Сергей Белогуров

Вид материала

Рассказ

Содержание Балканская баллада

Подобный материал:

• «студия квартал-95», 631.17kb.
• Сергей Мельников: Точность распознавания речи доходит до 90%, 86.38kb.
• Музыкально-исполнительское творчество, 214.16kb.
• 6 июня Калининградскую область посетил министр энергетики РФ сергей Шматко, 2006.92kb.
• Сергей Миронов определил планы на жизнь, 24.06kb.
• Александр Конторович «черные купола», 3987.4kb.
• Сергей Тимофеевич Избранные сочинения/ Аксаков, Сергей Тимофеевич; сост.,вступ, 126.44kb.
• Сергей Анатольевич Батчиков Сергей Георгиевич Кара-Мурза Неолиберальная реформа в России, 1016.62kb.
• Московский государственный институт международных отношений, 1027.57kb.
• Мы сами открыли ворота, мы сами, 807.55kb.

6


Издали увидав на главной аллее долговязую фигуру подполковника Мартынюка, Лешка предусмотрительно свернул в сторону — пускай пройдет. Несмотря на то, что большинство офицеров и контрактников с уважением относилось к «замполиту», как по старинке называли заместителя командира полка по работе с личным составом, у Лешки были свои причины опасаться этого человека.

С первого дня своего появления в полку Мартынюк, узнав, что у разведчиков есть приемный сын, потребовал немедлен­но отправить его в Россию. Битых два часа просидел тогда у него в кабинете Истомин, доказывая, что нельзя Лешке возвра­щаться к тетке, поскольку оттуда ему одна дорога — в колонию для несовершеннолетних. А тут мальчишка и одет, и накорм­лен, и всегда под присмотром. В результате был достигнут ком­промисс: Лешка остается в полку, но не болтается с разведчи­ками по полигонам, а занимается по полному курсу школьной программы и через год едет в Ленинградское суворовское учи­лище, где у Мартынюка служит родной брат.

Поначалу Лешка надеялся, что замполит вскоре забудет об этом разговоре, и все вернется на круги своя. Но тот не забыл, и через неделю, вызвав к себе Истомина и Лешку, вручил им кучу учебников, пообещав лично каждый месяц проверять успеваемость.

После разговора, выйдя на крыльцо штаба, Лешка первым делом смачно выматерился в адрес замполита и сейчас же по­лучил от ротного оплеуху.

•— Еще раз услышу такое — арестую, — Истомин закурил сигарету, несколько раз затянулся. — Вообще-то он прав на все сто, нечего тебе здесь неучем расти. Атак, пойдешь после «кадетки» в училище, станешь офицером. И через шесть лет вер­нешься в родной гвардейский полк...

— Шесть лет, — тоскливо размышлял Лешка, глядя из-за кустов на быстро шагающего куда-то Мартынюка. — Хоть бы его сплавили куда-нибудь. Ничего, уж через шесть лет его точ­но здесь не будет.

Повеселев от этой мысли, он свернул за угол казармы и нос к носу столкнулся с Колей-кочегаром. Вообще-то, считая себя разведчиком, Лешка с некоторым пренебрежением относил­ся к представителям других подразделений, не говоря уже о разных «тыловых крысах»: писарях, кочегарах, поварах. Но Коля приехал в полк из Екатеринбурга, следовательно, считал­ся его «земелей», а землячество в армии — дело святое.

Заговорщицки похлопав себя по оттопыренному карману замызганных

брезентовых штанов, кочегар подхватил земля­ка под руку и молча поволок в сторону котельной, одиноко черневшей на задворках полка. Здесь он извлек на свет бутыл­ку местного гранатового вина, два яблока и разложил все это на маленькой лавочке у входа.

• Витек, пить будешь? — крикнул он в открытую дверь котельной. — Фролов там спит из ремроты, — пояснил Коля, встретив недоумевающий взгляд Лешки.
  
• Так он же неделю назад в отпуск уезжал?
  
