S. T. A. L. K. E. R. Зов Долга
| Вид материала | Документы |
- Проблема чести и долга в романе, 29.25kb.
- Сборник рассказов «Зов Припяти», 4748.25kb.
- Константина Федоровича Рериха. Мать Мария Васильевна Калашникова из купеческой семьи., 79.91kb.
- Задачи: -формирование у юношей морально-психологической и физической готовности к выполнению, 625.43kb.
- Финансовое планирование государственного долга и способы оптимизации 59 основные методы, 37.8kb.
- Ования, достижение желаемых параметров долга по степени риска и стоимости обслуживания, 84.86kb.
- Приложения (Основные формулы финансового менеджмента), 248.89kb.
- 11. Государственный долг Российской Федерации, расходы на обслуживание государственного, 345.61kb.
- Григорий Поздняков, 2157.87kb.
- Тема Кол-во страниц, 20.08kb.
- Благодарю, това…
Поднятием руки Шульга прервал мои словоизлияния.
- Благодарить будешь потом, солдат. А сейчас нам надо завершить кое-какие формальности. В частности, ты должен принести официальную присягу «Долга».
Я вытянулся во фунт и молодецки щёлкнул каблуками, всем своим видом отражая готовность и горячее желание незамедлительно принять высокую присягу. Скептически хмыкнув моим строевым упражнениям, подполковник продолжил:
- Мероприятие мы проведём сегодня, после обеда, на площади позади станции. Пока – свободен.
Я ещё раз щёлкнул каблуками, выполнил разворот «кругом» и вышел за порог.
Поданные на обед блюда не баловали разнообразием, и ничем, по сути, не отличались от обычного армейского рациона: борщ украинский, каша гречневая, чёрный чай; ну разве что выгодно выделялась на общем фоне копчёная колбаса и наркомовские сто грамм для обогрева души. Однако сегодня я поглощал вышеприведённые яства с завидным аппетитом и старанием. Отобедав, я бодро поднялся, от души поблагодарил повара и широким шагом вышел на свежий воздух.
Снаружи уже во всю мощь разгорался день. Солнце ярко осветило мрачные тернии Зоны, наполняя суровые зачерствевшие души сталкеров радостью и надеждой на светлое завтра. Стрёкот кузнечиков, щебетание птиц… всё это великолепие осязать нам не довелось. В Зоне, увы, водились только вороны. Но и они в стремлении присовокупить своё карканье к окружающей благодати, не смогли загубить настроения.
Я сыто потянулся, не спеша закурил, любуясь окружающим великолепием. Однако матушка-природа, видимо решила, что дневная норма радости выполнена и пора закругляться. Набежавшие облака заслонили солнце. Потянуло ветерком.
Площадка за станцией постепенно наполнялась народом. Попривыкший к благодатной тишине слух резанула многоголосая болтовня. Люди в чёрных мундирах сходились буквально отовсюду. Никогда ещё я не видел стольких долговцев, да и вообще сталкеров, за раз. Ровно в час дня по местному времени из ворот станции показался Шульга в сопровождении майора Коршунова. Они прошествовали через толпу и остановились в центре площадки. Подполковник скомандовал «Строй-ся!» и развернулся на пятках. Майор, как и подобает заму части, стал у него за плечом, заложив руки за спину. Ребята позатаптывали окурки и выстроились вдоль станции в некое подобие двух шеренг. Бывает, конечно, и хуже, но вздумай я так вот выстроить своё отделение, чистить бы мне картошку иголкой. Шульга, впрочем, счёл построение для данных условий вполне приемлемым, и начал свою торжественную речь. Обычными, в общем то, словами:
- Товарищи бойцы! Сегодня знаменательный день для всех нас. Сегодня мы приветствуем в своих рядах долгожданное пополнение.
