Конспект по предмету: «Священное Писание Ветхого Завета» для 4-го класса заочного отделения Учительные (дидактические)
| Вид материала | Конспект |
- Семинария Сектор заочного обучения священное писание ветхого завета учебное пособие, 1664.41kb.
- Священное Писание Ветхого Завета семестровое сочинение, 8.36kb.
- Священное Писание Ветхого Завета: курс лекций, 51.7kb.
- Читать Священное Писание очами Матери Божией невозможно, если не видеть всей полноты, 227.19kb.
- План лекций история канона свящ книг Ветхого Завета История оригинального текста Ветхого, 1816.65kb.
- Фразеологизмы ветхого завета: прошлое и настоящее, 325.81kb.
- Священное Писание Ветхого Завета, именно: 5 книг Моисеевых, книга, 1151.31kb.
- Православие Александр (Милеант) Священное писание Нового Завета ru владимир Январь, 2358.4kb.
- Канон Нового Завета Предисловие Эта книга, 3497.26kb.
- Канон Нового Завета Предисловие Эта книга, 3507.53kb.
Проблема авторства.
Большинство современных библеистов считают, что указать на человека, написавшего книгу Иова, не представляется возможным15. Иудейское предание и некоторые христианские писатели (напр. Ориген) считали автором книги пророка Моисея. Другие древние толкователи (свт. Григорий Богослов, свт. Иоанн Златоуст и др.) считали ее автором царя Соломона.
«Автор книги известен нам только по этому своему шедевру… В высшей степени вероятно, что он жил в Палестине, но, возможно, путешествовал на чужбину и даже жил там…какое-то определенное время»16. Содержание же самой книги изображает нам картины, свойственные скорее жителям оазисов и пустынь, а не Палестины. Учитывая также значительное отличие языка книги по своей арабской окраске от других библейских писаний, с уверенностью можно утверждать, что писатель книги Иова не принадлежал к евреям, что очень необычно для библейской литературы. Эпилог сирийской версии книги Иова отождествляет его с Иовавом, царем Эдома (Быт. 36. 33–34)17.
Дата написания книги.
По поводу даты написания существуют различные предположения. Следы древности явно присутствуют в прозаических прологе (1–2 гл.) и эпилоге (42. 7–17) книги. Эти части книги датируются обычно до 1000 г. до Р. Х., то есть они создавались в патриархальный период. Это можно подтвердить теми фактами, которые изложены в книге:
1). По обычаю патриархального времени Иов, как глава семейства, изображается жрецом в своей семье, он приносит жертвы за детей (Иов, 1,5). 2). Иов изображается судьей как над своими домочадцами, так и над всеми соплеменниками (Иов, 29, 7-17).
3). Иов - князь и военачальник не в своем только роде, но, можно думать, и во всем племени (Иов. 29, 20-25). Отсюда видно, что в лице Иова совместились три служения - первосвященника, судьи и военачальника. Указанная черта (совмещение трех служений в одном лице) составляет характерную особенность патриархальной эпохи. (Сравн. ветхозаветных патриархов Авраама, Исаака и Иакова, Быт. XIV, XV, XVI, XXI, XXII, XXV. Здесь, как и у Иова, в руках Авраама, Исаака и Иакова сосредоточивается вся власть управления и главенства над своим родом).
4). В книге Иова говорится о самом древнем виде идолопоклонства - служении солнцу и луне с обрядом целования своей руки (31, 26-27).
5). Когда Иов выздоровел, пришедшие к нему родные и близкие принесли в дар каждый по кесите (Иов. 42, 11). "Кесита" - монета, употреблявшаяся только во времена патриархальные (Быт. 33, 19). Все это подтверждает мысль о том, что Иов жил в эпоху ветхозаветных патриархов.
