Г. А. Шрам обретение ада

Вид материала

Документы

Содержание В погоне за тенью

Подобный материал:

• Ну, брат, состряпал ты чёрта, 1994.86kb.
• Обретение себя “Соционика, ментология и психология личности” №3/2007 с. 67-77, 390.74kb.
• 24 февраля / 9 января первое (IV) и второе (452) обретение главы; третье обретение, 55.09kb.
• О. М. Волков Мошенничество страховщиков в противопожарном страховании Обзор страхового, 255.86kb.
• В истории вычислительной техники существует  множество имён. В их ряду рядом стоят, 55.67kb.
• Реферат до декл пат на кор модель, 20.29kb.
• Пеги Феникс Дабро Элегантное обретение силы. Эволюция сознания, 5156.33kb.
• Гарри Поттер и Орден Ленина, 2273.98kb.
• Історико-медичний музей Буковинського державного медичного університету, 350.17kb.
• «Плутон, поднявшийся из ада», 120.41kb.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

В ПОГОНЕ ЗА ТЕНЬЮ


Научный комплекс ночью ярко освещался мощными галогеновыми прожекторами, стоящими на вышках, кроме того, на периметре постоянно находилось трое-четверо бодрствующих солдат охраны. После инцидента с нападением превратившейся в зомби Джины Кролл майор Литвинов усилил охрану, да к тому же приобрел обыкновение лично вставать ночью пару раз с любое время, когда ему заблагорассудится, и проверять посты. Заставшего спящим он будил пинком и лишал пятидневного оклада заработка, а с учетом премиальных и бонусов это оказывались солидные деньги.

Скандал с погибшей экспедицией замять и «спустить дело на тормозах» не удалось, и всем было уже очевидно: руководитель сектора лабораторий, Геннадий Петрович Комаров «доживает» тут последние дни. Скоро он отбудет на Большую Землю, где его, скорее всего, отдадут под суд.

Вчера приезжала специально собранная комиссия, в которую вошли несколько ученых умов из научно-исследовательского центра в Алабаме, где работала ныне покойная Джина, а также коллеги Павла Степаненко. Труп американки сразу же погрузили в вертолет, а с Комаровым состоялась такая беседа, что после нее он долго боролся с желанием снова напиться в стельку. Но вот этого делать как раз было нельзя. Когда рушится мир, голова всегда должна оставаться трезвой.

Сначала ученого подверг форменному допросу представитель прокуратуры. Потом – лично академик Сахаров, и по сути разговора Комаров понял: его покровитель и шеф за него заступаться не будет, отдавая жертву на растерзание компетентным органам с последующим поеданием. Защиты не предвиделось, привести какие-либо доводы в свое оправдание тоже не удалось, а все заверения в непредсказуемости внепланового Выброса просто не возымели действия.

Однако кое-что все же прояснилось…

Мало-помалу до Комарова начал доходить весь смысл этой трагикомедии. На него обрушились не случайно и не именно по факту гибели экспедиции. Ученые в Зоне гибли и раньше, и в гораздо большем количестве. До Комарова просто искали повод крепко доколупаться и «взять за кислород», после чего выпнуть из Зоны, причем, скорее всего, в зону настоящую, с охранниками и колючей проволокой. Верные люди успели известить Геннадия Петровича о готовящейся ему замене в лице доктора Савкина, правой руки Сахарова. То есть вся кутерьма с комиссией, прокурором и чиновниками в погонах была не более чем подготовкой к перемене мест слагаемых, после чего, как известно из курса математики, сумма не изменится.

Скорее всего, умный дедушка Сахаров операцию продумывал уже давно, а теперь подвернулся идеальный, железобетонный повод сожрать Комарова с потрохами и ботинками. Надо же, а он, наивный, думал, что все интриги остались там, на Большой Земле! Вот и доигрался…

С одной стороны, впору было впасть в отчаяние и просто покориться судьбе, плывя себе по волнам, прямиком до тюремных нар. А с другой… Присутствие близкой и нешуточной опасности мобилизовало все внутренние и моральные силы бывшего руководителя научного комплекса. Теперь стоило бороться за выживание самому, вот теперь-то все якоря с внешним миром рвались прямо на глазах. Оставался только один выход.

