Geum.ru

Австро-Венгрия XVI века

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   27   28   29   30   31   32   33   34   35

Разумеется, крестьяне сопротивлялись нараставшему угнетению. Восстания и возмущения то и дело вспыхивали в отдельных комитатах. К моменту начала войны социальная напряженность в стране достигла предела.

Боснийское восстание отозвалось в стране широким резонансом. Весной 1622 восстание крестьян развернулось в соседней Хорватии. Причиной восстания послужили беззаконные действия бана Хорватии графа Фомы Эрдеди, который пользуясь властью, попытался обратить в крепостных свободных крестьян - кметов, села которых оказались между его землями.

В Стубице в начале 1622 был организован "Верховный крестьянский совет", во главе которого встал бывший унтер-офицер габсбургской армии Илья Грегорич.

Восстание началось 28 февраля 1622 во владениях Эрдеди. Повстанцы внезапным ударом взяли замок бана, носивший гордое имя Царьград, и двинулись к границе Штирии, пополняясь новыми отрядами крестьян их Судедграда, Стубицы, Ястребарского, Керестинца. Войско повстанцев росло как снежный ком. План Грегорича предусматривал захват Загреба, низложение бана и обращение к королю.

К моменту начала восстания все военные силы Австро-Венгрии были стянуты в Боснию - венгерские лидеры стремились сокрушить ромейскую армию в решающем бою. В следствии восстания в Хорватии бан Фома Эрдеди с находившимся под его командованием значительным контингентом войск двинулся на усмирение бунта. Димитрий, узнав о разделении сил противника, немедленно начал стягивать армию в Сербии для наступления. В апреле он двинулся в Боснию, и столкнулся с армией Паппенгейма неподалеку от Яйце в Боснии. Эрдеди к этому времени уже разгромил и рассеял повстанческое войско Грегорича у городка Кршко, но не успел учинить "репрессию" и уничтожить более мелкие отряды - настойчивые призывы Паппенгейма торопили его на соединение с главными силами.

Папенгейм решил было сперва уклониться от боя, чтобы дождаться Эрдеди, но Димитрий активно преследовал его, венгерские дворяне возмутились отступлением, и сражение было принято.

Правое крыло австро-венгров состояло из пяти больших эскадронов конницы, в интервалах между которыми находились мушкетеры, и одной терции пехоты. В центре располагались четыре терции пехоты. На левом крыле построились шесть больших эскадронов, левее которых находились хорваты (легкая конница) и драгуны. Кавалерия обоих крыльев была выстроена в две линии.

Артиллерия в составе двух батарей занимала позиции впереди своего правого крыла (14 орудий) и в центре (7 орудий).

Димитрий и Скопин-Шуйский выстроили свою армию в две линии. Пехота построилась в 10 шеренг, расчлененная по фронту на бригады, кавалерия сосредоточилась на флангах. На этот раз благодаря отсутствию корпуса Эрдеди русская армия в кавалерии имела даже преимущество над австро-венгерской.

Первая линия правого крыла ромеев двинулась вперед, но венгерская панцирная конница отбросила ее. Тогда сам император Димитрий во главе тяжелой конницы правого крыла двинулся через ручей против кавалерии левого крыла венгров, а Скопин-Шуйский должен был с левым крылом обрушиться на правое крыло противника. На правом крыле Димитрий стремительно атаковал далматинских "страдиотов" генерала Изолани, и после упорного боя опрокинул их, вынудив к бегству по дороге на Яйце. В то же самое время в центре ромейская пехота выбила из окопа австрийских мушкетеров и овладела 7-орудийной батареей противника, повернув ее пушки на самих австро-венгров.

Паппенгейм, видя расстройство своего центра, бросил против правого фланга ромеев несколько батальонов из второй линии, а против их левого фланга - 3 полка панцирных всадников графа Эстергази. Панцирные копейщики Эстергази вызвали замешательство в ослабленных боем ромейских пехотных полках и отбросили их, причем ромеи потеряли захваченную ими 7-орудийную батарею. Но ромейская артиллерия сильным огнем остановила дальнейшее наступление венгров.

Император Димитрий, получив известие о неудаче пехоты своего центра, оставил на правом крыле князя Ивана Страшимирича, и бросился с панцирным гусарским полком на помощь отступавшей пехоте. Император лично выстраивал полк к атаке, и внезапно оказался под самыми дулами прошедших через перелесок австрийских мушкетеров. Полк как раз перешел через ручей и начал строиться уже под огнем. Император был впереди, когда неприятельская пуля сразила его. Тяжело раненого императора отвезли в лагерь.

