Юрий Собес
| Вид материала | Документы |
- Мд проджект лтд, ООО teл./Фaкс: +7 (495)-718-35-97 Тел моб. 8-916-155-98-10, 57.15kb.
- Вопросы обеспечения «качества обслуживания» опорной инфраструктуры научно-образовательной, 147.61kb.
- Запрос информации по карточным мошенничествам, 91.35kb.
- Юрий Дмитриевич, 182.48kb.
- Юрий Козенков «Голгофа России. Остались ли русские в России?», 3959.46kb.
- Прогнозирование потребности в педагогических кадрах в регионе фролов Юрий Викторович, 113.56kb.
- Программа дисциплины "Математические модели и методы теории решений" для направления, 146.63kb.
- Рубрика: как жизнь молодая, 55.23kb.
- Мой любимый учитель Сильнее, выше, быстрее!, 8.4kb.
- Муниципальный район безенчукский глава района Юрий Федорович Евдокимов, 231.5kb.
Людмила думала над этой же проблемой весь день, пока Попов ходил по самолетной стоянке от одного Ил-78-го к другому, объясняя военнослужащим, какая угроза нависла над их благополучной жизнью. Петрова думала-думала и придумала. Когда Игорь, встретив её в прихожей, спросил об этом, она поделилась с ним своим гениальным планом.
- И ты, и я знаем, кто будет нашим первым президентом. У этого политического зубра просто нет достойных конкурентов. Но, не смотря на это, у него есть предвыборный штаб в каждом районе и в каждом населенном пункте. Местного представителя избирательной компании, мы и должны найти. Такие штабы возглавляют только преданные кандидату люди. Он, желая выслужится перед хозяином, гарантированно доставит ему наше письмо.
Вечером, того же дня, Игорь сидел в кабинете председателя районного комитета социального обеспечения. Представитель кандидата в президенты внимательно читал короткое письмо.
- В чем тут проблема? - спросил он.
- В том, что две с половиной сотни офицеров и прапорщиков будут переброшены в Россию. Их семьи останутся тут, так как жилья там для нас нет, и вскоре его не построят. Есть вероятность, что из-за долгой разлуки и бытовой неустроенности некоторые из семей распадутся.
Глаза председателя выражали пустоту. Было очевидно, что тема развала семей и бытовой неустроенности его не волнует. Игорь лихорадочно искал аргументы, которыми он мог бы задеть маленького начальника за живое. Людкина идея - говорить с социальным работником о людях, явно не работала.
- Кроме того, что Украина потеряет квалифицированных специалистов она также потеряет дорогостоящую авиатехнику, - сказал Попов.
- Сколько стоит ваша авиатехника? - поинтересовался председатель.
- Точно я не могу сказать, но думаю, что сотни миллионов долларов. Самолеты все почти новые.
- А можно ли ваши самолеты-заправщики применять в народном хозяйстве?
- Конечно. Необходимо только вынуть из грузового отсека два топливных бака и вози себе народно-хозяйственные грузы.
- И сколько такой самолет может перевезти?
- Двадцать тонн, на несколько тысяч километров
- Ты меня убедил, - сказал председатель.
Он позвонил по телефону в Киев и попросил соединить его референтом будущего президента. Зачитав референту письмо, он кратко рассказал ему о том, что услышал от Игоря. Киевский чиновник изъявил желание поговорить с летчиком лично.
- На сколько точна Ваша информация? Не слухи ли это? - спросил референт.
- К нам приезжал начальник штаба ВВС из Москвы. А на следующий день моя жена печатала совершенно секретный приказ о нашем перебазировании.
- Передай председателю, пусть пришлёт мне твое письмо по факсу. И вот ещё что, запиши мой телефон. Если полк получит приказ на взлет до первого декабря, сразу звони мне лично.
- А если мы получим этот приказ после первого? - спросил Игорь.
- А после первого мы вас никуда не выпустим.
Игорь шел домой и думал: "Интересно, с какого уровня гражданские начальники перестают думать о людях и берут в расчет только экономическую целесообразность? В армии эта граница лежит между командиром полка и комдивом. На сегодняшнем примере можно сделать вывод, что у гражданских этот водораздел лежит на уровне района. Председатель колхоза ещё печется о конкретном колхознике. А руководителю районного масштаба уже не до людей. Даже если он по долгу службы призван заниматься ими. Как, например, председатель комитета по социальному обеспечению".