Поэтические части книги имеют более поздние элементы. Хотя в настоящее время стало «модным» датировать окончательное составление книги Иова периодом пленения или после него18, для этого не существует каких–либо убедительных причин. В египетских документах ХIV века до Р. Х. он фигурирует под именем Йава, палестинского царя. В самой Кн. Иова он – житель земли Уц, одной из областей Эдома. В книге прор. Иезекииля (14.14–20) Иов упоминается как прославленный мудрец и праведник древности, соотносимый по времени жизни с Ноем и Даниилом. Все это может свидетельствовать о написании книги ранее 600 г. до Р. Х.
Местонахождение земли Уц.
По свидетельству самой книги Иов жил в земле Уц (1, 1). Где именно находилась данная местность, мнения экзегетов расходятся. Одни полагают, что земля Уц находилась в Сирии, другие - в Месопотамии, третьи - в Идумеи. В самой же книге Иова в греческом, славянском и русском изданиях, в неканоническом прибавлении (42 гл.), есть указание, что страна Уц находится на границе Идумеи и Аравии. Блаженный Иероним и большинство новейших исследователей пришли к выводу, что земля Уц была расположена в северной части Аравии. Ее занял, очевидно, потомок Сима по имени Уц (См.: Быт. 10, 23).
Структура книги и основные идеи излагаемые в ней.
Книга состоит из прозаического пролога (гл. 1-2), основной части, написанной в форме длинного поэтического диалога (3.1–42.6) и прозаического эпилога (42.7–17). В свою очередь основная часть делится на: три диалога-беседы Иова и его друзей (гл. 3-31), речи Елиуя (гл. 32–37), поэму о Премудрости (28 гл.), явление Бога и Его речь (гл. 38–41).
Пролог.
Описывает благочестие и счастье Иова и те жестокие испытания, которым подверг его сатана с дозволения Бога. Потеряв все свое богатое имущество, детей и здоровье, Иов преодолевает испытания, показывая праведность и бескорыстие. Не совершив греха, Иов по неизвестным причинам повергнут в пропасть скорби и нищеты. Так возникает основная проблема книги: почему страдают праведники?
Основная часть.
Услышав о бедствиях Иова, к нему приходят его друзья: Елифаз, Вилдад и Софар. Между ними и Иовом происходит диалог, который занимает большую часть книги (гл. 3–31). Друзья выражают свое мнение по поводу случившегося, а Иов отвечает каждому из них. Все это вмещается в три цикла рассуждений (гл. 4–27).
Несчастья обрушиваются на Иова тем сильнее, чем на нем меньше вины. Его друзья говорят Иову: в чем ты сам наставлял других? В том, что счастье является непременной наградой добродетели и что Бог наказывает праведников только для того, чтобы дать праведнику еще больше счастья на этой земле.
Книга Иова знаменует окончательный разрыв боговдохновенной мудрости с мудростью человеческой, житейской. Она показывает, что против верующего сознания ополчается та самая премудрость, в которой оно искало поддержки для своей веры.
Главной проблемой книги является вопрос о страдании человека. В ней не только рассуждения о происхождении и причинах страдания, не только попытки найти ему оправдание, но и предложение принять правильную позицию в трагической ситуации. Сам Иов и его друзья придерживаются различных точек зрения на поднятые вопросы.
Критерий, по которому трое друзей Иова рассматривают страдание, есть традиционная, человеческая мудрость. Если человек страдает, а Бог праведен, это значит, что человек в чем-то согрешил. Страдание есть следствие греха. В этой ситуации грешник призван обратиться к Богу, удалиться от зла и таким образом получить прощение за свое преступление. Это — традиционная теория временного воздаяния: кто делает добро — счастлив, кто делает зло — виновен в своем несчастье. Так, Софар прямо обвиняет Иова: ты согрешил, ты, наверное, тяжко согрешил, — за это тебя и постигли такие тяжкие удары: «Но если бы Бог возглаголал и отверз уста Свои к тебе и открыл тебе тайны премудрости, что тебе вдвое больше следовало бы понести! Итак знай, что Бог для тебя некоторые из беззаконий твоих предал забвению» (11.5-6).
