М. К. Петров «пентеконтера. Впервом классе европейской мысли» 17

Вид материала

Документы

Содержание Производитель — продукт Постиндустриальная революция

Подобный материал:

• Ландман А. К., Петров А. М., Петров А. Э., Попов Г. П., Сакаев, 90.68kb.
• Тематическое планирование уроков истории в 11 классе, 107.09kb.
• Петров Евгений, 20.77kb.
• С. С. Вещь в работе глава апогей классической модели: Кантовы антропотопик, 759.12kb.
• Тематическое планирование по литературе в 10 классе, 707.41kb.
• Олимпиада по литературе в 8 классе, 32.84kb.
• Лекция №2 тема: Философия древнего мира, 349.36kb.
• Ю. Н. Петров Научная школа, 1257.44kb.
• А. Е. Петров Петров Андрей Евгеньевич, 561.16kb.
• Курс лекций проф. Уколовой для магистратуры «формирование европейской цивилизации, 10.5kb.

^

ПРОИЗВОДИТЕЛЬ — ПРОДУКТ

Приверженность эпохи машин «причине — следствию» была источником многих дилемм, включая вопрос о свободе воли. На стыке столетий американский философ Э. А. Сингер показал, что наука, в сущности, мошенничает . Она использует два разных отношения, но оба называет причинно-следственными. Он указал, например, что желуди не являются причиной появления дуба, так как они недостаточны для этого, даже если и необходимы. Посеяв желуди в океане, в пустыне или на арктической льдине, мы не дождемся дубовой рощи. Называть отно­шение между желудем и дубом «вероятностным» или «недетерминированно причинным», как поступают многие ученые, — это заблуждение, поскольку, говоря о причине, невозможно иметь в виду вероятность меньшую, чем 1,0, причина полностью определяет свое следствие. Поэтому Сингер предпочел назвать это отношение «производи­тель — продукт» и отделить его от связи «причина — следствие».


Сингер спрашивает далее, как будет выглядеть вселенная, если вместо «причины — следствия» приложить к ней меру «производитель — продукт». Этот вопрос можно понять так: когда смотришь на очищенный апельсин сбоку и сверху, вид у него разный, хотя и тот и другой яв­ляются отражением одного предмета. Чем больше у нас углов зрения на предмет, тем лучше мы можем понять его. Нечто подобное Сингер доказывает и относительно вселенной.


Как показали Сингер, Акофф и Эмери, взгляд на мир с позиции «производитель — продукт» сильно отличается от взгляда с позиции «причина — следствие». Поскольку производитель только необходим, но не достаточен для продукта, его рассмотрение не может обеспечить полное понимание продукта. Например, наряду с желудем сопроизводителем дуба является влага. Эти другие необходимые условия вместе составляют окружение желудя. Поэтому применение связи «производитель — продукта для объяснения любого объекта требует исследования окружения, в то время как использование отношения» «причина — следствие» не требует этого никогда. Наука, основанная на отношении «производитель — продукт», связана со средой, а не свободна от нее.


Закон, в основе которого лежит отношение «производитель — продукт», должен оговаривать окружение, для которого он действителен. Ни один такой закон не может быть применимым к любому окружению, поскольку окружающие условия не будут тогда необходимыми. Таким образом, с этой точки зрения универсальных законов не существует. Например, не так давно мы узнали, что закон, согласно которому все, что брошено вверх, обязательно упадет вниз, не является универсальным. (К сожалению, некоторые вещи, запускаемые вверх с намерением, чтобы они никогда не возвращались, тем не менее падают.) Законы, привязанные к определенному окружению, могут последовательно использовать вероятностные характеристики. В случае, когда выявлены не все условия, необходимые для воспроизводства среды, — возможно, существуют, а возможно, не существуют и другие условия — не только важно, но и полезно говорить о вероятности производства. Например, мы можем определить вероятность произрастания дуба из желудя в данном окружении, некоторые важные особенности которого неизвестны. Вероятностное определение означает вероятность существования не выявленных, но необходимых условий.

ТЕЛЕОЛОГИЯ

С помощью аргументов, которые очень сложно воспроизвести здесь, Сингер показал, что в рамках мировоззрения с позиции «производитель — продукт» такие понятия, как выбор, цель и свобода воли, операциональны и объективно значимы. Цели — средства, задачи и идеалы системы могут быть установлены столь же объективно, как и число содержащихся в ней элементов. Это делает возможным рассматривать систему телеологически, с точки зрения выхода, а не детерминистски, с точки зрения входа. Объективная телеология не заменяет детерминизм, который является объективной ателеологией, а дополняет его. Это разные точки зрения на тот же предмет, но по отношению к системам телеологический подход более плодотворен.


Столетия назад Аристотель ввел телеологические понятия для объяснения поведения объектов, как живых, так и неодушевленных, но он использовал субъективную телеологию. Среди тех, кто продолжал в том же духе, были некоторые психологи, пытавшиеся объяснить человеческое поведение с помощью таких (ненаблюдаемых, по их мнению) переменных, как убеждения, чувства, склонности, мотивы, которые лучше всего видны тем, кто ими обладает. В объективной телеологии убеждения, чувства, склонности и тому подобное рассматриваются как причины того, что люди делают, следовательно, наблюдаемы. Эти характеристики выводятся из наблюдаемого постоянства поведения человека при меняющихся обстоятельствах. Такие характеристики не скрываются за пове­дением человека, а проявляются в нем, следовательно, на­блюдаемы. В объективной телеологии функциональные характеристики системы трактуются не как метафизические силы, но как наблюдаемые свойства поведения системы.


