Джордж Ритцер Современные социологические теории

Вид материала

Документы

Содержание Чикагская школа в период упадка Развитие марксистской теории Карл Мангейм и социология знания Социологическая теория второй половины XX в. Радикальная социология в Америке: Ч. Райт Миллз Развитие теории конфликта Чарльз Райт Миллз; биографический очерк

Подобный материал:

• Современные социологические теории, 14098.35kb.
• Демонстрационная версия рабочей программы по курсу «социология» выписка из учебного, 59.84kb.
• Выписка из Государственного образовательного стандарта высшего профессионального образования, 270.96kb.
• Программа дисциплины Эмиль Дюркгейм вчера и сегодня для направления/специальности 020300, 87.35kb.
• Конспект лекций по социологии автор составитель, 713.04kb.
• Тематика курсовых работ по общей социологии Современные российские социологические, 35.76kb.
• Примерной программы наименование дисциплины: Современные социологические теории Рекомендуется, 169.92kb.
• Алексеева та современные политические теории опыт запада курс лекций московский государственный, 4958.5kb.
• Примерный перечень тем курсовых работ по дисциплине, 36.79kb.
• Тема: Становление и развитие социологии. Социологические теории, 59.99kb.

Джордж Хоманс (1910-1989). Состоятельный бостонец Джордж Хоманс по­лучил в 1932 г. в Гарварде степень бакалавра (Homans, 1962; см. также Bell, 1992).

[80]

В результате Великой депрессии он оказался безработным, но, конечно, не без средств к существованию. Осенью 1932 г. психолог Л. Дж. Хендерсон вел курс по теориям Вильфредо Парето, Хоманса пригласили, посещать этот курс, и он при­нял это приглашение (Парсонс также присутствовал на семинарах по Парето.) Описание Хомансом того, почему его так привлекли и захватили воззрения Па­рето, во многом объясняет, почему американская социологическая теория была столь консервативной и столь антимарксистской:

Я увлекся Парето, потому что он объяснил мне то, чему я уже был готов поверить... Кто-то сказал, что большая часть современной социологии представляет собой попытку от­ветить на аргументы революционеров. Как бостонец-республиканец, не отрекшийся от своей сравнительно обеспеченной семьи, в 1930-е гг. я сам чувствовал себя под ударом, прежде всего со стороны марксистов. Я был готов поверить Парето, потому что он дал мне защиту (Homans, 1962, р. 4).

Знакомство Хоманса с теорией Парето привело к появлению книги «Введение в Парето» (написанной в соавторстве с Чарльзом Кертисом), опубликованной в 1934 г. Эта публикация сделала Хоманса социологом, хотя произведения Парето были фактически единственными работами по социологии, которые он к тому времени прочел.

В 1934 г. Хоманс был назначен младшим стипендиатом-исследователем в Гар­варде, участником программы, начатой во избежание проблем, связанных с под­готовкой докторов философии. Фактически Хоманс так никогда и не получил степень доктора философии, даже став одной из самых видных фигур в социо­логии своего времени. Хоманс был младшим стипендиатом-исследователем до 1939 г. и с каждым годом постигал социологическую науку все больше. В 1939 г. Хоманс присоединился к социологическому отделению, однако сотрудничеству помешала война.

К тому времени, когда Хоманс вернулся с войны, в Гарварде Парсонсом было основано Отделение социальных отношений, и Хоманс стал там работать. Хотя Хоманс уважительно относился к некоторым аспектам творчества Парсонса, он сильно критиковал его способ построения теорий. Между ними началась дли­тельная полемика, отразившаяся затем на страницах многих книг и журналов. В целом, Хоманс утверждал, что теория Парсонса является скорее обширной си­стемой интеллектуальных категорий, включающих большинство аспектов со­циального мира. Кроме того, Хоманс считал, что теорию следует строить снизу вверх, на основе тщательных наблюдений социального мира. Теория же Парсон­са брала начало на обобщенном теоретическом уровне и спускалась на уровень эмпирический.