Комаров не спешил: он заранее все тщательно продумал, даже составил на бумажке план, благо, почти день в запасе у него имелся. Стоило продумать все сильные и слабые стороны дикой затеи, а также варианты провала. Что ж, если не находилось возможности выпутаться из сложившейся ситуации, имело смысл просто уйти от нее. Сбежать, если говорить простым и понятным языком. Комаров никакой трусости за собой не видел. Есть люди, заинтересованные в нем как в ученом деятеле, готовые предоставить благодатную почву для работы. Значит, туда ему теперь и дорога. Все продается и все покупается.

Когда бродяга, предложивший Геннадию Петровичу сделку, явился снова, желая знать мнение ученого, Комаров дал ясный, четкий и удовлетворивший обоих ответ…

Теперь ему предстояло форменным образом сбежать из охраняемого сектора, и выбраться за забор, а потом умудриться встретиться с бродягой, который будет ожидать его в условленном месте. Геннадий Петрович думал недолго. Все человеческие эмоции уже оставались за гранью, которую он переступил во имя собственного спасения. Почему-то он был уверен, что совесть не станет мучить его. Иногда ведь обстоятельства бывают гораздо сильнее желаний и чаяний!

Ученым работникам выдавались специальные костюмы-скафандры для работ в местах повышенной опасности для жизни и здоровья, и у Комарова, разумеется, был такой. Кроме того, имелся табельный пистолет и две обоймы патронов к нему. Проблема, правда, заключалась в почти полном неумении пользоваться оружием. Курсы подготовки в свое время проходить доводилось, конечно, но это было год назад, и с тех пор все успело благополучно выветриться из ученой головы.

Помимо всего прочего, Комаров припас пневматический пистолет-шприц с ампулами-инъекторами, заряженными сильнодействующим снотворным. Они применялись в лаборатории для усмирения буянивших мутантов, доставленных для изучения. В планах Геннадия Петровича этот инъектор занимал чуть ли не основное место.

Подготовка к побегу заняла весь день, Комаров спешил, так как знал, что завтра за ним уже прибудет вертолет и заберет его на Большую Землю. Под видом подготовки к отъезду, он, не вызывая подозрений, собрал и подготовил вещи, документы, целый тюк с бумагами и несколько портативных винчестеров для компьютера, заполненных самыми разнообразными данными. Никто за ним, впрочем, и не шпионил, Литвинову не было никакого дела до пертурбаций в научном составе, а указания держать Комарова в поле зрения ему никто не давал. Но Геннадий Петрович, тем не менее, часто почитывал на досуге детективы и мог примерно знать, откуда исходит опасность, чтобы не вызвать никаких подозрений своими подготовками.

Сказать, что ему было страшно – значило не сказать вообще ничего. Его уютный, привычный мир, занятый интересной работой, неотложными делами, мир, в котором все заранее известно, безопасно и подлежит контролю, рушился на глазах, превращаясь в страшную авантюру, вполне могущую закончиться смертью. Кабинетному и вообщем-то безобидному ученому предстояло шагнуть в самый настоящий ад, именуемый Зоной, и на сей раз без надежного прикрытия военных, обученных бойцов с мощным оружием.

Неудержимо тянуло напиться, но Комаров все же стойко держался. Слишком много стояло сейчас на кону, чтобы все рухнуло по его же вине или нелепой случайности. Геннадий Петрович заканчивал свои приготовления уже под вечер, когда начало темнеть. Оставалось какие-то полтора часа до побега, до последнего шага за грань, откуда возврата уже не будет.

Но решение им уже было принято, а Комаров привык четко следовать тому, что уже заранее решил и обдумал. Зачем терзаться и метаться взад-вперед, если уже было время все спокойно взвесить? И отступать уже некуда.

Ровно в десять часов вечера была смена караула у охраны, а Комаров, дождавшись (он наблюдал в окно), когда Литвинов уйдет к себе в каптерку, позвонил на пост и попросил явиться к нему одного вооруженного бойца, якобы для сопровождения его в виварий, где содержались живые образцы фауны Зоны. Когда угрюмого вида парень с автоматом за плечом зашел в жилой бокс, Комаров, делая вид, что собирается, незаметно зашел за спину военного и неожиданно выстрелил ему в шею из пистолета-шприца.

Было опасение, что на такого бугая препарат подействует не сразу и он успеет скрутить ученого, а после вызвать тревогу, но все обошлось: боец не успел даже удивиться, когда иголка выпрыснула ему в тело миллиграммы снотворного, как уже потерял сознание и кулем осел на пол. Комаров заботливо придержал тело, чтобы не шуметь, потом запер дверь, быстро раздел военного, напялил на себя висящую мешком форму, и крепко связал уснувшего бойца по рукам и ногам, заткнув ему рот майкой. Комаров боялся, что передозировка препарата остановит сердце человека, однако солдат умирать не собирался, спал сном младенца.

