Джордж Ритцер Современные социологические теории

Вид материала

Документы

Содержание Маркс, Гегель и Фейербах. Маркс и социология. Теория Маркса. Корни и природа учений Макса Вебера (1864-1920) и Георга Зиммеля (1858-1918) Вебер и Маркс. Другие влияния на Вебера.

Подобный материал:

• Современные социологические теории, 14098.35kb.
• Демонстрационная версия рабочей программы по курсу «социология» выписка из учебного, 59.84kb.
• Выписка из Государственного образовательного стандарта высшего профессионального образования, 270.96kb.
• Программа дисциплины Эмиль Дюркгейм вчера и сегодня для направления/специальности 020300, 87.35kb.
• Конспект лекций по социологии автор составитель, 713.04kb.
• Тематика курсовых работ по общей социологии Современные российские социологические, 35.76kb.
• Примерной программы наименование дисциплины: Современные социологические теории Рекомендуется, 169.92kb.
• Алексеева та современные политические теории опыт запада курс лекций московский государственный, 4958.5kb.
• Примерный перечень тем курсовых работ по дисциплине, 36.79kb.
• Тема: Становление и развитие социологии. Социологические теории, 59.99kb.

Фейербах. Творчество Людвига Фейербаха (1804-1872) стало своего рода мостиком между Гегелем и Марксом. Как младогегельянец Фейербах выступал с критикой взглядов Гегеля. Среди прочего Фейербах отмечал, что Гегель переоце­нивает роль сознания и духа общества. Принятие Фейербахом философии мате­риализма привело его к заключению, что необходимо отойти от идеализма Гегеля и сфокусировать внимание не на идеях, а на материальной сущности реальных человеческих существ. В своей критике Гегеля Фейербах сделал упор на религии. Согласно Фейербаху, Бог есть нечто иное, как простое проецирование людьми их человеческой сущности на безличную силу. Люди помещают Бога над собой, в ре­зультате чего они отдаляются от Бога и проецируют на него серию позитивных характеристик (Он совершенный, всемогущий и святой), в то время как себя за­ставляют считать несовершенными, бессильными и грешными. Фейербах доказы­вал, что такой вид религии необходимо изжить и этому может способствовать философия материализма, согласно которой именно люди (не религия) становят­ся высочайшей целью, самоцелью. Реальные люди, не абстрактные идеи, как, на­пример, религия, обожествляются философией материализма.

Маркс, Гегель и Фейербах. С одной стороны, Маркс был подвержен влия­нию, а с другой критиковал как Гегеля, так и Фейербаха. Маркс, следуя Фейер­баху, выступал с критикой приверженности Гегеля к философии идеализма. Он занял эту позицию не только из-за принятия материалистической ориентации, но также из-за интереса к практической деятельности. К таким социальным фа­ктам, как богатство и состояние, Гегель относился скорее как к идеям, нежели как к реальным, материальным сущностям. Даже рассматривая явно материаль­ные процессы, как, например, труд, Гегель принимал во внимание только абст­рактный умственный труд. Это сильно отличается от интереса Маркса к труду реальных, наделенных сознанием людей. Кроме того, Маркс чувствовал, что иде­ализм Гегеля привел его к очень консервативной политической ориентации. Со­гласно Гегелю, процесс эволюции происходил независимо от людей и их дея­тельности. В любом случае, когда, казалось бы, люди движутся по пути большего осознания мира, как это могло бы быть, необходимость каких-либо революци­онных перемен отсутствует; процесс уже движется в желаемом направлении. Какие бы проблемы ни существовали, они лежат в сознании, и, следовательно, их решение следует искать в изменении мышления.

Маркс занимал совершенно отличную позицию, доказывая, что проблемы со­временной жизни можно свести к реальным, материальным причинам (например, структурам капиталистического строя) и что решение этих проблем, следовательно,

[39]

можно найти, только низвергнув эти структуры с помощью коллективной дея­тельности большого количества людей (Marx and Engels,1845/1956, p. 254). Гегель «поставил мир с ног на голову» (т. е. сфокусировался на сознании, а не на реаль­ном материальном мире), Маркс, со своей стороны, построил свою диалектику на материальной основе.