• Уезжал, — подтвердил Коля, наполняя замусоленный стакан мутно — коричневой влагой, — до сих пор едет. За два дня все бабки спустил, даже билета взять не успел. Теперь у меня живет, а до него Алик из артдивизиона жил... Ну, давай, земеля, — он пододвинул стакан Лешке.
  
• Не-е-е, — замотал головой Лешка, — мне еще математику решать надо. Ротный с границы вернется — проверит.
  
• Раз математику, тогда не пей, — миролюбиво согласился Коля, забирая стакан и опрокидывая содержимое в себя, — Уф! Вон, яблочко возьми, пожуй...
  

Надо сказать, что здесь оба приятеля немного хитрили. По­лучив в прошлом году первую в жизни получку, Лешка не на­шел ничего лучше, как отметить это дело с земляками. Наутро его мучительно рвало. Истомин, с интересом наблюдавший за страданиями питомца, дождался, пока тот немного придет в себя, а затем приказал ему до обеда перекопать весь газон пе­ред казармой. Потом он направился в кочегарку и, вытащив оттуда Колю, пообещал свернуть ему шею, если от Лешки еще когда-нибудь будет пахнуть спиртным.

Жуя яблоко, Лешка думал о ротном, уехавшем на границу. Интересно, как там сейчас. Лешке вспомнился последний вы­езд весной, когда он упросил Истомина взять его с собой. Еха­ли ночью, свет фар то выхватывал из темноты фантастические нагромождения скал, то упирался в бездонную черноту пропа­сти. После перевала асфальт закончился, и теперь колеса бро­нетранспортера месили красноватую глину, стекавшую с на­висающих над дорогой скал. Наконец они прошли последний поворот серпантина и въехали в неширокую долину, стисну­тую горными хребтами.

— Это что, Афган? — спросил Лешка, указывая на видневшуюся впереди горную гряду.

— Нет, Афган дальше, за горами. Но это уже не наша земля...

Позже Лешка убедился, что государственной границы меж­ду Таджикистаном и Афганистаном как условной линии, про­ходящей по реке Пяндж, на этом участке нет. Противник сумел углубиться на таджикскую территорию и создал в горах целую сеть опорных пунктов и баз. Погранзаставы, создававшиеся когда-то для борьбы с одиночными нарушителями и контра­бандистами, сейчас вынуждены были, по сути дела, охранять сами себя. За счет мотоманевренных и десантно-штурмовых групп на перевалах и господствующих высотах выставлялись блок-посты, наиболее опасные направления прикрывали ар­тиллерийские и танковые подразделения полка.

Но подобно воде, которая все время пытается пробить брешь в воздвигнутой на ее пути плотине, отряды оппозиции и афган­ских боевиков непрестанно пробовали на прочность границу, и горе было тем, кто забывал об этом хоть на минуту. Лешка хорошо это понял, когда ротный дал ему посмотреть в бинокль на развалины одной из погранзастав, застигнутой врасплох и погибшей прошлым летом.

Набрав и обучив людей, капитан Истомин начал активные действия на

границе. Хорошо зная по афганскому опыту по­вадки противника, он устраивал засады на наиболее подходя­щих для прорыва участках. В последний раз вместе с погранич­никами разведчики разгромили крупную перевалочную базу в одном из заброшенных горных кишлаков. Кроме оружия и боеприпасов было обнаружено около ста килограммов опиу­ма и немалая сумма денег, предназначавшаяся, по словам плен­ных, для передачи какому-то «раису» в Душанбе. После ликви­дации базы «духи» надолго притихли на этом участке границы. И вот что-то случилось вновь.


7


Возвращаясь из котельной, Лешка снова увидел Мартынюка. Замполит стоял перед клубом и что-то втолковывал его на­чальнику — лейтенанту Саттарову. «Вообще-то, замполит — нормальный мужик», — подумал Лешка, вспоминая перемены, происшедшие за полгода пребывания Мартынюка в полку. Во-первых, после ревизии, произведенной им на продскладах, офицеры и солдаты неожиданно для себя выяснили, что кро­ме опостылевшей перловки в мире существуют и макароны, и рис, и даже гречка.

