Человеческая деятельность

Вид материала

Документы

Содержание Xxxiii. синдикализм и корпоративизм

Подобный материал:

• Сош №1 п. Тульского Майкопского района Математика это человеческая деятельность, 125.48kb.
• На доске слова и план конференции   Любовь к природе, впрочем, как и всякая человеческая, 27.74kb.
• Сисекин Игорь Александрович моусш №1 г. Новокубанска 2004 Анализ эпизода повести, 117.78kb.
• Доклад учителя моу сош №5 с углубленным изучением отдельных предметов г. Климовск, 266.79kb.
• Лекция №5 (19. 09. 08) Техника и технологии, как культурный феномен, 18.02kb.
• Религия и человеческая деятельность, 483.46kb.
• Парфюмер или история одного убийцы, 2628.32kb.
• Психические познавательные процессы, 542.13kb.
• Дивидуального, как правило, занимает периферийное место, а субъективное начало минимизируется,, 324.45kb.
• Программа проведения аттестационных испытаний при поступлении на второй и последующие, 677.83kb.

Однако сегодня налоги часто поглощают большую часть избыточной прибыли новичка. Он не может накопить капитал; он не может расширить свое дело; он никогда не станет крупным предпринимателем и ровней крупным корпорациям. Старым фирмам не нужно бояться его конкуренции; они защищены сборщиком налогов. Они безнаказанно могут работать по шаблону, они могут пренебрегать желаниями публики и становиться консервативными. Безусловно, подоходный налог и им мешает накапливать новый капитал. Но, что для них более важно, он не позволяет опасным новичкам накопить вообще какой-либо капитал. Фактически с помощью налоговой системы старые фирмы оказались в привилегированном положении. В этом смысле прогрессивное налогообложение сдерживает экономическое развитие и ведет к окостенению. Если в свободном капитализме владение капиталом представляет собой обязанность, вынуждающую собственника служить потребителям, современные методы налогообложения трансформировали его в привилегию.


Интервенционисты жалуются, что большой бизнес впадает в состояние застоя и бюрократизируется, а компетентный новичок больше не имеет возможности бросить вызов капиталовложениям старых богатых династий. Однако насколько их жалобы оправданны? Ведь они сокрушаются по поводу того, что явилось результатом их собственной политики.


Прибыль является движущей силой рыночной экономики. Чем выше прибыль, тем лучше обеспечиваются нужды потребителей, так как прибыль можно получить, только устранив несоответствие между спросом потребителей и предыдущим состоянием производственной деятельности. Кто лучше обслуживает публику, тот и получает максимальные прибыли. Борясь с прибылью, государство сознательно подрывает функционирование рыночной экономики.

Конфискационное налогообложение и риск


Популярное заблуждение считать предпринимательскую прибыль вознаграждением за риск. Предприниматель предстает в виде азартного игрока, инвестирующего в лотерею после того, как взвесит благоприятные шансы выиграть приз против неблагоприятных шансов потерять свою ставку. Наиболее ярко это мнение проявляется в описании фондовых сделок как разновидности азартной игры. С точки зрения этого широко распространенного мифа зло конфискационного налогообложения заключается в том, что оно искажает соотношение благоприятных и неблагоприятных шансов в этой лотерее. Премии урезаются, тогда как неблагоприятные шансы остаются неизменными. Тем самым у капиталистов и предпринимателей отбивается охота ввязываться в рискованные авантюры.


Каждое слово в этом рассуждении ложно. Владелец капитала делает выбор не между более опасными, менее опасными и безопасными вложениями. Самим действием рыночной экономики он вынуждается вкладывать свои средства таким образом, чтобы максимально удовлетворить наиболее насущные нужды потребителей. Если применяемые государством методы налогообложения приводят к проеданию капитала или ограничивают накопление нового капитала, то для предельных направлений использования капитала не хватает и расширения инвестиций, которое произошло бы в случае отсутствия этих налогов, не происходит. Потребности потребителей удовлетворяются только в ограниченной степени. Но причина этого не в нежелании капиталистов принимать на себя риск, а в уменьшении предложения капитала.