Маркс одобрял критику Гегеля Фейербахом по ряду пунктов (например, ее материализм и неприятие абстрактности теории Гегеля), но он был далек от пол­ной удовлетворенности позициями самого Фейербаха (Thompson, 1994). Во-пер­вых, Фейербах делал акцент на религии, тогда как Маркс верил, что следует ана­лизировать весь социальный мир и экономику в частности. Хотя Маркс принимал материализм Фейербаха, он чувствовал, что Фейербах зашел слишком далеко в своей односторонней, недиалектической сосредоточенности на материальном мире. Фейербаху не удалось включить самый важный вклад Гегеля — диалекти­ку—в свою материалистическую ориентацию, особенно взаимоотношения меж­ду людьми и материальным миром. Наконец, Маркс доказывал, что Фейербах, как и многие философы, не учитывал роль праксиса — практической деятельности, в особенности революционную активность. Как Маркс об этом писал: «Философы лишь различным образом объясняли мир; но дело заключается в том, чтобы изме­нить его» (цит. по: Tucker, 1970, р. 109).

Маркс выделил у этих двух мыслителей два наиболее важных, как он считал, элемента — диалектику Гегеля и материализм Фейербаха — и объединил их в сво­ем собственном направлении, диалектическом материализме, который делает упор на диалектических отношениях в материальном мире.

Политэкономия. Вполне естественно, что материалист Маркс, проявляющий большой интерес к экономическому сектору общества, обратился к творчеству по­литических экономистов (таких, как Адам Смит, Давид Рикардо). Маркса очень привлекали многие их позиции. Он приветствовал их основную предпосылку — труд является источником всякого благосостояния. Это, в конечном счете, способ­ствовало созданию Марксом трудовой теории стоимости, в которой он доказывал, что прибыль капиталистов основана на эксплуатации трудящихся. Капиталисты проделывали довольно простой трюк, платя рабочим меньше, чем они заслужива­ют, так как размер их заработной платы ниже стоимости товаров, которые они на самом деле произвели за рабочее время. Эта прибавочная стоимость, которая сохра­нялась и вновь вкладывалась капиталистом, была основой целой капиталистиче­ской системы. Капиталистическая система развивалась, постоянно повышая уро­вень эксплуатации трудящихся (и, следовательно, сумму добавочной стоимости) и вкладывая прибыль в расширение системы.

На Маркса также повлияло изображение политическими экономистами ужа­сов капиталистической системы и эксплуатации трудящихся. Но как бы они ни описывали зло, которое несет капитализм, Маркс критиковал политических эко­номистов за то, что они считали это зло неизбежной составляющей капитали­стического строя. Маркс не одобрял принятие ими капитализма в целом, а также тот способ, посредством которого они принуждали людей работать ради эконо­мического успеха в рамках данной общественной системы. Он также критиче­ски отзывался о политических экономистах по поводу того, что им не удалось

[40]

увидеть конфликт, присущий взаимоотношениям между капиталистами и трудя­щимися и что они отрицали необходимость радикальных изменений в экономи­ческом порядке. Марксу было трудно принять подобную консервативную экономи­ку, которая укрепила его уверенность в обязательном осуществлении радикального перехода от капитализма к социализму.

Маркс и социология. Маркс не был социологом и не считал себя таковым. Хотя его творчество слишком широко, чтобы быть обозначенным термином социология, в трудах Маркса мы встречаем и социологическую теорию. Идеи Маркса нашли отклик в сердцах многих, в связи с чем прослеживался интерес к проблемам марксистской социологии, в первую очередь в Европе. Но у большинства ранних со­циологов его творчество вызывало негативную реакцию, которая стала причиной со­здания их собственной социологии. До самого недавнего времени социологическая теория, особенно в Америке, характеризовалась либо враждебным отношением к те­ории Маркса, либо ее игнорированием. Как мы увидим в главе 2, со временем ситуа­ция коренным образом изменилась, но негативная реакция на труды Маркса была главной силой в формировании многих социологических теорий (Gurney, 1981).

Основная причина неприятия Маркса была идеологической. Многие из ран­них социологов-теоретиков выступали наследниками консервативной реакции на падение эпохи Просвещения и последствия Французской революции. Радикаль­ные идеи Маркса и радикальные социальные изменения, которые он предсказы­вал и пытался воплотить в жизнь, по-видимому, пугали многих мыслителей и были им ненавистны. Маркса перестали воспринимать как идеолога. Было доказано, что он не являлся серьезным социологом-теоретиком. Однако социология сама по себе не могла быть действительной причиной непринятия Маркса, так как работы Кон-та, Дюркгейма и других мыслителей-консерваторов также с трудом можно назвать идеологическими. Именно природа идеологии, а не существование социологии как таковой послужила поводом для неприятия взглядов многих социологов-тео­ретиков. Они были готовы и стремились купить консервативную идеологию под предлогом социологической теории, но не радикальную идеологию, предложен­ную Марксом и его последователями.

