Андрей тарковский и томас манн

Вид материала

Литература

Содержание 2.4. Влияние творчества Манна на поэтику «Соляриса» и «Сталкера»

Подобный материал:

• Томас Манн. Смерть в Венеции, 1115.46kb.
• Томас Манн. Смерть в Венеции, 1116.55kb.
• 3. П. Верлен, А. Рэмбо,, 7.01kb.
• Андрей Тарковский, 150.09kb.
• Международная конференция журнала, 154.76kb.
• 1937 году Томас Манн писал Карелу Чапеку: «Ядочитал ваш роман «Война с саламандрами»,, 102.32kb.
• [Происхождение и юные годы, 60.87kb.
• Анна андреева андрей Дмитриевич, 986.66kb.
• Горкина М., Мамонтов А., Манн И. Pr на 100%. Как стать хорошим менеджером, 69.93kb.
• Крайон. Книга четвертая путешествие домой майкл Томас и семь ангелов Роман-притча, 2806.34kb.

2.4. Влияние творчества Манна на поэтику «Соляриса» и «Сталкера»

Роман Манна «Волшебная гора» оказал влияние на поэтику фильмов «Солярис» (по роману С. Лема) и «Сталкер» (по повести братьев Стругацких). В том числе, именно уникальность отсылок и подтекстов, которых не было в источниках экранизаций, делает эти работы «фильмами Тарковского».

Время

В «Волшебной горе» Манн намеренно создает иллюзию исчезновения времени в том локальном пространстве, где происходит действие книги, – на территории легочного санатория Берггоф в швейцарских горах Давоса.

Главный герой, Ганс Касторп, приехал погостить к своему кузену, лейтенанту Иоахиму Цимсену, и планирует пробыть в санатории только три недели. Узнав об этом, Сеттембрини, другой обитатель Берггофа, восклицает: «…Три недели! Вы слышали, лейтенант? Разве не чудится вам даже нечто дерзостное, когда человек заявляет: "Я приехал сюда на три недели, а потом снова уеду"? Мы, сударь… свое пребывание здесь неделями не мерим»¹⁶¹.

Не сразу, но именно благодаря иллюзии «выключенного» времени некоторые герои «Волшебной горы» получают особую внутреннюю свободу, возможность размышлений на темы, о которых в других условиях и не задумались бы, обретают способность «править», как называет это состояние Касторп¹⁶².

В «Солярисе» Тарковского времени тоже будто не существует¹⁶³. День и ночь на космической станции условны. Это ощущение временнóй невесомости создает атмосферу, в которой герои поневоле задумываются о смысле собственной жизни.

Время действия «Сталкера», наоборот, укладывается в один долгий день, но и этот прием замедляет ритм картины, по-своему создавая иллюзию «времевечности».

Пространство

Среда, в которой действуют герои «Соляриса» и «Сталкера», тем более напоминает ту, что моделируется в «Волшебной горе». В романе уединенный, возвышенный топос Горы постоянно противопоставляется земному топосу равнины. Для Тарковского подобное художественное мышление также вполне характерно. См. дневниковую запись от 21 июля 1977 г., где режиссер бегло обрисовывает свой литературный замысел: «Книга. Фантастический сюжет с параллельным действием – одно на земле, другое – где-то. Контраст. Не аналогия, а контраст»¹⁶⁴.

Говоря о творчестве, Тарковский также использовал характерную метафору горы (1986): «Искусство – это как гора: есть вершина горы, а есть внизу расстилающиеся холмы. Тот, кто находится на вершине, не может быть понят всеми»¹⁶⁵.

В «Солярисе» эта оппозиция тоже представлена: мир Океана и космической станции противопоставлен миру Земли. Режиссер включил в сценарий земные эпизоды, отступая от первоисточника, романа С. Лема. Так режиссеру удалось задать пространственные координаты конфликта души Криса Кельвина. Личность, всецело принадлежащая земной сфере, Крис попадает в пределы Соляриса. Но после пережитого вернуться назад уже не может, его дальнейшая судьба неясна, финал – открыт.

В этом сюжете почти буквально реализуется ситуация романтического двоемирия. Подобным же образом роман Манна начинается с чрезвычайно долгого, нарочито замедленного пути Ганса Касторпа. Ритм повествования в романе почти в самом начале замирает. Автор словно использует рапид, стремясь зафиксировать момент перехода, разграничить «здесь» и «там», «равнинное» и «горнее»:

После довольно продолжительного ожидания в малопривлекательной ветреной местности вам наконец подают вагоны узкоколейки, и только с той минуты, когда трогается маленький, но, видимо, чрезвычайно мощный паровозик, начинается захватывающая часть поездки, упорный и крутой подъем, которому словно конца нет, ибо станция Ландкварт находится на сравнительно небольшой высоте, но за ней подъем идет по рвущейся ввысь, дикой, скалистой дороге в суровые высокогорные области¹⁶⁶ (курсив везде мой.- Ф.Е.).

В конце концов Касторп попадает в «заколдованное» пространство, живущее по иным физическим и психическим законам.

Расставание Криса с Землей в «Солярисе» показано не менее подробно. Герой сжигает документы и старые вещи. Затем следует продолжительный эпизод пути, в котором акцентируется внутреннее состояние Криса, создается субъективное ощущение длительного и напряженного путешествия. Это один из немногочисленных долгих крупных планов в фильме. В какой-то момент мы видим только глаза Криса, образ тревоги и одиночества¹⁶⁷.

В «Сталкере» есть эпизод, который оказывается ещё более сродни манновским описаниям, – проезд героев в Зону на дрезине с крупными планами Сталкера, Писателя и Профессора. Тарковский говорил композитору Э. Артемьеву: в этом эпизоде важно было добиться эффекта, что «из мира реального мы попадаем в нереальный»¹⁶⁸.

Манн называл «Волшебную гору» «герметическим романом», хотя это слово в его языке многозначно¹⁶⁹. Во время работы над «Сталкером» Тарковский сетовал в дневнике (20 сентября 1978 г.), что у него «не получается эпизод в дыму: не локально. <…> Не выходит самого главного: последовательно проведенной локальности»¹⁷⁰. Очевидно, режиссеру была важна именно закрытость Зоны, замкнутость её атмосферы – почти манновская «герметичность».