Во-вторых, началась непримиримая борьба с пьянством. Была ликвидирована торговля спиртным у полкового КПП, в подразделениях заседали суды чести контрактников, гауптвах­та напоминала гостиницу на юге в курортный сезон. Тех, для кого принятые меры оказались недостаточными, безжалостно отправляли в Россию, невзирая на прежние заслуги.

В то же время понимая, что нужно чем-то занять взрослых мужиков, обреченных дневать и ночевать в казармах, зампо­лит придумывал для них всякие занятия: спортивные секции, художественную самодеятельность, конкурсы. Была даже по­строена полковая церковь, куда по воскресенье приходил слу­жить городской батюшка.

В последнее время по инициативе Мартынюка в клубе начал работать видеозал, для которого лейтенант Саттаров, имевший полгорода родственников и знакомых, доставал новые кассе­ты. Кстати, что там сегодня? Ага, «Коммандо»! Лешка видел этот фильм уже три раза и не собирался пропускать в четвер­тый. Правда, теперь похождения бравого полковника спецвойск США уже не так впечатляли. Вряд ли Арнольд Шварценеггер выстоял бы в рукопашной против того же Станислава Ковалева. А что касается стрельбы, то лучшим стрелком в мире был, конечно же, Андрей Истомин: хоть навскидку, хоть с бед­ра. Солдаты рассказывали, как во время боя на границе ротный первой же гранатой из подствольника с предельной дальности разнес пулеметную точку в окне заброшенного дома.

Сидя в темном зале и глядя на экран, Лешка снова думал об Андрее, как давно уже называл про себя командира роты. На людях Истомин никогда не выказывал к нему какого-то особо­го расположения, ничем не выделял среди других солдат. Но за этой повседневной требовательностью скрывалась глубокая привязанность к мальчику, и Лешка, чувствуя это, особенно ценил те редкие минуты, когда им удавалось побыть наедине. В это время рядом сидели не командир с подчиненным, не взрослый мужчина и мальчик, а два совершенно равных чело­века, которых объединял весьма непростой житейский опыт и у которых не было друг от друга тайн.

После Афганистана Андрей поехал служить в Германию, но там, по его собственному выражению, «не прижился». Попыт­ки учить солдат тому, что действительно нужно на войне, встречали непонимание большинства начальников и сослу­живцев, в преддверии вывода озабоченных более земными проблемами, а также крайнее неодобрение молодой жены, скучавшей дома, пока муж пропадал на службе. В один пре­красный день, возвратясь домой раньше обычного, Истомин застал сцену совершенно как в старом избитом анекдоте. На этом его семейная жизнь и кончилась, и теперь из близких родственников у него оставалась только мама, жившая в под­московном городе Клин.

— В декабре поедем с тобой в отпуск, — говорил он Лешке, — на лыжах будем кататься. Ты, наверное, уже забыл, что та­кое настоящая зима.

Теперь Лешка с нетерпением ожидал декабря, мечтая, как они вдвоем будут кататься на лыжах в зимнем лесу. А сегодня, вот, даже сон такой приснился...

Когда он вышел из клуба, на улице вечерело. Солнце сади­лось за остроконечную гряду гор, окрасив горизонт кроваво — багровым цветом. У казарм уже собирались солдаты, ожидая построения на ужин. Возле ворот парка стояло несколько пят­нистых бронетранспортеров.

Ага, значит Андрей уже вернулся! Надо будет расспросить, как там сейчас на границе. Что-то не видно никого, кто с ним ездил, наверное, отмываются с дороги. Ладно, за ужином рас­скажут.

— Леха, — из казармы выскочил дежурный по роте, — ты где бродишь? Иди, там... тебя зовут.

Так, это еще что за новости? Наверное, опять кто-то насту­чал ротному, что он был в кочегарке. Ну, теперь жди разноса,

— Лешка перешагнул порог канцелярии. Ого, сколько народу! Начальник разведки полка, Красовский, Ковалев, почему-то переодевшийся в пропыленный маскхалат, как будто ездил куда... А, и замполит здесь, ну, теперь точно воспитывать будут. А где же Андрей?

Он оглядывался по сторонам, и офицеры, встречаясь с ним взглядом, почему-то опускали глаза.

