Игорь владимирович вишев

Вид материала

Библиографический указатель

Содержание Что можно Достижение практического Модификация человека и иммортогуманизм

Подобный материал:

• Роман Петрович Костюченко, Николай Владимирович Максимович, Сергей Владимирович Мыльников,, 1886.15kb.
• Игорь владимирович арнольд, 72.92kb.
• Программа кооперационной биржи «Информационные технологии», 56.27kb.
• Шкурлов Игорь Владимирович, 101.58kb.
• Игорь Владимирович Ларсон, 2977.21kb.
• Программа дисциплины Коммуникационное сопровождение инвестиционных процессов для направления, 103.75kb.
• Коган Ефим Яковлевич Осовецкая Нина Яковлевна Прудникова Виктория Аркадьевна Шиян Игорь, 595.97kb.
• Мыслитель, творец, педагог, 203.36kb.
• Внастоящей работе проведен анализ зависимостей затухающих акустических колебаний отливок, 47.5kb.
• S. Brusnik Игорь Владимирович Волков. Мечта летать, 1676.75kb.

ЧТО МОЖНО

«ПОЙМАТЬ» НА РЫБАЛКЕ

//Наша жизнь. — 2007. — № 3. — С.21–26.

Довольно занимательный и, поначалу, казалось бы, совершенно безобидный рассказ Артура Сапрова «Рыбалка» («НЖ», 2006, № 7) неожиданно обернулся проповедью религии. По этому поводу хочется высказать ряд критических соображений.

«Дискуссия» на эту актуальную и острую тему началась во время рыбалки с того, когда из уст одного из персонажей, «Мишки», который «не промах» выпить, прозвучало утверждение, что, будто «основным стимулом» избавления от алкоголизма «является вера в Бога». Для убедительности он приводит, как ему представляется, соответствующий текст из «Евангелия от Луки», и заключает, будто бы «добиться полного выздоровления можно лишь усердной молитвой, обращенной к нашему Создателю». Кроме того, в этом рассказе высказывается и более общее утверждение: «Нам не решить проблемы человеческого бытия без веры и помощи Бога».

К чести автора, в рассказе нашлось место и для оппонента, иначе религиозная проповедь прозвучала бы чересчур прямолинейно и навязчиво, а потому  — неубедительно. «Но при чем здесь вера в Бога, — высказал удивление Васька. — Насколько я знаю, в Библии нет запрета на употребление спиртного». Однако это возражение прозвучало не очень убедительно, поскольку никаких доводов в пользу него не было приведено, да и впоследствии его(с.21–22)скепсис как-то поубавился. И вот тут-то вполне уместно можно было бы ввести еще один персонаж. Он тоже любит рыбалку, и даже расцеловал от радости первого пойманного окунька. В жизни он не запил от того, что многое не может сделать сам: ему не с кем ездить на рыбалку, собирать грибы, не может свободно пробежаться или покататься на велосипеде, получить эстетическое наслаждение от созерцания красоты природной и женской, от невозможности решения множества иных «проблем слепецких». Правда, этот персонаж, в отличие от «Васьки», сумел найти свою «точку опоры» в жизни, свое призвание, причем сумел достичь и того без всякой веры в Бога. Так что он, естественно, смог бы привести нужные аргументы в пользу Васькиного скепсиса, а их немало.

При этом, как часто бывает в Библии, различные доводы взаимно исключают друг друга. «Положительный» из них в тексте рассказа приведен, так что вполне оправдано обратиться к иным. Можно с полным правом утверждать, что Библия не только не учит однозначно трезвости, но и высказывает целый ряд прямо противоположных суждений. Их вполне можно воспринять как обоснование потребления спиртного, и даже пьянства. Вспомним, например, кто стал, по Библии, родоначальником «послепотопного» человечества. В первой ветхозаветной книге Библии «Бытие» повествуется о том, что Ной, когда вода после потопа спала, стал возделывать землю и насадил виноградник, чтобы иметь вино. А дальше в Библии говорится: «И выпил он вина, и опьянел, и лежал обнаженный в шатре своем» (Бытие, 9: 21). Как раз в это время Хам, брат Сима и Иафета, вошел в шатер и неожиданно для себя увидел, как сказано в Библии, «наготу отца своего» (Бытие, 9: 22).

Последствия оказались прямо-таки катастрофическими. Когда, рассказывается дальше, «Ной проспался от вина своего» (Быт., 9: 24), он проклял Хама и его потомков, объявив, что «раб рабов будет он у братьев своих» (Быт., 9: 25). Так будто бы было определено сословное деление человеческого общества, с характерным для него угнетением человека человеком.

И нигде в Библии этот эпизод с опьянением Ноя не нашел осуждения или хотя бы легкого порицания. И только совсем недавно кое-(с.22–23)кто попытался сгладить отрицательный образ этого праведника теми соображениями, что, мол, дело происходило на горе Арарат, где воздух разрежен и действие алкоголя сильнее, чего Ной будто бы как раз и не учел. Но ведь земля-то от воды уже освободилась и возделывал он виноградник отнюдь не на горе. Так что, как говорится, «яблочки от яблоньки…».