- Побольше бы таких дней, - сумрачно проронил Коршунов. Получилось громче чем хотелось, и майор сконфужено замолчал. Подполковник бросил на него короткий взгляд и продолжал. Говорил он не очень много, в основном – о нелёгком деле «Долга», и о том, как важна в этом деле любая помощь. Шульга говорил уверенно, но без всякого пафоса, с серьёзностью, которой бы позавидовали многие командиры регулярных армий. Однако, очевидно не все разделяли трепетное отношение к словам лидера «Долга». Откуда-то из-за спины послышалось негромкое, но донельзя гнусное хихиканье. Каким-то нечеловеческим образом скосив глаза, я обнаружил несколько давешних укурков из «Свободы», нагло прислонившихся к углу станции и растянувших рожи в издевательских усмешках.
Во мне стал просыпаться праведный гнев. Ненавижу таких вот гражданских отморозков, имеющих моду издеваться над армейскими мероприятиями, делать нецензурные жесты и замечания в адрес военнослужащих и иными способами выражать своё хамское отношение к окружающим. Помнится как-то, в городе-герое Минске, мы с парнями провели разъяснительные работы среди местной шпаны, навсегда отучив их под дверь с табличкой «ОМОН» гадить.
…А теперь я стоял в совершенно другом строю, в другой форме, под чуждым небом дикого, словно вывернутого на изнанку мира. Стоял и слушал командира этой маленькой армии, так не похожего на других командиров, и готовился принести торжественную присягу незнакомому знамени…
Увлёкшись подобными мыслями, я всё же внимательно слушал товарища подполковника. Однако ещё больше оживился, когда речь закончилась и прозвучала команда:
- Принимающие присягу, три шага вперёд!
Шестеро новичков, почти вся первая шеренга, исключая направляющего и включая меня, дружно шагнули из строя. Проникшись торжественностью момента, я собрал в кулак всю свою строевую подготовку, и отчеканил эти три шага так, что хоть сейчас зачисляй меня в роту почётного караула, буде такая найдётся в рядах «Долга». Даже господа офицеры оценили мои навыки довольными усмешками.
Подполковник Шульга тоже шагнул вперёд и уже неуставным тоном произнёс:
- Повторяйте за мной, бойцы. «…Торжественно клянусь верно и добросовестно служить «Долгу», защищать…»
Одним словом, текст не блистал оригинальностью. Но разве это требуется от воинской присяги? И солдаты торжественно произносили сии высокие слова, кое-кто даже приложил руку к сердцу. Когда же дело подошло к концу, подполковник с облегчением разрешил всем разойтись.
Сразу стало шумно на фоне недавней тишины. Чёрный строй рассыпался. Донельзя довольные, и производящие наибольшее количество шума, новоприсягнувшие собирались группами и попарно, с целью, так сказать, делиться счастием с ближними своими. С широкой улыбкой на лице Медведь хлопнул меня по плечу:
- Ну что, Лёха, значит, поздравляю тебя…
- Взаимно, друг, взаимно, - я потянул его за плечо, увлекая внутрь станции, - пошли-ка поглядим, не причитается ли нам чего по случаю праздника.
- А то! – Медведь явно был осведомлён получше моего, - вечером нас ждёт праздничный банкет. Со всеми положенными э-ле-мен-та-ми. – он хитро подмигнул.
- Стало быть, и дамы будут? – поразился я.
- И не мечтай! – хохотнул Медведь, - с этим здесь бедно.
Ведя приятную задушевную дискуссию, мы минули распахнутые ворота и погрузились в прохладную атмосферу станции. Медведь с хохотом стал вспоминать свое последние любовные приключения. Я тоже выскреб кое-что из памяти, намереваясь развить тему. Как вдруг резкий, издевательский голос, словно выстрелом из засады загубил наше хорошее настроение:
- Ну что, ребятушки, наигрались в солдатики?
Я обернулся. Растянувшись в широкой ухмылке, на меня пялилась та самая рожа, что минуту назад имела наглость скалить зубы из-за угла станции. Плотный свободовец с сигареткой во рту весело ржал в кругу друзей. И что же ты, зараза, находишь смешным?
