах о намерении президента отправиться за границу.

Однако президент - это политическая личность, которая не может выезжать из страны,

не известив об этом русских, а никакого извещения ни в контрольную комиссию, ни в

советское правительство не поступало. Советское высшее военное командование также не

было поставлено в известность.

Паасикиви заметил, что не существует никаких юридических положений, которые могли

бы воспрепятствовать отъезду президента, и в соответствии с нашей конституцией

функции главы государства в таких случаях автоматически переходят к премьер-

министру. Однако Жданов повторил свое заявление и добавил, что "поездка пойдет во

вред Финляндии".

Я сказал премьер-министру, что в том возрасте, когда у меня уже давно было право

отказаться от всего, я выполнял множество ответственных обязанностей. Я устал, и мне

необходимо лечиться. Все уже подготовлено к отъезду, но я готов отказаться от поездки,

если она нанесет вред стране. Я попросил премьер-министра сообщить Жданову, что

ожидаю от него ответ до 8.00 следующего дня и что отмена моей поездки привлечет

внимание, прежде всего в тех странах, где меня ждут.

Прошло некоторое время, и премьер-министр вернулся. Он рассказал, что Жданов принял

его сразу и сообщил, что, в соответствии с полученной из Москвы информацией, отъезду

президента ничто не препятствует.

Следовательно, моя оздоровительная поездка могла проходить в соответствии с

программой. После подбодрившего меня отпуска, проведенного на берегу Атлантики, я

посчитал приятным долгом нанести визит президенту Кармоне и поблагодарить его за

всю доброжелательность, оказанную мне в его стране. Президент Кармона любезно

принял меня в своем старом дворце, убранство которого говорило о блестящей истории

Португалии как морской державы. Довольно интересна была встреча и с премьер-

министром Салазаром, моложавым, спокойным и скромным человеком, успешный труд

которого на благо Португалии широко известен и за пределами страны. [501] На пути

домой я внезапно заболел и был вынужден поспешить в Стокгольм показаться своему

врачу профессору Наине Шварц. Из Стокгольма сразу отправился в Хельсинки, где лег в

больницу Красного Креста.

Такой прискорбный результат моего оздоровительного отпуска сильно разочаровал меня,

но против фактов мы бессильны. Ближайшие месяцы я был не в состоянии исполнять

обязанности главы государства, за исключением тех случаев, когда вопрос можно было

решить на больничной койке.

4 марта 1946 года я направил правительству письмо, приложив к нему свидетельство

врача, в котором сообщал о своем решении уйти с поста в связи с ухудшением здоровья. Я

добавил при этом, что считаю задачу, на выполнение которой я согласился, заняв пост

главы государства, во многом завершенной, поскольку сейчас суд над военными

преступниками закончился.

Из условий перемирия остались лишь такие, выполнение которых займет несколько лет.

Доводя свое решение до сведения правительства, я хотел, чтобы оно могло приступить к

необходимым для этого дела мероприятиям.

Известие о том, что я решил покинуть пост главы государства, финскому народу сообщил

премьер-министр Паасикиви, зачитав мое письмо по радио, прибавив к нему от себя

следующее:

"Имя президента Маннергейма глубоко врезано в историю нашей страны.

Служа стране, он всегда нес на своих плечах огромное бремя, а в августе

1944 года, следуя единодушному желанию народа Финляндии, принял на

себя ответственную должность президента республики. Под его

руководством и благодаря его авторитету страна вышла из войны. Никто

другой не смог бы тогда выполнить эту задачу, ибо никто, кроме него, не

пользовался таким огромным доверием большинства нашего народа. За это,

как и за весь прочий самоотверженный труд его на благо страны, финский

народ глубоко благодарен президенту Маннергейму. Когда сейчас, в связи с

ухудшением здоровья, он вынужден уйти с поста президента республики,

благодарность народа следует высказать ему публично. Президент

Маннергейм может уйти на заслуженный отдых, зная о том, что народ

Финляндии никогда не забудет тех огромных услуг, которые он оказал

Отечеству. Наилучшие и самые теплые пожелания нашего народа всегда

будут с ним". [502]