Насчет употребления спиртного в Библии можно найти самые различные высказывания. Вот, например, в «Книге Притчей Соломоновых» говорится: «Вино  — глумливо, сикера — буйна; и всякий, увлекающийся ими, неразумен» (Прит., 20: 1). Так что «Васька», «увлекаясь» спиртным (читай: злоупотребляя им), ведет себя явно неразумно. Но разве и без этого библейского изречения данный факт, даже чисто житейски, не очевиден?

В Библии есть и другие высказывания на эту тему. Так, вино, утверждается в библейской книге «Псалтирь», «веселит сердце человека» (Пс., 103: 15). А это значит, что вино, да и вообще спиртное, можно употреблять для поднятия настроения и т.п. Однако в ней есть и совсем другие тексты. Так, в уже упомянутой книге Притчей царя Соломона дается такая рекомендация: «Дайте сикеру погибающему и вино огорченному душею; Пусть он выпьет, и забудет бедность свою и не вспомнит больше о своем страдании» (Прит., 31: 6–7). Но ведь и в Васькином случае, и во всех остальных ему подобных люди как раз и «заливают» спиртным свое горе и беды, телесные и душевные страдания не чтобы развеселиться, а чтобы именно забыться. И тогда человек очень легко становится «неразумен». Так что лучше не руководствоваться этой библейской рекомендацией.

Уделяет этой теме внимание и Новый завет. Так, в том же самом «Евангелии от Луки», на которое ссылался «Мишка», об Иисусе Христе говорится, что он, как гласит молва, «любит есть и пить вино» (Лук., 7: 34). Да и первое сотворенное им «чудо», о котором рассказано в «Евангелии от Иоанна», — превращение воды в вино на свадьбе в Канне Галилейской (Иоан., 2: 1–11). Между тем евангельские христиане-баптисты принципиально исключают употребление алкогольных напитков и даже причащаться предпочитают виноградным(с.23–24)соком, хотя такая практика явно противоречит установкам их же собственного «Священного писания». Это тем более относится к секте трезвенников, которые считали, что главная причина зла на земле — вино, а средство спасения — трезвость. Впрочем, эта секта, насколько известно, давно уже не существует. Так что нарушителей «слова Божия» тем самым стало меньше.

Скорее всего, такого рода убеждения и практика баптистов, трезвенников и других явились своеобразной реакцией на пьянство как широко распространенный порок, социальный и личностный, но главное, пожалуй, — на злоупотребление алкоголем со стороны православных и других священников, а отсюда желание отмежеваться от них, противопоставить себя им и тем самым повысить свой «имидж».

Духовенство же, действительно, отдавало этому пороку заметную дань. Известный русский религиозный философ, а впоследствии — православный священник С.Н. Булгаков так живописует в своих воспоминаниях «Моя Родина» о пристрастии священнослужителей к этой, по его выражению, «русской слабости». Так, он рисует и довольно жалкий образ «гнусавого дьячка», бедного, «с красным носом, вероятно от выпивания», и колоритный образ «баса Степаныча», пьяницы, «неизвестно как существовавшего», музыкального, который имел «прекрасный, благородный, хотя и пропитый, дребезжащий» голос. И далее Булгаков так дополнял этот яркий портрет: «Как мы трепетали, придет или не придет от своего запоя Степаныч петь».

Очень показательно, что «русская слабость» не обошла стороной и клан Булгаковых. «Алкоголизм, — замечает он, — скосил две молодые жизни (моих братьев, по своему трогательных и благочестивых) в нашей семье, и только милостию Божией и сам я спасся от этой гибели». А далее Булгаков делает такое дополнение. «Эти же заболевания моего отца, — говорит он, — очевидно унаследованы были от предков». Но ведь эта традиция, как хорошо известно, продолжается и сегодня. Примеров тому не счесть. Придумали даже такое «оправдание» — когда служит в храме пьяный священник, то, будто бы, рядом с ним находится ангел, который помогает ему, ну, а(с.24–25)если служит трезвый, тогда ангелов в храме нет. Вот тут и выбирай, что лучше.

Так что уповать на веру в бога, да и вообще на религию, в своем желании избавиться от пристрастия к спиртному, — дело совершенно необоснованное и неоправданное, если человек сам не сумел выработать собственные «тормоза» против этого. Серьезных и достойных оснований для них более чем достаточно.

Но в рассказе А. Сапрова затрагивается и ряд других принципиально значимых вопросов. Утверждается, например, будто бы возникновение жизни на земле, живой клетки, а тем более человека разумного, «никак не объяснить с точки зрения материалистического понимания мироздания». Однако отсутствующий, к сожалению, в этом рассказе персонаж мог бы в ответ резонно спросить: разве религия способна ответить на эти вопросы? Что она может сказать, кроме того, что бог сотворил и жизнь, и человека. Разве человек разумный может этим удовлетвориться?