А он между тем продолжал, делая неприличные жесты:
- Так может вы теперь и в войнушку пойдёте играть? Там зверушки вас уже заждались, - от восторга голос у него срывался на свиноподобный визг. Нет, положительно, чтобы так ржать, надо быть или тупым, или пьяным. Или всё вместе.
Медведь мрачно потащил меня прочь. Предпринял попытку. Потому что я решительно высвободился и шагнул вперёд.
- А ты, гад, расстроился что тебя не взяли? – командным голосом осведомился я, - хочешь тоже поиграть?! Упал отжался!
Эхо разнесло мои слова по всему залу. Падкий на скандалы народ стал заинтересованно стягиваться поближе.
Получивший неожиданный отпор свободовец не мгновение отпрянул, но тут же взял себя в руки:
- Ты чё, солдафон, оборзел? Ты на ког…
Я резко оборвал его словоизлияние, схватив наглеца за грудки.
- Послушай, салага, - мой голос звенел как выхваченный из ножен меч, - если ты, урод, не прекратишь отравлять людям жизнь, у тебя появятся большие проблемы. Понял?
Гневно сопящему свободовцу удалось наконец оттолкнуть мои руки. Извергая ругательства он стал замахиваться. И, наверное, не миновать бы драке, если б не неожиданное вмешательство чёрте откуда вынырнувшего парня с собранными в конский хвост волосами.
- Эй, эй, эй, что вы делаете?! – он вклинился между мной и этим мерзавцем, распихивая нас руками в разные стороны, - для драк под этой крышей не место, вам ясно? – он гневно переводил взгляд с одного на другого и встряхивал нас за плечи. Я с запозданием узнал в нём Гавайца, что торговал из окошка кассы.
- Вам ясно? – новая встряска.
Ну отчего же не ясно? Я миролюбиво хлопнул Гавайца по плечу и сделал шаг назад. Злой свободовец яростно сбросил его руку и зло прошипел, сверля меня взглядом:
- Мы ещё в Зоне встретимся, сука.
Встретимся, встретимся – подумал я уходя. Как бы ты горько не пожалел, что встретились.
Мы стремительно шагали по своей половине станции. Некоторое время Медведь хранил молчание, однако надолго его выдержки не хватило, и он резко мотнув головой выложил всё что свербело:
- Ну ты крут! Я б так, неверно, не смог, когда тут все за стволы хвататься начали…
Гм… вот как? Надо же, а я и не заметил. Всё оказалось серьёзнее, чем казалось. Вот так я неожиданно стал храбрее в глазах Медведя. Упавшее было настроение снова поползло ввысь.
Внизу нас уже ждал приказ. Всем, принявшим высокую присягу, предписывалось немедленно явиться к «каптенармусу» Азоту для выдачи наруки «новых предметов обмундирования». Ознакомившись с содержанием, я незамедлительно развернулся на 180 градусов и отправился куда велено. Ворча что-то о хождении туда-сюда, Медведь потянулся следом.
Когда мы явились в помещение «каптенармуса», все остальные новички уже имели место быть там. Никого, загруженного поклажей среди них не обнаружилось, из чего следовало предположить, что «новых предметов обмундирования» будет немного.
- Ага, вот и вы, - с такими словами Азот шлёпнул на стол по два куска ткани. Предвосхищая вопрос пояснил:
- Знаки отличия полноценного долговца. Пришьёшь их вот тут, - он хлопнул себя по руке повыше локтя, - если нет нитки, я дам.
Означенные знаки отличия представляли собой эдакие как бы «птички», на манер натовских нашивок сержантского и капральского состава. Я положил приобретение в карман, расписался где положено.