Сразу же после утреннего построения полка Попова вызвал к себе командир.
- Я слышал, что ты вчера подписи собирал.
- Собирал.
- Отправил письмо?
- Отправил.
- Надежным путем?
- Через доверенного представителя будущего президента.
- Ну что же, теперь молись. Если нас не выдернут отсюда, будешь героем, а если выдернут, то пойдешь по трибунал вместе с Петровой.
Всю следующую неделю генерал Герасимов провел в окружном военном госпитале в тридцати километрах от Киева, в небольшом живописном городке Ирпень. Раз в три года каждый военный летчик, старше тридцати пяти лет, должен был проверять свое здоровье на углубленной врачебно-летной комиссии. Окружных госпиталей в Украине было четыре. Весь летный состав знал, что в Харьковском госпитале комиссию можно было пройти будучи слепым, глухим, безруким или безногим. Достаточно было вручить терапевту бутылку коньяка и рядовой летчик, с язвой двенадцатиперстной кишки, получал заключение врача - "Здоров". Условия жизни в харьковском госпитале были ужасными. Офицеры и курсанты местного летного училища жили совместно в десятиместных палатах. И поэтому этот госпиталь выбирали только ограниченные в деньгах, больные летчики. В Одесском госпитале тоже можно было пройти комиссию в любом состоянии здоровья. Но Одесские врачи предпочитали деньги вместо подарков. То же самое можно сказать и о львовском госпитале. Если летчик считал себя совершенно здоровым и хотел отдохнуть недельку в великолепных условиях он, конечно же, выбирал Ирпень. Здесь врачи взяток не брали, зато условия жизни были царскими.
Герасимову не нужно было покупать для врачей коньяк или копить деньги. Красавец генерал был совершенно здоров. В свои сорок восемь лет он мог бы быть низеньким, толстеньким, с большой лысиной на голове и мешками под глазами. Лишь бы держал в узде подчиненных и хорошо летал сам. Но Герасимов был больше похож на пехотного генерала Лопату или даже на генерала воздушно-десантных войск Грачева. Он был гораздо выше среднего роста, имел широкие плечи, сильные руки и кудрявые густые волосы. Когда он три года назад проходил здесь же врачебно-летную комиссию, медицинские сестры ссорились между собой из-за ночных смен. Каждая из них хотела посидеть за столиком дежурной медсестры хотя бы одну ночь, за неделю пребывания Герасимова в генеральской палате. Знали девочки, что Александр Иванович обязательно выйдет прогуляться ночью по коридору и заведет с сестричкой разговор о самолетах, полетах о воздушных и наземных приключениях. Прервав свой рассказ в самом интересном месте, он предложит дослушать его в палате. "Под коньяк и рассказывается и слушается лучше", - говорил Герасимов девушкам, но к теме разговора никогда не возвращался. После первой рюмки благородного напитка генерал предлагал девушкам раздеться. Эти предложения скорее напоминали приказы, но всегда воспринимались с радостью. Переспать с Герасимовым среди медсестер считалось честью. То, что генерал был женат, в расчет никто из них не брал. Каждая верила в сказку о Золушке и старалась в постели, как только могла, надеясь остаться в памяти у Герасимова. "А вдруг он через неделю вспомнит обо мне и увезет с собой в своей "тридцать первой Волге".
В этот раз все происходило по-другому. В ночь с понедельника на вторник генерал проспал как солдат первогодка. А вечером во вторник к нему с продовольственной сумкой приехала дочь. Красивая стройная блондинка, одетая по последн6ей моде стояла в дверях отделения и ждала своего папочку.
- Дочь? Ко мне? - удивился Герасимов, когда медсестра доложила ему о гостье.
Он одел байковый коричневый халат и вышел в длинный коридор.
- Верка, - обрадовался он, увидев официантку. - Проходи ко мне, дорогая.
Вера взяла свою тяжелую сумку и прошла в генеральскую палату.
- Я тебя не видел целых три дня и очень соскучился, - оторвав губы от длинного поцелуя, сказал Герасимов. - Ты как сюда добралась?
- На такси. Водитель ждет меня за воротами госпиталя.
- Пусть ждет. Я тебя оставить здесь не смогу, но и скоро не отпущу.
- А я и не тороплюсь. Я тебе кое-что из еды привезла, - она расстегнула молнию на сумке и выложила на стол сухую финскую колбасу, голландский сыр, две бутылки коньяка и, три баночки черной икры и несколько плиток шоколада.