В своем собственном творчестве Хоманс долгое время накапливал большой объем эмпирических наблюдений, но лишь в 1950-е гг. выбрал удовлетворитель­ный теоретический подход к анализу этих данных. Это была теория психологи­ческого бихевиоризма, наилучшим образом выраженная в идеях его коллеги по Гарварду, психолога Б. Ф. Скиннера. На базе этого подхода Хоманс разработал свою теорию обмена. Мы вернемся к рассказу об этом теоретическом направле­нии позже. Здесь важно то, что Гарвард и его главный теоретический продукт —

[81]

структурный функционализм — в конце 30-х гг. XX в. заняли в социологии веду­щее положение, придя на смену Чикагской школе и символическому интеракцио-низму.

Чикагская школа в период упадка

Мы оставили Чикагское социологическое отделение в середине 1930-х гг. в пери­од его упадка, связанного со смертью Мида и уходом Парка, остановившись на бунте восточных социологов и основании «Американского социологического обо­зрения». Но Чикагская школа не исчезла. В начале 1950-х гг. она продолжала иг­рать в социологии важную роль. Там все еще выпускались видные доктора фи­лософии, такие как Ансельм Штраусе и Арнольд Роуз. Значительные социологи оставались в Чикаго, такие как Эверетт Хьюз (Faught, 1980), имевший основное значение для развития социологии занятости.

Однако виднейшей фигурой Чикагского отделения в этот период был Герберт Блумер (1900-1987) («Символическое взаимодействие», 1988). Он стал важней­шим представителем теоретического подхода, который был разработан в Чикаго в развитие работ Мида, Кули, Зиммеля, Парка, Томаса и др. На самом деле, имен­но Блумер в 1937 г. предложил термин «символический ингперащиопизм». Во вре­мя своего преподавания в Чикаго Блумер сыграл ключевую роль в продолжение этой традиции. Он написал ряд очерков, способствовавших сохранению символи­ческого интеракционизма в 1950-х гг. Роль Блумера также важна в силу занимае­мых им административных должностей. С 1930 по 1935 г. он заведовал финанса­ми в Американском социологическом обществе, а в 1956 г. стал его президентом. Что более важно, он занимал должности, влиявшие на характер социологических публикаций. Между 1941 и 1952 гг. он был редактором «Американского социоло­гического журнала» и способствовал сохранению одной из его важнейших трибун для работ в русле Чикагской традиции в целом и символического интеракциониз­ма в частности.

В то время как университеты Восточного Побережья попадали под влияние структурного функционализма, Средний Запад оставался (и в определенной степе­ни остается по сей день) бастионом символического интеракционизма. В 1940-х гг виднейшие представители символического интеракционизма распределились пс Среднему Западу: Арнольд Роуз был в Миннесоте, Роберт Хабенстайн — в Мис­сури, Грегори Стоун — в штате Мичиган, и, самое главное, Мэнфорд Кун (1911-1963) - в Айове.

Между Блумером в Чикаго и Куном в Айове произошел раскол; фактически стали говорить о различиях Чикагской и Айовской школ символического ин теракционизма. Предметом расхождений стал вопрос науки и методологии. Kyi разделял интерес символического интеракционизма к конкретному человеку, еп мыслям и поступкам, но утверждал, что следует исследовать их на более научно! основе, например используя анкеты. Блумер ратовал за более «мягкие» методы такие как симпатическая интроспекция и включенное наблюдение.

Несмотря на этот всплеск активности, Чикагская школа находилась в упадке особенно учитывая переезд Блумера в 1952 г. из Чикаго в Калифорнийский уни верситет в Беркли.

[82]

Гэри Элан Файн (Fine, 1995) написал о развитии «второй» Чикагской школы, появившейся после Второй мировой войны. В Чикаго оставалось сильное соци­ологическое отделение, но уже отсутствовал сильный упор на интеракционизме и наблюдение, изначально ей присущее. Тем не менее этот упор был достаточен, чтобы оказать глубокое влияние на позднейшие творения этого направления. В каком бы состоянии ни находилась Чикагская школа, Чикагская традиция до­жила до сегодняшнего дня и имеет по стране и всему миру своих выдающихся представителей. В качестве недавнего примера можно привести Файна (Fine, 1996). Он исследовал рестораны быстрого питания, наблюдая за взаимодействи­ем и порядком, который там порождается.

