Geum.ru

Али они в наставление и научение наше, дали всему соответственные наименования, удаление от вещественного назвав отрешением и благопокорность подчинением себя

Вид материалаРешение
Подобный материал:
1   ...   15   16   17   18   19   20   21   22   23


669. Диакону Исидору

Побеждать в дел худом есть один из сатанинских обычаев. Посему-то и увенчиваются таким образом подвизающиеся в совершаемых в честь сатаны олимпийских состязаниях. Но на поприще Христовом закон принятия венцев противоположен сему. Ибо узаконено увенчивать принимающего на себя, а не наносящего удары, так что не в победе только, но и в способе победы совершается великое чудо. Когда то самое, что у людей составляет победу, оказывается производящим поражение, тогда справедливо веруем, что здесь Божественная сила, небесное поприще, ангельское зрелище.


670. Пресвитеру Евстафию

Если справедливо воздают тебе все громкую похвалу, то и от тебя справедливость требует бодрствовать, чтобы утвердить сию похвалу и последующими делами.


671. Мартиниану, Зосиме, Марону, Евстафию

Если бы нашелся человек, который бы мог поручиться и доказать, что ни один из вас (не знаю, какое дать вам имя, чтобы тронуть ваше бесчувствие) не осмелится более делать подобное тому, что вы делали, то с радостью сохранил бы я молчание и все прошедшее оставил бы в неизвестности. Поскольку же нет надежного поручителя, то показалось мне необходимым сделать относительно сего наставление письменно.


Если найдет оно вас страждущими тою же болезнью, то, может быть, сделает свое дело. А если найдет и излечившимися от сего безумия, то мне желательно, чтобы именно так и было. Потому что и лучшие врачи, которые, при чужих бедствиях получая пропитание, сами скорбят (хотя многие только из корысти занимаются сим искусством), приготовив врачебные пособия, желают, чтобы больной не имел в них потребности; так и я желаю, чтобы ни один из вас не имел потребности в сем наставлении. Если же случится, чему не дай Бог и быть, то не минует вас и второе плавание.


Итак, в чем же признаю необходимым сделать вам наставление? Скажу это, так как вынужден говорить то, чего не хотел бы и вымолвить ясно, а именно, что вы, не знаю как попавшись в лабиринт порока, извратили не Божественные только, но и так называемые естественные законы, ибо предающиеся бесчинству вопреки законам естества справедливо неистовствуют и друг против друга. Ибо нелегко остановить пожелание, на котором нет узды страха Божия и которое, подобно коню, не слушающемуся узды или, говоря точнее, подобно заразе, поедает всякий возраст и предает поруганию всякий род и всякое достоинство.


Посему, как нехорошо тревожить слух мужей досточестных, так весьма полезно вразумлять безбоязненно делающих то, что делать непозволительно. Ибо великий недостаток в мужестве будет у того, кто, намереваясь искоренить какое-либо зло, не решится даже вымолвить слова, как будто молчание само собою может уврачевать зло.


Впрочем, и при всем этом писал я, сколько можно, прикровенно, чтобы вы, уцеломудрившись, перестали впадать в проступки, признаваемые противоестественными и превышающими всякую меру, и не подверглись за то чрезмерным наказаниям. Ибо мера мучений непременно во всем приравнивается величине прегрешений, так что и страдания Содомлян могут оказаться сравнительно незначительными.


672. Им же

Хотя суд Божий, как думаю, ничем не растворен, однако же срастворяется качеством, количеством и повторяемостью грехов. Ибо на это особенно указывает сказанное Песнопевцем: яко чаша в руце Господни, вина не растворена исполнь растворения: испиют из нее вси грешнии земли (Пс.74:9). Что чашею означается здесь наказание, сказано это и у Иеремии: возми чашу ярости, да наполниши вся языки и, во-первых, Иерусалим (Иер.25:15.17). Утверждающих же, что здесь Песнопевец пророчествовал о таинственной чаше, обличают и Иудеи, и Еллины, и все, не держащиеся сей мысли, а не менее того обличает и сам священный Псалмопевец, пред приведенными выше словами сказав: яко Бог судия есть: сего смиряет, и сего возносит (8).


673. Пресвитеру Феодосию

Почему Господь плакал о Лазаре?

