S. T. A. L. K. E. R. Зов Долга

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• Проблема чести и долга в романе, 29.25kb.
• Сборник рассказов «Зов Припяти», 4748.25kb.
• Константина Федоровича Рериха. Мать Мария Васильевна Калашникова из купеческой семьи., 79.91kb.
• Задачи: -формирование у юношей морально-психологической и физической готовности к выполнению, 625.43kb.
• Финансовое планирование государственного долга и способы оптимизации 59 основные методы, 37.8kb.
• Ования, достижение желаемых параметров долга по степени риска и стоимости обслуживания, 84.86kb.
• Приложения (Основные формулы финансового менеджмента), 248.89kb.
• 11. Государственный долг Российской Федерации, расходы на обслуживание государственного, 345.61kb.
• Григорий Поздняков, 2157.87kb.
• Тема Кол-во страниц, 20.08kb.

***


Майор (или всё же полковник? А-а, не важно) Коршунов, стоя у руля, уверенно вёл катер по узкому проходу. Агент (а может и не агент…) Алекс присел рядом с ним, положив дуло «Абакана» на борт. Я сидел на корме с пулемётом Калашникова и невольно поглядывал на мирно лежащий рядом ящик. На мирно лежащий ящик, таящий в себе страшное оружие массового поражения. Конечно, в данный момент оно полностью безопасно, но всё же близость адского устройства подавляла. Природный страх смерти причудливо смешивался в сознании с чувством собственного могущества, будто бы держишь в руках грозный меч апокалипсиса. Я с трудом отрывал мысль от заветного ящика. Всё же, пардон, не каждый день ездишь в лодке с атомной бомбой.

Между тем высокие заросли камыша по берегам старицы подходили к концу, и впереди замаячило крупное водное пространство. Припять.

Река, несущая свое воды через пропитанную радиацией Зону, и впадающая, тем не менее, в Киевское водохранилище. Древняя судоходная артерия, давшая название городу энергетиков, заложенному при строительстве атомной станции. Наш путь к победе.

На своём небольшом, но вооружённом до зубов судне, мы должны преодолеть несколько полных опасности километров водного пространства, и войти в воды пруда-охладителя при ЧАЭС. О том, что будет после, я пока не задумывался.

Тёмно-зелёный катер, ведомый твёрдой рукой Коршунова, скользил по речным волнам. Вокруг проносились пейзажи один лучше другого, мрачная красота которых захватывала дух. Камыши в человеческий рост, покрытые мхом речные валуны, пожухлая трава и потемневшие деревья на берегу, поверженная радиацией природа. Выйдя из устья старицы, мы проплывали мимо пожранного неизвестной аномалией острова. Только голые стволы без веток и листьев торчали на нём, многие из них подгнили и повалились. Тянуло тяжёлым ароматом болота. От острова вниз по течению тянулся длинный шлейф какой-то зеленоватой водоросли, и майор на всякий случай старался держаться ближе к правому берегу.

А вскоре по правую руку проплыла ещё одна старица, и на некотором отдалении от берега показались городские кварталы Припяти. Впереди же, за покорёженным радиацией лесом, подымались к небу трубы атомной станции.

Катер бодро нёсся вниз по реке. В этом месте берега раздвигались в стороны, а прямо посередине потока из воды подымались ржавые мачты какой-то затонувшей посудины. Коршунов взял левее, обходя это препятствие. Погибший корабль остался за кормой.

А вереди по курсу обозначилось что-то наподобие перекрёстка, где в четыре стороны расходились речные рукава. Перед этой развилкой майор резко сбросил скорость, осматриваясь, а потом уверенно двинулся в левый рукав, держась правого берега. До меня дошло, что лодка обходит крупный остров. Я хотел спросить, чем вызван такой манёвр, но передумал. Нарушать молчание не хотелось. Вместо этого я водрузил сошки пулемёта на корму и стал внимательнее вглядываться в близкий берег. Лодка пошла значительно медленнее, и, в определённых условиях, можно было даже наслаждаться неторопливой прогулкой.

