Конституция сахарова
| Вид материала | Документы |
- А. Д. Сахарова «Уроки Сахарова. «Мир. Прогресс. Права человека» Цели конкурс, 51.38kb.
- Реферат по дисциплине: «История науки и техники ХХ века» на тему «Жизнь и творчество, 388.1kb.
- Конституция Республики Греции. М.,2003 Конституция Республики Македония. М.,1996 Конституция, 35.64kb.
- «Детство и юность Андрея Сахарова», 105.51kb.
- Учебно-методический комплекс уфа-2007 Составитель: Сахарова Л. Ю. Удк 339. 138 : 33., 398.87kb.
- Конституция конституция, 122.86kb.
- Гладышева О. Н, 401.82kb.
- Конституция Российской Федерации Конституция Республики Тыва закон, 94.84kb.
- Формы правления в зарубежных странах § Понятия формы государства и формы правления, 514.03kb.
- Конституция республики казахстан, 626.66kb.
О том же самом рассказывает Горбачев
Итак, о своей встрече с Горбачевым Ельцин подробно и весьма эмоционально рассказал на сессии Верховного Совета РСФСР. Горбачев о том же самом сухо и коротко проинформировал участников совещания, состоявшегося у него 12 ноября. По его словам, Ельцин предъявил претензии: интересы России игнорируются. На это ему было сказано, что в отношениях внутри Союза участники политического процесса дошли до черты, за которой начинается развал. Ельцину было предложено ясно и четко заявить, что он − за Союз. Сам же Горбачев, по его словам, прямо сказал Ельцину: он убежден, что во внутренней политике нужно перенести акценты с вопросов суверенизации республик на вопрос о сохранении Союза.
Вот и все. Как видим, ситуация черно-белая. С точки зрения Горбачева, республиканские лидеры, прежде всего Ельцин, озабочены главным образом провозглашением и утверждением суверенитета своих республик. Что в результате станет с самим Союзом, их мало волнует…
На самом деле Ельцин не уставал повторять, что он − за Союз. Однако Горбачев, видимо, не доверял этим словам.
Союз, но уже − «Советских Суверенных»
В июле − сентябре 1990 года Совет Национальностей союзного парламента организовал консультации с представителями союзных и автономных республик, политических партий и движений. Тема консультаций − разработка концепции нового Союзного договора. 1 октября Верховный Совет, по предложению Горбачева, принял постановление об образовании Подготовительного комитета по разработке договора. В его состав должны были войти представители союзных республик, президент, председатель ВС СССР и председатель союзного правительства. Рекомендовалось также привлечь к работе комитета представителей автономных республик, автономных областей и округов (не забыли и о них).
18-19 октября Горбачев направил проект нового Союзного договора в Верховные Советы СССР и республик для обсуждения. Как видим, все произошло довольно быстро: когда только успели подготовить этот проект? Лишь 1 октября создали Подготовительный комитет, и вот уже, менее чем через три недели, – проект! Вообще работа над проектом Союзного договора шла в каком-то рваном ритме: то все как будто замедляется, затормаживается, то – внезапное ускорение. Хотя в целом для Горбачева, конечно, нет задачи более неотложной, чем подписание договора. Он уверен: если удастся этого добиться, и в как можно более короткие сроки, Союз будет спасен.
24 ноября проект договора, к этому времени вроде бы уже рассмотренный и согласованный в республиках (потом выяснится, что это не так, по крайней мере в отношении России), был опубликован в «Правде».
По проекту СССР получал новое название: вместо Союза Советских Социалистических Республик теперь его предлагалось называть Союзом Суверенных Советских Республик. «Социализм» отправлялся в небытие. «Советы» оставались, хотя их присутствие в названии обновляемого государства тоже вызывало недоумение: причем здесь Советы? Что это за незыблемая и неизменная такая структура, без которой ну никак нельзя обойтись? Вроде бы лозунг «Вся власть − Советам!» давно вышел из употребления.