9 марта 1946 года на пост президента был избран Ю.К.Паасикиви, а два дня спустя

произошла и "смена караула" на посту главы государства. Так я освободился от

последней, наиболее тяжелой задачи на службе отечества. Вернувшись к частной жизни, я

теперь без помех могу пользоваться правом, которое принадлежит каждому свободному

гражданину - правом напомнить нынешнему поколению и передать грядущим за ним,

что было дано мне в жизни и какие уроки следует из этого извлечь. Этими записками

заканчивается мой путь на государственном поприще. Я хочу лишь в нескольких словах

выразить мое понимание причинных связей, которые определяли историю Финляндии в

течение последних роковых десятилетий.

Частному лицу, бросающему взгляд назад, в прошлое, легко увидеть те факторы, которые

способствовали формированию его жизненного пути. Ему не трудно констатировать, где

и когда он поступал правильно, а где ошибался и насколько он сам был созидателем своей

судьбы.

Целому народу, состоящему из многообразия людей разного толка и характера,

сравнительно трудно выполнить такую задачу самоанализа. Причины и следствия

неизвестны большинству народа, которое плывет по течению и подчиняется ходу

развития, не спрашивая себя, почему вчера его преследовали неудачи и что принесет ему

завтра. Когда же вопрос идет о малой стране, такой, как Финляндия, то представляется

желательным и даже необходимым, чтобы все граждане, все слои общества научились

осознавать ту ответственность и те обязанности, которые ставит перед ними их

политическое и социальное положение. Предпосылки к этому увеличиваются по мере

роста образовательного и жизненного уровня, по мере сближения классов общества друг с

другом. Народ в целом, достигая среднего возраста, становится более зрелым. У многих

поколений появляется возможность использовать себе на благо опыт, полученный

совместно, и его следовало бы направить к одной цели - счастью народа, безопасности и

чести государства.

Народу, как и отдельному человеку, бывает неприятно признаваться в собственных

ошибках. И все же должна иметься возможность совместно взглянуть на прошлое, чтобы

увидеть и уяснить для себя ошибки и упущения, которые в жизни оказались пагубными.

Прогресс не стоит на месте, будущее - [503] перед нами, со всеми его требованиями, и

нужно пытаться встретить его разумно и с должной прозорливостью. Из опыта,

приобретенного прошлыми поколениями дорогой ценой, будущим поколениям следует

извлекать лучшее и не повторять ошибок своих предшественников. Знания,

приобретенные отдельной личностью в какой-либо период времени, следует накапливать

и передавать в наследство грядущим поколениям. Прежде всего, по этой причине я

посчитал необходимым на фоне воспоминаний своей жизни рассказать о своем опыте, о

тех новейших событиях в истории Финляндии, на которые мне было дозволено оказать

влияние.

Свою свободу Финляндия получила не в подарок. Она была куплена ценой больших жертв

и кровью своих детей в 1918 году в борьбе, которая снова вернула историческую границу

нашей страны. Ясно, что наше положение в качестве самостоятельного государства было

нелегким. Оно требовало крепкой государственной власти, внутреннего единства и

эффективных оборонительных сил.

Установленная мною в 1919 году форма правления в Финляндии заложила прочную

основу государственной власти в рамках демократического общественного порядка,

которая неколебимо выдержала все бури нашего времени. Ценность этой основы лучше

всего подтверждает то, что она существует и поныне.

Самой большой угрозой будущему внешней безопасности и внутреннего спокойствия

Финляндии было бы продолжение того разброда, который в 1918 году поставил страну на

край гибели. По окончании войны за освобождение я чувствовал, что вынужден

выполнить свой долг и сделать все, что было в моих силах, для залечивания ран,

нанесенных войной. Насколько мои стремления выровнять противоречия в обществе

смогли способствовать объединению общества, судить не мне. Во всяком случае, когда

настало время испытаний, я, к своему удовлетворению, увидел, что народ Финляндии

сплочен, един и решительно выступил на защиту своих жизненных интересов.