Безопасных инвестиций не существует. Если бы капиталисты вели себя так, как описывает сказка о риске, и стремились бы к тому, что, как они считают, будет самым безопасным вложением, то их поведение сделало бы это направление вложений небезопасным, и они определенно потеряли бы вложенные средства. У капиталистов нет способов обойти закон рынка, который предписывает инвестору подчиняться желаниям потребителей и производить все, что можно произвести при данном состоянии предложения капитала, технологического знания и оценок потребителей. Капиталист никогда не выберет тот проект, в котором, согласно его пониманию будущего, опасность потерять свои средства минимальна. Он выберет тот проект, от которого он ожидает максимальной прибыли.


Те капиталисты, которые отдают себе отчет в неспособности самостоятельно правильно оценить рыночные тенденции, не делают инвестиций в акционерный капитал, а дают свои средства взаймы собственникам такого венчурного капитала. Таким образом, они вступают в определенного рода партнерство с теми, на чью способность лучше оценивать рыночные условия они полагаются. Принято называть венчурный капитал рисковым. Однако, как уже отмечалось, успех или провал вложений в привилегированные акции, долговые обязательства, корпоративные облигации, закладные и другие ссуды в конечном счете зависит от тех же самых факторов, которые определяют успех или провал вложений в акционерный капитал[Cм. с. 503504.]. Независимости от превратностей рынка не существует.


Если бы налогообложение увеличило предложение ссудного капитала за счет предложения акционерного капитала, то это привело бы к падению валовой рыночной ставки процента, и в то же самое время увеличение доли заемного капитала по сравнению с долей акционерного капитала в структуре капитала фирм и корпораций сделало бы инвестиции в ссуды более неопределенными. Поэтому этот процесс является самоликвидирующимся.


Тот факт, что капиталист, как правило, не сосредоточивает свои инвестиции и в обыкновенные акции, и в ссуды в одном предприятии или одной отрасли, а предпочитает распределить свои средства между различными видами инвестиций, не предполагает, что он желает снизить свой азартный риск. Он хочет повысить свои шансы на получение прибыли.


Никто не осуществляет инвестиции, если не ожидает сделать хорошее вложение. Ошибочные вложения никто сознательно не выбирает. И именно лишь возникновение обстоятельств, не предвиденных должным образом инвестором, превращает инвестиции в ошибочные.


Как уже отмечалось, невложенного капитала не существует[Cм. с. 486488.]. Капиталист не волен выбирать между вложением и невложением. Не волен он также отклониться в своем выборе вложений в капитальные блага от линии, определенной наиболее настоятельными из еще неудовлетворенных потребностей потребителей. Он должен попытаться правильно предвосхитить эти будущие потребности. Налоги могут уменьшить величину имеющихся капитальных благ, приводя к проеданию капитала. Но они не ограничивают использование всех имеющихся капитальных благ[Пользуясь термином имеющиеся капитальные блага, следует брать в расчет проблему адаптируемости.].


При наличии чрезмерной величины ставок подоходного налога и налога на имущество на очень богатых капиталист может посчитать более благоразумным держать все свои средства в наличной форме или в банке на счете, не приносящем никакого процента. Он проедает часть своего капитала, не платит никакого подоходного налога и снижает налог на наследство, который должны будут заплатить его наследники. Но даже если люди действительно ведут себя таким образом, то их поведение не оказывает влияния на использование имеющегося капитала. Оно оказывает влияние на цены. Но никакие капитальные блага из-за этого не остаются неинвестированными. И действие рынка толкает инвестиции по тем направлениям, где они, как ожидается, удовлетворят наиболее настоятельный, но еще неудовлетворенный спрос покупающей публики.


XXXIII. СИНДИКАЛИЗМ И КОРПОРАТИВИЗМ


1. Синдикалистская идея


Термин синдикализм используется для обозначения двух разных вещей.


Синдикализм [76] в понимании приверженцев Жоржа Сореля означает особую революционную тактику, которую следует использовать для претворения в жизнь социализма. Она предполагает, что профсоюзы не должны попусту расходовать свои силы на решение задачи улучшения условий жизни наемных рабочих в рамках капитализма. Они должны принять на вооружение прямое действие, решительное насилие, чтобы уничтожить все институты капитализма. Они никогда не должны прекращать борьбу в подлинном смысле этого слова за достижение своей конечной цели, социализма. Пролетариат не должен позволить одурачить себя лозунгами буржуазии, такими, как свобода, демократия, представительное государство. Они должны искать свое спасение в классовой борьбе, в кровавых революционных переворотах и в безжалостном уничтожении буржуазии.