В подтверждение несостоятельности материализма приводится «довод», характерный для так называемого креационизма, будто бы подтверждаемое научными данными учение о сотворении мира и человека Богом и отрицающее эволюцию. Чтобы продемонстрировать невозможность возникновения живой клетки в первобытном океане вследствие случайного стечения обстоятельств, а тем более человека разумного, некий ученый-креационист «предложил участникам научной конференции сложить в банку детали от часов и трясти ее до тех пор, пока детали не соберутся в часовой механизм, часы не заведутся и не затикают», не говоря уже о том, что они еще должны «научиться размножаться». Очень убедительно! Этот «ученый» — такой умный, а все остальное научное сообщество такое глупое! Однако ларчик открывается очень просто.

Если быть последовательным, логично обратиться и к другому примеру. Скажем, возьмите стакан с водой. С точки зрения креационистов, чтобы молекулы воды случайно превратились в лед, нужно «трясти» стакан дольше, чем существует наша вселенная. А на самом-то деле и надо всего, чтобы температура понизилась до ну-(с.25–26)левой отметки по шкале Цельсия, ибо тут диалектично взаимодействуют и необходимые, и случайные моменты. Такова природа естественных процессов, включая и биологическую эволюцию в целом, тогда как часы — это создание разума и рук человеческих, так что в природных условиях они в принципе возникнуть не могут, сколько бы их детали не трясли в банке. Иначе говоря, эволюцию нельзя понимать как игру случайностей. Это ей неправомерно приписывают сами креационисты, с чем потом будто бы «успешно» борются. Так что и тут «Мишке» Бога не найти, ибо его нет ни здесь, ни где-либо в другом месте.

Вот почему человек должен дорожить и дорожит жизнью не потому, что ее дал Бог (а не «взял», как в тексте), и не потому, что самоубийство — «величайший грех», а потому что жизнь — ценность, самое дорогое для человека, и ее преждевременное прекращение — противоестественно для него. Это может случиться либо в какой-то крайней ситуации, либо если человек серьезно психически болен. Жизнь  — радость бытия, и надо делать все для того, чтобы она ничем не омрачалась или, по крайней мере, как можно реже и меньше. И решать свои проблемы может и должен только сам человек, это его ответственность перед собой и другими людьми.

Игорь Вишев,

г. Челябинск

(с.26)


ДОСТИЖЕНИЕ ПРАКТИЧЕСКОГО

БЕССМЕРТИЯ ЧЕЛОВЕКА

И ЕГО РЕАЛЬНОГО ВОСКРЕШЕНИЯ — ДВУЕДИНАЯ ЗАДАЧА

//Вестник Российского философского общества. — 2007. — № 2. — С.109–112.


Любой отклик на публикацию, даже сугубо негативный, есть событие отрадное. Он побуждает продолжить размышления над проблемой, искать новые доводы. Тем более ценными являются те отклики, в которых отнюдь не все малюется черной краской. Именно к таким, по моему мнению, принадлежит статья профессора В.А. Игнатьева [1, с.109–112], опубликованная в ответ на мой материал, в котором рассматривалась проблема реального воскрешения человека [2, с.170–173]. Все бы ничего, если бы не последняя фраза моего оппонента, в которой он объявляет идею реального воскрешения человека «новой утопией», будто бы дезориентирующей общественность, и, естественно, однозначно высказавшись против этого. Такого рода пассажи, как мне представляется, не делают чести философу. Примеров тому не счесть. Но, разумеется, не о них здесь речь. Есть вопросы, куда более значимые.

Весьма отрадно, что оппонент, по существу дела, признает реальность возможности обретения человеком способности стать практически бессмертным (очень сожалею только, что мне пока неизвестны другие работы этого автора, в которых рассматривается его позитивное отношение к данной проблеме). Во всяком случае, поступательное движение на этом пути очевидно — и это уже, бесспорно, значительное достижение, ибо, по существу, признается обоснованным и оправданным альтернативный подход к решению проблемы достижения реального бессмертия человека в противоположность различным вероучительным версиям о трансцендентном существовании людей после их смерти. Известная формула: «Христос смертью смерть по-(с.109–110)прал» — однозначно свидетельствует о постморталистическом, посмертническом, характере подобных верований, поскольку смерть «попирается» не жизнью, а смертью же, которая, таким образом, признается непременным условием достижения исключительно «потустороннего» личного бессмертия. Концепция практического бессмертия человека стремится как раз отыскать пути и средства «попрания» смерти человека именно его неограниченно долгой жизнью при сохранении оптимальных параметров телесной и духовной жизнедеятельности. «Законы мироздания, — справедливо подчеркивает главную мысль В.А. Игнатьев, — не запрещают осуществить мечту человека о реальном, земном бессмертии». Такова реальная научная альтернатива.