В проекте скромно говорилось, что Союз, то есть Центр, осуществляет государственную власть «в пределах полномочий, которыми его наделили участники договора». Однако намеченный круг этих полномочий был весьма широк, чрезмерно широк (по крайней мере так сочтут представители республик): оборона, безопасность, руководство едиными Вооруженными Силами, внешняя политика. представительство в международных организациях, внешнеэкономическая деятельность, таможня, единая финансовая, кредитная и денежная политика, единый союзный бюджет, фактическое владение золотым запасом и алмазным фондом, управление оборонными предприятиями, космическими исследованиями, союзными системами связи и информации…
Предлагалось установить так называемую «двухканальную» систему налогообложения: республики устанавливают свои налоги, а Центр − свои.
Высшим органом судебной власти предлагалось считать Верховный суд СССР, государственным языком − русский.
Согласно проекту, президент СССР провозглашался главой союзного государства, обладающим высшей распорядительно-исполнительной властью, главнокомандующим Вооруженными Силами СССР. Ему подчинялся Кабинет министров СССР.
Даже если у республик не вызвали бы возражения другие статьи проекта, вряд ли они согласились бы с такой концентрацией власти в руках одного человека − президента. Как говорится, − за что боролись!
Любопытной была концовка проекта: для республик, подписавших новый договор, с той же даты считался утратившим силу Союзный договор 1922 года. А что, для тех, кто его не подпишет − а уже было вполне ясно, что его не подпишут, по крайней мере, балтийские республики, Грузия, − он оставался в силе?
В общем было ясно, что в таком виде Союзный договор вряд ли будет подписан.
«Главное − вывести страну из тупика»
6 декабря 1990 года Ельцин выступил перед слушателями, преподавателями и ветеранами Военной академии имени Дзержинского. Почему именно здесь? К этому времени вооруженные конфликты уже происходили на территории страны то там, то тут и назревали новые, возможно, еще более серьезные. К тому же то и дело возникали разговоры о возможном военном перевороте. Надо было как-то объясниться с военными, растолковать им, чего, собственно говоря, добивается российское руководство и какую роль отводит армии в решении проблем страны.
− В стране происходят глубочайшие изменения, − сказал Ельцин, − весь масштаб которых будет очевиден только спустя определенное время грядущим поколениям. Мы до дна исчерпали все ресурсы той командно-бюрократической системы, которая существовала многие десятилетия. Она − вчерашний день современного мира… Но наша задача не в разрушении существующего, главное − созидательная работа, возрождение основ жизни, позволяющих вывести страну из тупика, где оказалась страна, республика, все народы.
Ельцин вновь заверил: в том, что делает российское руководство, нет ничего, что бы «шло вразрез с идеей Союза». Экономические договоры, которые Россия сейчас заключает с другими республиками, по убеждению Ельцина, будут способствовать стабилизации обстановки в Союзе в период до заключения Союзного договора.
Каково место армии в новом Союзе Суверенных Государств? Такое же, как и в любом цивилизованном государстве − стоять на страже его границ, его безопасности.
− Военные не могут не играть важной роли в государстве, − продолжал Ельцин, − особенно в таком, как наше, с его историей и традициям… Но я категорически отвергаю даже мысль искать выход из кризиса, опираясь на армию… Призывы к диктатуре армии звучат, на мой взгляд, со стороны незначительной части нашего общества, и, прямо скажу, небольшой группы авантюристов в самой армии… Вмешательство армии во внутриполитические дела взорвет ее изнутри. Она может расколоться на противоборствующие группировки. Жесткая политическая борьба, которая сегодня тем не менее остается мирной, может перерасти в вооруженную.
И вновь:
− Я думаю, на такой путь армию могут толкать только авантюристы.
Пройдет совсем немного времени, и страна увидит, как эти самые авантюристы вновь бросят военных против собственного народа.
Россия − за Союз!