Эта доктрина играла и продолжает играть огромную роль в современной политике. Русский большевизм, итальянский фашизм и немецкий нацизм почерпнули в ней свои основополагающие идеи. Но она представляет собой чисто политическую проблему и поэтому в каталлактическом анализе мы можем ею пренебречь.


Второе значение термина синдикализм относится к программе экономической организации общества. Если социализм стремится заменить частную собственность на средства производства государственной собственностью, то синдикализм намерен передать права собственности на заводы рабочим, которые на них работают. Такие лозунги, как Железные дороги железнодорожникам или Шахты шахтерам, лучше всего указывают на конечные цели синдикализма.


Идеи социализма и синдикализма в значении прямого действия разработаны интеллектуалами, которых последовательные адепты любой марксистской секты не могут не определить как буржуа. А идеи синдикализма как системы общественной организации являются подлинным продуктом пролетарского разума. Он представляет собой именно то, что наивный работник считает справедливым и целесообразным средством повышения своего материального благосостояния. Устранить праздных паразитов, предпринимателей и капиталистов, и отдать их нетрудовые доходы рабочим! Нет ничего проще.


Если воспринимать эти планы всерьез, то не следует изучать их под рубрикой интервенционизма. Необходимо уяснить, что синдикализм не является ни социализмом, ни капитализмом, ни интервенционизмом; он представляет собой систему, отличную от этих трех проектов. Однако невозможно серьезно относиться к программе синдикализма, и никто этого не делает. Никто открыто не отстаивает синдикализм как общественную систему. Синдикализм упоминается в процессе обсуждения экономических вопросов только постольку, поскольку некоторые программы неосознанно содержат признаки синдикализма. Элементы синдикализма присутствуют в некоторых целях государственного и профсоюзного вмешательства в рыночные явления. Кроме того, существует гильдейский социализм [77] и корпоративизм, претендующие на то, чтобы избежать всемогущества государства, присущего социалистическим и интервенционистским авантюрам, путем разбавления их синдикалистской примесью.

2. Ошибки синдикализма


Корни синдикалистской идеи следует искать в убежденности в том, что предприниматели и капиталисты являются безответственными деспотами, которые вольны вести свои дела произвольно. Эту диктатуру терпеть нельзя. Либеральное движение, заменившее деспотизм наследных королей и аристократов представительным государством, должно увенчать свои достижения заменой тирании наследных капиталистов и предпринимателей промышленной демократией. Экономическая революция должна довести освобождение людей, провозглашенное политической революцией, до высшей точки.


Фундаментальная ошибка этой аргументации очевидна. Предприниматели и капиталисты не являются безответственными деспотами. Они безусловно подчинены владычеству потребителей. Рынок представляет собой демократию потребителей. Синдикалисты хотят трансформировать ее в демократию производителей. Эта идея ошибочна, так как единственная цель и назначение производства есть потребление.


То, что синдикалисты считают самым серьезным пороком капиталистической системы и поносят как жестокость и бесчувственность деспотических выжимателей прибыли, как раз и является следствием суверенитета потребителей. В конкурентных условиях свободной рыночной экономики предприниматели вынуждены совершенствовать технологические методы производства, не обращая внимание на имущественные интересы рабочих. Предпринимателям не позволяется платить рабочим больше того, что соответствует оценке их достижений потребителями. Если работник требует повышения зарплаты из-за того, что жена родила ему нового ребенка, а работодатель отказывает ему на том основании, что младенец не вносит свой вклад в деятельность фабрики, то работодатель действует здесь в качестве уполномоченного потребителей. Потребители не готовы платить больше за какой-либо товар просто потому, что рабочий имеет большую семью. Наивность синдикалистов проявляется в том, что они никогда не допустили бы, чтобы те, кто производит изделия, покупаемые ими самими, пользовались теми же привилегиями, которых они требуют для себя.


Синдикалистский принцип требует, чтобы акции каждой корпорации были изъяты из абсентеистской собственности и равномерно распределены между ее работниками; выплата процентов и сумм основных долгов должна быть приостановлена. Управление будет отдано в руки совета, избранного рабочими, являющимися теперь также и акционерами. Этот способ конфискации и перераспределения не приведет к равенству в стране или в мире. Он даст больше работникам тех предприятий, на которых доля инвестированного капитала на одного рабочего выше, и меньше тем, на которых она ниже.