- Да, кстати, - вспомнил каптенармус, - для тебя тут ещё кое-что есть…
Кое-что ещё превзошло все мои ожидания. На столе передо мной лежало оружие, о котором наше ведомство МВД РБ могло бы только мечтать. Одна из последних разработок русского военпрома, автоматно-гранатамётный комплекс ОЦ-14 «Гроза». Я негромко присвиснул. Недурно живут господа долговцы, ежели имеют возможность вооружать свои пополнения подобными системами. Этот девятимиллиметровый монстр заслуженно вызывал уважение. Признаю, я радовался как ребёнок на Новогодние праздники, что именно мне доверили это устройство уничтожения. Почти не глядя расписался там, где указал Азот. Крепко пожал ему руку.
- Тоже мне, нашёл счастье, - смеялся «каптенармус» выдавая положенный к оружию инвентарь: два запасных магазина, патроны 9x39мм, подствольные гранаты, набор ухода за оружием.
Распихав боекомплект по карманам, я нагруженный вывалился из помещения. Проходя мимо кабинета подполковника, я едва не сшиб с ног его самого. Лидер «Долга» курил, стоя на пороге своей скромной обители.
- А, рядовой Ковальский, - протянул Шульга выдыхая дым. – Зайди.
В кабинете подполковника горела настольная лампа, придавая помещению располагающе уютный вид, и таким образом выставляя его в благоприятном свете. Сам товарищ подполковник так же соответствовал обстановке, что позволяло предположить, что его рабочий день уже кончился. В подтверждение этому майор Коршунов в помещении отсутствовал. Шульга обошёл вокруг стола и уселся в своё кресло, сложив руки перед собой.
- Я смотрю, ты получил оружие? – «гроза» висела у меня на плече.
- Так точно, товарищ подполковник, премного благодарю.
- Да на здоровье! – рассмеялся Шульга, - надеюсь, оно тебе пригодится.
Нетерпеливо выслушав моё очередное «так точно», подполковник приступил к делу.
- Мне доложили, - внимательно глядя мне в глаз начал он, - что сегодня в этом здании произошёл… инцидент. С твоим участием.
Я не удивился. Естественно, доложили. Однако, если командир не задаёт прямого вопроса, солдату отвечать не следует. Так что я лишь молча ждал продолжения. Видя, что я изволю соответствовать уставу, и ничего говорить на намерен, Шульга продолжил сам:
- Мы со «Свободой» - давние враги. Мы исповедуем кардинально разные системы ценностей. Однако в пределах этой станции, - он выразительно ткнул пальцем в стол, - у нас действует нечто вроде перемирия, и нарушать его пока не следует.
Выдержав паузу, подполковник закончил:
- Я не обвиняю тебя в случившемся сегодня, но в будущем давай постараемся обойтись без… инцидентов.
- Есть, товарищ подполковник.
Товарищ подполковник вздохнул и поднялся, опёршись руками на крышку стола.
- Служи честно, боец, не забывай, в чём поклялся сегодня и… не пуха тебе.
- К чёрту, товарищ подполковник. Служу «Долгу».
Так началась моя служба в рядах неофициального вооружённого формирования, в среде нелегальной этнической группы, обитающей в одном из самых опасных мест земного шара.
***
Коварно подкрадывающаяся осень постепенно убивала лето. Холодало. Всё чаще шли дожди. Где-то пошли в школу детишки, хотя этого наблюдать нам не довелось. Придавленные низким свинцовым небом Зоны, мы несли караульную и гарнизонную службу в пределах ж\д станции Янов и на прилегающих к ней территориях. Шли похожие один на другой казарменные дни. Унылые, монотонные, но такие привычные.
Благодаря знакомой, в общем то, обстановке, я довольно быстро адаптировался в новом коллективе. Мрачная атмосфера Зоны не переставала тяжким грузом давить на сознание, однако постепенно я привыкал жить с этим и не обращать на неё внемания. Только перед сном, лёжа в своей кровати, я много думал о том, в какое страшное место занесла меня судьба, и порой мне становилось горько и грустно от мысли, что я уже вряд ли вернусь назад. Не увижу родных краёв и знакомых с детства лиц. Я как будто в одночасье, сам того не желая, шагнул в другую, совершенно новую жизнь, отринув всё что было прежде. Даже в то, что я всё ещё нахожусь на своей планете, уже верилось с трудом. Жизнь здесь воспринималась совершенно иначе, основы мировоззрения разительно менялись. Естественно, не в лучшую сторону.