В то время, когда Димитрий был ранен, ромейская пехота вновь атаковала австро-венгерский центр и вторично овладела батареей, вновь обратив ее пушки против центра противника. Узнав о ранении императора, Скопин-Шуйский сдал командование

левым крылом Стефану Петровичу и поскакал к центру. Он воодушевил болгарскую пехоту, привлек свежие полки второй линии и в 2 часа дня двинулся в атаку, выдвинув при этом вторую линию пехоты, еще не вступавшую в бой. В результате этой атаки ромеи опрокинули центр и оба фланга противника и захватили всю австро-венгерскую артиллерию. Окруженные с флангов австро-венгерские войска дрогнули и стали отступать. Конница была отброшена к северу, а пехота отступила за Яйце.

В 3 часа дня Скопин считал, что уже одержал победу, как вдруг на правом крыле бой разгорелся с новой силой. Это прибыл бан Фома Эрдеди со своим конным корпусом, который сходу атаковал и опрокинул правое крыло ромеев. Скопин увидел опасное положение своего правого крыла, поспешил на выручку и атаковал Эрдеди, который был при этом убит. Ромейская армия снова перешла в общее наступление, и к 5 часам остатки австро-венгерской армии обратились в бегство. В догонку противнику Скопин бросил сербов и легкоконные валашские хоругви, которые преследовали австро-венгров до темноты. К вечеру австро-венгерская армия была рассеяна.

Поражение Австро-Венгрии было сокрушительным. Но радость победы для ромеев была омрачена тем, что их император заплатил за победу жизнью - Димитрий скончался от раны в своем шатре тем же вечером.

После кончины Димитрия единственным императором был провозглашен соправитель покойного царь Иван Юрьевич. В его отсутствие управление страной перешло к императрице-матери Ксении Борисовне, а верховное командование - к Скопину-Шуйскому.

Князь Сербский Стефан Петрович настаивал на осаде и отвоевании у венгров Белграда, но положение в Малой Азии становилось угрожающим, и войска перебрасывались к Босфору. Ксения приняла решение предложить разбитой Австро-Венгрии мир, что ставило крест на мечтах Петровича об освобождении принадлежащих Венгрии сербских земель, в первую очередь Белграда. И тогда князь Стефан продолжил кампанию на свой страх и риск. Белград был блокирован, хотя сил для взятия столь мощной крепости у сербов не хватало. Одновременно князь двинул ряд сербских отрядов вглубь венгерской территории. Рассчитывая на отвоевание Воеводины, Стефан в манифесте призвал местных сербов к восстанию, обещая им ликвидацию крепостничества.

Данный призыв стал искрой в пороховой бочке. Крестьяне Воеводины восстали и примкнули к сербам, с другой стороны с новой силой разгорелось восстание в Хорватии, где Грегорич успел уже собрать свои рассеянные было отряды. Но главное - восстание быстро перекинулось на соседние чисто венгерские комитаты. В Темешварском банате и в Бачке было много ранее свободных крестьян, несших пограничную службу во времена турецких войн. Незадолго до войны обращенные в крепостных, крестьяне эти поднялись теперь во главе с бывшим унтер-офицером Габсбургской армии Дъердем Биге. Биге развернул знамя восстания под Темешваром, и это восстание в короткий срок охватило 5 комитатов. Накопившаяся за последние годы ненависть к поработителям вызвала теперь сокрушительный взрыв и внезапно сделала Дъердя Биге вождем одной из самых мощных крестьянских войн в истории Европы.

В своём обращении к крестьянам Биге нарисовал яркую картину угнетения крестьянства господами. Главное зло он видел в крепостном состоянии крестьянства, которое он именовал рабством. Уничтожение крепостничества Биге считал основной целью борьбы. Повсюду крестьяне предавали огню особняки помещиков, грабили замки и уничтожали документы, удостоверявшие права сеньоров. Их поддержали популярные в массах монахи-францисканцы самого строгого толка, которые обычно вели миссионерскую работу и которых давно уже тревожила несправедливость, творящаяся в селах и оппидиумах, где они сами жили. Общим официальным требованием повстанцев было одно - крестьяне королевства должны получить все те же свободы, которыми пользуются секеи в Трансильвании.

В июне Биге двинулся от Темешвара на север и вышел к Токаю. Восстанием к этому времени было охвачено все Потисье. После разгрома при Яйце венгерские власти не могли выставить на подавление значительных сил и повстанческая армия действовала свободно, разбивая немногочисленные бандерии местных магнатов. Спасаясь от расправы крестьян, феодалы массово бежали в Буду.