Как бы отвечая на обращенное к нему пожелание Горбачева четко заявить, что он − за Союз, Ельцин, видимо, решил уже предельно ясно изложить свою позицию по этому вопросов, − за какой именно Союз он выступает, − чтобы ни у кого больше не было никаких недоумений и сомнений по этому поводу. Сделал он это 11 декабря, выступая на Съезде народных депутатов России.
− Скажу твердо и определенно, − заявил Ельцин. − Россия − за Союз. За Союз, основанный не на унитарных принципах, а на действительно свободном волеизъявлении каждой республики, на равноправии. Мы за Союз, в котором не будет привилегий, не будет главных и второстепенных народов. Мы за Союз, потому что он обеспечивает сохранение общего экономического пространства. Дает его участникам особый, максимально благоприятный режим для экономических взаимоотношений друг с другом.
Здесь, как видим, определенно проступает «экономический крен» в аргументах за Союз. Экономические аргументы вскоре станут главными и у других республик. Главное − сохранить целостность экономического пространства, а политические путы, связывающие республики с Центром, никому не нужны, они только мешают, только душат.
При этом, по словам Ельцина, он убежден: Союзный договор ДОЛЖЕН БЫТЬ СОЗДАН САМИМИ РЕСПУБЛИКАМИ. Это дело требует серьезной подготовки. Между тем, Центр проявляет здесь излишнюю торопливость, стремится форсировать подписание договора. Предлагается документ, который в течение двух месяцев − это требуется почти ультимативно − должен быть одобрен и подписан.
− Было бы непростительной ошибкой, − продолжал Ельцин, − если поспешность в подписании договора оставила бы за бортом Союза те республики, которые просто не успели сделать свой выбор, те, чьи обоснованные требования не были учтены и приняты. Не все республики выразили желание участвовать в Союзном договоре, и силой их не заставишь. Времена эти прошли. Возможно, следовало бы предусмотреть разные условия вхождения в Союз, дать возможность участия в определенных сферах, где есть обоюдная заинтересованность, предусмотреть подписание договора не сразу, а по частям и т. д.
Здесь, кажется, впервые зашел разговор о том, что не следует всех тащить в Союз на одинаковых условиях. Одни вообще идти туда не хотят, уже и отделились, другие готовы войти в него, но с какими-то оговорками… В дальнейшем такой подход станет все более укрепляться.
Что будет с Россией?
Далее Ельцин вступил на зыбкую, болотистую почву разговора о суверенитете внутрироссийских территорий. Трясинную опасность этой теме он сам отчасти придал своим не очень обдуманным разрешением: «Берите суверенитета столько, сколько сможете проглотить» (хотя сам он позднее утверждал, что все было обдуманно и правильно).
− Всем нам следует помнить, − сказал Ельцин, − что самоопределение не сводится только к принятию постановления или декларации. Эти документы свидетельствуют скорее о намерениях, они только закладывают правовой фундамент суверенности… Суверенитет будет по-настоящему принят всеми народами только тогда, когда обеспечит лучшую и более спокойную жизнь каждому.
Тут надо заметить, что в этих рассуждениях о «настоящем» и «ненастоящем» суверенитете автономий Ельцин прибегал примерно к такой же туманной и запутывающей «логике», как и Горбачев, рассуждавший о «настоящей» и «ненастоящей» независимости союзных республик. И у того, и у другого простые и ясные слова «суверенитет», «независимость» опутывались словесными кружевами, тонули в них. Цель была простая и бесхитростная – не признавать объявленный суверенитет суверенитетом, объявленную независимость – независимостью.
При Путине такой же запутывающий прием был применен к слову «демократия»: мол, само по себе это слово еще ничего не значит – важно, чтобы она была СУВЕРЕННОЙ. То есть мы на своей суверенной территории что хотим, то и называем демократией, и отвалите от нас!
Вернемся, однако, к выступлению Ельцина. По его словам, в ходе подготовки Союзного договора России надо пройти несколько важных этапов: во-первых, определить, каким должно быть ее государственное устройство, каким должен быть статус автономий, статус народов, не имеющих своих государственных образований, тем более, что в их числе оказался и русский народ, давший имя всей республике; во-вторых, подготовить, обсудить и подписать Федеративный договор, − правовую основу российского государства; в-третьих, принять Конституцию Российской Федерации.