- Верочка, - взмолился генерал, - меня тут хорошо кормят.
- Я у тебя в летной столовой работаю. Я знаю, как тебя кормят. Это запас на всякий случай, вдруг гость какой-нибудь важный к тебе заскочит. Будет чем товарища угостить.
- Ты для меня самый дорогой гость, - сказал Герасимов, снимая с Веры кожаную куртку.
- Я, это удовольствие, а ты, в перерывах между удовольствием, еще и делами занимаешься. Не так ли?
- Так, - смеясь, ответил Герасимов. - Но все с меньшим интересом.
- Саша, ты помнишь, - снимая через голову свитер, продолжала Вера, - в пятницу, в ресторане, ты говорил, что хочешь встретиться со своим бывшим сослуживцем?
- Помню.
- Так вот, вместо того чтобы ехать к нему в штаб округа, где вам все равно не дадут спокойно поговорить, пригласи его сюда, - она расстегнула юбку и повернулась к Герасимову спиной. - Расстегни застежку на бюстгальтере. Налей ему коньячку, - без перехода продолжила Вера, - вспомните о былых подвигах, поговорите о сегодняшних проблемах, - она сняла с себя нижнее белье и улеглась под казенное госпитальное одеяло. - А главное, обсудите завтрашний день. Здесь твой друг будет с тобой откровенней. Ты сможешь узнать все штабные новости из последних рук.
Герасимов в халате стоял посреди палаты и слушал Веру. Она лежала, заложив руки за голову, и её грудь была похожа на два холма с крутыми склонами.
- Определенно твое место в моем штабе. Я тебе стул прямо возле моего рабочего стола поставлю. И дам тебе должность - личный, тайный советник.
- Дай мне немного тепла своего сердца. А то я тут одна под одеялом начинаю замерзать.
1 ноября 1991 года. Ирпень
В среду утром начальник лабораторного отделения госпиталя положил на стол генерал-майора медицинской службы рапорт о результате анализа крови генерала Герасимова. Начальник госпиталя прочитал заключение и побледнел. После минутной паузы он спросил майора:
- Ошибки быть не может?
- Нет, мы брали кровь дважды. В понедельник и во вторник.
- Кто знает об этом?
- Лаборантка, я и Вы.
- Предупреди её, что это исключительно секретная информация. Никому ни слова, ему в том числе.
- Что писать в заключении комиссии.
- "Здоров".
- Но ведь это не так.
- Не нам решать. Я пошлю рапорт об этом, он положил руку на лист с результатом анализа, - на самый верх. Пусть они поищут "красивые" слова для разговора с ним.
Вечером того же дня Герасимов принимал у себя гостя. Заместитель начальника штаба авиации Киевского военного округа с радостью принял предложение выпить по "пять капель" коньяка со своим бывшим командиром. Около часа над столом витали фразы: "А помнишь, у нас в Моздоке был…?", но чаще: "А помнишь, у нас была…?".
- Что мы все прошлом говорим? – Герасимов налил по полной. - Как будто помирать собрались. Рассказывай лучше, что нового у тебя в штабе.
- Много движения вокруг. Штаб округа будет базой для создания штаба министерства обороны.
- Открываются перспективы для роста.
- Да, тем более, что министром обороны будет командующий восьмой воздушной армией генерал полковник Трофимов
- Хорошая новость. За такую новость не грех и выпить.
Они посидели ещё над одной бутылкой, и в девять вечера полковник уехал в Киев, а Герасимов позвонил командующему 8-й воздушной армии.
- Добрый вечер, Николай Григорьевич. Это Герасимов.
- Добрый вечер, Александр Иванович. Чем обязан Вашему звонку?
- Николай Григорьевич, извините за столь поздний звонок. Мне нужна Ваша поддержка.
- Ты где сейчас?
- В госпитале.
- Чем я могу тебя поддержать? С медсестрами, что ли, справиться, не можешь?
Герасимов проглотил плоскую шутку генерал-полковника и ответил:
- Я получил приказ подготовить дивизию к перебазированию в Горьковскую область.
- Я это уже знаю. Читал письмо от твоих летчиков.
- Какое письмо?
- Я вижу, ты не в курсе, что у тебя в дивизии делается.
- Я третий день в окружном госпитале, в Ирпене, на ВЛК.