• А что такое, — вдруг, почему-то совсем не по-военному начал Лешка, — а где же...
  
• Погоди, Алексей, — Мартынюк подошел сзади и обнял его за плечи, — послушай, ты уже взрослый человек... солдат, — замполит тяжело вздохнул. — В общем, твой командир роты... капитан Андрей Николаевич Истомин... погиб...
  

— Погиб? Кто погиб? —Лешка не сразу взял в толк, что значит это непонятное слово «погиб», при чем тут он, Лешка, и где же в конце концов Андрей. И тут, взглянув на осунувшегося перепачканного пылью Ковалева, на его покрасневшие от солнца и ветра глаза, он вдруг все понял: это Андрей погиб, там, на границе, дядя Стае уже ездил туда, и его вид не оставляет никакой надежды. Замполит еще что-то говорил, но Лешка уже не слушал его. Он молча вышел из канцелярии и лег на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Откуда-то из коридора доносились голоса солдат, ездивших с Ковалевым: «Часов в шесть утра... Фугас мощный был, авиабомба наверное... Бэтэр разворотило, всех ребят — в куски, часа два в плащ — палатки собирали...». Значит, это случилось утром, когда он еще спал, Значит, когда он видел сок, Андрея уже не было в живых.

Слезы наворачивались на глаза, но Лешка, изо всех сил ку­сая губы, приказывал себе сдерживаться. Он больше не имел права плакать, потому что он теперь не какой-нибудь пацан, а солдат, разведчик. У него убили командира и друга, и он теперь должен не реветь, а думать, как лучше за него отомстить.

— Ничего, суки проклятые! Я вам еще покажу. Завтра же попрошу Ковалева, чтоб взял меня на границу — дядя Стас не откажет. Мины ставить? Пожалуйста! Из пулемета стрелять? Пожалуйста! Кстати, кто на последних стрельбах на «пятерку» выполнил упражнение? Врукопашную? Очень даже запросто, я такие приемчики знаю...

8

Ночью он поднялся и вышел на улицу. На землю уже спус­тилась ночная прохлада, в небе горели яркие звезды. Было тихо, только из затянутой масксетью беседки доносился при­глушенный разговор, тянуло табачным дымом. Узнав голоса Ковалева и Красовского, Лешка неслышно подошел ближе, прислушался.

• Ты понимаешь, Саня, подставили его, — говорил Ковалев.
  
• Как подставили? Кто?
  
• Погоди, слушай. Подрыв был утром, на спуске с перевала. Там еще наверху пост таджикский, знаешь?
  

• Ну знаю, где пост.
  
• Так вот, сняли его...
  
• Кто снял?
  
• Кто —кто? Сами сняли, вчера ночью. И пограничников в комендатуре не предупредили... Как раз часа через полтора после того, как Андрей из полка выехал, — он замолчал, и Лешка услышал, как звякнули стаканы.— Ладно, давай за ребят...
  
• Постой, Стае, а как же узнали, что он едет? Ведь о выходе группы никто не знал...
  
• Саня, ну ты как маленький, честное слово! Кто тогда дежурным стоял?
  
• Этот, ну как его? Новый, бабай этот, из службы вооружения... старший лейтенант Мирзоев.
  
• Ну вот, а Мирзоева перевели к нам из Душанбе как раз после того, как там начали раскручивать дело о продаже «духам» боеприпасов.
  
• Стае, а причем тут Андрей? Он же не лез в их дела?
  
• Не знаю... Я думаю, Андрюха здорово мешал «духам»... А «духи» знали про все эти дела с боеприпасами и взяли Мирзоева за задницу: сдай нам ротного, а то сдадим прокуратуре тебя.
  
• Слушай, так это же... Что же делать?
  
• А что ты сделаешь? Начнешь рыпаться — и тебя грохнут и спишут на «духов». Лешку жалко — и брата расстреляют, да и Андрюху... вот...
  
• Замполит обещал его на следующий год в «кадетку» определить. Ты, Стае, пока ничего не говори ему про брата, пускай немного успокоится. Ведь ребенок еще...
  