Вот эти три ключевые проблемы, по мнению Ельцина, России надо решить до того, как подписывать Союзный договор.
Как видим, проблемы серьезные, тяжелые. Желание Ельцина поставить их впереди Союзного договора в самом деле отодвигали его подписание на неопределенный срок, что, конечно, никак не устраивало Горбачева.
Не надо торопиться!
Далее Ельцин снова возвращается к идее, что Союзный договор должны подготовить сами республики, а не Центр.
− Новый Союзный договор, к которому, уверен, придут республики… должен отсечь старую модель Союза, не позволить в новых условиях возродиться тоталитаризму. Важно преодолеть унитарные подходы в политике Центра. Пора начать, наконец, доверять республикам…
По словам Ельцина, Центр по-прежнему стремится играть доминирующую властную роль в республиках. Больше всех от этого страдает Россия. В ней Центр традиционно занимал самые мощные позиции. До сих пор официально не признан суверенитет Российской Федерации, не проведено разделение собственности, компетенции…
− Как же мы можем, учитывая все это, форсировать подписание договора? − задал Ельцин недоуменный вопрос.
Ельцин категорически отверг обвинение, что Россия разваливает Союз: за прошедшие месяцы ни Верховный Совет, ни правительство республики не предприняло ни одного шага в сторону обострения отношений с какой-либо республикой Союза. У России добрые, стабильные отношения со всеми республиками Союза, и она намерена всячески укреплять их.
Здесь Ельцин лукавил: когда его упрекали, что он стремится развалить Союз, разумеется, имели в виду не обострение отношений с другими республики − они-то как раз действительно укреплялись, − а обострение отношений с Центром. Он и сам это прекрасно понимает:
− Да, все это время мы занимали довольно жесткую позицию по отношению к Центру. Жесткость эта была обусловлена прежде всего нашим стремлением выйти, наконец, на конструктивный диалог с союзным руководством. Мы вынуждены были проявлять жесткость и принципиальность, когда просто душили нашу инициативу, когда со стороны Центра было откровенное нежелание действовать, решать крайне запущенные проблемы. Когда игнорировали уже достигнутые договоренности, совместно выработанные условия, просто мешали работать.
При этом целью российского руководства, даже в самые сложные моменты, было выйти на диалог с Центром, диалог во имя России, во имя сохранения и укрепления Союза.
− Мы однозначно против Союза за счет интересов России, − сказал в заключение Ельцин, − мы против Союза, в жертву которому снова хотят принести Россию. И поэтому мы не можем принять такой проект договора… Вот наша позиция. И, думаю, такова позиция всех республик. Мы должны включить в этот перечень и принцип добровольности вхождения в Союз, и необходимость четких гарантий выполнения принятой нами Декларации о суверенитете России в условиях нового Союза. Поднимался вопрос и о возможности исключения того или иного государства из Союза. Говорили о необходимости пересмотра границ как важнейшего условия заключения нового Союзного договора и т.д… Недопустимо ставить рекорды скорости при обсуждении вопроса, от которого зависит судьба ста пятидесяти миллионов человек. Хотя бы сейчас нам нужно извлечь уроки из прошлого. Ведь многие национальные конфликты в СССР имеют в своей основе стремление решить сложнейшие вопросы в угоду сиюминутным политическим настроениям. Считаю, мы не имеем на это права.
Ельцин посетовал на то, что проект Союзного договора напечатан, дескать, накануне Съезда. Россияне только начали знакомиться с ним. Первые оценки появились, когда Съезд уже шел, оценки различные. И в этой ситуации «нам предлагают закрыть тему». Ельцин убежден, что делать это рано.
В действительности, как мы помним, проект Союзного договора был опубликован 24 ноября. С того дня минуло уже две с половиной недели. И дело, конечно, было не в том, что с момента публикации прошел слишком малый срок, а в том, что этот проект для Ельцина − да и не только для него, − был в принципе неприемлем.