Меж тем как в Европе разворачивались вышеописанные события, на равнинах анатолийского плато шла финальная драма Османской Турции. Падение Сиваса в конце 1621 отдало в руки Аббаса весь край до Кызыл-Ирмака. Токкат и Амасия были взяты, приморские города, в том числе Трапезунд (ранее на короткое время захваченный грузинами, но затем отбитый турками обратно) покорились Ирану. В апреле 1622 беглербег Карамана Вели-Мухаммед-паша, давно конфликтовавший с Гиреями, прибыл в походную ставку Аббаса и объявил о своей покорности шаху. Вели-Мухаммед получил Караман в качестве наследного эмирата под сюзеренитетом Ирана, и спас край от разорения. Ахмед-Гирей отступил за Кызыл-Ирмак, в Анатолийский вилайет.

Под стенами Анкары, на той самой равнине, где некогда Тимур разгромил Баязеда, в сходных условиях разыгралась последняя битва. Финал ее так же был аналогичен тому историческому сражению. Турки дрались с мужеством отчаяния, и их войско к исходу двухдневной битвы было истреблено почти поголовно, хотя иранцам победа тоже далась недешево.

После битвы в Западной Анатолии началась кровавая оргия победителей. Персы, отлично помнившие резню, учиненную турками в Азербайджане при шахе Худабенде, разрушение Тебриза и прочие былые подвиги османлисов, не щадили побежденных. Города предавались разграблению, население вырезалось или угонялось в рабство. В авангарде персидской армии шли полчища кочевников - курдов, бахтияров, и свирепых тюркских кочевников из шиитских племен караманлу, шамлу, теклу и прочих "кызылбашей", в родовых преданиях которых хранились воспоминания о резне частично являвшихся их предками шиитских племен Анатолии при Селиме Явузе и которые смотрели теперь на резню турок-суннитов как на священную месть. Аббас, намеревавшийся переселить из Ирана на земли Западной Анатолии несколько племен кочевников-кызылбашей, потомков племен Черного и Белого барана, доставлявших ему немало хлопот в Иране своими претензиями и нежеланием смирится с новыми порядками, не пытался сдерживать резню и грабежи.

Массы турецкого населения в поисках спасения бежали на земли ромейских провинций Малой Азии - Вифинии и Ионии. Вслед за ними ромейскую границу перешли орды кизилбашей.

Войск в Малой Азии у империи почти не было - кроме гарнизонных частей. Император с главными силами воевал с Австро-Венгрией в Боснии, флот по большей части находился на фронте боевых действий в Архипелаге, где снова активизировались оправившиеся от поражения при Санторине морские силы коалиции. Греческое население укрылось в укрепленных городах. Турецких беженцев в них не впускали, и кызылбаши убивали и захватывали турок в рабство прямо под их стенами. На греческие города кызылбаши напасть не пытались, но турецких беглецов преследовали до самого моря. Несколько тысяч турецких семейств спасли греческие моряки, перевезя их в Европу, где в Фракии существовали еще немногочисленные поселения уцелевших Во время балканской войны и ставших подданными Ромеи румелийских турок. Остальные стали жертвой ярости кызылбашей.

Ромейский посол Константин Гика прибыл к Аббасу в Кютахью и потребовал объяснений по поводу вторжения его иррегулярной конницы на территорию Ромейской империи. Аббас ответил, что его воины преследовали своих врагов - турок, и предложил рассматривать конфликт как недоразумение, заверив посла, что кызылбаши уже получили приказ покинуть Вифинию. После этого шаханшах в свою очередь выразил резкое недовольство действиями ромеев на море. В последние годы в связи с военными действиями торговля Франции и Венеции с Ираном почти совсем прекратилась, от чего казна шаха терпела огромные убытки. Аббас потребовал прекращения пиратских действий на Средиземном море и изгнания "Берегового братства" с островов Додеканеса. В случае исполнения этих требований шах заверил Гику, что Франция и Венеция пойдут на мир. В противном случае у него не останется иного выбора кроме войны с империей.