Развитие марксистской теории

С начала XX в. до 1930-х гг. марксистская теория продолжала развиваться в боль­шой степени независимо от господствующей социологической теории. По край­ней мере, частичным исключением из этого правила стало появление критиче­ской, или Франкфуртской, школы, развившейся из гегельянского марксизма.

Автором идеи такой школы, развивающей марксистскую теорию, был Феликс Дж. Уэйл. Институт социальных исследований был официально основан в Герма­нии, во Франкфурте 3 февраля 1923 г. (Bottomore, 1984; Wiggershaus, 1994). С го­дами с критической школой стали ассоциироваться самые известные марксист­ские мыслители: Макс Хоркхаймер, Теодор Адорно, Эрих Фромм, Герберт Маркузе и, ближе к сегодняшнему времени, Юрген Хабермас.

Институт достаточно безмятежно существовал в Германии до 1934 г., но при нацистском режиме ситуация изменилась. Нацисты не особенно считались с марк­систскими идеями, преобладавшими в Институте, их враждебность усиливалась и из-за того, что многие сотрудники были евреями. В 1934 г. Хоркхаймер, в ка­честве главы Института, приехал в Нью-Йорк, чтобы обсудить положение Ин­ститута с президентом Колумбийского университета. К немалому удивлению Хоркхаймера, ему предложили объединить Институт с университетом и даже выделили здание на территории университета. Так один из центров марксистс­кой теории переместился в самый центр капиталистического мира. Институт ос­тавался там до конца войны, но потом стали настаивать, чтобы он возвратился в Германию. В 1949 г. Хоркхаймер действительно вернулся в Германию и перевез с собой Институт. При этом многие работавшие в нем сотрудники начали соб­ственную карьеру.

Важно подчеркнуть несколько наиболее существенных аспектов критической теории. В ее ранние годы сотрудничавшие с Институтом социологи склонны были придерживаться довольно традиционных марксистских взглядов, уделяя большое внимание области экономики. Однако примерно в 1930 г. произошла большая перемена: эта группа мыслителей переместила фокус внимания с экономики на культурную систему, которую стала рассматривать значительной силой в совре­менном капиталистическом обществе. Это соответствовало взглядам, которых ранее придерживались гегельянские марксисты, такие как Георг Лукач, и послу­жило их дальнейшему развитию. В целях лучшего понимания области культуры критические теоретики заинтересовались творчеством Макса Вебера. Попытка

[83]

объединить Маркса и Вебера и таким образом создать «веберовский марксизм»¹ (Dahms, 1997; Lowy, 1996) придала критической школе определенную теоретичес­кую направленность и позже помогла узаконить ее в глазах социологов, начавших интересоваться марксистской теорией.

Вторым серьезным шагом, предпринятым по крайней мере некоторыми члена­ми критической школы, было применение точных соционаучных методов, разрабо­танных американскими социологами для исследования вопросов, интересовавших марксистов. Это, наряду с фактом усвоения веберовской теории, сделало критиче­скую школу более приемлемой для социологов традиционного направления.

В-третьих, критические теоретики попытались объединить фрейдовскую тео­рию с ее ориентацией на индивида с марксистскими и веберовскими воззрения­ми, для которых был характерен акцент на социальном и культурном уровне об­щества. Такая теория представлялась многим социологам более содержательной, чем теории, предложенные Марксом и Вебером в отдельности. Попытка объеди­нить столь несопоставимые теории, по меньшей мере, оказала на социологов и многих других интеллектуалов стимулирующее влияние.

С 1920-х гг. критическая школа провела много полезных исследований, и зна­чительное их количество остается актуальным для социологов и сейчас. Вместе с тем критическая школа вынуждена была дожидаться признания до конца 1960-х гг., чтобы быть «открытой» в широких кругах американских социологов.