Негромко урча мотором, катер плыл по сравнительно узкому рукаву. По обеим сторонам столпились тёмные сосны, их корни поласкались в спокойной воде. У берегов плескались кувшинки и водяные лилии. Я расслабился и совершенно непростительно потерял бдительность…

Поэтому едва не подпрыгнул от неожиданности, когда над рекой внезапно раздался жуткий звериный вой. Вздрогнув, я усиленно завертел головой по сторонам. Позади меня прогремели две короткие очереди и раздался оклик Алекса:

- Справа!

Я взглянул направо, но поскольку в этот момент мы смотрели в противоположные стороны, то и имели в виду совершенно разные направления. Я повернул голову налево, и сразу же обнаружил источник угрозы. Между деревьев на острове мелькали силуэты каких-то четвероногих зверей, издававших грозное рычание. Они бежали параллельно курсу катера, некоторые бросались в воду и пытались плыть к нам. По ним вёл прицельный огонь Алекс.

Оценив ситуацию, я пришёл к выводу, что волноваться особо не следует. Ситуация явно складывается в нашу пользу. Плавучесть тварей оставляла желать лучшего, а иными способами достать они нас не могли. Бегая же по берегу, животные представляли собой очень удобные для поражения мишени. «Зараз я вас пачастую» - злорадно подумал я, щёлкая затвором пулемёта. Наведя ствол в нужном направлении, я покрепче прижал приклад к плечу и вдавил курок. Загрохотал и задёргался пулемёт, запрыгала патронная лента, стрелянные гильзы полетели в воздух. Прицельными длинными очередями я поливал врага свинцом. Алекс почти снайперскими выстрелами из своего «Абакана» топил не в меру ретивых пловцов. При таком раскладе, мы были готовы расстрелять хоть столько тварей, сколько вместится на этом грёбаном острове. Те, похоже, тоже поняли это, поскольку их ряды стали редеть; уцелевшие оттягивались в лес. Я высадил последние патроны вдогонку прелестным созданиям и принялся сменять ленту.

Тарахтя мотором, катер поплыл дальше. Прошло какое-то время, и зелёная громада острова справа закончилась. Мы вышли в основное русло. Из-за поворота впереди показались высокие опоры железнодорожного моста. Даже отсюда было видно, что на стальных балках болтаются длинные нити аномальных образований. Выбравшись на речной простор, майор Коршунов прибавил газу, и, выбрасывая фонтаны воды, катер устремился к востоку.

Не прошло и десяти минут, как очередные километры остались позади, и перед нами во всей красе предстала громада моста. В ракурсе снизу оный мост представлял собой мрачное и величественное зрелище. Центральная секция его обвалилась, подъеденная аномалией, и из воды в этом месте торчали опасные рифы из бетона и арматуры. Ещё один сегмент полотна повис на проржавевших балках, свесив к бурному потоку гирлянды шпал. Под мостом было темно и сыро, в грудах металлолома возле берега что-то неприятно шипело.

Майор провёл наше судно сквозь это препятствие по левой стороне реки, под наименее пострадавшей частью моста. Катер гулко ударил дном о небольшой порог и проскочил опасное место. Пройдя на полном ходу ещё с полкилометра, Коршунов резко сбросил скорость и поставил мотор на самые тихие обороты, доверив наше движение инерции и течению. Алекс выбрался на бак и завозился с АГСом. Майор повернулся ко мне и, приложив палец к губам, сказал:

- Приготовься. Сейчас подойдём к насосной станции. Нужно максимально быстро подавить сопротивление и вырваться в пруд-охладитель.

- А кто там? – спросил я, разворачивая пулемёт.

- Там монолитовцы. Но их немного.

В непривычной после рёва мотора тишине катер скользил по течению. Импульс инерции постепенно сходил на нет, и движения замедлялось. Быстрое течение вынесло нас за поворот, и метрах в тридцати справа по курсу показались серые стены и распахнутые настежь ржавые речные ворота насосной станции. Почти сразу же на носу застучал АГС. Лодка затряслась от отдачи, над рекой поплыл пороховой дым, в тёмную воду посыпались гильзы. На берегу глухо загремело и рассыпалась цепь разрывов. Клочья земли, бетона и огня взметнулись вверх, засвистели осколки. Алекс вёл огонь на подавление.