Плакал Христос о Лазаре, о краса любомудрия, плакал, как и в других случаях, устанавливая для нас правила и пределы, чтобы не выходили мы из себя от печали. Действительно видевшие говорили: виждь, како любляше его (Ин.11:36). Поскольку же сказал ты: «знавшему наперед, что Лазарь воскреснет, неприлично было плакать, потому что все мы плачем об умерших, не ожидая, что они вскоре воскреснут», то смотри, не возможет ли слово достигнуть точного смысла? Лазарь был другом Спасителя и как друг Его, без сомнения, был и праведен, ибо, не будучи праведен, не был бы возлюблен пречистою Правдою, потому что любит Она не по милости, но по суду. А будучи праведным и достославно сойдя с поприща жизни сей, без сомнения, сподобился он упокоения и чести. Посему, намереваясь воскресить его ради собственной славы, Христос плакал, как бы так говоря: сего вошедшего в пристань, снова призываю в треволнение, уже увенчанного снова вывожу на борьбы.


674. Ему же

Во всяком почти собрании много бывает речей о добродетели, но у многих мало о ней заботы, много же заботы – у небольшого только числа людей. По крайней мере, все, не только любители добродетели, но и враги ее, прославляют ее. Таково благолепие добродетели! А порок порицают и враги его, и любители его. Такова его гнусность! Но, вооруженный удовольствием в настоящем, порок во многих вызывает одобрение и, будучи зверообразным, предпочитается добродетели, сияющей божественным благолепием. Посему надлежит знать, что, если настоящее удовольствие и кажется имеющим более силы, нежели то, что оказывается полезным в последствии, то конец его бывает пагубным. Посему, лучше идти от трудов к покою, нежели от удовольствия к наказанию.


675. Пресвитеру Мартиниану

На слова: мудри, яко змия, и цели, яко голубие (Мф.10:16)

Мудрость, растворенная простотою, есть некое божественное достояние и, скажу даже, составляет самую совершенную добродетель. Но если одна от другой отделена, то мудрость впадает в лукавство, а простота кончает глупостью; потому что первая способна делать злое, а последняя – обманываться. Посему Божественное Слово не представило сего в одном образе, так как в бессловесных животных нет мудрости с простотою, но одни стремятся к лукавству, а другие – к простоте; а напротив того, изрекло: будите мудри, яко змия, и цели, яко голубие.


Но это сказано не в том смысле, чтобы мы подражали змеям в ядовитости и способности угрызать (Иудеи осуждаются как змии и порождения ехиднова (Мф.23:33), а также в скрытности и коварстве – пример берется не во всех отношениях, а только отчасти, иначе будет не примером, но тождеством, – но чтобы мы, как змеиной чешуи, совлекались ветхого человека, то есть порока, и хранили веру, как змея – голову, мало же заботились о теле, и прочие змеиные свойства отложив в сторону, соединили с этим простоту голубя, заимствуя у голубя не его несмысленность (Ефрем осуждается, яко голубь безумный, не имый сердца (Ос.7:11), но простосердечие и незлобие.


Если же угодно, Слово объяснит это и другим примером. Львом называется не только Христос, но и праведник, и диавол; однако не в одном и том же отношении, потому что, как сказал я прежде, пример берется не во всех отношениях, но в той одной части, которая с пользою прилагается к предмету речи, все же прочее отлагается в сторону. Христос именуется львом по царственному достоинству и по неодолимости, ибо возлег, уснул, яко лев (Быт.43:9), а праведник – по небоязненности и бесстрашию, ибо праведный, яко лев, уповает (Притч.28:1); диавол же – по зверству и кровожадности, ибо, яко лев ходит, иский кого поглотити (1 Пет.5:8).


Итак, если Писание представило различные образы, взятые от одного животного, и мы не смешиваем изображаемого ими, но каждому присваиваем то, что подобает, чему дивишься, когда Ап. Павел заимствовал образ от брения не с намерением унизить свободу, которую он везде увенчивает, но желая и показать ту великую покорность и то послушание, какие праведный человек должен иметь по отношению к Богу, и уврачевать беснования тех, которые осмеливаются подвергать нареканию познание чистое и превышающее всякое слово и разум.


676. Диакону Исидору

Если Бог, по тогдашнему младенческому состоянию людей, терпел жертвы и пролитие крови, чему дивишься, если терпел также и музыку на гуслях и псалтыре, которая, как иные говорят, врачует душевные страдания, смягчает скорбь, укрощает раздражение и облегчает печаль пролитием слез? Ибо многие, как сказывают, с твердостью удерживаясь от слез, впадали в различные страдания.


677. Пресвитеру Феодоту

Что значит у Пр. Даниила слово: Бодрый?