Характерно, что синдикалисты, исследуя эти проблемы, всегда ссылаются на управление и никогда не упоминают предпринимательскую активность. Когда на положение вещей смотрит подчиненный работник, то все, что необходимо сделать по ходу ведения дела, это выполнить те вспомогательные задачи, которые возложены на управленческую иерархию в рамках предпринимательских планов. В его глазах отдельный завод или цех, существующий и работающий сегодня, является вечным образованием. Оно никогда не изменится. Оно всегда будет производить одну и ту же продукцию. Работник полностью игнорирует тот факт, что обстоятельства постоянно меняются и структура промышленности должна ежедневно приспосабливаться к решению новых проблем. Его картина мира стационарна. Она не допускает появления новых отраслей производства, новых продуктов и новых и лучших методов производства старых продуктов. Тем самым синдикалисты игнорируют важнейшую проблему предпринимательства: обеспечение капиталом новых отраслей и расширение уже существующих отраслей, ограничение производства продукции, спрос на которую снижается, технологическое совершенствование. Не будет ошибкой назвать синдикализм экономической философией близоруких людей, непреклонных консерваторов, которые с подозрением смотрят на любые новшества и настолько ослеплены завистью, что призывают проклятия на головы тех, кто обеспечивает их большим количеством более качественных и дешевых продуктов. Они напоминают пациентов, которые завидуют врачу, добившемся успеха в избавлении их от недуга.

3. Синдикалистские элементы популярной политики


Популярность синдикализма проявляется в различных постулатах современной экономической политики. Сутью этой политики всегда выступает предоставление привилегий меньшинству за счет подавляющего большинства. Она всегда наносит ущерб богатству и доходам большинства.


Многие профсоюзы стремятся ограничить число рабочих, занятых в их области. В то время как публика желает получать как можно больше и как можно более дешевых книг, журналов и газет и получать их в условиях свободного рынка труда, союз типографских рабочих препятствует многим новичкам работать в типографиях. В результате, разумеется, заработная плата членов профсоюза повышается. Но следствием этого является падение ставок заработной платы тех, кто не был принят в его ряды, а также рост цен на печатную продукцию. Тот же самый эффект достигается, когда профсоюз противодействует использованию технологических усовершенствований и заставляет искусственно раздувать штаты путем уменьшения нормы выработки.


Радикальный синдикализм стремится полностью исключить выплаты дивидендов акционерам и процентов кредиторам. Интервенционисты со своей склонностью к центристским решениям хотят умиротворить синдикалистов, отдавая работникам часть прибыли. Участие в прибылях является очень популярным лозунгом. Нет нужды опять вдаваться в исследование заблуждений, лежащих в основе этой философии. Достаточно показать абсурдные последствия, к которым должна привести эта система.


Возможно, в некоторых случаях, когда дела идут хорошо, выплата дополнительных бонусов является хорошей политикой для небольшой фабрики или для предприятия, на котором работают высококвалифицированные работники. Однако на основании того, что в особых обстоятельствах будет разумным для отдельной фирмы, неправильно делать вывод о том, что это будет удовлетворительно работать как общая система. Невозможно найти аргументы, почему один сварщик должен получать больше денег по причине того, что его работодатель получает большую прибыль, а другой меньше из-за того, что у его работодателя прибыль меньше или ее вообще нет. Рабочие сами могут восстать против такого метода вознаграждения. Его невозможно сохранить даже на протяжении короткого времени.


Карикатурой проекта участия в прибылях является принцип платить по возможности, внесенный в программу американского профсоюзного движения. Если проект участия в прибылях нацелен на распределение среди работников части уже заработанной прибыли, то проект платить по возможности направлен на распределение прибыли, которую, по мнению некоего внешнего наблюдателя, работодатель может заработать в будущем. К тому же этот вопрос был запутан тем, что администрация Трумэна после того как приняла новую профсоюзную доктрину, заявила, что назначила совет по расследованию фактов, который будет обладать властью изучать бухгалтерские документы работодателей на предмет определения их способности оплачивать увеличение заработной платы. Однако бухгалтерские книги могут дать информацию только о прошлых издержках и доходах и прошлых прибылях и убытках. Оценки будущего объема производства, будущих продаж, будущих издержек, будущих прибылей или убытков представляют собой не факты, а спекулятивные прогнозы. По поводу будущих прибылей фактов не существует[Cм.: Fairchild F.R. Profits and the Ability to Pay Wages. Irvington-on-Hudson, 1946. P. 47.].