Положение на море так же внушало беспокойство. После блестящей победы при Санторине Николай Маврокордато предлагал высадить десант на Крите и отвоевать остров у Венеции, лишив ее флот баз в восточном Средиземноморье. Но войск для этой кампании явно не хватало, к тому же ясно было, что завоевать остров в 1 год нереально - Венеция располагала там целым рядом мощных крепостей. Поэтому в кампанию 1621 Маврокордато пришлось удовлетвориться более скромной добычей - Родосом, отошедшим к Венеции по результатам последней войны Священного союза с Османами в 1590ых. Весной 1621 Маврокордато блокировал остров, высадил десант, и за одну кампанию взял крепость, вернув древний греческий остров в состав империи.

Венецианцы и французы не пытались оказать помощь Родосу, и вообще вести активные действия на море после прошлогоднего разгрома. Усвоив уроки поражения, они все средства бросили на создание мощного флота из галеонов вместо прежнего гребного. Разумеется за полтора года они не могли построить большого количества кораблей, но помощь, хотя и не бескорыстную, оказала Голландия, приняв заказ на строительство 10 галеонов для венецианского флота и выполнив его к началу кампании 1622. Часть судов, в том числе и 20 фрегатов, Венеция выстроила сама, пополнила свой флот и Франция. В мае 1622 в гавани Кандии под командованием адмирала Лодовико Морозини сосредоточился флот, значительно превосходящий ромейский.

На суше за это время военные действия не принимали значительных масштабов. В 1621 произошло несколько локальных столкновений ромейских и венецианских войск в Албании, в 1622 корпус венецианских страдиотов во главе с графом Изолани принимал участие в битве при Яйце на стороне Австро-Венгрии и был разгромлен. Франция же вообще не посылала войск на Восток, ограничившись флотом. Зато Ришелье активизировал дипломатию и вступил в союз с Аббасом, казна которого терпела убытки от блокады ромейскими корсарами морских путей, полностью перекрытых после Санторина. 1622 год должен был стать по планам кардинала решающим. Выход армии Ирана к Босфору должен был заставить Ромею пойти на мир на условиях шаха, что и требовалось Франции. В противном случае франко-венецианский флот должен был разгромить греков на море и перевезти персидские войска в Европу.


В июне 1622 года Морозини покинул Кандию и двинулся в Архипелаг. Задачей франко-венецианского флота было без малого пробиться к Дарданеллам. Маврокордато со своими силами выступил навстречу противнику из Смирны. Оба флота сошлись у острова Аморгос.

В лице нового венецианского командующего Маврокордато столкнулся с достойным противником, великолепно владевшим тактикой парусного флота. Вскоре

после начала боя образовалась общая свалка; Морозини и Маврокордато на своих флагманских галеонах несколько раз проходили через ряды сражающихся. Ряд судов сцепились на абордаж, бой достиг крайней степени ожесточения. На третьем часу боя французский капитан Жан де Вен, гугенотский корсар из Ла-Рошели, атаковал флагманский галеон Маврокордато. Такелаж обеих судов был практически разрушен артиллерийской дуэлью; перед сцепкой противники дали друг по другу залп из мушкетов, и одной из пуль великий наварх империи адмирал Николай Маврокордато был убит. Ожесточенные греки одержали победу в абордажном бою, захватив французский галеон, но управление эскадрой было потеряно.

На шестом часу боя потрепанные противники разошлись. Младший флагман адмирал Константин Родонаки отвел эскадру на север, оторвавшись от противника. Сражение не имело решающего результата, но преимущество осталось за флотом коалиции, и мало того, греки потеряли своего великого наварха.

Несколько дней в Константинополе царила паника. Грекам уже чудились переправа персов в Европу и новое мусульманское нашествие. Через несколько дней в Константинополе узнали о битве при Яйце, гибели Димитрия и стремительном движении армии Скопина-Шуйского к Босфору.


И тут в события в восточном Средиземноморье вступил новый игрок - Испания.

С самого начала конфликта Испания занимала нейтральную позицию. Нейтралитет этот скорее был дружественным Русско-Ромейской империи - торговые интересы Испании так же заставляли ее относится негативно к свободному транзиту шелка из Ирана. Франция и Венеция рассматривались как геополитические противники, война же Австро-Венгрии с Ромеей Испанию нисколько не трогала - войну эту вело австро-венгерское дворянство, лишившее Австрийских Габсбургов их законной власти. От вмешательства в конфликт Испания воздерживалась. Политической воли в испанских верхах после отставки Лермы попросту не хватало для каких-либо решительных действий. Сын Лермы, герцог Уседа, низвергнувший отца и ставший новым фаворитом ФилиппаIII, во внешней политике действовал нерешительно, ища компромисса с Францией, внутри же привел к власти свору своих родичей и соратников, давая им возможность расхищать казенные средства. Но смерть слабовольного короля в начале 1621 года коренным образом изменила ситуацию. Юноша ФилиппIV, короновавшийся в Толедо в июне 1621 года был совсем не чета отцу - молодой король, не смотря на свои 17 лет, обладал волей, энергией, целеустремленностью и уверенностью в своей исторической миссии.