Карл Мангейм и социология знания

Здесь надо кратко остановиться на творчестве Карла Мангейма (1893-1947) (Kettler and Meja, 1995). Родившись в Венгрии, Мангейм был вынужден переехать сначала в Германию, а потом — в Англию. Мангейм, испытавший влияние идеологических работ Маркса, а также Вебера, Зиммеля и неомарксиста Георга Лукача, наиболее известен своими исследованиями систем знания (например, консерватизма). Фак­тически он почти единолично создал современную область, известную как социо­логия знания. Немаловажны и его рассуждения о рациональности, более лаконич­ные и ясные, нежели в работах Вебера на этот счет (Ritzer, 1998).

В Англии, начиная с 1930-х гг., Карл Мангейм разрабатывал различные теоре­тические идеи, заложившие фундамент той области социологии — социологи знания, которая не теряет своего значения и по сей день (McCarthy, 1996). Есте­ственно, Мангейм опирался на творчество многих предшественников, особенно Карла Маркса (хотя Мангейм был далек от того, чтобы становиться марксистом) В своей основе социология знания берет систематическое изучение знания, идег или интеллектуальных явлений в целом. Для Мангейма знание определяется су­ществованием в обществе. Он, например, пытался установить связь между идей­ными воззрениями группы и ее положением в социальной структуре. Маркс дела; это, соотнося идеи с социальными классами, Мангейм же расширил это представ ление, сопоставляя идеи с разнообразными позициями в обществе (например, раз ницей поколений).

¹ Этот термин подходит некоторым критическим теоретикам лучше, чем другим, и применим к ши рокому кругу других мыслителей (Agger, 1998).

[84]

Помимо важнейшей роли в создании социологии знания, Мангейм, возможно, наиболее известен различием, которое он проводил между двумя системами идей — идеологией и утопией (В. Turner, 1995). Идеология стремится скрыть и сохранить настоящее с точки зрения прошлого. Утопия, напротив, стремится переступить че­рез настоящее, фокусируясь на будущем. Конфликт между идеологиями и утопия­ми выступает вездесущей реальностью в обществе.

Социологическая теория второй половины XX в.

Структурный функционализм: расцвет и упадок

1940-1950-е гг., что парадоксально, стали годами и наибольшего влияния, и нача­ла упадка структурного функционализма. В это время Парсонс создал свои наи­более значительные произведения, которые отчетливо отражали его поворот от теории действия в сторону структурного функционализма. Студенты Парсонса разлетелись по стране и занимали ведущие посты на многих крупных отделениях социологии (например, Колумбийском и Корнельском). Они создавали собствен­ные произведения, которые были признаны существенным вкладом в теорию структурного функционализма. Например, в 1945 г. Кингсли Дэвис и Уилберт Мур опубликовали очерк, в котором анализировали социальную стратификацию с точки зрения структурного функционализма. Это было одно из наиболее четких изложений обсуждаемой теории. В данной работе ученые утверждали, что стра­тификация становится функционально необходимой для существования обще­ства структурой. Другими словами, с точки зрения идеологии они встали на сто­рону неравенства.

В 1949 г. Мертон (Merton, 1949/1968) опубликовал очерк, ставший важнейшим программным произведением структурного функционализма. В нем он предпри­нял попытку детально описать основные элементы данной теории и расширить ее в некоторых направлениях. Он считал, что структурный функционализм должен рассматривать не только позитивные функции, но также и негативные послед­ствия (дисфункции). Кроме того, он должен анализировать чистый баланс функ­ций и дисфункций.

Однако, начав добиваться доминирующего положения в социологической те­ории, структурный функционализм стал мишенью для критики, и нападки толь­ко увеличивались, достигнув пика в 1960-е и 1970-е гг. Представленная Дэвисом и Муром структурно-функциональная теория стратификации подвергалась на­падкам с самого начала, и критика не прекращается до сих пор. В 1959 г. последо­вала критика Парсонса Ч. Райтом Миллзом, другие серьезные аргументы против теории выдвигали Дэвид Локвуд (Lokwood, 1956), Элвин Гоулднер (Gouldner, 1959/1967, 1970) и Ирвинг Горовиц (Horowitz, 1962/1967). В 1950-х гг. эта крити­ка рассматривалась как «партизанские вылазки», но в 1960-е гг. главенство струк­турного функционализма в социологии уже находилось в опасности.