- Ладно, не оправдывайся. Твои пилоты просят защиты у будущего президента Украины. Не хотят они, понимаешь ли, служить в России.
- Я звоню по тому же поводу.
Генерал-полковник Трофимов промолчал в ответ. Он ждал, что скажет Герасимов.
- Николай Григорьевич, не мне Вам объяснять в каком положении я оказался. Мне нужна Ваша поддержка. Давайте сделаем так, я своих летчиков защищу сам, а Вы если понадобиться прикроете меня.
- Так ты, как я понимаю, тоже в Россию не хочешь.
- Нет. Не хочу.
- Гора с плеч. Я планировал встретиться с тобой после Октябрьских праздников и обсудить твое будущее и будущее твоей дивизии в составе вооруженных сил независимой Украины. Считай, что мы встретились и поговорили. В декабре после моего официального вступления в должность министра обороны я предложу тебе на выбор несколько хороших должностей. Пока не скажу каких. Пусть это будет сюрпризом. А ты, пока, спокойно проходи врачебную комиссию и за Москву не переживай, ничего они тебе не сделают.
- Спасибо, товарищ генерал-полковник.
- Ладно тебе. Мы же летчики. Своих в беде не бросаем. Спокойной ночи Александр Иванович.
2 ноября 1991 года. Ирпень
В четверг вечером в гости к Герасимову опять приехала Вера. Генерал был в прекрасном настроении. Он рассказал девушке о встрече с бывшим сослуживцем и разговоре с будущим министром обороны. Они выпили бутылку вина, провели час в постели, и Вера мысленно попрощалась с Александром Ивановичем навсегда. А он, проводил её до ворот госпиталя и, когда она садилась в такси, пообещал приехать в Белую Церковь сразу же после Октябрьских праздников.
- Верочка, следующую неделю я должен буду провести в Прилуках. Много неотложных дел накопилось. Как только разгребу их, тут же примчусь к тебе.
- Будь осторожен на дорогах. Я тебя буду с нетерпением ждать.
3 ноября 1991 года. Прилуки
После обеда, в пятницу, получив на руки заключение врачебно-летной комиссии "Здоров. Годен, без ограничений, к полетам на сверхзвуковых самолетах", генерал выехал из Ирпеня в Прилуки. Когда он прибыл в штаб дивизии, в нем, несмотря на поздний вечер, царила рабочая атмосфера. Офицеры и прапорщики ходили по коридорам с бумагами в руках, собирали служебные документы в картонные ящики, тихо переговаривались в кабинетах, обсуждая предстоящий перелет в Правдинск.
"Совершенно секретный" приказ был давно известен всем военнослужащим полка, членам их семей, рыночным торговкам, работникам завода пластмассовых изделий, табачной фабрики и завсегдатаям диско-клуба «Европа». Всем им было жаль 184-й бомбардировочный полк. Единственная воинская часть, расквартированная в Прилуках, приносила солидный доход в городской бюджет и давала не мало рабочих мест гражданскому населению городка.
Генерал шел по коридору одноэтажного здания штаба и улыбался. Он знал то, что ещё ни кому было не известно. Герасимов принял решение: дивизию в воздух не поднимать. Ни под уговорами, ни под угрозой. "Зря я вещи в Узине собрал. Мне их следует собрать в Прилуках. Здесь я летать больше не буду. Да и никто не будет. Бомбардировщики пусть на земле ржавеют, захочет Россия их иметь, выкупит у Украины, а не захочет, то и не надо. Мое будущее в министерстве обороны. А если не назначат на хорошую должность в Киеве, то мне и в заправочном полку будет хорошо. Верочка у меня есть, самолетов в Узине достаточно, что еще на старости лет летчику надо. Выкинем из самолетов топливные баки и переоборудуем Ил-78-е в транспортные самолеты. В Африке для нас всегда работа найдется. В каком ни будь Конго или Заире грузы для черных братьев возить". Зайдя в кабинет, Александр Иванович позвонил председателю Черниговского исполнительного комитета.
- Семёныч, это Герасимов. Слушай, у меня тут серьезные политические события надвигаются. Ты не мог бы организовать бригаду тележурналистов ко мне в гости, ну и газетчиков, хотелось бы несколько человек. Тех, что побойчее.
- Что за события? Поделись новостью.
- Пока сказать не могу. Военная тайна. Через пару дней узнаешь, обещаю.
- Мне их от исполкома в командировку оформить?