А в остальном служба шла как везде. Такие же подъёмы и отбои, караулы и наряды, только рядом ни на минуту не прекращалась война. Вскоре я уже наравне с остальными заступал на боевые дежурства, участвовал в боях против мутированной фауны. Бродить по полным опасности закоулкам Зоны было, естественно, страшновато, благо оружие в руках и близость товарищей прибавляло уверенности.
Естественно, в патрули меня стали назначать не сразу. А в первое время на моё полнейшее невежество в условиях окружающего мира делалась огромная скидка. Новое начальство всерьёз занималось повышением уровня моей квалификации. Так, например, я проходил стажировку у более опытных сталкеров, приобретая необходимые для выживания в Зоне навыки. Практически каждый день несколько долговцев выводили меня на ознакомительно-обучающую прогулку по окрестностям, знакомя со всеми местными достопримечательностями. В последних недостатка не ощущалось. Были здесь и запоминающиеся места, и диковинные звери, от которых до сих пор мурашки по коже, и естественно, море опыта. Просто поразительно, скольким полезным вещам я обучился за какие-то две недели. Среди моих достоинств появились: умение обнаруживать на местности неблагоприятные для жизни места, находить в них аномальные образования, а так же быстро определять опасность ситуации по внешним и внутренним признакам. Да-а-а.
Одним словом, времени я зря не терял. Подполковник Шульга тоже оценил это. Не прошло и двух, как он присвоил мне звание младшего сержанта. А вместе с ним – ещё одну «птичку» на шеврон. Глядишь, скоро переслужу самого себя.
Однако было бы ошибкой считать, что я заслужил это повышение кабинетным порядком. Напротив – всю вторую и часть первой половины осени шли ожесточённые бои. Виной тому было какое-то постоянное передвижение, совершаемое тварями Зоны. Миграция у них была, или брачные игры, мы очень скоро забыли про покой. Посты и патрули подвергались нападениям по несколько раз в день. Как следствие, все отряды были усилены, получали дополнительное вооружение и боекомплект. Уже после первых двух недель я был уверен, что настрелялся на всю оставшуюся жизнь. Ещё через две недели я понял, что жестоко заблуждался.
Последние дни октября мы доживали буквально в осаде. Зверьё ломилось уже к самой станции, не раз случалось, что окрестным дозорам приходилось со всех ног бежать на Янов, а всем его обитателям плечом к плечу становится на баррикады. Нельзя сказать, что бы такое сотрудничество резко укрепляло отношения между двумя группировками, но в моменты внешней угрозы внутренние разногласия отходили на второй план.
Само собой, были потери. Люди гибли, не то чтобы очень часто, но с завидной регулярностью. Как-то раз, стоя на блокпосту, я сам стал свидетелем ужасной сцены, когда взбесившаяся тварь размером с быка прямо на наших глазах уволокла в лес истошно вопящего сталкера. Всё что мы смогли сделать для несчастного – это выпустить вслед весь боекомплект, в надежнее что хоть одна пуля найдёт цель, и принесёт ему избавление.
У многих молодых бойцов, из тех что проходили посвящение вместе со мной, начали сдавать нервы. Первым не выдержал молодой светловолосы украинец, которого все здесь называли Жытько. Во время очередной навалы он оставил свой пост и бросился на утёк, не реагируя на наши крики. Когда после его нашли, всё уже было кончено: огромный Чернобыльский кабан поточил об него свои клыки. Хоронили парня в закрытом гробу.