Однако, по моему убеждению, логика требует сделать следующий, вполне последовательный шаг в размышлениях над этой проблемой. Действительно, поскольку речь идет не об абсолютном, а относительном бессмертии, в принципе не исключающем вероятность смерти, главным образом от тех или иных внешних причин, с необходимостью встает вопрос: как быть, если смерть все-таки случилась? Снова смириться с этой трагедией? Снова признать свою несвободу перед ее лицом? Или все-таки продолжить научно-оптимистический поиск путей и средств борьбы со смертью на новом ее витке? Так, по моему убеждению, с необходимостью встает вопрос о реальном воскрешении человека. Насколько я понял оппонента, именно реальность такой возможности он на этот раз категорически отрицает. Может быть, есть какой-то другой реальный выход из этой трагической ситуации? Но альтернативный путь, если таковой и существует, не был предложен.

В самом деле, вряд ли можно считать уместным и убедительным в качестве такого «варианта» следующее утверждение: «Идея воскрешения остается в арсенале религиозных представлений, постулирующих действие чудесной нематериальной силы, называемой Богом или как-либо иначе» [1, с.112]. Но все это относится уже к области веры, на которую каждый имеет право, впрочем, как и на ее отсутствие. Вместе с тем необходимо дать себе ясный и ответственный отчет в том, что сложившаяся ситуация — это отнюдь не только «вопрос права». От выбора той или иной позиции прямо и в решающей степени зависит будущее современной цивилизации и каждого из нас. Поистине речь идет о жизни и смерти, быть или не быть!

Между тем практически все религиозные конфессии единодушно и однозначно высказались против никем неоспариваемой реальной возможности клонирования человека. Так, патриарх Московский и всея Руси Алексий II, глава РПЦ, заявил: «Клонирование человека — аморальный, безумный акт, ведущий к разрушению человеческой личности, бросающий вызов своему Создателю» [3]. Однако сейчас оказывается принципиально важным не столько отношение той или иной церкви к данной проблеме, сколько совсем другое, существенно более значимое. Судя по всему, именно под решающим воздействием религии (которую, к сожалению, еще поддерживает по этому вопросу, как это ни странно, немало политиков, ученых и даже философов) (с.110–111)Генеральная Ассамблея ООН приняла 8 марта 2005 года Декларацию, запрещающую клонирование человека [4]. Она носит рекомендательный характер, но в ней содержится, в частности, призыв к «государствам-членам» принять запретительные «национальные законы». Как это ни печально, но крайне велика вероятность, что Госдума РФ, после истечения наложенного ею же срока моратория на такого рода исследования, истекающего в апреле 2007 года, примет такие законы, и тогда станет еще труднее противостоять подобным запретам, роковым для всех нас.

Между тем среди стран, которые не поддержали эту Декларацию, значатся такие, как Англия, Франция, Канада, Китай, Япония и др. Есть сведения, что парламент последней в перечне приоритетных исследований определил к 2020 году расшифровку формулы бессмертия. Как бы там ни было, но несомненно, что раньше или позже, так или иначе, эта проблема будет успешно решена. И тогда нам придется за молодостью и бессмертием ехать в другие страны — кому на Запад, кому на Восток. Философское сообщество должно объединиться и решительно выступить против подобного драматического поворота событий. Его ни в коем случае нельзя допустить. Так что данный круг жизнеутверждающих проблем разрабатывается с более чем серьезным на то основанием [5, с.49–53; и др.] и, несомненно, будет разрабатываться впредь.

Клонирование человека отнюдь не предполагается делом принудительным. Каждый сможет сделать свой свободный выбор — применить ли новые технологии для своего воскрешения или отказаться от них по религиозным или каким-нибудь иным соображениям. Я лично уже изъявил свою волю — в случае моей смерти быть погребенным по этим новым технологиям и методикам с целью дальнейшего клонирования. Кто и на каком сугубо идеологическом, притом более чем сомнительном, основании имеет право отказать в этом мне или кому-либо другому? И вопрос этот отнюдь не риторический. Несомненно позитивным событием в этой связи стало создание первой в России специализированной фирмы КриоРус. Аналогичная структура, но с рядом принципиальных особенностей, должна вскоре появиться и в Челябинске, если этому не будут строить неоправданных, а, по сути, антигуманных и потому недопустимых, препон. Нет сомнения, что они будут учреждены во многих других городах. Данная тенденция также требует, как и ей подобные, серьезного философского осмысления.