На это нападение Иов отвечает, не отрицая своей нравственной слабости, но вместе с тем и отказываясь принять упрощенное объяснение, которое он сам прежде распространял (12 гл.)19. Иов считает, что соотношение между тяжестью греха и тяжестью страдания, праведностью и благополучием в жизни, не представляется столь простым, как считают его друзья. Иов живо осознает, что он не совершил такого греха, за который постигли бы его такие страшные наказания. Существующая реальность не соответствует жесткой схеме воздаяния20.
ПЕРВАЯ БЕСЕДА.
Иов начинает с того, что проклинает день своего рождения в мир: «Погибни день, в который я родился, и ночь, в которую сказано: зачался человек! День тот да будет тьмою; да не взыщет его Бог свыше, и да не воссияет над ним свет! Да омрачит его тьма и тень смертная, да обложит его туча, да страшатся его, как палящего зноя! Ночь та, - да обладает ею мрак, да не сочтется она в днях года, да не войдет в число месяцев!... Для чего не умер я, выходя из утробы, и не скончался, когда вышел из чрева? Зачем приняли меня колени? зачем было мне сосать сосцы? Теперь бы лежал я и почивал; спал бы, и мне было бы покойно с царями и советниками земли, которые застраивали для себя пустыни, или с князьями, у которых было золото, и которые наполняли домы свои серебром; или, как выкидыш сокрытый, я не существовал бы, как младенцы, не увидевшие света. Там беззаконные перестают наводить страх, и там отдыхают истощившиеся в силах. Там узники вместе наслаждаются покоем и не слышат криков приставника. Малый и великий там равны, и раб свободен от господина своего» (3, 3-19).
В этих словах уже есть первый намек на то, что Иова терзает не только его бедствие, но и зло, царящее в мире.
Елифаз возражает ему (4-5), напоминая, что Бог не может наказывать праведного. Он призывает Иова смириться и просить у Бога заступления. Автор вкладывает в уста Елифаза и других друзей Иова немало мудрых мыслей, чтобы показать их частичную правоту. Ошибка друзей не в их воззрениях, а в том, что они успокоились на старых теориях и не ждут нового Откровения. Иов же, говоря с предельной искренностью и прямотой, не закрывает глаза на бедствия человеческого рода. Однако при этом, находясь на грани отчаяния, он не перестает верить в благость Божию. Он взывает к Творцу, прося Его раскрыть тайну трагического жребия человека. Именно эта вера оправдывает больше Иова, нежели его формально благочестивых друзей.
Отвечая Елифазу, Иов говорит, что он защищает не только себя перед Богом (6-7), ведь и все люди в чем-то подобны ему, сидящему во прахе: «Не определено ли человеку время на земле, и дни его не то же ли, что дни наемника? Как раб жаждет тени, и как наемник ждет окончания работы своей, так я получил в удел месяцы суетные, и ночи горестные отчислены мне» (7, 1-3).
Вилдад пытается "защищать" Бога и утверждает, что Он не может карать праведного. Мудрец уверен, что Иов просто не осознает своей вины, за которую расплачивается.
Но Иову известны и противоположные примеры. Его страдание усугубляется тем, что он не находит у Бога справедливости. Простая связь: порок – наказание, добродетель – награда, – разрушена: «Невинен я; не хочу знать души моей, презираю жизнь мою. Все одно; поэтому я сказал, что Он губит и непорочного и виновного» (9, 21-22).
Эта мысль терзает Иова больше, чем его личные горести: «Опротивела душе моей жизнь моя; предамся печали моей; буду говорить в горести души моей. Скажу Богу: не обвиняй меня; объяви мне, за что Ты со мною борешься?» (10, 1-2).
В беседу вступает Софар – третий друг Иова. Он уже прямо обличает страдальца. Величие Бога не позволяет людям судиться с Ним. Если Иов невиновен – все будет ему возвращено.