Джордж Хуако (Ниасо, 1986) связывает подъем и упадок структурного функ­ционализма с положением США в мире. После того как Америка достигла лидиру-

[85]

юших позиций после 1945 г., структурный функционализм стал доминировать в социологии. Во-первых, с точки зрения Хуако, структурно-функциональная точ­ка зрения, гласящая, что «каждый элемент имеет последствия, способствующие сохранению и выживанию более крупной системы», была «всего лишь праздно­ванием мировой гегемонии Соединенных Штатов» (Ниасо, 1986, р. 52). Во-вто­рых, акцент, делавшийся структурным функционализмом на равновесии (наи­лучшее социальное изменение — это отсутствие изменений), согласовывалась с интересами Соединенных Штатов, в то время «богатейшей и самой могуществен­ной империей в мире». Уменьшение влияния Соединенных Штатов в 1970-х гг. совпало с моментом, когда структурный функционализм утратил свое господству­ющее положение в социологической теории.

Радикальная социология в Америке: Ч. Райт Миллз

Хотя марксистская теория либо не удостаивалась внимания, либо гневно осужда­лась американскими социологами главенствующего направления, существовали и исключения, самым примечательным из которых является Ч. Райт Миллз (1916-1962). Миллз заслуживает внимания своей почти единоличной попыткой сохра­нить марксистскую традицию в социологической теории. Современные марксист­ские социологи намного превзошли Миллза в теоретической изощренности, тем не менее они многим ему обязаны за личную и профессиональную активность, способствовавшую появлению базы для их творчества (Alt, 1985-1986). Миллз не был марксистом и до середины 1950-х гг. Маркса не читал. Даже потом его выбор был ограничен несколькими доступными английскими переводами, потому что он не мог читать по-немецки. Поскольку Миллз к этому времени уже опубликовал большинство своих значительных произведений, на его творчество развернутая марксистская теория не повлияла.

Миллз опубликовал две важнейшие работы, отражавшие его радикальные по­литические взгляды, а также его слабость в марксистской теории. Первой рабо­той была «Белый воротничок» (1951), язвительная критика статуса работников интеллектуальных профессий. Вторым произведением стала «Властная элита» (1956), стремившаяся продемонстрировать, что в Америке доминирует неболь­шая группа бизнесменов, политиков и военных. Между этими книгами появилась самая теоретически сложная работа Миллза, «Характер и социальная структура» (Gerth and Mills, 1953), написанная совместно с Хансом Гертом (N. Gerth, 1993). Учитывая видную роль Миллза в истории марксистской социологической теории, любопытно, что эта книга содержала более серьезный анализ теорий Вебера и Фрей­да, чем марксистской теории. Тем не менее книга была крупным теоретическим вкладом в социологию, хотя сегодня читается не многими, возможно потому, что казалась не очень соответствовавшей наиболее известным радикальным произве­дениям Миллза. Фактически на работу оказал влияние Ханс Герт, всерьез инте­ресовавшийся теорией Вебера.

В 1950-х гг. Миллз заинтересовался марксизмом и проблемами третьего мира. Этот интерес нашел выражение в книге о коммунистической революции на Кубе — «Слушайте, янки: революция на Кубе» (1960) и другой книге, озаглавленной

[86]

«Марксисты» (1962). Радикализм Миллза отодвинул его на периферию амери­канской социологии. Миллз стал предметом большой критики, и, в свою очередь, сам стал суровым критиком социологии. Его критическое отношение проявилось наиболее ярко в работе «Социологическое воображение» (1959). Следует отдель­но отметить суровую критику Миллзом Талкотта Парсонса и его «больших тео­рий». Фактически, многим социологам была более знакома критика Миллза, чем подробности творчества Парсонса.