Были, конечно же, и другие причины, по которым Маркса отвергали многие ран­ние социологи. Его воспринимали скорее как экономиста, а не социолога. Хотя ран­ние социологи, конечно, допускали важность экономики, они также доказывали, что она должна рассматриваться как один из ряда компонентов социальной жизни.

Другая причина первоначального неприятия Маркса заключалась в природе его интересов. Если ранние социологи активно откликались на события эпохи Просве­щения, хаос Французской революции и, позднее, промышленный переворот, Маркс относился к такого рода беспорядкам гораздо спокойнее. Наоборот, то, что его боль­ше всего интересовало и волновало, это гнетущий характер капиталистической си­стемы, корни которой уходят в промышленный переворот. Маркс хотел изложить теорию, которая объясняла бы этот гнетущий характер и помогла бы разрушить такую систему. Маркса интересовала революция, которая противоречила консер­вативной обеспокоенности реформами и последовательными переменами.

Другое различие, не представляющее никакой ценности, — это различие в фи­лософских истоках между теорией Маркса и консервативной социологической

[41]

теорией. Большинство консервативных теоретиков испытывали сильное влияние философии Эммануила Канта, что заставило их мыслить узко, оперируя причин­но-следственными категориями. Это означает, они стремились доказать, что изме­нение А (скажем, изменения во взглядах в эпоху Просвещения) ведет к измене­нию Б (скажем, политическим переменам во времена Французской революции). В противовес этому, Маркс, как мы видели, больше был подвержен влиянию Ге­геля, который мыслил скорее диалектически, чем причинно-следственными ка­тегориями. Помимо всего прочего, диалектика настраивает нас на постоянные взаимные действия общественных сил. Таким образом, диалектик рассмотрит пример, приведенный выше, как непрерывное, постоянное взаимодействие идей и политики.

Теория Маркса. Проще говоря, Маркс предложил теорию капиталистиче­ского общества, базирующуюся на его видении основной природы человеческих существ. Маркс считал, что люди по своей сути производители; это значит, что необходимость работать, чтобы выжить, заложена в человеческой природе и ха­рактере. Действуя таким образом, они производят пищу, одежду, орудия труда, жилье и другие необходимые вещи, позволяющие им жить. Их производитель­ность — совершенно естественный способ, посредством которого они выражают основные творческие порывы. Более того, эти порывы выражаются сообща, во вза­имодействии с другими людьми; иными словами, люди изначально существа об­щественные. Им необходимо работать вместе, чтобы производить то, что необхо­димо для жизни.

На протяжении всей истории этот естественный процесс производства подры­вался сначала жалкими условиями существования в первобытном обществе, а по­том разнообразными структурными формированиями, созданными обществом в ходе истории. Эти структуры всячески мешали естественному производственно­му процессу. Однако именно в капиталистическом обществе, которое их ломает, эта проблема стоит наиболее остро; развал в естественном производственном про­цессе достигает своей кульминации при капитализме.

В основном капитализм есть структура (или точнее серия структур), которая воздвигает барьеры между индивидом и производственным процессом, продукта­ми (результатами) данного процесса и другими людьми; в конечном итоге она даже разделяет самих индивидов. Это основное значение понятия отчуждения: разрыв естественной взаимосвязи между людьми, а также между людьми и тем, что они производят. Отчуждение происходит в результате того, что капитализм превратился в двухклассовую систему, в которой несколько капиталистов владе­ют производственным процессом, продуктами и рабочим временем тех, кто на них работает. Вместо естественного производства для самих себя, в капиталистиче­ском обществе люди производят продукты для маленькой группы капиталистов, что противоестественно. С точки зрения мыслящего человека, Маркс интересо­вался структурами капитализма и их гнетущим влиянием на исполнителя. С по­литической точки зрения его волновала проблема освобождения людей от угне­тающих структур капитализма.

Маркса более интересовало, как поспособствовать кончине капитализма, не­жели представлять возможное утопическое социалистическое государство (Lovell,

[41]

1992). Он верил, что противоречия и конфликты при капитализме приведут диа­лектически к его окончательному краху, но он не думал, что этот процесс неизбе­жен. Люди должны были действовать в нужное время определенными способами для того, чтобы возник социализм. Капиталисты имеют большие ресурсы в своем распоряжении, чтобы предупредить приход социализма, но их могут преодолеть согласованные действия классово-сознательного пролетариата. Что пролетариат создаст в ходе данного процесса? Что есть социализм? В самых общих чертах, это общество, в котором люди впервые могут приблизиться к идеальному представ­лению Маркса об эффективности производства. Применяя современные техноло­гии, люди могли бы гармонично взаимодействовать с природой и другими людьми, чтобы создавать необходимое для выживания. Другими словами, в социалистиче­ском обществе люди больше не будут отчуждены друг от друга и от природы.