Ещё один боец повесился ночью на люстре в холле станции. Его обнаружил Гаваец, когда рано утром пришёл открывать свою лавку. Третьего монстры загнали на дерево, когда он и его отряд бежали с блокпоста на Янов. Всех остальных порвали в клочья, а он успел заскочить на разлапистую сосну. Мы всё видели, но не могли помочь. Ему ничего не осталось, кроме как пустить себе пулю в лоб.
«Свобода» и нейтралы тоже несли потери. Как-то группа опытных, матёрых сталкеров нарвалась на стаю диких собак и вынуждена была отступать в опасную аномальную зону. Всё, что нам удалось найти – измочаленный защитный комбинезон одного из них, из которого будто выдавили содержимое. Два дня спустя отряд свободовцев монстры отрезали в грузовом вагоне на путях у станции. Ребята отбивались до последнего патрона. Патроны у них кончились быстро, а твари нет. Короткие истошные вопли – последнее что мы от них слышали.
За эти жестокие дни я стал действительно ненавидеть Зону. Не те квадратные километры вокруг ЧАЭС, не заброшенные посёлки и города, а саму Зону в абстрактном смысле этого слова. Только сейчас я действительно проникся идеалами «Долга». Только сейчас я отчётливо понял, почему нужно искоренить эту ужасную язву на теле планеты…
Как всегда своевременно, командование решило, что что-то нужно делать. Был создан совет из нашего подполковника и лидера «Свободы». Который однозначно постановил следующее – тут что-то не так. Было решено сформировать учёную комиссию, дабы выяснить, что же именно тут не так. Вспомнили, что всего в паре километров отсюда есть хорошо укреплённый бункер, где обосновалась правительственная научная экспедиция. Было решено направить делегацию в расположение экспедиции, дабы запросить там компетентную научную консультацию.
Однако тут вставала ещё одна проблема, не столько практического, сколько дипломатического характера. Дело в том, что руководящие органы обеих группировок никак не могли договориться, чьи же люди отправятся в это рискованное путешествие. Ни та, ни другая сторона не желала подставлять своих парней сверх нужды. На начальном этапе переговоров удалось определиться только с дипломатическим представителем станции Янов – майором Коршуновым. Он имел знакомства с научниками, и его кандидатура сомнений не вызывала. А вот состав вооружённого эскорта был поводом для постоянных дебатов. Выдвигались предложения отправить с майором отряд свободовцев. Дескать, «Долг» если что рискует одним офицером, а «Свобода» тремя бойцами. Предложение поддержки не нашло, на него нашлось вполне обоснованное возражение, что со свободовским эскортом «Долг» своим офицером рискует вдвойне. Тогда кто-то предложил укомплектовать отряд поровну из бойцов двух группировок. Однако дело снова упёрлось во взаимное недоверие. Опять же, возникли сложности с конкретными кандидатурами бойцов.
Наконец то, в результате долгих споров и препирательств, было принято решение вызвать добровольцев, которые полностью осознают ответственность, важность и риск возложенной на них мисси. Весь свободный личный состав «Долга» и «Свободы» выстроился в холле станции, каждый вдоль своей половины, буравя друг друга недобрыми взглядами. Шульга и Локки вышли на середину. Подполковник раскрыл папку и зачитал решение сводного совета. Главный свободовец стоял рядом и кивал. Закончив чтение, Шульга захлопнул папку и поднял глаза на своих людей.
- Желающие участвовать в операции, шаг вперёд!
С опозданием спохватился Локки:
- Да, если есть добровольцы, выйдете вперёд, - бросил он своим.
На минуту повисла тишина. Потом с громким сопением из строя вышел Медведь. Что-то пробормотал, застыл неуверенно переминаясь. Слева от меня шагнул вперёд рядовой Татарчук. Я посмотрел на одного, на второго. И тоже сделал шаг. Втроём мы стояли перед строем, внимательно глядя на командира. Мы небыли, конечно, ветеранами. Но уже никто не назвал бы нас новичками. Мы достаточно изучили этот мрачный мир, мы пережили в нём немало друзей и недругов. К тому же, выбирать больше было неизкого.