Geum.ru

Б. А. Кистяковский. Государственное право (общее и русское). Лекции Б. А. Кистяковского, читанные в Московском коммерческом институте в 1908/1909 академическом году // Кистяковский Б. А. Философия и социология права. Спб

Вид материалаЛекции

Содержание


Глава III. СОЦИОЛОГИЯ И СОЦИАЛЬНОЕ УЧЕНИЕ О ГОСУДАРСТВЕ
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   15

Глава III. СОЦИОЛОГИЯ И СОЦИАЛЬНОЕ УЧЕНИЕ О ГОСУДАРСТВЕ


Мы установили различие между политической экономией — наукой, исследующей экономический фундамент общественно-государственных явлений, или хозяйственный быт и производственные отношения, и государственным правом — наукой, исследующей, по образному выражению Маркса и Энгельса, политико-правовую надстройку, или государственно-правовые учреждения и государственно-правовой строй6[1]. Но эти две науки еще не исчерпывают всей той многообразной совокупности явлений, которые составляют общество. Кроме экономических и государственно-правовых фактов, в каждом обществе мы наблюдаем вполне самостоятельную группу фактов социальных. Это и послужило мотивом для создания особой науки — социологии. Первый заговорил об этой новой науке Огюст Конт, основатель позитивной философии, живший в первой половине XIX века (1798—1857). Продолжателем дела Огюста Конта явился английский позитивист Герберт Спенсер, умерший несколько лет тому назад (1820—1903). В том направлении научного мышления, представителями которого были Конт и Спенсер, сливаются в одно два совершенно различных течения. С одной стороны, мотивом для создания особой науки социологии послужило то обстоятельство, что политическая экономия и общее государственное право не исчерпывают всех общественных явлений, с другой, — основатели социологии сразу поставили себе всеобъемлющую цель и увлеклись универсальной задачей; они придали социологии характер всеобъемлющей социальной науки. Социология, по их планам, должна была обобщать результаты всех других социальных наук. Это направление и до сих пор имеет своих представителей в научном мире, его придерживаются в данный момент во Франции Дюркгейм и Рене Вормс, этому же направлению следует профессор вольного университета в Брюсселе де Грееф, в Германии его сторонником был известный публицист Шефле, умерший несколько лет тому назад, в настоящее время в Германии его придерживается лейпцигский профессор П. Барт. Этому же направлению под другим названием следует и знаменитый немецкий психолог и философ Вундт, в своем 4-томном сочинении «Психология народов», где он исследует все формы общественного быта и все продукты психической культуры человека. У нас тех же взглядов на социологию придерживались создатели русской социологической школы — Лавров и Михайловский. Все их сочинения проникнуты идеей всеобъемлющей социальной науки, и они увлекались задачей создать такую науку. Кроме того, у нас есть две очень хорошие книги, которые знакомят с этим направлением социологии; это книга Каре-ева «Введение в социологию» и книга М. Ковалевского «Современные социологи». Наконец, совершенно независимо от этих представителей социологии, но по существу тех же научных тенденций социального универсализма придерживались Маркс и Энгельс, когда создавали свою теорию экономического понимания истории. Эта теория есть всеобъемлющий синтез социальных явлений, она группирует и обобщает выводы различных социальных наук для того, чтобы понять и объяснить процесс социальной жизни в его целом, в его нераздельности. Таким образом, мы видим, что различные ученые исходят от различных наук, например, Маркс и Энгельс — от политической экономии, Огюст Конт — от истории политического развития, Спенсер — от бытовой и культурной истории, Вундт — от психологии, русские социологи — от этики и этического назначения личности; но все они приходят к одному и тому же — необходимости создать всеобъемлющую социальную науку. Конечно, в принципе это научное направление, безусловно, законно, так как оно стремится разрешить действительно очень важную научную проблему. Оно находит себе оправдание также в том оплодотворяющем действии, которое оно имело на развитие научной мысли. Вспомним хотя бы ту притягательную силу, которой обладало и до сих в значительной мере обладает материалистическое понимание истории; сколько научных исследований оно оплодотворило, сколько оно выдвинуло новых научных проблем и поставило новых научных вопросов, сколько ученых заставило проверить сделанные выводы или придти к новым. Но несмотря на это, есть и много причин для пессимизма. Признавая, что существование социологии как всеобъемлющей науки вполне оправдывается в принципе, отрицают самую возможность построения ее при данном развитии социальных наук; утверждают, что не пришло время для такого научного обобщения; отдельные науки не достигли еще той научной высоты, при которой они могли бы доставить материал для такой универсальной науки. Противники универсальной социологии считают необходимым для данного времени подготовительную работу, создаваемую отдельными социальными науками. Подтверждение своих мыслей они видят в том, что всеобъемлющей социальной науки как таковой, собственно говоря, не существует. Под этим именем обыкновенно скрывается масса противоречивых теорий, друг с другом не согласованных и друг друга исключающих. Этот пессимистический взгляд на социологию, несомненно, во многом справедлив. Чтобы убедиться в этом, вспомним, например, о судьбе некоторых социологических теорий, хотя бы органической теории, которые проводили аналогию между обществом и организмом. Сколько сторонников она имела, сколько представителей различных наук еще сравнительно недавно ею увлекались, а теперь никто не хочет и слышать о ней. Даже судьба экономического понимания истории наводит нас на пессимистические соображения в этом направлении. Первое захватывающее действие материалистического понимания истории было так сильно, что казалось, помимо него нет науки. Но затем наступило раздумье, и ему было отведено скромное место как известной теории наряду с другими теориями и наравне с ними.