Я, естественно, прекрасно при этом понимаю, что на современном уровне научных исследований в данной области в результате такого воскрешения не может быть достигнута сколько-нибудь значительная идентичность в личностном, а может быть, даже и в телесном отношении. Это будет «другая» жизнь, но, убежден, именно моя (или Ваша) другая жизнь. Нетрудно себе представить, что и я, и любой другой сможет однозначно соотнести себя со своей прежней, первой, жизнью по свидетельствам, видеозаписям, фотографиям, документам, наконец, по внешней и внутренней схожести, ибо, весьма вероятно,(с.111–112)что клонирование из собственной клетки во многом определит и общие черты психического склада. Человек в своей последующей реальной жизни ясно будет осознавать, что он видит и знает теперь то, чего после утраты своей прежней жизни ему уже не суждено было бы ни увидеть, ни узнать; он теперь является свидетелем и участником исторических событий, которые прежде навсегда остались бы для него terra incognito. Нельзя также не принимать в расчет, что современные успехи науки — это отнюдь не последнее ее слово в данной области исследований, так что соответствующие параметры будут постоянно совершенствоваться. «Невозможное сегодня — станет возможным завтра», — справедливо считал К.Э. Циолковский. Поэтому сейчас нет необходимости касаться тех или иных деталей. К любому замку будет найден свой ключик. Так будем не приумножать трудности, тем более нередко надуманные, а искать пути и средства для их устранения.


Литература:

1. Игнатьев В.А. Возможно ли практическое, «земное», воскрешение человека? //Вестник Российского философского общества. 2005. № 3.
   
2. Вишев И.В. Проблема реального воскрешения человека: мировоззренческий и естественнонаучный аспекты //Вестник Российского философского общества. 2005. № 2.
   
3. ссылка скрыта
   
4. ссылка скрыта
   
5. Вишев И.В. Концепция практического бессмертия человека и его реального воскрешения //Челябинский гуманитарий: сборник научных трудов членов Челябинского отделения Академии гуманитарных наук. 2006. № 1.
   

И.В. Вишев, д.ф.н., проф. каф. философии ЮУрГУ (Челябинск)

(с.112)


МОДИФИКАЦИЯ ЧЕЛОВЕКА И ИММОРТОГУМАНИЗМ

//Природа человека и гуманизм: антропологическое измерение техногенной цивилизации: материалы Международной конференции, Владимир, 28–29 сентября 2007 г. — Владимир: ВГПУ, 2007. — С.80–86.


Для постнеклассического этапа развития науки, включая философию, определяющей особенностью становятся новые подходы и взгляды на природу человека, ее лабильность, осознание реальной возможности воздействовать на нее методами модификации человека с конечной целью его телесного и духовного совершенствования. В связи с этим возникает масса сложнейших проблем (выявленных, но еще неразрешенных противоречий), в том числе онтологических и аксиологических, а в предельно широком масштабе — мировоззренческих и методологических. Открываются неведомые ранее горизонты, поистине захватывающие дух, но вместе с тем возникают и серьезные опасения за возможность сохранения идентичности человека и будущее человеческой цивилизации в целом, причем, чаще всего с явным креном в сторону последних, что, на мой взгляд, совершенно неоправданно.

Так, в базовом учебнике по новому аспирантскому курсу «История и философия науки», точнее — по его третьему разделу, посвященному философским проблемам частных наук, в частности биологии, утверждается, что «тревожных вопросов, пожалуй, больше, чем успокаивающих ответов» [1, с. 291]. И это еще довольно мягкая констатация сложившейся ситуации. Чаще и настойчивее речь идет об антропологическом и прочих кризисах, о грозящем коллапсе всей техногенной цивилизации, конце истории и т.п. Естественно, человек обращает внимание прежде всего на то, что его беспокоит, но в итоге, как мне представляется, образуется очевидный «перекос» в сторону преобладания пессимистических умонастроений, который, по закону обратной связи, серьезно усугубляет ситуацию, становясь в свою очередь еще одной дополнительной опасностью. Между тем двигателем прогресса и общей оценкой его результатов является все-таки оптимизм, а не пессимизм. Об этом не следует забывать.

Как бы там ни было, с одной стороны, очевидно несовершенство отдельных органов и человеческого организма в целом, скоротечность жизни человека, что особо было отмечено еще К.Э. Циолковским [2, с.292, 296; и др.]. С другой стороны, явная неспособность традиционной медицины и технологий существенно изменить к лучшему подобное положение вещей, например радикально продлить жизнь человека, а тем более достичь его практического бессмертия и возможность реального воскрешения. Эта ситуация настоятельно требует поиска новых средств решения данного круга проблем, в том числе и на пути так называемой «модификации человека». Несомненным основанием для оптимизма, по моему убеждению, является тот факт, что всего лишь несколько лет тому назад не было вообще никаких предпосылок для реального воскрешения человека, тогда как теперь метод клонирования делает решение этой проблемы вполне реальным. «Несмотря на сдерживающие законы, — от-(с.80–81)мечает В.С. Степин, академик РАН, президент Российского философского общества, — исследования по клонированию ведутся во всех развитых странах мира, причем все идет к неизбежному клонированию человека» [3, с.4]. Эта проблема сегодня уверенно выходит на передний край научного познания.

