Geum.ru

Москва  2008 ббк 87 б 202 Балашов Л. Е. История философии (материалы)

Вид материалаДокументы

Содержание


Алкиной (Альбин). Учебник платоновской философии (II в. н. э.)
Подобный материал:
1   ...   32   33   34   35   36   37   38   39   ...   46

Цицерон


Цицерон (106-43 до н. э.) сыграл большую роль в деле популяризации философии и признания ее практического значения. Г. Г. Майоров пишет об этом: “Другим критерием оценки философских идей греков для Цицерона служит их “полезность для республики”, которая на практике означает их пригодность для улучшения римских нравов и для развития римского просвещения. Ведь философия, по убеждению Цицерона, — это “наука об исцелении души” (Tusc., III, 6) и “наука жить достойно” (Ibid., IV, 6). Она же — “руководительница душ, изыскательница добродетелей, гонительница пороков”, она породила государства, “объединила в общество рассеянных на земле людей”, “установила законы” (Ibid., V, 5). “Но мы видим: мало того, что философия не получает похвал за ее услуги жизни людской, — большинство людей ею просто пренебрегают, а некоторые даже и хулят. Хулить философию, родительницу жизни, — это все равно, что покушаться на матереубийство, но и этим себя пятнают люди, столь неблагодарные, что бранят ту, кого должны бы чтить, даже не умея понять! Но я думаю, что это заблуждение, этот мрак, окутывающий непросвещенные души, держится от того, что люди не могут заглянуть в прошлое настолько, чтобы признать в первостроителях этой жизни философов” (Туск., V, 6/Пер. М. Гаспарова). Кто из мыслителей прошлого прославил философию лучше, чем Цицерон? Кто больше любил ее и верил в ее великую очищающую и просвещающую силу? Кто лучше осознал ее гуманистическую миссию?”2

Сенека


Сенека (5 до н.э. ­  65 н.э.). В ряду практических философов древности ему по праву принадлежит одно из первых мест. Его мысль была обращена не к философам-коллегам, а ко всякому, кто задумывается о жизни, кто готов к восприятию умного слова, к умной беседе. “Среди благодеяний, которые человек может оказать человеку, — пишет С. Ошеров, — Сенека мыслит величайшим одно: если мудрый или дальше ушедший по пути мудрости обратит неразумного к философии и поведет его вслед за собой к блаженной жизни”. Далее С. Ошеров поясняет: “Наставничество представлялось всей античности неотъемлемым долгом знающего: еще Гесиод посвятил свой дидактический эпос брату Персу, а Лукреций свою философскую поэму — Меммию. Образ Сократа, не столько поучающего собеседника, сколько вместе с ним отыскивающего истину, определил собой жанр философского диалога... С началом эллинистической эпохи, когда целью философствования сделалась мораль, когда отыскание причин и следствий всего сущего сменилось увещанием жить согласно тому или иному своду правил, важнейшую приобрело роль поученье. Первая и естественнейшая его форма — живая беседа — была тем более важна, что предполагала замену отношений, определяемых местом человека в гражданской общине, внеофициальными... Устная философская беседа-проповедь — диатриба — оставалась живым жанром на протяжении многих столетий...

...форма, избранная Сенекой — письмо, будучи и в житейской практике заменой непосредственной беседы, в литературе оказывается естественной ее ипостасью.”1

Алкиной (Альбин). Учебник платоновской философии (II в. н. э.)


В этом учебнике, наверное, впервые употребляется выражение “практическая философия”. Вот как это выглядит:

“III.1. Согласно Платону, философ ревностно занимается тремя вещами: он созерцает и знает сущее, творит добро и теоретически рассматривает смысл (logos) речей. Знание сущего называется теорией, знание того, как нужно поступать, — практикой, знание смысла речей — диалектикой...