Жизненно важное значение готовности к обороне для будущей жизни молодого

государства, к сожалению, понимали не все, несмотря на многочисленные

предупреждения, и только гром войны разбудил спящих. То, что мы не сумели поднять

дело обороны выше партийных интересов, оказалось роковым [504] для страны.

Безусловной предпосылкой самостоятельной внешней политики является существование

мощных оборонительных сил, но именно этой поддержки и не было у руководства

государством. Народ в целом и его представители в парламенте и правительстве слишком

поздно одобрили требования эффективного усиления оборонного ведомства государства.

Финляндия тем самым оказалась слабой для защиты оружием своего нейтралитета.

Вместо этого она доверяла обещаниям и безосновательным мечтам. Но когда раздаются

голоса, обвиняющие финский народ в наивности при решении внешнеполитических

вопросов, то, пожалуй, к месту будет сказать: есть и великие нации, имеющие вековые

политические принципы, однако и они делают ошибки и в итоге становятся такими же

козлами отпущения. Под ошибками я имею в виду, прежде всего, пренебрежение

вопросами боеготовности.

Дважды я собственными глазами видел, сколь катастрофическими для России были

последствия того, что она вступала в войну неподготовленной. То же самое повторилось и

в Румынии, когда она в 1916 году присоединилась к державам Антанты и противник,

превосходящий ее по силам, быстро разбил ее. Будучи председателем совета обороны, я

надеялся получить возможность создать достаточно мощные оборонительные силы, чтобы

финский народ смог избежать подобной участи. Экономических предпосылок для этого

было предостаточно, но поддержка, которая требовалась со стороны государственной

власти, оказалась в рамках перспективы половинчатой и недостаточной. Восемь лет,

бегая наперегонки с приближающейся бурей, я был вынужден наблюдать, как на

Финляндию, обороноспособность которой оставляла желать лучшего, устремлялся шторм.

Я и сейчас уверен в том, что у Финляндии была "немалая возможность избежать Зимней

войны, если бы оборонительное ведомство страны было в полном порядке. И если бы у

нас была возможность избежать Зимней войны, то все говорит за то, что и дальнейшее

развитие событий было бы иным, а не таким, которое заставило Финляндию в июне 1941

года вмешаться в войну великих держав.

Справедливость все же требует сказать, что Финляндии пришлось вынести все это не

только из-за своих ошибок. Одним из факторов, вызвавших роковые последствия в

развитии событий в нашем уголке земного шара, явилось отсутствие политического и

военного сотрудничества северных стран. [505]

Стремясь изо всех сил добиться внутри собственной страны единства и крепкой воли к

обороне, я в то же время ставил перед собой цель добиться тесного сотрудничества со

Скандинавией, прежде всего со Швецией. Я бы не стал столь сурово осуждать попытки

Швеции прибрать к рукам часть финляндской исторической территории, и я не допускал,

чтобы позиция этой страны в вопросе Аландских островов влияла на мое отношение к

финляндско-шведскому сотрудничеству, которое, по моему мнению, было оборонно-

политической неизбежностью. Прежде всего, я стремился к тому, чтобы Финляндия и

Швеция вместе несли ответственность за оборону Аландского архипелага, что дало бы

возможность закрыть для посторонних вход в Ботнический залив и облегчило бы обеим

странам сохранение их нейтралитета. Однако прошло два десятка лет, прежде чем я

увидел, что моя старая родина начинает соглашаться с этой мыслью и одновременно с

идеей совместного восстановления тех укреплений на Аландах, которые в 1918 году были

уничтожены по требованию Швеции. Вместе с тем мне пришлось испытать

разочарование, когда Швеция отказалась от своей позиции, почувствовав сопротивление

Советского Союза и тем самым, показав Москве, сколь одинока Финляндия в своей

изоляции.