Почти целую минуту он поливал насосную станцию огнём. Всё это время я укрывался за бортом, целясь туда из пулемёта. Тщетно. Если на станции и был противник, мне его увидеть не довелось. Боезапас гранатомёта кончился, и Коршунов передал Алексу новую коробку, сам в это время заводя мотор. Взревев, тёмно-зелёный катер метнулся к дымящимся судоходным воротам.

Мимо замелькали выложенные потемневшими плитами стены канала. Катер стремительно рванул к противоположным воротам, что закрывали выход в пруд. В отличие от первых, эти были сомкнуты плотнее предыдущих, между ними оставался проём не шире трёх метров. Вдобавок, правая створка согнулась под действием аномалии, и в верхней части вплотную прилегала к левой. В этот зазор Коршунов и направил нос катера. Я внутренне сжался, ожидая удара, однако лодка благополучно проскользнула между ржавыми вратами, и вырвалась в воды пруда-охладителя.

Покрытые тёмной растительностью берега быстро остались позади. Майор прибавил скорости и взял чуть правее, держа курс на печально известную всему миру красно-белую трубу. Оставляя за собой пенный след, лодка неслась по обширной водной глади. Я повернул голову, оглядывая окрестности. Справа, в километре от нас тянулась подбитая серыми плитами дорожная насыпь. Слева вдаль убегала подёрнутая рябью поверхность воды. Присмотревшись, я заметил, что водную гладь нарушает необычное явление: посередине пруда вода, медленно вращаясь, скатывается в массивную воронку. Размер аномалии поражал – не менее полукилометра в диаметре, если я не ошибаюсь. Таких гигантов мне видать ещё не приходилось…

Однако долго любоваться гигантским водоворотом не довелось. В стороне от него, на глади пруда, показались силуэты двух катеров, движущихся в нашем направлении. Поскольку территория в такой близости от станции являются вотчиной «Монолита», сомневаться в их принадлежности не приходилось. Я издал предупреждающий оклик и перекинул ствол пулемёта на левый борт. Коршунов бросил взгляд назад и негромко выругался. Алекс, оценив, что противник находится вне зоны поражения АГСа, перебрался назад и нагнулся над оружейным ящиком. Щёлкнули задвижки, и он вытащил на свет тёмно-зелёный цилиндр РПГ. Лёгким движением разложил одноразовый тубус и вскинул его на плечо.

Монолитовские лодки, видимо, имели куда больший ресурс хода, чем наша, и стремительно настигали. Однако и берег быстро приближался, а за ним – вход в заветный канал.

Алекс замер на дне лодки с гранатометом в руках, я покрепче вдавил приклад в плечо и держал ближайший катер в рамке прицела. Майор Коршунов пригнулся за штурвалом и гнал катер к спасительной кромке берега.

Сзади что-то застрекотало, и метрах в десяти за кормой взметнулись фонтаны брызг. Приглядевшись, я рассмотрел на носу передней лодки тяжёлый станковый пулемёт. Если он попадёт, очередь прошьёт нашу посудину как консервную банку. Алекс тоже оценил сей малоприятный факт, задержал дыхание и нажал спуск. Стрелял он неплохо, или просто обладал завидным везением, но реактивный снаряд лишь немного не долетел до цели, взметнув столб воды перед самым носом катера. В оседающих брызгах я увидел, как стрелок заваливается назад, хватаясь за свой пулемёт и задирая его ствол к небу. Алекс уже доставал второй РПГ, а я открыл заградительный огонь из пулемёта. Расстояние между нами и противником к тому времени сократилось, по крайней мере, уже можно было рассчитывать на попадание. Гильзы забарабанили по ящику с бомбой, свинец засвистел над вражескими бортами. Алекс опять затаил дыхание, однако как раз в этот момент наш катер с громким шлепком подпрыгнул на волне, разбрасывая фонтаны брызг, и он вовремя задержал палец на курке.