Спрашивал ты, что значит сие: изречением Бодраго слово и глагол святых прошение (Дан.4:14), ибо в толковании у Даниила оставлено это без объяснения.


Посему знай: поскольку варвар при чрезмерной власти и в той мысли, что царство его неодолимо, впал в гордыню, думал о себе, что он вне человеческих пределов, и присудил себе божеский жребий, а между тем должен был быть поражен (о сем свидетельствовало посечение виденного во сне дерева), то, дабы уцеломудрить его не только страхом, который внушало видимое, но и изображением сего, описывемое действие представляется происходящим как бы пред царским судилищем, где царь дает определение, а военачальник толкует, то есть объявляет оное (под словом: изречение Пророк разумеет истолкование), и воины приводят его в исполнение.


Ибо Бодрым (слово ир значит «неусыпный») Пророк назвал провозгласившего приговор, как бы Архангела, а святыми – Ангелов, которым повелено посечь дерево. Поскольку не могли они воспрепятствовать определению (оно произнесено было с силою и громко), но видима была некая надежда ко спасению, так как оставались корни, то вопрошают они, то есть просят сделать им известным определенное время. И Бодрый дает им знать не только это, но и самую причину посечения, ибо говорит: да уведят живущии, яко владеет Вышний царством небесным.


678. Епископу Ермогену

Знаю, что в увещаниях Зосиме, Палладию и Марону не силу своего слова хотел ты показать и тем приобрести себе славу, но решился на сие по благорасположению и сердоболию. Если же они, осмеиваемые всеми, думают, что порицаешь их ты один, и расположены к тебе неприязненно, то не бойся, ибо есть у тебя Божия помощь, которая тебя защитит, а их накажет.


679. Схоластику Стратигию

Дерзновение, с каким праведные говорят о собственной своей правде, произошло, досточудный, не от многословия, но от необходимости. Ибо необходимость не подать мысли, что они страдают справедливо, понуждала их приходить в такое дерзновение. Поэтому ни один из них не произносил таковых слов, пребывая в покое, а напротив того, называли они себя кто – землею, кто – пеплом, кто – червем. Но, будучи оставлен в трудных искушениях, праведник вынужден был описывать собственную свою жизнь, чтобы не думали, будто бы страдает он за лукавые дела. Боясь из-за того самого, что страдали, заслужить себе худую славу от многих неразумных, лучше же сказать, будучи укоряемы, как страждущие за грех, праведные вынуждены были, как заметил я, дозволять себе такие о себе речи.


Ибо лишенные ума и мудрости имеют обычай за несчастия, встретившиеся кому-либо в этой жизни, осуждать самую жизнь. Это и мужественному Иову сказали друзья: не по достоинству, не о нихже согрешил ты, уязвил тебя (Иов.33:27). И святого Павла варвары почли человекоубийцею и злодеем, увидев ехидну, повисшую на его руке; потому и сказали: всяко убийца есть человек сей, его же спасена от моря суд Божий жити не остави (Деян.28:4). И этот неудержимый на язык Семей назвал убийцею Песнопевца, гонимого сыном, произнеся о нем тот злой приговор по причине его бедствий.


Посему и ты не осуждай всех, подвергающихся бедствиям, но держись той мысли, что иные терпят и ради венцов. А если дивишься и недоумеваешь, то с неба принесем тебе сей приговор. Посему, что сказал ученикам Своим Воспринявший державу над всем? В мире скорбни будете (Ин.16:33). И об Иове сказано: мниши ли Мя инако сотворша, разве да явишися правдив (Иов.40:3)? Ибо подлинно, его же любит Господь, наказует, биет же всякаго сына, его же приемлет (Притч.3:12).


И в этом нет ничего несообразного. Ибо те, которые в дружбе с царем, всего более подвергаются опасности на войнах, принимают раны, посылаются в чужие земли. И сие-то более всего дает им право иметь дерзновение пред царем и с тем, кто выше их, обходиться наконец, как с равным, потому что носят на телах раны – эти залоги дружбы.


Если же спросишь: а что из этого тем, для кого служит это преткновением? Отвечу: для них служит это преткновением по их несмысленности, а не по свойству дела, потому что воздаяние за труды не здесь; напротив того, здесь подвиги, награды же после сего. Поэтому да не ищут упокоения во время подвигов и да не смешивают времен.


Но скажешь, может быть: «я немощен». Бог промышляет и о тебе; и здесь Он наказывает многих порочных и награждает иных праведных. Посему, если соблазняют тебя те праведники, которые в скорби, то да назидают те, которые в покое и чести. И если служат для тебя преткновением те порочные люди, которые благоденствуют, то да исправят тебя те, которые несут наказание и мучаются.