«Социологическое воображение» позволяет уяснить различие между личными и общественными вопросами, равно как и характер их взамосвязи. Этот подход сходен, в области социальных проблем, с взглядом, развитым в книге «Характер и социальная структура»: отношения между «личным и публичным, идущими глу­боко изнутри поступками индивида и разнообразными социально-исторически­ми явлениями» (Gerth and Mills, 1953, p. xvi). Вопрос личного и общественного, а также их связи, оказал на социологию необычайное влияние (см., например, Ritzer, 1995). Миллз умер в 1962 г., будучи изгнанником в социологии. Однако не про­шло и десяти лет, как и радикальная социология, и марксистская теория начали всерьез претендовать на место в социологической дисциплине.

Развитие теории конфликта

Другим предвестником истинного союза марксизма и социологической теории стало развитие теории конфликта, альтернативной структурному функционализ­му. Как мы уже говорили, структурный функционализм, достигнув лидерства в социологической теории, стал подвергаться нарастающей критике. Критика была многосторонней; структурный функционализм обвиняли в политической консер­вативности, неспособности осуществлять социальные изменения, так как струк­турный функционализм во главу угла ставит статические структуры, а также в не­способности произвести адекватный анализ социального конфликта.

Одним из результатов данной критики стала попытка со стороны ряда социо­логов преодолеть проблемы структурного функционализма путем объединения интереса к структуре и интереса к конфликту. Эта работа положила начало раз­витию теории конфликта как альтернативе структурно-функциональной теории. К сожалению, зачастую оказывалось, что данная теория не более чем зеркальное отражение структурного функционализма с присущей ей незначительной интел­лектуальной целостностью.

Первым упоминанием в теории оказалась книга Льюиса Козера (Coser, 1956), посвященная функциям социального конфликта (Jworski, 1991). В этом произведе­нии делалась попытка изучить социальный конфликт с точки зрения структурно-функционального мировоззрения. Хотя и полезно рассматривать функции конфлик­та, гораздо больше можно почерпнуть, изучая сам конфликт, нежели анализируя его позитивные функции.

Другие пытались сгладить различия между структурным функционализмом и теорией конфликта (Coleman, 1971; Himes, 1966; van den Berghe, 1963). Хотя эти попытки имели некоторую практическую значимость, авторов обвиняли в попыт-

[87]

Чарльз Райт Миллз; биографический очерк

Чарльз Райт Миллз родился 28 августа 1916 г. в Узко, штат Техас. Он происходил из се­мьи, принадлежавшей к классическому среднему классу; его отец был страховым броке­ром, а мать домохозяйкой. Он учился в Техасском университете и к 1939 г. получил и бака­лаврскую и магистерскую степени. Миллз был довольно необычным студентом, ко времени выпуска он уже имел опубликованные статьи в двух авторитетнейших социологических журналах. Миллз написал докторскую диссертацию и получил степень доктора филосо­фии в университете Висконсина (Scimecca, 1977). Первым местом его работы стал уни­верситет в Мерилэнде, но большую часть своей карьеры, с 1945 г. до смерти, он про­вел в Колумбийском университете.

Миллз был человеком, который торопился много успеть (Horowitz, 1983). Ко времени сво­ей смерти в 45-летнем возрасте от четвертого сердечного приступа он привнес в социо­логию много важного.

Одна из наиболее примечательных черт Миллза — воинственность. Казалось., он посто­янно находился в состоянии войны. У него была бурная личная жизнь с множеством свя­зей, тремя женитьбами и детьми от каждого брака. Столь же бурной была и его професси­ональная жизнь. Казалось, он боролся со всеми и вся. Будучи аспирантом в Висконсине, он нападал на своих преподавателей. Позже в одном из его ранних очерков появилась пло­хо скрываемая критика бывшего главы Висконсинского отделения. Он назвал главного теоретика в Висконсине, Говарда Бекера, «откровенным дураком» (Horowitz, 1983). На­конец, у него начался конфликт со своим соавтором, Хансом Тертом, назвавшим Миллза «отличным дельцом, наглым мальчишкой, многообещающим молодым человеком, стре­мящимся к наживе, и техасским ковбоем с ружьем и на коне» (Horowitz, 1983, р. 72). Про­фессором Колумбийского университета Миллз был отчужден от своих коллег. Один из них сказал:

Между Райтом и мной не было отчуждения. Мы были отчужденными поначалу. Дей­ствительно, на поминальных службах или встрече, организованной в Колумбийском университете после его смерти, я, похоже, был единственным, кто не мог сказать: «Я был его другом, но мы несколько отдалились». Все было скорее наоборот (цит. по: Horowitz, 1983, р. 83).