Отвечая, Иов снова говорит о судьбе всего человеческого рода. Она исполнена зла. Люди жалки и ничтожны. Их неизбежный конец – прах: «Человек, рожденный женою, краткодневен и пресыщен печалями: как цветок, он выходит и опадает; убегает, как тень, и не останавливается. И на него-то Ты отверзаешь очи Твои, и меня ведешь на суд с Тобою? Кто родится чистым от нечистого? Ни один. Если дни ему определены, и число месяцев его у Тебя, если Ты положил ему предел, которого он не перейдет, то уклонись от него: пусть он отдохнет, доколе не окончит, как наемник, дня своего. Для дерева есть надежда, что оно, если и будет срублено, снова оживет, и отрасли от него выходить не перестанут: если и устарел в земле корень его, и пень его замер в пыли, но, лишь почуяло воду, оно дает отпрыски и пускает ветви, как бы вновь посаженное. А человек умирает и распадается; отошел, и где он?» (14, 1-10).
Прежде люди удовлетворялись надеждой на воздаяние в потомках. Иову этого недостаточно. Ему уже присуще личностное самосознание (в противовес родовому). Но поскольку не была открыта тайна посмертного воздаяния, Иов смотрит на судьбу человека как на самую печальную.
Так Слово Божие подводит человека к необходимости иного воздаяния и иного спасения, нежели то, что ограничено земными пределами.
ВТОРАЯ БЕСЕДА.
Елифаз заявляет, что человек всегда грешен, что Бог "и святым Своим не доверяет", а нечестие состоит в гордыне, за которую смертный несет наказание (15,15-16).
Возражая ему, Иов говорит, что не ждет больше поддержки друзей, а станет теперь взывать только к Богу, требуя Его суда (16-17).
Вилдад снова настаивает на том, что закон справедливого воздаяния ненарушим (18).
Иов взывает к друзьям о милосердии. Он находится в бездне отчаяния, но искра надежды в нем еще не погасла: «А я знаю, Искупитель мой жив, и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию, и я во плоти моей узрю Бога. Я узрю Его сам; мои глаза, не глаза другого, увидят Его. Истаевает сердце мое в груди моей!» (19,25-27).
Эти провидческие слова об Искупителе (евр. גואל (Гоэ́ль) – Защитник, Заступник, Спаситель) не имеют абсолютно точного перевода. Наиболее близким к смыслу подлинника считается следующий перевод: "И я знаю: Заступник мой жив и в конце над пепелищем встанет; и после распадения кожи моей, я во плоти моей увижу Бога".
Нет оснований считать, что речь здесь идет о воскресении из мертвых. Иов лишь высказывает веру в то, что Бог откроется ему, пока он еще жив. Но, если не по букве, то по духу, эти слова прообразуют чаяния грядущего искупления и воскресения. Иов жаждет услышать Самого Господа, узреть Его лицом к лицу. Ему нужны не благочестивые теории при "молчании Неба", а живое Откровение.
Софар же опять упорно возвращается к старой концепции. Он говорит, что Иов не может быть невинным. Бедствуют только нечестивцы (20).
Иову не трудно его опровергнуть. Жизнь не вмещается в теорию Софара. Иов спрашивает: «Почему беззаконные живут, достигают старости, да и силами крепки? Дети их с ними перед лицем их, и внуки их перед глазами их. Домы их безопасны от страха, и нет жезла Божия на них. Вол их оплодотворяет и не извергает, корова их зачинает и не выкидывает. Как стадо, выпускают они малюток своих, и дети их прыгают. Восклицают под голос тимпана и цитры и веселятся при звуках свирели; проводят дни свои в счастьи и мгновенно нисходят в преисподнюю» (21, 7-13).
ТРЕТЬЯ БЕСЕДА.
Композиция этой части книги была, по-видимому, изменена ее древними переписчиками. Первоначальный порядок восстановлен по смыслу трудами библейских экзегетов.
Сначала говорит Елифаз, обвиняя Иова в тайных беззакониях и призывая его покаяться (22).
Иов взывает к суду Божию, указывая вновь на благоденствие злых и насильников (23; 24,1-17,25). "В городе люди стонут, и душа убиваемых вопиет, и Бог не воспрещает того" (24,12).