Рассмотрению данного круга проблем, раскрывающих различные аспекты этой темы, был посвящен, например, весьма представительный Круглый стол, который состоялся в Институте философии РАН совместно с журналом «Человек». Его ведущий Б.Г. Юдин, член-корреспондент РАН, руководитель отдела комплексных проблем изучения человека Института философии РАН, главный редактор журнала «Человек» в своем вступительном слове отметил: «Современного человека все больше тяготит зависимость от неподконтрольных ему факторов — окружающей среды, времени, собственных психофизических данных. Болезни, старческая немощь, недостаточная физическая и психическая выносливость, ограниченность наших интеллектуальных и физических способностей, памяти — все это начинает осознаваться как проблемы, допускающие и даже требующие технологических решений» [4, с.52]. Такой подход представляется последовательно творческим, ибо ставит реальные задачи перед научным поиском. Между тем такого рода идеи и исследования, как чаще всего это бывает, вызывают к себе отнюдь не однозначное отношение. Это как раз наглядно продемонстрировала и состоявшаяся дискуссия по данной проблематике. Создается впечатление, что над учеными довлеют какие-то внешние влияния (скажем, реанимируемое религиозное мировоззрение и его ценности), сковывающие полет их творческого воображения, без которого не бывает революционного прорыва в развитии науки, смены принципиально разных парадигм.

Л.И. Корочкин, например, член-корреспондент РАН, заведующий лабораторией нейрогенетики и генетики развития Института биологии гена РАН и лаборатории молекулярной биологии развития Института биологии развития РАН, утверждал, с одной стороны: «Часто те идеи, которые пропагандировала евгеника, преподносятся у нас неправильно, как антигуманные и т.п.» [4, с.54–55]. В то же время, отметив различие понятий «клонирование» и «копирование», он, с другой стороны, более чем скептически оценил возможности и перспективы в этой области исследований, заявив, в частности, весьма созвучно как раз позиции религии, что «клонирование, как репродуктивное, на которое справедливо наложен мораторий, так и терапевтическое, не может быть использовано во благо человечества». И тут же уточнил: «По крайней мере, пока, а, может быть, и когда-либо в будущем» [4, с.55]. И в последующих высказываниях у него не раз звучали оговорки вроде «по-видимому» и т.п., а в итоге возникает удивление, как это ученый может одобрительно относиться к мораториям на научные исследования, как же можно решить проблему, не решая ее. Разве можно спокойно ждать, пока другие ученые, наука других стран уйдут вперед, а мы затем кинемся(с.81–82) вдогонку, с колоссальным напряжением сил, сокращая отставание, нами же добровольно допущенное, и преждевременно умирая по пути.

Можно отмеченное обстоятельство проиллюстрировать также на примере выступления А.М. Иваницкого, нейрофизиолога, специалиста в области науки о мозге. Он, как и многие другие, выдвигает возражения так называемого «этического характера» (чаще всего надуманные), замечая при этом, что у него «даже само слово «модификация» в применении к человеку режет слух» [4, с.59]. И такие эмоции переживает не только он.

Главный тезис Иваницкого в этой связи гласит: «Каждый человек — это личность, со своей душой, своим внутренним миром. И никто не имеет право (с чем нельзя не согласиться) перепрограммировать чужое сознание («мять душу, как воск», по словам поэта Евтушенко), используя средства, которые сам человек, как объект воздействия, не контролирует» [4, с.59]. Против такого рода утверждений, действительно, трудно что-либо возразить, да и вряд ли имеет смысл это делать за исключением только странно звучащей в устах ученого, да и вообще в данном контексте, метафоры «душа». Это опять-таки порождает мысль о возможных идеологических факторах, определяющих его «неуверенность» и непоследовательность, как и ряда других исследователей.

Кроме того, Иваницкий подкрепляет свои сомнения ссылкой на примеры из истории, свидетельствующие о том, что научные достижения поначалу нередко используются «во зло», в данном случае указывает на возможность менять средствами модификации систему ценностей человека, его мысли и чувства в желательном для постороннего человека направлении, например, создание послушных и безжалостных солдат, готовых убивать. Тем самым еще и еще раз подчеркивается существование серьезных угроз для человеческой жизни, общественного и личностного бытия, а значит — безусловно насущная потребность обеспечения их безопасности. Вместе с тем он задается вполне оправданным вопросом: «Каков же цивилизованный, гуманный путь улучшения человека?» [4, с.59]. Следовательно, им (и это отрадно) не только в принципе не исключается модификация человека, но, напротив, как раз предполагается.

Обосновывая данную позицию, Иваницкий прежде всего отметил то несомненное завоевание современной цивилизации, что в развитии человека и человеческого общества практически перестал действовать «жестокий закон естественного отбора». Вследствие этого, что является несомненным достижением прогресса, стали выживать люди с физической и психической патологией, которая раньше обрекала их на смерть. Тем более ослаблены последствия, как замечает он, обычных причин инвалидности (глухота, слепота и т.п.). При этом Иваницкий справедливо подчеркивает, что каждый человек без исключения достоин сохранения и продления его жизни, а по возможности и устранения свойственных ему аномалий. Особые надежды вполне обоснованно связываются им с развитием нанотехнологий. Иваницкий уточняет: (с.82–83)«Искусственный мозг здесь как бы идет навстречу живому мозгу. Уже созданы протезы на микросхемах, которые могут заменять некоторые органы чувств» [4, с.60]. Примером этому могут служить вживляемые микрочипы, которые способны в перспективе восстанавливать слух, зрение и т.п.