Время правления Филиппа IV коренным образом отличалось от эпохи его отца. Если при последнем ведение государственных дел характеризовалось скорее отсутствием активной политической творческой воли, то у юного Филиппа IV имелись амбициозные планы как во внутренних, так и внешнеполитических вопросах. Со вступлением Филиппа IV в марте 1621 года на престол началась реализация программы, нацеленной на обновление и реформирование Испании.

Мирная политика, которую проводили при Филиппе III, была осуждена как слабость, так как нанесла огромный ущерб авторитету короля и Испании в Европе. Отныне настоятельно необходимой стала новая политика, которая положила бы конец процессу распада католической ойкумены. Претензия юного короля на гегемонию побуждала вести интервенционную политику, не избегая военных конфликтов.

Во внутриполитической сфере острие реформ было направлено против коррупции и камарильи, отличавших правление Филиппа III и парализовавших его способность к действиям. Продажность и скандальное расточительство двора при Филиппе III часто давали повод для публичной критики в кортесах, так что объявление короля-юноши о сокращении придворных расходов было встречено всеобщим одобрением. Были отстранены от занимаемых должностей ставленники герцога Лермы, Осуны и Уседы; некоторых, особо проворовавшихся, привлекли к суду. Административные вопросы стали решаться быстрее и эффективнее.

Разумеется, 17-летний король не мог осуществлять свои амбициозные планы самостоятельно, и с самого начала его правления у трона появляется опытный и энергичный Alter Ego государя - дон Гаспар де Гусман, герцог д`Оливарес.

Филипп отличал Оливареса уже в детстве, на что указывает огромное доверие, оказываемое тому молодым королем. Приняв руководство мировой державой в возрасте семнадцати лет, Филипп был вынужден опираться на опыт почти вдвое старшего и закаленного в дворцовых интригах Оливареса.

Последний добился ряда важных придворных должностей и в должности первого министра короля играл ведущую роль в политических вопросах. Оставаясь руководителем, для осуществления своей политики юный Филипп нуждался в опыте и умении своего valido быстро ориентироваться. Оливарес, который, по признанию современников, обладал неистощимой энергией, не давал остановиться всему аппарату управления и осуществлял на практике политические инициативы короля.

На момент вступления Филиппа на трон традиционная политика Испании, направленная на завоевание господства в регионе Средиземноморья и удержание владений в Америке, изжила себя. Завоевание и закрепление за собой Египта сделала Испанию воистину мировой державой, вышедшей теперь еще и непосредственно в Индийский океан. Конфликт с Англией и Голландией на этом новом фронте, с учетом того что Португалия окончательно сошла на роль испанского сателлита, а смерть престарелого короля-монаха Себастьяна и вовсе грозила оставить ее трон вакантным, нарастал и разгорался.

В свете всего этого политика Лермы, воздерживавшегося от масштабного вмешательства в европейские дела и позволившего растерзать Австро-Венгрию Рудольфа и Матвея, рассматривалась теперь как предательство национальных интересов. Восстановление Австро-Венгрии как могущественной державы и возвращение ее государям трона СРИ было поставлено на повестку дня.

Венеция в Испанской внешнеполитической доктрине стала рассматриваться как опаснейший враг, союзник Франции, в прошлых войнах, готовый в любой момент нанести ущерб испанским интересам. Дальнейшие события развернулись благодаря "роли личности в истории" - личности испанского посла в Венеции маркиза де Бодемара.

Бодемар, прославленный авантюрист, дуэлянт и ловелас, в юности могший послужить великолепным прототипом дон Жуана, в 25 лет поступил на службу в дипломатический корпус, и прославился как блестящий и беспринципный мастер интриги. И дело, которое затеял он в 1621 году, было пожалуй по плечу ему одному.

Бодемар задумал грандиозный, но реалистичный план захвата Венеции. В начале 1622 года все военные и морские силы республики должны были выступить на восток, для войны с Ромеей. После этого по его соображениям, тысячи вооруженных испанских солдат вполне хватило бы для захвата города. Гарнизон города составляла скверно обученная земская милиция, а войска Венецианской республики были заняты войной, как на суше так и на море.