Я повернул ствол, восстанавливая сбитый прицел, и снова открыл огонь. На этот раз стрельба была более успешной: я видел, как неосторожный монолитовец, вставший в полный рост у пулемёта, скатился за борт. Станковое орудие на время осталось без стрелка, однако экипаж обеих катеров открыл огонь из личного оружия. Справа от меня хлопнул гранатомет. Протянув за собой белый шлейф, ракета вошла под ватерлинию второй лодке. Та дёрнулась и зарылась носом в волны. Команда враз оказалась в холодной воде. Раздался победный клич Алекса. Второй катер резко сбросил ход и стал быстро отдаляться.

Я вытер со лба пот и обернулся вперёд. Как раз вовремя, что бы в деталях разглядеть спаренное зенитное орудие, укрытое между береговыми сооружениями строго у нас по курсу. Наводчик отчаянно вертел ручку горизонтального разворота; два чёрных жерла стволов медленно поворачивались к нам. Выписав мёртвую петлю, сердце ушло в пятки. Майор что-то яростно проорал, сжавшись за штурвалом; благим матом завопил Алекс. Я рефлекторно скатился на дно лодки, разворачивая дуло пулемёта. В фонтанах брызг катер проскочил мимо небольшого мыска и резко лёг на левый борт, заворачивая в канал. Видя это, зенитный расчет открыл огонь, не дожидаясь прицеливания. Загрохотала очередь автоматической пушки, далеко за кормой взметнулись белые столбы воды.

- Ух-х… - я облегчённо перевёл дыхание.

Впереди тянулась голубая стрела канала. Ревя мотором, катер стремглав нёсся точно в его фарватере. Майор Коршунов согнулся за штурвалом, его волосы и полы одежды, выбивающиеся из-под бронежилета, развевались по ветру, как китель древнего морского волка. Алекс вновь склонился над АГСом, наведя его ствол на берег справа по ходу движения. Оттуда раздались первые выстрелы в нашем направлении. Засевшие на крышах и по берегам канала монолитовцы оправились от неожиданности, и открыли огонь, попутно стягивая в этот район новые силы. Алекс отвечал им беглыми очередями, экономя боекомплект и стараясь не перегревать ствол. Я, лежа на спине на дне лодки, и выставив над бортом дуло, поливал неприятеля свинцом.

Впереди канал перечеркнула серая полоса узкого пешеходного моста. Громыхая сапогами, на него высыпало монолитовское отделение, сходу открывая огонь. Вокруг катера взметнулись фонтаны брызг, что-то лязгнуло по борту, ветровое стекло над плечом майора прошила шальная пуля. Алекс рывком направил ствол вперёд и зажал спуск. Град сорокамиллиметровых снарядов пронёсся над водной гладью, на мосту расцвели огненные цветы разрывов. Всё окуталось дымом и пылью, дымящееся тело перелетело через парапет, часть бетонных перил обсыпалась в воду. Катер вихрем пронёсся сквозь облако пыли, и резко ушёл вправо повторяя изгиб канала.

Но дождём сыплющиеся с берега пули тоже нашли цель. Дёрнулся и захрипел наш храбрый стрелок, из простреленного виска протянулся кровавый шлейф. Тело Алекса накренилось на повороте, и плавно сползло за борт.

Отчаянно выругался сквозь сжатые зубы майор, что-то неразборчиво прокричав. Я бросил свой пулемёт, и, пригибаясь, метнулся к замолкшему гранатомету. Спеша, очень неудобно завалился на бак¹, нащупал мокрой ладонью гашетку, и открыл огонь. Вырываясь из рук, задёргался АГС, полетели в воздух дымящиеся гильзы. Даже не пытаясь во что-то прицелиться в творящейся вокруг какофонии, я просто поливал огнём широкий сектор перед собой, стараясь раскидать над врагом как можно больше смертоносных снарядов.