680. Палладию

Что во всяком случае, где только нужно было говорить о Божественной вере, не были мы побеждаемы и не оказывались ведущими себя бесстыдно, но всех превозмогали и препобеждали словом, – известно это всякому. Но надлежит знать и то, что все обращают внимание не на наши слова, а на наши дела и, глядя на это, произносят приговор, и если не явно, то в сердце решают полновластно. Посему, надобно иметь нам и жизнь, сопутствующую слову, и правила жизни, согласные с учением, чтобы, преодолевая словами, не быть побежденными в делах.


681. Пресвитеру Дидиму

Забыл ты, кажется, мои заповеди, а я не забыл моего к тебе расположения, но забуду, если в точности узнаю, что и в правду обдуманно, а не по обольщению и обстоятельствам, издеваешься ты над друзьями.


682. Ему же

Если доставленное нам известие справедливо, то, думаю, не осталось у тебя справедливого оправдания. Станешь, может быть, искать его, но не найдешь. Если же известие ложно, покажи это, чтобы принесших его довести нам до необходимости оправдаться, и тех, которые и оправдаются, принять, а тех, которые не сделают сего, осудить на изгнание из сопребывания с нами.


683. Пресвитеру Афанасию

Любомудрствовать на словах легко, а на деле трудно. Поэтому первое не поражает слушателей, а другое трогает, одно возбуждает смех, а другое пробуждает от беспечности, одно оканчивается укоризною, а другое – похвалами, одно возмущает, а другое пристыжает слушателей. Посему должно не только говорить о том, что надлежит делать, но и исполнять это; иначе подвергаемся укоризне, и будем подлежать ответственности.


684. Епископу Феону

Добродетель имеет не только награду, как говоришь ты, но и венец, и громкую славу. Но несправедливо ты поступишь, доведываясь о каждом ее виде, есть ли за это награда. Ибо большая будет награда тому, кто делает не ради награды. Если ты в подлинном смысле будешь любителем добродетели, то узнаешь, что и без воздаяния добродетель сама по себе есть награда, венец и украшение, имея воздаяние в себе самой. Но поскольку, как настоящий наемник, тщательно допытываешься ты о награде, то в слышащих это возбуждаешь подозрение, что, говоря предположительно, если бы не было награды, ты не стал бы упражняться и в добродетели. Впрочем, как бы ты не думал, только упражняйся в добродетели, которая любителей своих, соделывает их славными здесь, и еще более славными там.


685. Пресвитеру Зосиме

Кажется, ты больше шутишь, нежели говоришь дело. Впрочем, как ты ни думай, и мною будет сказана, а не сокрыта правда. Поскольку каждый раз спрашиваешь: «итак, что же надобно делать?», то и я спрошу тебя: итак, что же надобно сказать? Если не оставишь лености и роскоши и не воздержишься от дел подлых, не перестанешь копить деньги, извлекать пользу из чужих бедствий, присваивать себе достояние нищих, то нечего мне сказать. Если же спрашиваешь, действительно имея намерение научиться, то скажу: не делай того, что делаешь теперь, тогда легко и скоро совлечешь с себя пороки.


686. Диакону Исидору

О непостижимом

Божество, как лучезарное и гораздо более светлое, чем солнце, не может быть видимо, потому что для смертных очей Оно невместимо, а уму представить Его невозможно, да и наиболее чистому уму сообщает Оно лучи Свои в промысле. Постигнуть же Его весьма трудно: Оно больше и выше всего умопредставляемого, но удобно приобрести Его благоволение: Оно целует и любит добродетель.


Посему, если мы желаем вместить Невместимое для всех и сподобиться достояния, превышающего всякое достоинство, то украсим себя целомудрием, справедливостью, мудростью, мужеством и другими добродетелями. Ибо не определяет для Себя Божество другого более свойственного и приличного места, кроме души невинной. Почему и изрекло: вселюся в них, и похожду (2 Кор.6:16).


687. Диакону Палладию

Хотя язва тяжела и готовит вечную смерть, однако же, если призовешь Божию помощь, препобеждающую страдания и всякий порок, то не останется и следа сей язвы.


688. Диакону Исидору

И из того, что скажем тебе, священная обитель мудрости, в точности узнаешь различие между Божественными и человеческими законами. Священные Писания, узаконив то, чего требует долг и что прилично в самом начале и в первом возрасте, приставляют учителей добродетели, возбраняющих вдаваться в лукавство. Ибо лучший способ учения не тот, чтобы сперва дозволить пороку овладеть человеком, а в последствии употребить меры, как изгнать порок, но тот, чтобы первоначально сделать и устроить все, от чего естество человеческое было бы недоступно пороку.