• Ладно, потом скажем... Давай, наливай по последней...
  

Потрясенный услышанным, Лешка отошел от беседки, опу­стился на ступеньки крыльца. Известие, что Андрея подстави­ли, ошеломило его. Слезы градом катились из глаз, и Лешка не пытался их сдерживать. И никто ничего не может сделать: ни умница Красовский, ни силач Ковалев. Как же ему быть даль­ше? Оставаться в полку, зная об этом? Служить в армии? В такой армии?! Он не находил ответа. На крыльце казармы раз­ведчиков под яркими южными звездами сидел и плакал ма­ленький мальчик в камуфляже и черном берете.


9

На следующее лето подполковник Мартынюк отвез Лешку в Ленинград. Разведчики потом долго рассматривали его фото­графию в суворовской форме. А через три месяца в полк при­шла телеграмма: «Воспитанник Алексей Соловьев не прибыл из увольнения. Розыски результатов не дали».

Еще через год старший лейтенант из второго батальона слу­чайно увидел Лешку на базаре «Шах Мансур» в центре Душан­бе. Вытянувшийся и раздавшийся в плечах, он о чем-то бойко разговаривал по-таджикски с двумя рыночными рэкетирами. Старший лейтенант хотел окликнуть Лешку, но, натолкнув­шись на его холодный, чужой взгляд, предпочел пройти мимо.

Куляб-Душанбе-Москва, 1993-1996 гг.


_{^ БАЛКАНСКАЯ БАЛЛАДА}

К.Б.

1

• Заканчивай курить, становись! Равняйсь, смирно! Равнение на средину! Товарищ гвардии полковник! Управление бригады и командиры подразделений для развода построены. Заместитель командира бригады полковник Ивановский.
  
• Вольно! Товарищ майор Козырев! Команда «вольно» не значит, что можно сразу же начинать болтать в строю с соседом! Вы бы лучше своими людьми занимались. Что ни «чепэ», то в комендантской роте... Что, не все еще знают? Хорошо, докладываю. Два балбеса — рядовые Черняк и Воропаев — решили прошлой ночью покататься на купленной накануне машине... Естественно, пьяные вусмерть! Естественно, скорость — под сто пятьдесят! Естественно, на повороте вылетают в кукурузное поле! Морды — в кровь! Машина — всмятку, восстановлению не подлежит... Козырев, сегодня же притащить эту рухлядь сюда и поставить на эстакаду в автопарке. Для всеобщего обозрения... Черняка и Воропаева отправить первым же бортом в Россию! Идиоты — скопить на «Ауди» семь тысяч долларов, и в один момент всего лишиться... Просто идиоты...
  

Развод затягивался. Впрочем, по понедельникам это дело обычное, — за прошедшие выходные «залетов» накопилось изрядно, и комбригу было о чем поведать подчиненным. И про очередной налет на американскую столовую в Тузле, когда бравые российские десантники умудрились загрузить целый «Урал» мороженым, соками и сухпайками. И про неустраши­мого прапорщика Наливайко, который, в полном соответствии со своей фамилией, нажравшись водки, отправился через реч­ку в американский лагерь снимать звездно — полосатый флаг. Снять-то снял, но на обратный путь сил не хватило, там его и повязал американский часовой. Небо с утра затянуло тучами, накрапывает мелкий дождик. Управление бригады — десятка три офицеров и несколько женщин тоскливо переминались с ноги на ногу под раскатами командирского гнева.

— На выходные также отличились наши доблестные разведчики. Товарищ капитан Пахомов, вы в состоянии в отсутствие командира командовать группой или нет? В состоянии? А почему вашего подчиненного сержанта Костикова вчера вечером патруль военной полиции ловит в стриптиз-баре?! Костикова отправить первым же... Что? Потом объясните? Хорошо, после развода зайдете в кабинет... Так, и последнее. Сегодня по случаю праздника Святой Троицы в храме состоится богослужение. Всех, кто не занят по службе, попрошу участвовать... Что? При чем тут свобода совести, товарищ Тарасов?! Никто на вашу свободу не посягает. Но поскольку на это мероприятие приглашены православные американцы и сербы, это — событие политическое, поэтому быть всем. Я понимаю, что вам интереснее по борделям шляться!.. Позор, на нас вся Европа смотрит!.. Все, разойдись!