3. Один аспект практической философии — воспитание характера, другой — домоправительство, третий — государство и его благо. Первый называется этикой, второй — экономикой, третий — политикой.”2

Боэций


Боэций (“Утешение философией”, 524 г.) продолжил дело Цицерона и Сенеки. Он сохранил для нас поистине драгоценный опыт исцеления-утешения философией. “У Боэция, как и у Цицерона, — пишет Г. Г. Майоров, — философия утешает и исцеляет, просвещая. Ее медикаменты — знания и идеи, и единственный способ лечения — логическое рассуждение, иллюстрируемое поэтическими образами. Никакой мистической терапии, никаких оккультных средств, никакого сверхразумного внушения. В “Утешении” Боэция совсем не используется путь откровения. Это и удивляет — ведь книга написана в начале средневековья, — и заставляет задуматься над тем, сколь сильна была римская рационалистическая традиция, ибо несмотря на то, что между Цицероном и Боэцием расстояние в полтысячелетия, взгляд на философию у них общий. Поэтому вряд ли верно, как это делает П. Курсель, включать “Утешение” в русло той традиции, куда входит и герметический трактат “Поймандер”. Там тайны бытия пророческим языком открывает полубог, здесь истины бытия доказываются рациональным языком человеческой философии. Недаром Философия у Боэция имеет облик не богини, а смертной женщины.”1

“Утешение” написано в тюрьме перед казнью. “Жанр утешений, — считает Г. Г. Майоров, — весьма древний. Им воспользовался когда-то платоник старой Академии Крантор, позднее Цицерон, написавший “утешение” на смерть своей дочери Туллии, затем — Сенека, сочинивший “утешения” к матери Гельвии, к Полибию, к Марции; существовали другие подобные сочинения. Так как в них на помощь утешаемому призывалась обычно философия, этот род сочинительства имел много общего с другим древним литературным жанром — с жанром “протрептика”, то есть “побуждения”, или “приглашения”, к философии. Классиком этого жанра в античности считался Аристотель (его “Протрептик” не сохранился); по его примеру Цицерон написал свой знаменитый диалог “Гортензий”, обративший впоследствии к философии душу юного Августина. Аристотелю подражал и Ямвлих, также сочинивший “Протрептик”. (С. 393-394)...

Боэций... с наибольшей последовательностью применяет приемы диатрибы, философской наставительной беседы, где в роли наставницы выступает сама госпожа Философия, а в роли наставляемого — узник этого мира Боэций. Беседа имеет не столько чисто дидактический, сколько терапевтический характер. Развитие сюжета выглядит как последовательное решение некоей медицинской задачи: от постановки диагноза болезни в первой книге, через стадии сначала предварительного, а затем основного, радикального лечения в остальных книгах, до полного исцеления пациента в конце работы. В ходе терапии врачующая Философия следит за меняющимся состоянием Боэция, осведомляется о его самочувствии, методично чередует более мягкие и слабые целительные средства с более горькими и сильными, ободряя и утешая больного. И все это в сочинении Боэция совсем не похоже на простой литературный эксперимент, на игру. Его понимание миссии философии как целительницы души очень серьезно и оно имеет глубокие корни в античной культуре, где философия долго была наделена жизнетворческой и душеспасительной функцией, почти полностью перешедшей потом к религии. В этой подлинно практической функции она выступала у пифагорейцев, Сократа и Платона (“Федон”, ранние диалоги), у Аристотеля, у всех стоиков, скептиков и эпикурейцев, вообще в той или иной мере у всех философов эллинизма (курсив мой — Л.Б.). Но никто, ни до, ни после него не выразил это понимание философии так ясно и сильно, как это сделал Цицерон; достаточно вспомнить его “Тускуланские беседы” и то, что мы знаем о его “Гортензии” и “Утешении”. И это для нас немаловажно, ибо Цицерон — один из главных источников Боэция как в отношении жанра и стиля, так и в отношении идей. А ведь Цицерон, живописавший философию в самых ярких художественных красках, называл ее “наукой об исцелении души” (Туск., III, 3, 6), и он еще задолго до Боэция фактически представил ее в своем “Consolatio” и в “Тускуланах” в образе царственной собеседницы, утешающей в горе и врачующей душевные недуги: “Дело обстоит так: чтобы избавиться от несчастий, нужно исцелиться душой, а этого нельзя достичь без философии. Поэтому, взявшись за дело, предадим себя ей для исцеления и, если захотим, — исцелимся” (Цицерон. Тускуланские беседы, III, 6, 13)”. (С. 394-395)1.