При создании теорий, охватывающих весь социальный мир в его целом, повторяется то же, что происходит при создании теорий, охватывающих всю вселенную, мир природы. Кант установил, что когда мы высказываем известные суждения относительно вселенной как таковой, то два противоречивых суждения одинаково доказуемы, несмотря на то, что логически они исключают друг друга. Таких противоречивых пар суждений Кант установил четыре, назвав их антиномиями. Так, мы утверждаем, что мир имеет начало во времени и ограничен в пространстве, и можем вполне точно доказать известными логическими силлогизмами, что мир нельзя мыслить иначе, как ограниченным пространством и временем, а затем мы утверждаем, что у мира нет начала во времени и границ в пространстве, и также вполне последовательными логическими суждениями и заключениями с той же достоверностью и убедительностью доказываем, что мир бесконечен. Точно так же мы утверждаем, что вещество, которое образует мир — вселенная — состоит из каких-то простых частиц — атомов, следовательно, оно не делимо до бесконечности, и доказываем это чрезвычайно убедительным путем логических доводов и затем так же точно убедительно можем доказать, что простых неделимых частиц или атомов не может существовать, и вещество мира делимо до бесконечности. Так же точно мы можем утверждать, что в мире не все обусловлено причинно, а есть и свобода или, как выражается Кант, — «причинность через свободу», и доводы эти будут очень убедительны, но рядом мы можем доказать, что необусловленных причин не может быть и что мир представляет из себя бесконечный процесс явлений, бесконечную связь причин и действий. Так же точно можно доказать, что должно существовать нечто, какое-то бытие, нечто сущее, что не имеет никакой причины, то есть, на языке религиозном, должен существовать Бог, и в то же время мы можем доказать, что в мире не может существовать такой сущности, такого бытия, которое не было бы обусловлено другим бытием, другой сущностью. Это знаменитые 4 антиномии, изложенные Кантом с поразительной ясностью в его «Критике чистого разума», после которой стало очевидно, что логическими средствами, теми средствами, которыми располагает научное познание, не может быть ни построена, ни отвергнута метафизика. С аналогичным явлением мы встречаемся и при суждениях о социальном мире в его целом. Все утверждения, относящиеся к историческому и социальному процессу во всей его совокупности, всегда противоречивы, или антиномичны. Здесь мы также с одинаковым успехом можем доказать два противоречивых суждения. Одни, например, признают нашу современную культуру христианской, то есть считают, что вся культура является продуктом христианского религиозного духа, другие, напротив, усматривают истинную причину современной культуры и цивилизации в преобладании рационализма и естественно-научного мировоззрения; одни рассматривают историю как продукт деятельности отдельных выдающихся личностей, вожаков и героев, другие, напротив, видят в ней результат движений огромных социальных масс, общественных коллективов. По одной теории, судьбы народа определяются природой той территории, которую он заселяет, и климатическими условиями, присущими этой территории, по другой теории, судьбы народа определяются расой, антропологическими особенностями народа и его психическими свойствами и этическими наклонностями. Для одних — правовой порядок и право есть продукт развития идей, для других — это результат производственных отношений, хозяйственного быта, результат классовой борьбы. Вот ряд тех антиномичных положений, которые выдвигаются, когда произносятся суждения о социальном целом, о человеческом развитии как мировом процессе. Эти суждения, несмотря на то что они друг другу противоречат, могут быть одинаково доказуемы и казаться одинаково истинными. Ввиду этого приходится отвергнуть, по крайней мере, в данный момент, возможность существования универсальной социальной науки.