Стены командирского кабинета увешаны грамотами и дип­ломами на разных языках. За спиной комбрига — развернутое трехцветное знамя и большая икона Георгия Победоносца.

• Заходи, Пахомов. Так что ты там хотел мне сказать?
  
• Товарищ полковник, я по поводу сержанта Костикова. Я сам вчера разрешил ему поехать в стрипок...
  
• Что?!..
  
• Я сам разрешил... Девчонка там работает, Марина. Она с ним на Украине в одной школе училась. Он хочет потом вернуться и ее с собой в Россию забрать...
  
• Товарищ капитан! У тебя, я смотрю, в Боснии башню окончательно сорвало. Мало того, что боец — идиот в проститутку втюрился, так еще офицер его покрывает. Ты может еще ему там, в этом стрипке, жить разрешишь? Или наоборот, ее в казарму поселишь? Давай, Пахомов, действуй! Заодно, кстати, и себе можешь там жену присмотреть...
  
• Товарищ полковник...
  
• Молчать, товарищ капитан! Теперь я понимаю, что ты за гусь! Теперь мне ясно, почему ты все еще капитан, когда все твои однокурсники в майорах и подполковниках ходят. Ты, кажется, рапорт на второй срок писал? Так вот, не будет тебе второго срока, Пахомов, не надейся. Через полтора месяца будешь ротирован, — я сам в Москву позвоню...
  

• Разрешите идти?
  
• Нет, останься, я тебе еще не все высказал... А, вот, кстати, и полковник Егорычев... Заходи, Алексей Алексеевич, это как раз по твоей части. Вот, Пахомов, если ты моих слов не понимаешь, пусть тебе заместитель по воспитательной работе объяснит.
  

...Только спустя полчаса капитан Владимир Пахомов вышел из командирского кабинета. Закурил на крыльце штаба. Ну и ну! Мораль, нравственность! Даже православие к чему-то при­плели! Хорошо им о нравственности говорить: комбриг жену сюда притащил, замы в открытую с машинистками и медсест­рами живут. Сорок две бабы в бригаде — все поделены между начальниками, хотя у многих мужья в России. Это еще надо посмотреть, кто настоящие проститутки. Ладно, хоть сержан­та отстоять удалось.


2


Десяток белых домиков по склону горы, деревянная церковь да колоколенка на берегу маленькой речки Янья — вот, соб­ственно, и весь базовый район «Углевик», где располагается штаб российской миротворческой бригады в Боснии и Герце­говине. Рядом высится громада ТЭЦ, труба которой даже летом не перестает изрыгать клубы вонючего бурого дыма.

Когда четыре года назад бригаду вводили в Боснию, из Мос­квы на рекогносцировку примчалась большая и очень предста­вительная комиссия. Целых две недели генералы и полковни­ки добросовестно отрабатывали командировочные: шуршали картами, ездили на местность, делали замеры воды и воздуха. В результате для дислокации штаба был избран совершенно другой населенный пункт. Однако, тут же нашелся шустрый серб Милош, в свое время по дешевке купивший участок зем­ли с домиками, в которых жили строившие ТЭЦ рабочие. Он-то и предложил высокой комиссии эту территорию, поше­лестев для пущей убедительности новенькими хрустящими марками. В итоге российские десантники уже четвертый год живут в этом, мягко говоря, экологически не очень чистом рай­оне. Зато в скором времени российский гарнизон оброс мно­жеством магазинчиков и «кафанов», в которых родственники и знакомые предприимчивого Милоша втридорога продают русским «братушкам» всякую всячину. Как говорится, дружба — дружбой... Впрочем, их можно понять, ведь каждому при­ходится ежемесячно платить дань командованию бригады. За амортизацию, так сказать...

• Здраво, Милош! Кафу со шлагом... Костиков, что ты там стоишь, иди сюда. Бэтэры к выезду готовы?
  
• Готовы, товарищ капитан.
  
