Москва 2008 ббк 87 б 202 Балашов Л. Е. История философии (материалы)
| Вид материала | Документы |
- Л. Е. Балашов противоречия гегелевской философии москва ● 2006 Балашов Л. Е. Великий, 3352.39kb.
- Л. Е. Балашов учебное пособие москва ● 2011 ббк 87. 7 Б 20 Л. Е. Балашов. Этика: Учебное, 4343.08kb.
- Кафедра истории отечественной философии история русской философии программа курса москва, 631.65kb.
- Материалы научно-методической конференции Красноярск 2010 г. Ббк 74. 202, 2226.17kb.
- Кафедра современных проблем философии История зарубежной философии Учебно-методический, 2107.18kb.
- Программа Вступительных испытаний Врамках экзамена история философии по направлению, 462.46kb.
- Учебно-методическое пособие Рабочие материалы для самостоятельной подготовки к практическим, 591.28kb.
- Ю. Е. Скрыльник // Живые объекты в условиях антропогенного пресса: Х международной, 54.1kb.
- Учебно-методический комплекс дисциплины «История западной философии», часть 6 («Западная, 386.4kb.
- Учебное пособие Москва ● 2008 удк 343. 851. 5 Ббк 67. 518. 8-91, 1217.93kb.
Платон
Платон (427-347 до н. э.) сыграл выдающуюся роль в становлении практической философии и как автор философских диалогов, и как основатель Академии.
Прежде всего, как истинный ученик Сократа он указывал на недостаточность философских текстов и необходимость живого контакта философа с нефилософом. В диалоге “Федр” читаем: “В этом, Федр, дурная особенность письменности, поистине сходной с живописью: ее порождения стоят, как живые, а спроси их — они величаво и гордо молчат. То же самое и с сочинениями: думаешь, будто они говорят, как разумные существа, но если кто спросит о чем-нибудь из того, что они говорят, желая это усвоить, они всегда отвечают одно и то же. Всякое сочинение, однажды записанное, находится в обращении везде — и у людей понимающих, и, равным образом, у тем, кому вовсе не подобает читать, и оно не знает, с кем оно должно говорить, а с кем нет. Если им пренебрегают или несправедливо его ругают, оно нуждается в помощи своего отца, само же не способно защититься, ни себе помочь...
Что же, не взглянуть ли нам, как возникает другое сочинение, родной брат первого, и насколько он по своей природе лучше того и могущественнее?
(...) Это то сочинение, которое по мере приобретения знаний пишется в душе обучающегося; оно способно себя защитить и при этом умеет говорить с кем следует, умеет и промолчать.
— Ты говоришь о живой и одушевленной речи знающего человека, отображением которой справедливо можно назвать письменную речь?
— Совершенно верно.
(...) еще лучше (писания текстов — Л.Б.), по-моему, станут такие занятия, если пользоваться искусством диалектики: взяв подходящую душу, такой человек со знанием дела насаждает и сеет в ней речи, способные помочь и самим себе и сеятелю, ибо они не бесплодны, в них есть семя, которое родит новые речи в душах других людей, способные сделать это семя навеки бессмертным, а его обладателя счастливым настолько, насколько может быть человек (курсив мой — Л.Б.).” (274B-277А)
Т. В. Васильева комментирует: “Литературное произведение отрывается от своего создателя, предоставленное всем и каждому, оно не может защищаться от дурного читателя и не может прибавить ни слова к написанному для читателя благодарного, но недалекого: ему надо бы помочь разрешить возникшее недоумение — но текст способен лишь еще и еще раз повторить то, что уже сказал. Живая беседа совершеннее — собеседник перед тобой, ты видишь его и можешь к нему приноровиться, все недоумения можно разрешить по ходу беседы — что усвоено в процессе такой самостоятельной работы в живом собеседовании, то врезается в память прочно, а главное, начинает порождать в душе слушателя способность к внутреннему собеседованию с самим собой — таков смысл речи Сократа”1.
К сказанному Васильевой добавим, что живая беседа важна не только для собеседника философа, но и для самого философа (на что справедливо указывает Платон). В ней философ черпает новую информацию, новые мысли и идеи, заряжается творческой энергией, как это происходит у артиста, выступающего перед живой аудиторией.
Нужно также иметь в виду, что в диалогах Платона зафиксированы беседы, посвященные в большинстве своем жизнезначимым проблемам. ”Та или иная вполне житейская проблема, — продолжает Т. В. Васильева, — (житейская, разумеется в гомеровском смысле жизненного примера, а не обыденной приземленности) решается в каждом из платоновских произведений; нарочито протрептическим назначением нельзя объяснить ни их множественности, ни их совокупности”2.
И, наконец, детище Платона — Академия. Она изначально была не только учебным и исследовательским учреждением, но и своеобразным центром практической философии. В ней занимались как юные, молодые, так и взрослые. В. Виндельбанд писал: “Некоторые вступали в Академию еще очень молодыми... Иначе обстояло дело со зрелыми людьми, принадлежавшими к Академии в течение более или менее продолжительного времени. Среди последних предание называет значительное число лиц, игравших видную политическую роль в качестве тиранов или их противников, в качестве своих законодателей в своих городах или деятельных вожаков партий; и если даже многие из этих известий вымышлены, то в общем не подлежит сомнению, что общество Платона, особенно пока он сам стоял во главе его, имело ясно выраженную политическую тенденцию и служило умственным центром для всех противников демократии; оно сохраняло за собой это положение именно тем, что в самых Афинах принципиально воздерживалось от всякого вмешательства в практическую политику.
С такими друзьями в Академии, очевидно, обсуждались не столько научные, сколько социально-политические вопросы и философские стремления общества они разделяли большей частью лишь в той мере, в какой сами желали приобрести некоторое образование, чтобы его ореолом окружить свою политическую деятельность”1.
Аристотель
Велико его наследие как практического философа. Наверное, половина дошедших до нас сочинений этого мыслителя посвящена вопросам человеческого поведения. Он не чурался самых приземленных тем и был открыт для общения со всеми. Вот что по этому поводу пишут А. Ф. Лосев и А. А. Тахо-Годи: “Аристотель в своем Ликее неустанно работал. В утренние часы он читал лекции для избранного круга слушателей по самым трудным вопросам своей философии. Но были у него и послеполуденные занятия и уже в обширной аудитории менее подготовленных слушателей. Эти вечерние занятия посвящались сравнительно доступным вопросам и, в частности вопросам риторики. Здесь у Аристотеля была даже своеобразная школа ораторского искусства, что уже само по себе рисует Аристотеля не только как углубленного философа, ушедшего от мира, но и как человека, которого занимали общежизненные проблемы. Дошедшая до нас “Риторика” свидетельствует о его огромном интересе к разнообразным жизненным ситуациям и о его мастерском умении в этих ситуациях разбираться. Отсюда можно заключить, что слушатели философа, его, можно сказать, “вечерники” были весьма счастливыми людьми, которые могли учиться анализировать сложные жизненные ситуации и умудренно, толково, красиво о них говорить.
В Ликее Аристотель завел еще один примечательный обычай. Он регулярно обедал с друзьями, ведя с ними ученые беседы. И обеды имели, как и все у Аристотеля, систематический характер, вплоть до того, что раз в десять дней для них избирался новый председатель, а сам Аристотель даже написал для этих ученых обедов специальную записку под названием “Пиршественные законы””.1