Корни и природа учений Макса Вебера (1864-1920) и Георга Зиммеля (1858-1918)

Поскольку Маркс и его последователи в конце XIX — начале XX в. остались за пре­делами основного направления немецкой социологии, немецкую социологию в зна­чительной степени можно рассматривать как оппозиционную учению Маркса.

Вебер и Маркс. Альберт Саломон заявлял, что большая часть теорий вели­чайшего мыслителя — представителя ранней немецкой социологии Макса Вебера развивалась «в длительных и напряженных дебатах с духом Маркса» (Salomon, 1945, р. 596). Возможно, это преувеличение, но во многом теории Маркса отводи­лась негативная роль в учении Вебера. Однако с другой стороны, Вебер работал в марксистских традициях, пытаясь пополнить теорию Маркса. Также в теории Вебера было много исходных положений учения, принадлежащего Марксу (Bur­ger, 1976). Мы можем пролить свет на источники немецкой социологии, обрисо­вывая в общих чертах каждую из точек зрения на взаимоотношения между Мар­ксом и Вебером (Antonio and Glassman, 1985; Schroeter, 1985). Следует иметь в виду, что Вебер не был хорошо знаком с работой Маркса (многое из этого не было опубликовано до смерти Вебера) и был противником в большей степени деятель­ности марксистов, а не творчества самого Маркса (Antonio, 1985, р. 29; Turner, 1981, р. 19-20).

Вебер был склонен рассматривать Маркса и марксистов своего времени как экономических детерминистов, которые предлагали односторонние теории соци­альной жизни. Таким образом, теория Маркса воспринималась как копирующая все исторические разработки на экономическую основу и рассматривающую все современные структуры как созданные на экономическом фундаменте. Хотя это неверно относительно собственной теории Маркса, таковой была позиция многих поздних марксистов.

В теории экономического детерминизма внимание Вебера больше всего при­влекло представление, что идеи по сути простые отражения материальных (осо­бенно экономических) интересов, что материальные интересы определяют идео­логию. С этой точки зрения полагалось, что Вебер «поставил Маркса на голову» (как Маркс перевернул Гегеля). Вместо того чтобы сосредоточиться на экономи­ческих факторах и их влиянии на идеи, Вебер уделил много внимания идеям и их

[43]

влиянию на экономику. Рассматривая идеи скорее как простое отражение эконо­мических факторов, Вебер считал их достаточно автономными силами, способными глубоко воздействовать на экономический мир. Большое значение Вебер придавал системам религиозных идей. В частности, его интересовало влияние религиозных идей на экономику. В «Протестантской этике и духе капитализма» (Weber, 1904— 1905/1958) он затрагивал протестантизм, главным образом как систему идей и ее влияние на возникновение других систем идей, «дух капитализма» и, в конечном счете, на капиталистическую экономическую систему. Вебер проявлял схожий ин­терес к другим мировым религиям, изучая, как их сущность могла бы помешать развитию капитализма в соответствующих обществах. На основе подобного рода деятельности некоторые ученые пришли к заключению, что Вебер разрабатывал свои идеи в оппозицию идеям Маркса.

Другая точка зрения на отношение Вебера к Марксу, как упоминалось ранее, заключалась в том, что он не столько оппонировал Марксу, сколько пытался по­полнить его теоретические воззрения. В данном случае Вебер скорее следует тра­дициям Маркса, нежели предлагает нечто совершенно противоположное. Его тру­ды по религии, объясняемые с этой точки зрения, были просто попыткой показать, что не только материальные факторы влияют на идею, но и сами идеи воздейству­ют на материальные структуры.

Хороший пример, иллюстрирующий мнение, что Вебер «дополнял» теорию Маркса, мы находим в теории стратификации. В своем труде, посвященном стра­тификации, Маркс делал акцент на классе, экономическом измерении стратифи­кации. Хотя Вебер принимал важность этого фактора, он доказывал, что другие измерения стратификации также важны. Он заявлял, что представление о соци­альной стратификации следует расширить, включив такие параметры, как пре­стиж {статус) и власть. Включение этих дополнительных параметров не проти­воречит взглядам Маркса, а просто расширяет их.

Согласно и той и другой точкам зрения, представленным выше, теория Марк­са была важной для Вебера. Элементы правды есть в обеих позициях; по ряду во­просов Вебер был не согласен с Марксом, тогда как другие его идеи Вебер разви­вает и дополняет.