Вилдад напоминает о всемогуществе Бога (25; 26,5-14).
Иов в который раз защищает себя перед друзьями (26,1-4; 27,1-12).
Софар утверждает, что рано или поздно грех будет отмщен (27,13-23; 24,18-24)21.
Заключительная речь Иова (29-31) полна воспоминаний о его прежней счастливой жизни. Он продолжает сетовать на свою судьбу и защищать свою невиновность. Этим кончаются три беседы.
Речи Елиуя.
Перед лицом возникшей проблемы предпринимается попытка видоизменить традиционную доктрину воздаяния. Автором ее является новый действующий персонаж книги — Елиуй. Его размышления находятся в 32–37 главах книги22. Страдание — это предупреждение Божие и способ воспитания; оно делает человека лучше и помогает ему выполнять свой долг. Если человек не принимает несчастья и восстает, он оказывается перед выбором: или обратиться или погибнуть. Советы мудрецов или вдохновение Божие могут убедить человека изменить свое отношение к несчастью; если он этого не сделает, страдание разрушит его.
Поэма о премудрости.
Однако автор дает понять, что даже это мудрое объяснение не может решить проблему. Такое мнение поддерживается поэмой о Премудрости, помещенной в 28 главе книги Иова.
Поэма эта часто рассматривается как более позднее добавление23. Однако у нас нет достаточных оснований приписывать эту часть другому автору. Тон этой поэмы сильно отличается от тона диалогов. Он гораздо спокойнее. Но тон речи может меняться в зависимости от различных обстоятельств, что вполне могло произойти и здесь. До сих пор Иов лишь упоминал о тайне Божей правды и управления — теперь перед нами разворачивается широкая картина ее. Гимн описывает трансцендентность Божественной Премудрости, которая недоступна человеку и один Бог знает путь к ее достижению. Ничто, кажется, не ускользает от ума человека, кроме Премудрости. Она не обретается ни на земле, ни в первичной бездне. Никакой ценой невозможно купить ее: «не равняется с нею золото и кристалл (брильянт), и не выменяешь ее на сосуды из чистого золота. А о кораллах и жемчуге и упоминать нечего, и приобретение премудрости выше рубинов» (28.17–18). Один Господь Бог знает, где сокрыта Премудрость, и Он обращался к ней, когда устанавливал законы мира. Премудрость — вдохновительница дел Божиих в начале творения; она отлична от мудрости человека. Премудрость Бога есть первообраз мудрости человека, конечная цель последней. Мудрость человека заключается в том, чтобы бояться Бога: «страх Господень есть истинная премудрость, и удаление от зла — разум» (28.28).
Поэма о Премудрости является предвестием речей Бога. Иов в конце диалога с друзьями подводит итог: отныне он прекрасно знает, что не какие бы то ни было рассуждения с людьми могут просветить его, а беседа с Богом: «Вот мое желание, пусть Вседержитель отвечает мне…» (31.35). Отметим, что именно тот человек, который как будто бы обвиняет Бога в своих несчастьях, в то же время и уповает на Него. Да и сами «обвинения» Иова скорее вопль о помощи, просьба об особом, благодатном укреплении. Праведник не богохульствует, как в том обвиняли его друзья. Скорее он отказывается принять тот мертвящий «образ» Бога, недоступного Бога, который так упорно навязывался его друзьями. Исстрадавшаяся душа Иова ищет Бога живого, Того Посредника «который положил бы руку свою на обоих нас» (9.34), Который воскресит его в последний день мира: «А я знаю, Искупитель мой жив, и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию, и я во плоти моей узрю Бога. Я узрю Его сам; мои глаза, не глаза другого, увидят Его. Истаевает сердце мое в груди моей!» (19.25–27)24. Поэтому только Вседержитель способен разрешить вопросы, поднятые в книге Иова. Человеческая мудрость оказалась неспособной ответить на них.