Миллз был чужаком и знал об этом: «Я чужеземец, и не только географически, но по сво­ей сути, и это навсегда» (Horowitz, 1983, р. 84). В работе «Социологическое воображение» Миллз (Mills, 1959)бросил вызов не только социологическому авторитету своего време­ни, Талкотту Парсонсу, но и авторитету в методологии Полу Лазарсфельду, также бывше­му его коллегой по Колумбийскому университету.

Миллз не ладил не только с людьми; он был не в лучших отношениях с американским об­ществом в целом и критиковал его по разным позициям. Но, возможно, самым показа­тельным был визит Миллза в Советский Союз, когда его чествовали как крупного критика американского общества, а он воспользовался случаем атаковать советскую цензуру и провозгласил тост за одного из виднейших советских деятелей ранних лет, пострадавше­го от чисток и убитого сталинистами: «За день, когда полное собрание сочинений Льва Троцкого будет опубликовано в Советском Союзе!» (Tilman, 1984, р. 8).

Ч. Райт Миллз умер в Найэке, штат Нью-Йорк, 20 марта 1962 г.

ке «замаскировать» основные разногласия между этими двумя теоретическими альтернативами (A. Frank, 1966/1974).

Самой большая проблема теории конфликта заключалась в ее оторванности от теории Маркса, на идеи которой она могла бы опереться. Ведь марксистская тео­рия была создана и развивалась вне социологии и могла бы предоставить ту базу,

[88]

на которой следовало развивать сложную социологическую теорию конфликта. Исключение составила работа Ральфа Дарендорфа (род. 1929).

Дарендорф — европейский ученый, хорошо знакомый с теорией Маркса. Он пытался представить свою теорию конфликта в марксистских традициях: В ко­нечном счете его теория конфликта выглядела скорее как зеркальное отражение структурного функционализма, чем как марксистская теория конфликта. Глав­ная работа Дарендорфа «Класс и классовый конфликт в индустриальном обще­стве» (Dahrendorf, 1959) наиболее влиятельное произведение по теории конфлик­та, однако это стало возможно только благодаря тому, что она воспринималась скорее как работа по структурному функционализму, что было приемлемо для со­циологов лидирующего направления. Это означает, что Дарендорф действовал на том же самом уровне анализа, что и структурные функционалисты (структуры и институты) и рассматривал те же самые вопросы. (Другими словами, структур­ный функционализм и теория конфликта предстают частями одной и той же па­радигмы; см. Приложение.) Дарендорф признавал, что хотя аспекты социальной системы могут соответствовать друг другу достаточно четко, между ними также может существовать серьезный конфликт и напряжение.

В конце концов, теорию конфликта следует рассматривать не более как пере­ходный период в истории социологической теории. Она потерпела крах, так как прошла недостаточный путь в направлении марксистской теории. Американская социология в 1950-1960-х гг. была не готова принять вполне сформировавшийся марксистский подход. Но теория конфликта помогла наметить пути к принятию данного подхода в конце 1960-х гг.

Нам следует отметить вклад в теорию конфликта Рэндалла Коллинза (Collins, 1975, 1990, 1993). С одной стороны, изыскания Коллинза имели те же самые не­достатки, что и другие работы в традициях теории конфликта: с точки зрения марк­систской теории, им не хватает научности. С другой стороны, Коллинз определил еще одну слабую сторону теории конфликта и предпринял попытку преодолеть ее. Проблема заключается в том, что теория конфликта главным образом сосредото­чивается на социальных структурах, действующих лицах, а также их мыслях и действиях говорится мало или же вообще ничего. Коллинз, придерживавшийся феноменологическо-этнометодологических традиций, пытался развить теорию конфликта в этом направлении.