Я говорил уже раньше, что моя недостаточная вера в возможности Лиги наций обеспечить

коллективную безопасность заставляла меня искать иные способы возмещения этого в

новых формах политического сотрудничества со Скандинавией, надеясь на то, что

Советский Союз также убедится в нашем стремлении к нейтралитету. Именно с этой

целью я выступил с инициативой о том, чтобы Финляндия официально заявила бы об

ориентации на северные страны, которая к моей большой радости в 1935 году единодушно

была поддержана парламентом. Однако мои надежды на то, что это обращение получит

отклик в северных странах, прежде всего в Швеции, и на то, что это привело бы к

региональному договору о взаимопомощи в рамках Лиги наций, не оправдались. В

результате Финляндия была вынуждена одна в 1939 году принять на себя удар русского

гиганта. Я склонен верить, что этого можно бы было и избежать, если бы существовал

оборонительный союз северных стран или хотя бы союз между Финляндией и Швецией.

Идея общей защиты нейтралитета северных стран была изложена сразу после окончания

Зимней войны в предложении [506] Финляндии о создании оборонительного союза,

который включал бы в себя Финляндию, Швецию и Норвегию. Однако из этого ничего не

получилось из-за того, что этому плану воспротивилась Москва из-за нежелания

Скандинавских стран участвовать в этом деле. Однако все говорит за то, что Норвегия

весной 1940 года не была бы оккупирована, если бы Германия вынуждена была считаться

с тем обстоятельством, что ее нападение на Норвегию встретит сопротивление всех

северных стран. Тем самым и исходная точка развития событий, которые вынудили

Финляндию втянуться в войну, была бы совершенно иной.

На фоне событий последних десятилетий сейчас ясно видно, какое значение

политическое и военное сотрудничество Финляндии и Скандинавии могло бы иметь как

для нашей страны, так и для стран Скандинавского полуострова. У объединенного Севера

могла бы быть хорошая надежда на защиту своего нейтралитета, который эти страны в

случае угрозы поодиночке не смогли бы отстоять. Ответственность за такое злополучное

развитие, начавшееся десяток лет тому назад, конца которому не видно и по сей день,

лежит на тех внутренних силах, которые, не осознавая всей опасности сложившейся

ситуации, воспрепятствовали объединению Севера.

Однако было бы неправильным умолчать о том факте, что на судьбу Финляндии

решающим образом повлияли географические и международно-политические факторы,

величина которых столь огромна, что воспрепятствовать им одной лишь защитой

нейтралитета Финляндии и северных стран было невозможно. Еще в 1700-х годах Швеция

и Финляндия были втянуты в многочисленные войны из-за противоречий между

Францией и Россией. Отражением европейского конфликта была и война 1808-1809

годов, которая разорвала существовавшую 600 лет шведско-финляндскую унию и

превратила нашу страну в Великое княжество, подвластное России. До удивления схожая

ситуация создалась в 1939 году, когда Гитлер, как и Наполеон в 1807 году в Тильзите,

предоставил России свободу действий относительно Финляндии. Носителем такой

великошовинистской политики, оказавшим влияние на судьбу Финляндии, является

большевизм. Финляндия явилась первой страной, остановившей продвижение

большевизма, и в этом смысле Зимняя война имеет общеевропейское значение, о чем, к

сожалению, часто забывают. Советский Союз со временем [507] стал играть роль все

более сильного уравновешивающего фактора в европейских противоречиях и конфликтах.

Следствием колебания политического равновесия стало и то, что Финляндия оказалась

втянутой в войну, даже в две.

Когда анализируешь причины, которые определяли судьбу свободной Финляндии, то

довольно легко можно поддаться соблазну обвинить провидение и извлеченные из опыта

прошедших лет факторы, с которыми ничего нельзя сделать. В какой-то степени наша

страна, возможно, и была пешкой в руках великих держав, однако отрицать, что и мы