Явление Бога и Его речь
Явление Бога и Его речь в гл. 38–41 на первый взгляд не дает положительного ответа на поставленную в книге проблему: «Почему страдает праведник?». Однако именно внутренняя, таинственная, благодатная связь с Творцом и является тем ответом, который так долго искал Иов25. Господь разворачивает перед Праведником картины мироздания, которые указывают на беспредельную мощь и мудрость Создателя. Все пути Творца направлены на конечное благо мира, сколь бы загадочными они не казались людям. Все существа получают бытие от Бога. Созерцание неисследимых чудес природы приводит к следующему выводу: человек не имеет права спрашивать Бога о причине Его действий, и, следовательно, о причине существования зла в этом мире и страданий праведника, главное – это реальность Богообщения, в которой и исчезают все вопросы. Иову остается только принять волю Божью, раскаиваясь в своей «дерзости» — желании понять ее: «И отвечал Иов Господу и сказал: знаю, что Ты все можешь, и что намерение Твое не может быть остановлено. Кто сей, омрачающий Провидение, ничего не разумея? - Так, я говорил о том, чего не разумел, о делах чудных для меня, которых я не знал. Выслушай, взывал я, и я буду говорить, и что буду спрашивать у Тебя, объясни мне. Я слышал о Тебе слухом уха; теперь же мои глаза видят Тебя; поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле» (42.1–6). И он делает это со смирением, тем самым еще больше возвышая свою праведность.
Господь дает ответ всем беседовавшим мудрецам: новый для них взгляд на страдания праведника, как результат борьбы со злом и злыми духами, действующими в земном мире. Господь открывает в образах тайну, которую Иов и его друзья не учли: тайну существования в мире злой воли падших духов - сатаны, в образе Левиафана, духа, свободно падшего и свободно коснеющего в своей тьме, тьме, которая не существует, как противоположная свету реальность, но заключается в воле богопротивления (нелюбви) свободного творения, не могущего быть вынужденным к добру любви. Зла нет, как чего-то противоположного Богу. Зло заключено в свободной воле как воплощенного, так и невоплощенного духа. Победа над ним праведников достигается верою, терпением в страданиях и упованием на непобедимую силу Промыслителя Бога. Поэтому и страдания Иова - не следствия гнева и суда Божия, как думали все его собеседники, а суть следствия борьбы и действия враждебных Иову сил. Таким образом, речь Бога не обличительного характера, а нравоучительного. Страдания Иова имели целью обнаружить искренность его добродетели. Бог желает научить нас смирению и послушанию, чтобы мы не пытались проникнуть в то, что непостижимо.
Иов узнал через непередаваемый духовный опыт, что Бог находится по ту сторону человеческих представлений о правде и справедливости, а отношение человека к Богу не может определяться понятиями морального наказания и вознаграждения. Иов теперь отказался от своих прежних мнений: он знает, что он творение Господа и приемлет в смирении и уповании то, что вся его жизнь будет направляться Богом, Который является ее источником.
Встреча с Богом положила конец чувству богооставленности, возникшему у Иова.
Эпилог
В прозаическом эпилоге (42.7–17) Иов получает как-бы компенсацию: богатство его удваивается, восстанавливается его имя и семья. Иов получает еще сто сорок лет жизни. Мнение о правде и справедливости друзей Иова осуждается: они рассуждали о самой сущности благочестивой мудрости «не так верно», как Иов (42.8). Таким образом, традиционная точка зрения о справедливости и воздаянии окончательно преодолена.
Не все, однако, в убеждениях друзей Иова было ложным. Воздаяние — не автоматический закон, осуществляемый на земле, но вера в него — не заблуждение. Книга показывает, что не все в окружающем мире так просто. В самом деле, часто праведник страдает, а нечестивый торжествует. Ответы на вопросы об этом следует искать у Божественной Премудрости, а не у людей. В книге Иова последнее слово Премудрости выражается в признании тайны, двойной тайны мира и Бога, тайны, которая мучительна, пока мы смотрим на мир, но она же и утешает, просвещая сердца, коль скоро Бог Сам лично открывается нам и к нам нисходит26.