Под стрёкот АГСа, мы пронеслись под ещё одним, более широким мостом, и едва увернулись от сидящей на воде аномалии, явно гравитационной природы. С громким скрежетом ободрав краску об бетонный борт канала, катер вынырнул из шума боя, как по воле волшебника очутившись в мрачном царстве вечной тишины. Справа на берегу, купаясь в лучах утреннего солнца, выросла серая бетонная громада, венчаемая охваченной массивными кольцами трубой и стрелой подъёмного крана. Мы вышли к Саркофагу четвёртого энергоблока ЧАЭС. Во рту неприятно загорчило, во всём теле постепенно стала нарастать всё более и более заметная тяжесть. Радиация.

Майор сбросил газ, и в ушах зазвенела непривычная после недавнего грохота тишина. Коршунов присел и повернул ко мне покрытое каплями пота лицо.

- Сейчас, - тяжело проговорил он, - выйдем в водозаборник… там… всё…

Говорить ему было трудно, как, впрочем, и мне. Я кивнул.

Вдруг над каналом эхом прозвенел выстрел СВД², пуля оглушительно лязгнула по носу лодки, высекая искры. Почти сразу же раздался второй. Невидимые снайперы, почти в километре от нас, вели огонь с предельной дистанции своего оружия.

Со звоном пройдя стекло, 7,62 миллиметровый кусок свинца врезался в грудь майора. Тот вскрикнул и подался в сторону; на руль брызнула тёмно-красная жидкость, катер, зарываясь в волны, круто вильнул вправо. Что-то остро опекло мне предплечье, лодка нырнула в темноту бокового туннеля. Работающее на пределе сознание засекло кинувшуюся на нас бетонную стену…


***


Удар был страшным. С оглушительным лязгом и скрежетом, катер едва ли не на полной скорости врезался бортом в бетон. Невидимый молот швырнул майора на фальшборт, а меня на майора. От удара зазвенело в ушах и потемнело перед глазами; из носа брызнула кровь.

…Я постепенно приходил в себя в полутьме заброшенного дренажного туннеля. Слегка накренившись на правый борт катер плотно засел на иловых наносах. У противоположной стены чернел провал выхода, но там что-то неприятно потрескивало и немного искрило. Я перевёл взгляд себе под ноги. Катер сплошь забрызган алым, нос помят, ветровое стекло разбито. АГС вырвало с мясом, и теперь он грудой металла валяется под бортом. Майор лежит на боку на дне лодки, его лицо и грудь мокры от крови. Одна рука неестественно вывернута, с ногами тоже, кажется, не всё в порядке.

Я с трудом поднялся и склонился над командиром. Деревянной рукой нащупал пульс и убедился, что майор жив. В подтверждение этой догадки он сам открыл глаза и мутным взглядом осмотрел мир.

- Как вы, товарищ командир? – спросил я.

Взгляд товарища командира стал, наконец, более осмысленным, и он целенаправленно перевернулся на живот, выплёвывая сгусток крови и пытаясь встать. Я попытался объяснить майору, что ему нужно лежать, однако он проигнорировал мои слова. Подняться даже на четвереньки у него не получилось, тогда Коршунов подтянул своё тело по скользкому дну, и оттащил в сторону смятый брезент. Взору предстала чёрная металлическая коробка, привинченная к полу, с аккуратным квадратом съёмной панели на верхней стороне. Трясущейся рукой он с третьей попытки отжал защёлку, и откинул крышку. Под ней обнаружился пульт с тонким рядком тумблеров, циферблатом и крупной красной кнопкой под прозрачным колпаком. У меня невольно ёкнуло сердце, при виде зловещих бликов на контрольной панели адского устройства.

Однако на большее майора не хватило, и он, хрипя, повалился на палубу. Я поспешил к нему, на ходу вынимая аптечку, но Коршунов оттолкнул ее в сторону, и как будто бы умоляюще взглянул мне в глаза.

- Мы… уже… под Саркофагом… - запинаясь, проговорил он. В горле у майора булькало, по губам бежали алые струйки, - нужно… подрывать.