В первой половине нашего столетия идеи и понятия, выработанные Сингером, практически игнорировали. То же произошло и с Соммерхофом, но на более короткое время. Работы Сингера и Соммерхофа получили признание не потому, что понятие телеологических механизмов и содержащаяся в нем дилемма попали в поле зрения науки .Их работы решали эту дилемму. Целенаправленная системами детерминистская машина — это две стороны одного и того же. Эти антитезы синтезированы в понятии реальности, рожденном эпохой систем.


Системно мыслящие исследователи сосредоточили внимание на телеологических (целеполагающих и целесообразных) системах. В эпоху машин даже людей представляли машинами, в век систем даже машины представляют как части целенаправленных систем. Теперь мы уверены, что машину нельзя понять иначе, как через цель, с кото­рой она используетсяцеленаправленнойсистемой, чьей частью она является. Например, мы не можем понять, почему автомобиль такой, какой он есть, не поняв целей, для которых он используется. Более того, некоторые машины, телеологические механизмы, кажется, имеют свои собственные задачи, если не цели.


Обычные машины служат для целей других, но собственных не имеют. Системы, которые обычно имеют свои цели, это организмы и организации. Однако части организма (например, сердце, легкие, мозг) не имеют собственных целей, а части организаций — имеют. Поэтому, когда мы рассматриваем организации, следует анализировать три уровня целей: цели системы, ее частей и системы более высокого порядка, частью которой является данная организация.


Между частями систем любого типа существует функциональное разделение труда. Группа элементов или частей, выполняющих одинаковую работу, не является системой, не конституирует систему, это агрегат. Например, люди, собравшиеся в ожидании автобуса, не образуют системы, равно как и коллекция часов, тикающих на одной полке. Каждая часть системы наделена своей функцией, поэтому одни элементы должны отличаться от других. Организовать систему означает, как мы видели, функционально разделить труд между ее частями и позаботиться о его координации.

^

ПОСТИНДУСТРИАЛЬНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Чтобы закончить очерк о переживаемой нами смене эпох, мы должны рассмотреть, какое воздействие оказало системное мышление на промышленную революцию. Превращение промышленной революции в то, что стали называть постиндустриальной революцией, корнями уходит в прошлое столетие. Ученые, изучавшие использование электричества как источника энергии, нашли свою задачу нелегкой. Поэтому они создали такие инструменты, как амперметр, омметр, вольтметр, чтобы наблюдать электричество. Разработка приборов в нашем веке приобрела характер взрыва, особенно после появления электро­ники, звуковых и радиолокаторов. Взгляните на приборную панель самолета или даже автомобиля. Эти приборы показывают символы, отражающие характеристики объектов или явлений. Такие символы назвали данными. Приборы являются средствами наблюдения, а не машинами в том смысле, какой вложила в этот термин эпоха машин, поскольку они не прилагают энергию к материи с целью ее изменения. Технология оснащения приборами существенно отлична от технологии механизации. Еще одна технология того же рода возникла с изобретением телеграфа в прошлом веке. За ним последовали - телефон, радио, телевидение и т. д. Эта технология так же, как и оснащение приборами, не имеет никакого отношения к механизации, она связана с передачей символов, или коммуникацией.


Технологии наблюдения и коммуникации образуют две стороны технологической арки, которая неспособна выдержать какой-либо груз, пока не положен на место замковый камень. Так и было до 40-х годов, когда был создан компьютер. С точки зрения машинной эпохи он не производит никакой работы, он манипулирует символами логически, а это действие, как отмечал Джон Дьюн, носит характер мышления. Именно поэтому компьютер часто называют думающей машиной.


Поскольку ЭВМ появились в момент, когда мы снова стали собирать вещи в целое, и поскольку технологии наблюдения, коммуникации и вычисления являются манипуляцией символами, начали создавать системы, объединяющие все три эти функции. Люди обнаружили, что такие системы можно использовать для контроля за системами, для автоматизации. Автоматизация в корне отлична от механизации. Механизация позволяет заменить мускулы, автоматизация же — мозг. Для постиндустриальной революции автоматизация то же, что механизация для промышленной.


Автоматы не являются машинами в том смысле, в каком их понимал век машин, и не обязаны быть нецеленаправленными. Именно по этой причине им было дано название телеологических механизмов. Следовательно, автоматизм — не более важный атрибут системного подхода, чем высокая технологичность вообще. И то и другое приходит в эпоху систем и присуще как производителям, так и продуктам. Технология постиндустриальной революции — это и не панацея, и не бедствие, она то, чем мы ее делаем. Она порождает сонм проблем и возможностей для системного мышления. Причем эти проблемы очень заразны, особенно для технологически менее развитых стран. Системный подход обеспечивает более эффективную методологию, чем та, которая была доступна ранее для решения проблем и использования возможностей, порождаемых постиндустриальной революцией, и ни в коей мере не связан рамками только этих проблем.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итак, каков же приблизительный ответ на вопрос: «Что происходит в мире?» Мой ответ заключается в попыт­ке извлечь уроки из происходящего и вооружиться опре­деленными средствами для более эффективного реагирования. В частности, я надеюсь показать, что такой ответ имеет важное значение для менеджеров. Любопытно, что я встречал управляющих, более готовых к усвоению системного подхода и его применению, чем ученые. Они более склонны испытывать новое и судить о нем по результатам. Их сознание меньше, чем у научных работников, связано привычкой принимать или отвергать точки зрения, сформулированныедругими. Академические оценки часто основываются на субъективных мнениях корифеев, а не на каких-то объективных показателях результативности. К счастью, у управляющих компаний есть более эффективный и беспристрастный экзаменатор: «ватерлиния» — результаты функционирования управляемой системы.