Катастрофа все ближе
«На заседании Политбюро ЦК КПСС 16 ноября 1990 года Горбачев говорит о ситуации, сложившейся в области продовольственного снабжения:
«Я добивался в ходе подготовки к сессии полной картины ситуации в стране. Но полной ясности нет. Я выяснил все до конца и должен сказать: для стабильного продовольственного снабжения требуются чрезвычайные усилия».
Первый секретарь Ленинградского обкома КПСС Гидаспов выступает на том же заседании Политбюро ЦК КПСС:
«Сейчас ситуация, конечно, очень тяжелая. Я утром еду работу, смотрю на хвосты в сто, тысячу человек. И думаю: вот трахнет кто-нибудь по витрине, и в Ленинграде начнется контрреволюция. И мы не спасем страну».
Но и чрезвычайные усилия, на которых настаивает президент СССР, результатов не дают. Фундаментальные финансовые проблемы страны словами решить невозможно. Нужны действия и политическая воля. Их нет. Ситуация на потребительском рынке продолжает обостряться».
-------------------------
ПРООБРАЗ БУДУЩЕГО СНГ
Республики признают суверенитет друг друга
Итак, проект Союзного договора был вынесен на всенародное обсуждение 24 ноября 1990 года. За несколько дней до этого произошли события, которые показали, что судьба опубликованного проекта будет незавидной.
19 ноября, в Киеве Ельцин и Кравчук подписали Договор «о равноправном и взаимовыгодном сотрудничестве» между Россией и Украиной. Это был первый по-настоящему государственный договор между двумя республиками. «Высокие Договаривающиеся Стороны, − говорилось в документе, − признают друг друга суверенными государствами и заявляют об уважении территориальной целостности друг друга».
«Уважение территориальной целостности…» Это было особенно важно для Украины. Ряд ее территорий многие в России считали несправедливо отторгнутыми от земли российской. И вот Ельцин вроде бы легко отказывается от притязаний на эти территории. Позже он услышит в свой адрес немало проклятий за это. Они и до сих пор раздаются. Отдать исконные российские земли, за которые столько русской крови пролито! Отдать Донбасс, Крым, Севастополь! Предатель! Но не об этом у Ельцина тогда болела голова. Он искал надежных союзников в противостоянии Центру. Это было главное в тот момент. К тому же, я думаю, он был уверен: Россия и Украина не навсегда расстаются, никуда они друг от друга не денутся.
На совместной с Кравчуком пресс-конференции, состоявшейся в этот же день, Ельцин заявил, что о Союзном договоре не может быть и речи до тех пор, пока не будут признаны суверенитеты республик (это он будет неизменно повторять и в дальнейшем). Он сказал также, что Россия не собирается вмешиваться в крымские дела, так как это «является делом народов Крыма и Верховного Совета Украинской ССР». (В тот момент в Крыму ширилось движение за отделение полуострова от Украины). Ельцин категорически опроверг утверждение, что Россия претендует на главную роль среди других республик, что Центр смещается в Россию.
Еще одно выступление Ельцина состоялось на заседании Верховной Рады. Здесь он также обрушился с критикой на концепцию Союзного договора. Ельцин вновь обвинил Горбачева в том, что он игнорирует декларации о суверенитете, с которым выступают республики. По словам Ельцина, «призывы усмирить разбушевавшиеся республики, которые раздавались на последнем заседании Верховного Совета СССР, привели лишь к ухудшению положения в стране, и вина за это ляжет на руководство Союза». Он также заявил, что суверенитета нельзя добиться в одной отдельно взятой республике и призвал к консолидации в борьбе против Центра.
Выступая 20 ноября уже на сессии Российского парламента, Ельцин подтвердил свою генеральную линию на укрепление российского суверенитета и высказал идею о создании своего рода «славянской Антанты» – тройственного союза России, Украины и Белоруссии. (Вот уже когда зазвучала эта идея – более чем за год до Беловежья!) Кроме того, он потребовал предоставить российскому руководству для работы, по крайней мере, часть Кремля. Требование вроде бы мелкое, техническое, однако Ельцин, по-видимому, считал, что такая дислокация опять-таки будет символизировать суверенитет России.