- Нет, не надо. Я их в военной гостинице поселю, кормить буду в летной столовой, и командировочные им моя финансовая служба выдаст. Так что, все расходы за мой счет.
- И коньяк.
- Ну да, конечно. И коньяк, тебе.
После разговора с областным руководителем генерал вызвал к себе своих заместителей.
- Вот, что товарищи офицеры. Я принял решение дивизию на перелет не поднимать.
- Слава богу, - сказал начальник штаба. - Хоть дослужу спокойно.
Лицо заместителя командира дивизии по летной подготовке полковника Воронина помрачнело.
- Командир, - сказал он. - А как же приказ? А присяга? Можно ведь и под суд военного трибунала загреметь.
- Я присягал государству, которого уже нет. А приказ? Он неправомочный. С двадцать четвертого августа мы служим на территории независимой Украины. Сейчас идет формирование нашего министерства обороны. И я не открою вам большой секрет, если скажу. Что не позже чем через месяц мы будем иметь свою армию, военно-воздушные силы и флот. И кстати, свою присягу.
- На украинском языке? - спросил зам.комдива.
- А почему бы и нет? И трибуналом меня не запугаешь. Я Советскую Родину не предавал. Её предали те, кто заседал в Беловежской Пуще. Пусть они опасаются трибунала. А если не дождутся, то их осудит история. Решение мое окончательное. Объявите об этом личному составу. Кто с ним не согласен и хочет служить в России, пусть едет в Москву, в штаб авиации, ходатайствовать о трудоустройстве. Николай Петрович, - генерал обратился к начальнику штаба дивизии, - дайте распоряжение строевому отделу выписывать проездные документы в Москву и отпускные билеты сроком на одну неделю, всем желающим офицерам и прапорщикам.
- А самолеты? - полковник Воронин не мог смириться с вопиющей несправедливостью. - Стратегические бомбардировщики умрут на украинской земле. Здесь им негде будет летать. Погибнет такая замечательная техника. Лучшая из того, что мы построили за всю историю развития авиации. А аэродромы? Они зарастут сорняком. Великолепные взлетно-посадочные полосы, два с половиной метра бетона в глубину. На них космический корабль «Буран» мог сесть.
- По прогнозам международной ассоциации аэропортов в ближайшие двадцать лет товарооборот на воздушных коридорах Европа – Азия и Балтика – Черное море увеличится на шестьдесят процентов. Это породит спрос на новые транспортные развязки. На отрезке, например, между Варшавой и Москвой есть потребность в двух-трех аэродромах. По подсчетам иностранных специалистов, английских в частности, у Украины самый высокий в мире коэффициент транзитности – три и одиннадцать сотых. Второй показатель у Польши – два и семьдесят две. И Польша от этого получает в год четыре миллиарда долларов, а Советский Союз ни копейки. Украине будет под силу подставить свое плечо и получить хотя бы половину этой суммы, используя эти аэродромы для тяжелых транспортных самолётов. А, что до бомбардировщиков, то если они очень будут нужны России, то найдется политическое решение и по ним, - ответил Герасимов. - К твоему сведению, планировалось построить сто таких машин. Так, что если восемнадцать постоят на территории Украины, ничего страшного с Россией не произойдет. Я смотрю, ты хочешь ещё полетать на них.
- Да, - твердо ответил полковник.
- Не сочту за предательство, если ты прямо сейчас позвонишь командующему ВВС и сообщишь о моем решении. Заодно и баллов для себя наберёшь, этим звонком, - Герасимов пододвинул телефон прямой связи со штабом ВВС к краю стола.
Сорокалетнего полковника дважды уговаривать не пришлось.
4 ноября 1991 года. Прилуки.
В субботу утром в гарнизон приехала группа журналистов из Чернигова. Генерал встретил их в вестибюле штаба дивизии и лично проводил в свой кабинет. Газетчики расселись на стульях перед командирским столом, достали из карманов диктофоны и блокноты и приготовились выслушать сенсационную новость.
- Можете спрятать свои ручки и магнитофоны обратно в портфели и карманы. Сегодня вы записывать ничего не будете. Я лишь кратко ознакомлю вас с целью вашего приезда. Главные же события развернуться здесь в ближайшие два дня, - генерал коротко рассказал журналистам о полученном из Москвы приказе.
- А где же сенсация? - спросил репортер "Вечернего Чернигова". - То, что Москва хочет подобрать все лакомые кусочки известно всем и давно. Это новость на сенсацию не тянет, так не более чем на одну строку на третьей полосе в любой газете.