Однако третья точка зрения, представленная в данном параграфе, наилучшим образом характеризует отношения между Марксом и Вебером. Согласно ей, ми­ровоззрение Вебера сформировалось под влиянием Маркса, а также многих дру­гих мыслителей.

Другие влияния на Вебера. Мы можем распознать ряд источников теории Вебера, включая немецких историков, философов, экономистов и политических теоретиков. Среди тех, чьему влиянию был подвержен Вебер, особенно выделяет­ся философ Иммануил Кант (1724-1804). Но мы не можем недооценивать ту роль, которую сыграл и Фридрих Ницше (1844-1900), в частности особое значение, которое он придавал сверхчеловеку (герою), в творчестве Вебера, где подчерки­вается необходимость для индивидов противиться влиянию бюрократии и других структур современного общества.

Немецкая социология и марксизм имеют разные философские корни. Как мы уже говорили, Гегель, а не Кант оказал важное воздействие на теоретические

[44]

Макс Вебер: биографический очерк

Макс Вебер родился в Эрфурте, в Германии, 21 апреля 1864 г. в семье, принадлежащей к среднему классу. Значительные разногласия между родителями сильно повлияли как на его интеллектуальную ориентацию, так и на его психическое развитие. Его отец был чи­новником, занимавшим весьма важный политический пост. Так как он принадлежал по­литической верхушке, то воздерживался от каких-либо действий или взглядов, которые потребовали бы личных жертв или угрожали бы его положению внутри системы. К тому же Вебер-старший был человеком, который предавался земным наслаждениям, чем (а также многим другим) представлял собой резкую противоположность своей жене. Мать Макса Вебера была набожной кальвинисткой. Она старалась вести аскетическую жизнь, в которой не было бы места для тех удовольствий, которых жаждал ее муж. Заботы мате­ри Вебера носили скорее духовный характер; ее беспокоило то, что она несовершенна, а значит, ее душе не суждено быть спасенной. Серьезные различия между родителями со­здали напряжение в отношениях между супругами, и это напряжение сильно влияло на Вебера.

Когда Вебер был ребенком, он не мог подражать сразу обоим родителям. Ему пришлось выбирать (Marianne Weber, 1975:62). Сначала он, казалось, выбрал отцовский взгляд на жизнь, но позже ему стал ближе подход его матери. Необходимость выбирать между та­кими полярными противоположностями сказалась на психике Макса Вебера.

В 18 лет Макс Вебер ушел из дома, чтобы какое-то время посещать занятия в Гейдель-бергском университете. Вебер уже доказал свое раннее интеллектуальное развитие, но при этом он имел серьезные проблемы в общении и установлении социальных контактов. Поступая в Гейдельберг, Макс был слишком робким и замкнутым. Однако ситуация быстро изменилась после того, как он стал тяготеть к образу жизни отца и присоединился к от­цовскому старому братству дуэлянтов. Там он сформировался в социальном плане. Чув­ствовать себя более раскрепощенным помогало пиво, которое Вебер потреблял в больших количествах вместе со своими товарищами. Кроме того, он гордо показывал шрамы, вос­принимавшиеся своеобразной торговой маркой подобных братств. Вебер не только демон­стрировал тождество с образом жизни своего отца, но также выбрал, по крайней мере на тот момент, карьеру своего отца — право.

Спустя три семестра Вебер оставил Гейдельберг для прохождения военной службы и в 1884 г. вернулся в Берлин, в дом своих родителей, чтобы пройти курс в Берлинском уни­верситете. Он оставался там на протяжении следующих восьми лет, в течение которых за­кончил свою учебу, получил степень доктора философии, стал адвокатом (см. Turner and Factor, 1994, к обсуждению влияния правового мышления на теоретизирование Вебера) и начал преподавать в Берлинском университете. Со временем Вебер стал все больше интересоваться экономикой, историей и социологией, которые впоследствии стали де­лом его жизни. В течение восьми лет пребывания в Берлине Вебер находился в финансо­вой зависимости от отца. Это обстоятельство все больше его тяготило. В то же самое

воззрения Маркса. Если философия Гегеля заставляла Маркса и марксистов ис­кать связи, конфликты и противоречия, то философия Канта ставила перед необ­ходимостью, по крайней мере немецких социологов, опираться на более статич­ные перспективы. По Канту, мир представляет собой беспорядочное смешение событий, который не может быть познан непосредственно. Мир познается посред­ством мышления, которое фильтрует, отбирает и классифицирует эти события. Кант различал содержание реального мира и те формы, посредством которых это содержание можно постичь. Подчеркивание этих форм придавало работе социо­логов, следующих традициям Канта, более статический характер, по сравнению с марксистами, которые трудились в традициях Гегеля.