Вряд ли кто-то возразит, что модификация человека, результатом которой становится замена личности глухого личностью, одаренной слухом, личности слепого — личностью зрячего человека и т.п., может, разумеется, только приветствоваться. Поэтому, естественно, никак нельзя не согласиться с итоговым выводом Иваницкого: «Таким образом, с одной стороны, искусственные модификации, проводимые без согласия человека, не должны иметь места. Но создание устройств и технологий, которые расширяют возможности нашего организма, нашего мозга, весьма перспективно» [4, с.61]. Безусловные требования, предъявляемые при этом, — безвредность и информированность, соблюдение прав человека и его польза, понятно, также не могут вызвать возражений. Открывающиеся же горизонты по своей значимости и масштабности поистине грандиозны. Под этим углом зрения опасения насчет возможности зомбирования солдат и прочих «страшилок» выглядят во многом, действительно, надуманными и десятистепенными, во всяком случае, вполне нейтрализуемыми при условии жесткого контроля со стороны международных и отечественных, государственных и общественных структур всех уровней. В такой жестко контролируемой ситуации вряд ли кто-либо посмеет претендовать на право перепрограммировать чужое сознание, тем более масштабно, а возможные, конечно, нелегальные преступления будут, в конечном счете, пресечены и наказаны.

В этой связи особое значение стало придаваться онтологическим проблемам человека. Так, участник этого Круглого стола И.К. Лисеев, руководитель центра био- и экофилософии Института философии РАН, говоря о проблеме модификации человека, поддержал ее постановку и развернувшуюся дискуссию. При этом он заметил, что теперь необходимо вести речь также, по его словам, «о новой онтологии, о новом видении мира в новых условиях. О соотношении человека, природы и мира. О новых познавательных методах, новой гносеологии, ведь познавательные методы тоже меняются. Тогда новые этические нормы получат свое целостное оформление» [5, с.82]. Не может не вызвать глубокого удовлетворения оценка им этой темы как перспективной и высказанное намерение принимать активное участие в ее дальнейшем обсуждении.

Завершая Круглый стол о модификации человека, на котором было немало и других интересных выступлений, его руководитель Б.Г. Юдин подытожил: «Во всех дискуссиях об улучшении или модификации человека так или иначе, часто скрыто, а иногда и открыто, во главе угла оказывается вопрос о природе человека: что есть человек, где он кончается и начинается пост-, или сверх-, или трансчеловек? С моей точки зрения, никто, никакой авторитет не даст нам(с.83–84) определений: вот это — человек, а это — постчеловек. Мы должны сами (для чего и занимаемся такого рода дискуссиями) задумываться и пытаться найти решение» [5, с.95]. Приведенные пространные высказывания документально свидетельствуют, на мой взгляд, в целом о положительном отношении к данной проблематике, что не может не вызывать поддержки и надежды.

Особая ценность и значимость этой дискуссии, рассмотренной здесь кратко и неполно, заключается в ее специализированности — тема взята довольно узкая, но обсуждена концентрированно и весьма основательно. Она подвела определенный итог уже приведенным исследованиям и наметила ряд новых проблем для их последующего осмысления и изучения. Можно надеяться, что такие специализированные дискуссии будут проводиться и впредь. Однако не менее отрадным фактом является и тот, что на различного рода научных конференциях эта тематика звучит все громче и заинтересованно обсуждается. Не стало исключением и Международная конференция под эгидой ЮНЕСКО, состоявшейся в г. Волгограде в конце мая с.г. Так, особый интерес вызвал пленарный доклад Ф.Г. Майленовой, доктора философских наук, ведущего научного сотрудника Института философии РАН. «Мы живем в такое время, — подчеркнула она, — когда страсть к изменению и преобразованию коснулась уже самого человека, его тела, физиологии» [6, с.628]. Человек сделал, по ее словам, «самого себя объектом, предметом преобразования — такое стало возможно только сегодня» [6, с.628]. Майленова отметила также: «Биотехнологии уже сегодня способны изменить природу человека «изнутри», на клеточном уровне» [6, с.630]. Все это породило немало серьезнейших проблем, размышлениям над которыми и был посвящен ее доклад.