- Сенсация заключается в том, что я отказываюсь перемещать дивизию в Россию и завтра, крайний срок послезавтра, сюда прилетят высокопоставленные московские чиновники, которые уговорами или угрозами попытаются изменить моё решение.
- Это уже пахнет скандалом. Если все произойдет так, как Вы говорите, то будем считать, что мы не зря сюда приехали.
Журналисты переглядывались между собой. Открытого неповиновения приказу, на таком высоком уровне, вооруженных силах страны ещё не было. Симпатичная шатенка, корреспондент "Черниговской правды", тихо шепнула своему коллеге из "Вечернего Чернигова":
- Нас тут расстреляют из автоматов вместе с этим генералом.
- Если меня положат в один гроб с тобой, то я согласен, - также тихо ответил газетчик.
- А снимать вашу встречу нам разрешат? - спросил телеоператор областного телевидения.
- Здесь я разрешаю и запрещаю, - ответил Герасимов. - И если я вас сюда пригласил, значит, будете снимать все. И то, как меня будут крыть трехэтажным матом, и то, как будут стучать по столу кулаками и топать от злости ногами. Чтобы не пропустить этот исторический момент с утра понедельника вы должны находиться в гостинице и быть в готовности "номер один".
- Это как? - спросила симпатичная шатенка. - Мы должны быть всё время одетыми, или нам иногда можно раздеваться?
- Под готовностью "номер один", - пояснил генерал, - подразумевается готовность в течение тридцати минут. Если Вы успеете за тридцать минут одеться, то можете иногда раздеваться. А если не успеете одеться за пол часа, то позвоните мне. Я приеду и помогу.
- Лучше придите помочь раздеться, - ответила молодая женщина
- Ты уже мне это обещала, - под дружный смех журналистов возмутился корреспондент "Вечернего Чернигова".
- А до понедельника что мы должны делать? – спросил телеоператор.
- Прогуляйтесь по городу. Сходите в Спасо-Прилуцкий монастырь, осмотрите церковь Святого Николая Чудотворца, вечером можете заглянуть на танцы в клуб обувной фабрики имени «Восьмого марта». Город хоть и маленький, всего семьдесят тысяч жителей, но развлечься здесь есть где, - по голосу Герасимова чувствовалось, что генерал знает тему.
6 ноября 1991 года. Москва
В понедельник утром командующий Военно-Воздушными Силами России позвонил министру обороны и рассказал о докладе заместителя командира дивизии по летной подготовке полковника Воронина.
- Назревает большая проблема, товарищ маршал авиации, - сказал Толкачев. - Неожиданным бунт генерала Герасимова ставит под удар все наши планы связанные с развитием стратегических сил.
Шапошников прекрасно понимал, насколько серьезна создавшаяся ситуация. Потеря половины сверхзвуковых бомбардировщиков могла стоить ему министерского кресла. Выслушав генерал-полковника, маршал посмотрел на макет Ту-160-го, стоящий у него в книжном шкафу и сказал командующему ВВС:
- Вылетай сегодня же в Прилуки. Разберись на месте, что это Герасимову взбрело в голову. Пообещай ему любую должность в Москве, скажи, что я подписал приказ о назначении его командующим авиации округа.
- Какого округа? - уточнил генерал-полковник.
- Любого, какой захочет. Название он впишет сам. От московского до дальневосточного. Можешь пообещать ему дипломатическую работу. У нас два десятка вакантных должностей военных атташе. Зашлем в любую точку мира. Короче, обещай что хочешь. Лишь бы он посадил 184-й полк в Правдинске. А потом я с ним поговорю. Я такого демарша ему не прощу. Ты меня понял?
- Так точно.
- Тогда вылетай. И желаю тебе удачи.
На стоянке прилетающих самолетов аэродрома Прилуки командующего ВВС России встречало все руководство дивизии во главе с генералом Герасимовым.
Толкачев смотрел на них через стекло самолетного иллюминатора и не верил своим глазам. Под крылом Ан-24-го его ждали люди, беспрекословно подчинявшиеся ему много лет. Сегодня они открыто отказываются повиноваться. Последний раз подобное случилось в Российской армии в 1917-м году. Тогда императорская армия вышла из подчинения, и империя погибла, унеся с собой в огне гражданской войны более десяти миллионов сограждан. "