А законодатели внешние тогда начинают естество наше приводить к порядку, когда оно уже развращено. Ибо надлежало угрожать наказаниями не тем, кто уже сделались мужами, но приводить к порядку и образовывать людей, пока они еще в детстве; после этого, может быть, не нужны были бы им и угрозы.


Теперь происходит то же, как если бы кто человеку, которого готовы были убить разбойники, не оказал помощи и не сказал, как избавиться от разбойников, но сделавшегося уже полумертвым стал поучать; или как если бы какой врач и здоровому не дал предохранительного пособия, и больному в начале недуга не сказал, с помощью чего можно избавиться от болезни, и не применил этого на деле, а когда больной совершенно разболелся и стал неизлечимым, начал делать тысячи предписаний.


Если же многие больше боятся законов человеческих, нежели Божественных, сие нимало не удивительно. Ибо человеческие законы устрашают людей более грубых тем, что они немедленно налагают наказание, Божественные же пренебрегаются, потому что здесь наказывают они редко, непременно же наказывают там. А будущее ясно не для многих, именно же – только для имеющих прозорливый ум и в точности проникающих в свойство вещей.


Многие, хотя исповедуют Божественные законы на словах, но отрицают это делами. Ибо тем, что делают, ясно высказывают то, что думают. Они не только прилагают великое попечение о теле, а о душе не радят, но даже, хотя и стыдятся грешить, когда это видят люди, однако же пред Богом, Который не только над всем надзирает, но и все содержит, нимало не краснеют, а напротив того, грешат небоязненно. И не одно это показывает неистовство многих, но и то, что будет мною еще сказано. Ибо многие, поклявшись Богом, преступают клятву, а между тем не осмеливаются клясться головою детей. Какое же соразмерное наказание можно придумать для них в настоящей жизни? Конечно, не придумаешь никакого. Почему справедливо угрожает им, и неизбежен для них Суд в будущей жизни.


689. Аммонию

На слова: солнце да не зайдет во гневе вашем (Еф.4:26)

Как только раздражение порвет бразды возницы – рассудка, мысль часто уносит человека за пределы естества. Посему Ап. Павел, придумав в такой беде не только самое лучшее, но и быстро действующее врачевство, сказал: солнце да не зайдет во гневе вашем, то есть прежде, нежели это солнце придет на запад, познайте свое естество, угасите раздражение, успокойте мысль, возлюбите закон родства, властвующий и над зверями, чтобы настоящая ночь не соделала страсть неизлечимою.


Ибо диавол, найдя удобное время, тогда еще сильнее раскалит страсть, подстрекнет к мщению, поощрит на вражду, побудит к жалобам, произведет злопамятство и породит из сего тысячи зол. Богомудрый же Павел, чтобы пресечь это, повелел как можно скорее примиряться, почему и присовокупил: ниже дадите места диаволу (27), который и малое страдание неприметно обращает в великое, и удобоисцеляемое делает трудноисцеляемым, или и неисцельным.


690. Воину Исаии

Благоденствие, каким, по Божию долготерпению, ты пользуешься, наилучший, да не приводит тебя к тому, чтобы уклоняться от благоприличия, выходить из пределов естества, но да побуждает тем более помышлять о них и да заключает внутри оных, дабы, подвергшись безмерным падениям, не понести и самых жестоких наказаний.


691. Ему же

Не думай высоко, не мечтай о сверхъестественном, чтобы не подвергнуться тому, перенесение чего потребует высокого духа тогда, когда лишишься и посредственного.


692. Епископу Лампетию

На слова: велия есть благочестия тайна (1 Тим.3:16)

Подлинно велия есть благочестия тайна, как и написал таинник Павел, не потому, что она совершенно неизвестна, но потому, что для всякого непостижима, так как превыше всякого слова и разума. Ибо, если младенец есть плод брака, то как же плод брака явила Дева? Как тленное соединилось с Нетленным? Как в описуемом умопредставляется Неописуемое, между тем как Божественное и пречистое Естество не уменьшается, а смертное, по некоей невыразимой причине, превышающей всякое истолкование, принимает честь? Как Пострадавший спас, Умерший воздвиг, Поруганный почтил превысшею честью, Распятый освободил из-под клятвы, лучше же сказать, распял грех и смерть?