Не может идти и речи об осуществлении синдикалистского идеала, согласно которому выручка предприятия должна полностью идти работникам и ничего не должно оставаться для процентов на инвестированный капитал и прибыль. Если кто-то желает упразднить то, что называется нетрудовыми доходами, то он должен принять социализм.

4. Гильдейский социализм и корпоративизм


Идеи гильдейского социализма и корпоративизма ведут свое происхождение от двух различных направлений мысли.


Поклонники средневековых институтов давно хвалят выдающиеся достоинства гильдий. Все, что было необходимо, чтобы избавиться от так называемых пороков рыночной экономики, это просто вернуться к испытанным методам прошлого. Однако все эти диатрибы* остаются бесплодными. Критики никогда не делают попыток конкретизировать свои предложения или разработать конкретные планы экономической перестройки общественного порядка. Максимум, что они делают, это отмечают мнимое превосходство старых квазипредставительных ассамблей, наподобие французских Генеральных Штатов или немецких провициальных ландтагов [78], по сравнению с современными парламентами. Но даже относительно этих конституционных вопросов их идеи весьма нечетки.


Второй источник гильдейского социализма следует искать в специфических политических условиях Великобритании. Когда начал разгораться конфликт с Германией, который в конце концов в 1914 г. привел к войне, молодые социалисты стали испытывать смущение по поводу своей программы. Преклонение фабианцев перед государством и их прославление германских и прусских институтов действительно было парадоксальным, когда их собственная страна была вовлечена в безжалостную битву с Германией. В чем состояла польза от борьбы с Германией, когда самые прогрессивные интеллектуалы страны стремились перенять германскую социальную политику? Возможно ли было восхвалять британскую свободу, противопоставляя ей прусское крепостничество, и в то же время рекомендовать методы Бисмарка и его последователей? Британские социалисты тосковали о специфически британской разновидности социализма, как можно больше отличающейся от тевтонского варианта. Проблема была в том, чтобы разработать социалистическую программу без господства и всемогущества тоталитарного государства, индивидуалистический вариант коллективизма.


Найти решение этой проблемы так же невозможно, как построить треугольный квадрат. Тем не менее молодые люди из Оксфорда самонадеянно попытались ее решить. Для своей программы они позаимствовали у малоизвестной группы воспевателей средних веков название гильдейский социализм. Они изображают свой проект как промышленное самоуправление, экономический результат самого знаменитого принципа английского правления местного самоуправления. В своих планах они приписывают лидирующую роль самой мощной британской группе давления тред-юнионам. Они сделали все, чтобы этот механизм был приятен их соотечественникам.


Однако ни очаровательные украшения, ни назойливая и крикливая пропаганда не могут ввести в заблуждение разумных людей. Этот план был противоречив и явно неосуществим. Спустя всего несколько лет он был предан забвению в той стране, где появился на свет.


Но затем случилось воскрешение. Итальянским фашистам нужна была собственная экономическая программа. После того как они откололись от международных партий марксистского социализма, они не могли больше представлять себя в качестве социалистов. Не могли также гордые потомки непобедимых римских легионеров идти на уступки западному капитализму или прусскому интервенционизму, этим фальшивым идеологиям варваров, разрушивших их славную империю. Они искали социальную философию, которая была бы чисто и исключительно итальянской. Не имеет значения, знали ли они, что их доктрина является всего лишь копией британского гильдейского социализма, или нет. В любом случае stato corporativo* было не чем иным, как переизданием гильдейского социализма. Различия касались только второстепенных деталей. Корпоративизм вычурно рекламировался напыщенной пропагандой фашистов, и их кампания достигла невероятных успехов. Зарубежные авторы взахлеб восхваляли удивительные достижения новой системы. Правительства Австрии и Португалии подчеркивали, что они твердо привержены благородным идеям корпоративизма. Некоторые места папской энциклики Quadragesimo anno (1931) можно было но необязательно истолковать как одобрение корпоративизма. В любом случае фактом является то, что католические авторы поддерживали эту интерпретацию в книгах, опубликованных с санкции церковных властей.