Нельзя также не отметить и доклад С.М. Пекарской (Академия права и управления (институт), Курский филиал). Она, в частности, различает: «1. Генетическое бессмертие (клонирование). 2. Информационное бессмертие (электронное бессмертие, которое основано на механизме перевода личности человека на другой материальный носитель. Его называют Способом Постепенного Перемещения (СПП)). 3. Квазиматериальное бессмертие (замена частей тела необходимых органов, в том числе и путем клонирования)» [7, с.638]. Автор этого доклада тоже придает особое значение новейшим технологиям. «Нанотехнология, — считает Пекарская, — имеет возможность манипулировать атомами и перерабатывать огромное количество информации, одной из предпосылок которой является достижение личного бессмертия за счет внедрения в организм молекулярных роботов, предотвращающих старение клеток, а также перестройки и «облагораживания» тканей человеческого организма» [7, с.639]. Ею был рассмотрен также и ряд других интересных вопросов.

Не может не радовать тот отрадный факт, что идея реального личного бессмертия все более уверенно заявляет о себе. Этой теме был посвящен и мой доклад [8, с.714–720]. Подробно излагать его содержание нет необходимости.(с.84–85)Отмечу только следующие два принципиально значимых момента. Во-первых, новые идеи в данной области исследований, прежде всего связанные с таким открытием, как реальная возможность клонирования человека утверждается в острейшей идейной борьбе с религиозной идеологией, решительно осуждающей его как «аморальный акт», как «вызов Создателю» и т.п. Об этом подробнее можно прочитать в последней по времени моей статье в журнале «Наука и религия» [9, с.14–17]. Примечательно, что не параллельно, а как оппонирующая, опубликована статья кандидата биологических наук, протоиерея А. Борисова, за которым как бы и остается последнее слово, ибо уже без моих возражений. Неудивительно, что он объявляет идею клонирования человека «модной иллюзией». И речь тут идет вовсе не о разных точках зрения на один и тот же вопрос, а о том, что РПЦ и другие конфессии непосредственно и жестко тормозят эти исследования, тогда как решается главный вопрос: жить или не жить! Иными словами, религия утверждает смерть, а не жизнь, и за это ей со временем тоже придется извиняться, как она была вынуждена делать уже не раз.

Во-вторых, как бы там ни было, я убежден, что настало время перехода от смертнической парадигмы к бессмертнической, от смертнической модели прогресса, предполагающей смену поколений, а значит смерть как условие развития, к его бессмертнической модели, от смертнического гуманизма к гуманизму бессмертническому, или иммортогуманизму, а в перспективе, судя по всему, и к трансгуманизму [10, с.133–145]. Тем самым шаг за шагом утверждается научно-оптимистическое мировоззрение, открывающее перед будущим цивилизации широкие и светлые горизонты. Человек должен стать и станет свободным в выборе между старостью и молодостью, между жизнью и смертью, между небытием и личным бессмертием, и тогда верующим придется решать очень трудный вопрос: продолжать ли верить в потустороннюю вечную жизнь, или предпочесть посюстороннюю, когда человек станет практически бессмертным [11]. И никакие идеологические соображения, тем более столь сомнительного свойства, как религиозные, не должны воспрепятствовать решению этой великой и дерзновенной задаче. К этой цели русская философская мысль идет вот уже полтора столетия [12], и, я уверен, она непременно достигнет ее. Так это будет или нет могут рассудить только время и практика.


Литература

1. Современные философские проблемы естественных, технических и социально-гуманитарных наук: учебник для аспирантов и соискателей ученой степени кандидата наук /под общ. ред. д-ра филос. наук, проф. В.В. Миронова. — М.: Гардарики, 2006.
   
2. Циолковский К.Э. Животное космоса //Циолковский К.Э. Собр. соч.  — М., 1964. Т.IV.(с.85–86)
   
3. Степин В.С. Философия и поиск новых ценностей цивилизации //Общество риска и человек в XXI веке: альтернативы и сценарии развития — Москва–Саратов: Издательский центр «Наука», 2006.
   
4. Человек. — 2006. — № 5.
   
5. Человек. — 2006. — № 6.
   
6. Майленова Ф.Г Модификация и самомодификация человека с помощью современных биотехнологий //Человек в современных философских концепциях: Материалы Четвертой международной конференции, г. Волгоград, 28–31 мая 2007 г. В 4 т. Т.4. — Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2007.
   
7. Пекарская С.М. Использование нанотехнологий (в поисках секрета бессмертия) // Человек в современных философских концепциях: Материалы Четвертой международной конференции, г. Волгоград, 28–31 мая 2007 г. В 4 т. Т.4. — Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2007.
   
8. Вишев И.В. Человек: реальность личного бессмертия и воскрешения // Человек в современных философских концепциях: Материалы Четвертой международной конференции, г. Волгоград, 28–31 мая 2007 г. В 4 т. Т.4. — Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2007.
   
9. Вишев И.В. Бессмертие и воскрешение//Наука и религия.– 2007.– № 5.
   
10. Эволюция. — 2006. — № 3.
    
11. Вишев И.В. На пути к практическому бессмертию. — М.: МЗ Пресс, 2002.
    
12. Вишев И.В. Проблема жизни, смерти и бессмертия человека в истории русской философской мысли. — М.: Академический Проект, 2005.(с.86)