Универсальное направление в социологии имело, между прочим, то пагубное последствие, что оно на время отодвинуло другую важную научную проблему. Я уже сказал, что политическая экономия, с одной стороны, и общегосударственное право, с другой, не исчерпывают всех фактов социальной жизни. Во всяком обществе возникают еще особые социальные отношения, которые должны быть предметом самостоятельного научного исследования. Это по преимуществу социальные факты, заключающиеся в тех явлениях, которые создаются при соединении и группировке людей. Между людьми при их соединении и группировке возникает известное взаимодействие и влияние друг на друга. Из этого воздействия друг на друга получаются новые явления — явления массовой психологии, массовой деятельности, которые не исследуются ни в политической экономии, ни в государственном праве. Эти-то явления и составляют предмет той особой науки, которая должна быть поставлена рядом с двумя указанными, уже раньше выделившимися науками об обществе и государстве. Здесь мы имеем уже не всеобъемлющую универсальную, социальную науку, охватывающую и политическую экономию, и историю культуры, и государственное право, и политику; напротив, перед нами самостоятельная специальная наука, которая должна быть поставлена рядом с политической экономией и государственным правом. Тем не менее, так как эта наука носит тоже название социологии, то часто говорят не о двух разных науках, называющихся одним и тем же именем, а о двух течениях в социологии. Представителем этого течения в социологии является в Германии профессор Берлинского университета Зиммель, впервые изложивший свою точку зрения в вышедшей 18 лет тому назад книге «Социальная дифференциация». Затем он издал целый ряд статей, из которых особенно большое значение имели «Проблема социологии» и «Господство и подчинение», наконец, в 1908 г. появилась его книга «Социология. Исследования о формах общества» («Sociologie. Untersuchungen uber die Formen der Vergesellschaftungen»). Во Франции к этому направлению более или менее примыкает недавно умерший социолог Габриэль Тард; из его сочинений особенно замечательна книга «Законы подражания». Сюда же можно отнести и французского социолога Бугле, являющегося одновременно учеником Дюркгейма и Зиммеля.

Социология, по мнению Зиммеля, не должна повторять в более общей форме того, что уже делается историей вообще и историей культуры в частности, а также различными политическими и юридическими науками, как, например, политической экономией, историей хозяйственных форм и политических учреждений, государственным правом и др. Достаточно, если она будет пользоваться материалом, добытым ими. Напротив, ее специальная задача состоит в том, чтобы рассматривать общество просто как собрание людей и следить за тем, как изменяется характер отдельных индивидуумов, целых социальных групп и всего общества вследствие изменения социальных связей. Благодаря тому, что одни и те же лица живут вместе или врозь, соединяются и разобщаются, группируются и комбинируются заново, самым различным образом изменяются и общественные формы, связывающие этих лиц. Таким образом, предметом социологии Зиммель хочет сделать собственно социальные явления, или те наслоения в жизни лиц и социальных групп, которые возникают от упрочения старых и заключения новых общественных связей и отношений. Если принять во внимание эту постановку социологической проблемы, то нельзя больше сомневаться, что существует две науки социологии и соответственно этому существует два понятия общества, одно — более широкое и даже всеобъемлющее, другое — более узкое и специальное. Универсальная социология понимает под обществом всю совокупность форм и организаций, вырабатываемых при совместной жизни человека. Социология как особая дисциплина подразумевает под обществом только те отношения, которые возникают из непосредственного воздействия людей друг на друга.

Теперь для нас ясно, как многообразен тот комплекс явлений, который мы называем государством-обществом. Он составляет предмет целого ряда наук. Мы уже видели три вполне самостоятельных науки — политическую экономию, социологию и государственное право. Конечно, такая классификация наук далеко не идеальная, она только отчасти соответствует современной стадии научного развития и не вполне удовлетворяет практическим нуждам данного времени. Есть целый ряд проблем, которые не могут быть помещены ни в одну из этих рубрик. Особенно важное значение имеют те проблемы, которые занимают промежуточное положение между столь разнородными группами наук как политическая экономия и социология, с одной стороны, и государственное право, с другой. Это — проблемы, возникающие из отношений между обществом и государством. Вопрос об отношении между обществом и государством в XIX столетии решался иначе, чем теперь. В прошлом столетии, начиная, главным образом, с Гегеля, в обществе и государстве видели две различные реальности, которые сталкиваются, примиряются, друг друга обусловливают и дополняют. Все наиболее выдающиеся государствоведы XIX столетия как Роберт фон Моль, Лоренц фон Штейн, Блюнч-ли и Рудольф Гнейст, несмотря на различие своих направлений, сходились в том, что конкретизировали общество и государство и главным образом на соотношении их конструировали государственное право. В противоположность этому теперь в обществе и государстве видят только две различные части одного и того же предмета, или одной и той же реальности. Более всего такому взгляду на общество и государство способствовали Зиммель и Еллинек. Те вопросы, которые возникают из соотношения между обществом и государством или между двумя рядами разнородных явлений, происходящих в одном социальном целом, составляют предмет социального учения о государстве. Наиболее важные из этих вопросов — это об отношении между обществом и государством, о существе государства, об обосновании государства, о цели государства, о возникновении государства, о различных типах государства, о соотношении между государством и правом. Еллинек в своей книге «Общее учение о государстве» посвящает особую часть «социальному учению о государстве», в которой исследует все эти вопросы. Но в курсе государственного права мы не можем на них останавливаться и касаемся только тех из них, которые имеют наиболее важное значение для государственного права. По принятому у нас учебному плану эти вопросы относятся к «общему учению о праве и государстве».