Я открыл было рот, но командир слабым жестом остановил меня.

- Ты… сделать эт… - говорить ему было всё труднее, слова едва можно было различить, - …твой… долг…

Он ещё раз захрипел и затих. Я кинулся было проверять пульс, но бросил эту затею. Уже неважно. Неважно, как звали этого человека, и что им двигало, неважно, был он агентом ФСБ, или нет, и так же неважно, жив ли он сейчас. Важно то, что к своей цели он шёл до конца, не теряя пути и не ведая колебаний. Он сделал всё, что мог, сквозь кровь и пот он добрался до сердца своего врага, но, что бы вцепиться в него, уже не осталось сил. И значит, теперь лишь от меня зависит, завершится ли его борьба успехом, или майор Коршунов погиб зря…

Я оставил окровавленное тело командира и перевёл взгляд на кнопку мгновенной детонации. Если я нажму её, я умру - вдруг отчётливо пришло осознание. Вместе со мной умрут сотни других людей, и прекратит существование самое опасное место на земле. Хочется верить. Нет, не так… нужно верить. Сейчас самое главное, важнее всего остального, верить в то, что ты делаешь. Не колебаться ни на минуту. Ибо колебание сейчас подобно гибели, куда более страшной, нежели физическая смерть.

Давя в себе пагубные мысли, я деревянной рукой откинул прозрачную крышку, оставив на пластике кровавые следы. Аккуратный, выкрашенный красным кружок, как глаз демона из вековечной тьмы, смотрел на меня. Подобно иголке Кощея, он таит в себе смерть…

Но этот человек, что лежит рядом со мной, человек, к которому за последние месяцы я проникся неподдельным уважением, хотел, что бы я её нажал. Он хотел этого больше, чем жить. Он пожертвовал собой ради этого, и последняя его надежда лишь на меня.

Я легонько провёл пальцем по гладкой поверхности. Одно лёгкое движение, и над Зоной расцветёт огромный огненный цветок, вознесутся к небу тысячи тонн земли, и всего что находится на ней. Ударная волна побежит во все стороны, сметая всё на своём пути. Быть может, отголоски её дойдут до Киева, и в славной столице Украины повыбивает окна и отключит свет.

А позже то, что случилось, назовут самым крупным терактом двадцать первого века, и даже атака всемирного торгового центра отойдёт на второй план. Об это будут долго кричать в прессе, дипломатические ведомства разных стран станут выражать соболезнования пострадавшим, проведут самое тщательное расследование. И если оно каким-то образом выявит наши имена, то посмертно мы будем навек заклеймены как фанатики и террористы. Бедная мама, вдруг подумалось мне. Неизвестно, как он смирилась с мыслью о том, что её сын военный преступник, а если окажется, что он ещё и террорист…

По щеке пробежала предательская слеза. Стоит мне нажать какую-то маленькую кнопочку, и сотни судеб будут сломаны в одночасье, в том числе и судьбы близких для меня людей. Друзья, семья, новообретённые боевые товарищи, тяжким бременем склоняли весы судьбы. А на другой чаше весов лежала будущая безопасность всего мира, и весы покачивались в шатком равновесии…

Я поймал себя на том, что вновь начинаю сомневаться. Сомнения коварно просачивались в душу, сквозь самые уязвимые её участки, разлогая волю и вселяя неуверенность. Но где-то в глубине сознания уже начинал просыпаться праведный гнев. А какие у меня альтернативы? - злясь на самого себя, подумал я. Выбраться отсюда вплавь, под пули монолитовских снайперов? Шагнуть в искрящую аномалией дверь? Бесславно погибнуть в полушаге от цели, жестоко подведя погибших во имя высшей цели людей? Нет, никогда! Я не отступлю и не дрогну, поддавшись минутным колебаниям, всегда я делал, и буду делать то, во что верю, и только до тех пор я жив.

До боли сжались кулаки, так, что побелели костяшки.

Я глубоко вздохнул. На мгновенье прикрыл глаза. И до упора вдавил красную кнопку.

Долг зовёт.