Позднее, став уже президентом, Ельцин продолжал эту линию – даже в мелочах подчеркивать независимость России и свою самостоятельность как главы государства. Так, во время приезда в Москву американского президента Буша в июле 1991-го Ельцин отказался быть «в свите» Горбачева, заявив, что будет общаться с гостем лишь в качестве президента РСФСР в своем кремлевском кабинете (к этому времени такой кабинет уже был у него). Отказался участвовать и в завтраке, который Горбачев устраивал для Буша в Грановитой палате Кремля. В другое время это можно было бы счесть бессмысленным капризом и даже неуважением к американскому гостю, но в тот момент Ельцин цеплялся за каждую мелочь, чтобы подчеркнуть суверенитет России. А в данном случае он к тому же хотел продемонстрировать его зарубежному лидеру.
Далее – Казахстан, Белоруссия, Прибалтика…
21 ноября Ельцин, уже в Москве, подписал договор с Назарбаевым, с Казахстаном, аналогичный «украинскому». Оба лидера на последовавшей пресс-конференции подчеркивали, что это договор − между двумя СУВЕРЕННЫМИ республиками (снова − «Высокие Договаривающиеся Стороны») и что оба они движимы намерением обновить государственное устройство СССР путем его преобразования в Союз суверенных государств через налаживание тесных связей «по горизонтали».
Как и в «украинском» договоре, в договоре с Казахстаном содержался пункт о признании территориальной целостности друг друга, то есть опять-таки о недопустимости каких-либо территориальных претензий друг к другу. Здесь он снова подставлял свою голову под град проклятий со стороны российских патриотов. Вспомним хотя бы солженицынское:
«Сегодняшняя огромная его (Казахстана. – О.М.) территория нарезана была коммунистами без разума, как попадя: если где кочевые стада раз в год проходят − то и Казахстан… Да до 1936 года Казахстан еще считался автономной республикой в РСФСР, потом возвели его в союзную. А составлен-то он − из южной Сибири, южного Приуралья, да пустынных центральных просторов, с тех пор преображенных и восстроенных − русскими, зэками да ссыльными народами. И сегодня во всем раздутом Казахстане казахов − заметно меньше половины. Их сплотка, их устойчивая отечественная часть − это большая южная дуга областей, охватывающая с крайнего востока на запад почти до Каспия, действительно населенная преимущественно казахами. И коли в этом охвате они захотят отделиться − то и с Богом».
В дальнейшем, когда кое-кто из российских деятелей попытается все же предъявить такие претензии Украине и Казахстану, те вполне резонно будут ссылаться на договоры ноября 1990 года.
Можно спорить, где что русское, где что украинское, где что казахское, но, бесспорно, в территориальном смысле Украина и Казахстан больше всех выиграли от распада Союза. Выиграли за счет России. Но как этого можно было избежать, никто не скажет. Способов можно представить только два: либо затяжные канцелярские споры по поводу границ, с подъемом исторических архивов, исторических карт, потеря времени, потеря темпа и – проигрыш Горбачеву; ну а второй способ – война; война из-за территорий – это то, чего более всего не хотел допустить Ельцин, ибо перед его глазами был кровавый опыт Югославии.
Следующими партнерами России в этих «горизонтальных» договорных связях, как заявил Ельцин, будут Белоруссия и республики Прибалтики − с ними Россия подпишет договоры «в ближайшее время». Иными словами, в его «договорных» действиях и планах четко выстраивалась линия на строительство некоей государственной союзной структуры в обход Центра.
Впрочем, еще до Украины, Казахстана и Белоруссии в договорные отношения с Россией, 22 сентября, вступила Молдавия.
С Белоруссией же договор был подписан не «в ближайшее время», а лишь спустя месяц, 18 декабря.