• Вообщем так, Алексей. Комбриг сначала хотел тебя отправить первым бортом. Потом, учитывая твои прежние заслуги... не смейся, и некомплект людей в группе, сказал, что подумает.
  
• Спасибо, товарищ капитан! Мне бы только эти полтора месяца до ротации досидеть... Маринке по контракту еще два месяца осталось... Мне бы только до ротации, а там я дембельнусь и сразу ее отсюда забираю...
  
• Костиков, так ты теперь что, собираешься целый месяц туда бегать?! Тебе сегодняшнего залета мало?
  
• Товарищ капитан, клянусь, что больше никто не узнает! Я же разведчик, вы сами меня учили. И сейчас бы не узнали... Мне командир взвода военной полиции майор Фомин сказал: «Давай, солдат, сто баксов и мотай отсюда». А у меня с собой денег не было, я все Маринке на подарок к свадьбе истратил...
  

• Как к свадьбе? К какой еще свадьбе?
  
• А мы с ней обвенчались! Это же вроде... как поженились по-церковному, да?
  
• Где?
  
• А мы втихаря, у сербов в Прибое. Там у них батюшка такой хороший — отец Стефан — не то, что наш алкоголик.
  
• Дурило ты, Костиков. И в Чечне ты со мной был, и в Абхазии, а ума — как у малолетнего. Ладно, иди, садись на бэтээр, сейчас кофе допью и выезжаем...
  
• Володя, привет! — в кафан вошел начальник разведки бригады подполковник Андрей Остапчук. — Милош, кофе пожалуйста. Без сахара, да... Куда мне сахар, и так уже в камуфляж не влажу. Володя, ты, вот что... Ты знаешь, из-за чего весь сыр-бор разгорелся?
  
• Да-а, Костиков мой...
  
• Володя, при чем тут Костиков?! У Васьки Козырева в роте сразу два слона залетели и ничего. Ты знаешь, что на твое место уже месяц как человек запланирован?
  
• Понятия не имею.
  
• На должность заместителя командира разведгруппы запланирован выпускник Рязанского училища этого года лейтенант Максим Паськов. Да-да, тот самый... Плоть от плоти замкомандующего ВДВ...
  
• На разведгруппу — сопливого летёху?!
  
• Правильно, на самый ответственный участок. Как легендарный Маргелов, — Остапчук с усмешкой кивает головой на стенд, где изображен бравый генерал с папиросой в зубах, — послал своего сына первым в БМД десантироваться, так и эти.
  Только выпустился сынок из училища — сразу в Боснию, на передовые рубежи. А чего ему, собственно, не справиться при живом командире да двух прапорах? Сиди, да баксы считай. ВДВ — не шутка, дорогая!
  
• Ох, Андрюха, достала меня эта служба в ВДВ! Все, приеду домой, буду увольняться. В Афгане был, из Карабаха не вылазил, Чечня эта долбанная... Абхазия... раз в жизни в Европу попал — и на тебе! Пускай в такой армии служат лейтенанты Паськовы, а я больше не хочу. Жаль, конечно, что на квартиру не успел заработать, если бы еще полгодика здесь...
  

- Володя, меня знаешь — никого не бойся! Сделаем так: завтра в Тузлу приходит внеплановый «борт». Мотаешь в шведский батальон. Берешь коробку «Абсолюта» и отправляешь с этим «бортом», а я звоню в кадры ВДВ. Кстати, там сей­час Пашка Куликовский сидит...

- Кулик?! Я о нем после Афгана ничего не слышал.

- Правильно, он же как ты по Карабахам и Абхазиям не мотался. Женился на племяннице комдива — ив академию. После академии — в Германию. Потом — в штаб ВДВ. Жена, правда, сучка оказалась, погуливает, зато в Москве карьеру сделал. Кстати, а у Костикова твоего, что, действительно любовь с проституткой?

- Ты знаешь, Андрей, я иногда ему даже завидую... Ведь полюбил парень, и плевать ему, кто она и что про нее говорят. Я вот, не смог, когда со своей Татьяной разводился... Любить — любил, а пересудов людских испугался ...