Вот и все. Обратно пути уже нет. Страх неожиданно полностью исчез, сменившись холодной и четкой работой мысли, как в заранее продуманном и сто раз отрепетированном эксперименте. В самом деле, двум смертям не быть, а одной точно не миновать!

Ростом Комаров сильно уступал ограбленному и усыпленному им бойцу, однако его фигура в камуфляже, бронежилете, с автоматом через плечо и каске на голове, прошествовавшая через двор комплекса ни у кого не вызвала подозрений. Так как уже вечерело, навстречу не попалось ни единой живой души. Комаров знал, что за ним сейчас наблюдают минимум три окуляра видеокамер, и потому шел не спеша, чтобы не вызвать подозрений.

А вот дальше была проблема. Шлюзовые ворота, отделяющие забор комплекса от Зоны запирались карточкой с магнитным шифром, которая, разумеется, у него имелась, но при открытии замка неизбежно срабатывал сигнал тревоги, который ничем нельзя было отключить. Сирена будет голосить десять секунд. Если открытие происходило в плановом порядке, сотрудники просто досадливо морщились, зажимая уши. Если же нет – весь караул с оружием наизготовку несся встречать врага. Поэтому Комаров применил другой способ…

Он поглядел на часы. Еще три минуты. Проклятая каска давила голову, ерзала на плохо пригнанном ремешке, то и дело норовила скособочиться. Геннадий Петрович зашел за приземистый бетонный куб генераторной подстанции, подальше от видеокамер, и прислонился спиной к холодной стенке. Сердце гулко грохотало где-то в желудке, во рту пересохло. Сейчас начнется…

Комаров, разумеется, не мог этого видеть, но зато прекрасно знал, как сейчас все было. Из небольшого свертка, «забытого» в углу лабораторного бокса номер три заклубился легкий дымок. Потом показался небольшой язычок пламени. Он разгорался все сильнее, ярче, и наконец, последовала ослепительная вспышка. Раскатился низкий, упругий хлопок. Сработали пожарные датчики, немедленно взвыла сирена, а на столбах замигали ярко-красным светом «тревожные лампы». Мертвый женский компьютерный голос, прорываясь через сирену, провозгласил: «Внимание! Угроза возникновения пожара в лабораторном секторе. Всему персоналу немедленно принять меры…»

Ничего страшного или даже опасного, конечно, не случится. Бокс моментально будет заблокирован, изолирован, а химическое пламя немедленно удушат пущенным фреоном. Инертный газ не даст возникнуть пожару, и все кончится обычным переполохом, разве что люди плохо выспятся в эту ночь.

Тарарам получился знатный. Из караулки моментально вылетели бойцы и помчались к приземистому зданию лабораторий. Часовые на вышках, естественно, сосредоточили внимание на предмете переполоха. Комаров же, пользуясь всем этим, выскользнул из-за подстанции и вставил карточку в щель магнитного замка. Сработавшую сирену просто не было слышно за ревом сигнала пожранной тревоги, на что и был расчет, а в караулке никого не осталось, чтобы зафиксировать открытие дверей.

Комарову, конечно, не требовались грузовые ворота, способные пропустить хоть танк, он распахнул небольшую калитку и выскочил наружу. За спиной чмокнул, запираясь обратно, автоматический запор. Вот и все. Добро пожаловать в ад!…

Пока не очухалась охрана на вышках и не заметила человеческий силуэт у забора, Комаров надвинул на глаза окуляры прибора ночного видения, включил его, бегом пересек десятиметровой ширины «полосу отчуждения» и быстро исчез в густых зарослях.


Темная Долина, или как ее называли некоторые, Темная Балка, в очередной раз как нельзя лучше оправдала свое название. Котловина – распадок между холмами, она непостижимым образом сделалась сосредоточием тяжелых дождевых облаков, а зимой – мокрого и липкого снега. Здесь всегда было пасмурно, в воздухе витал запах сырости и прели, земля не согревалась, но и не выстывала, и потому деревья, росшие тут до Второй Катастрофы больше не смогли продолжить свой род, многие так и засохли, вернее, сгнили на корню, зато кустарник выдался на диво густым и пышным, с широкой листвой и толстыми ветками.

Место тут было, мягко говоря, страшноватое. Те, кто помнил воочию Второй Взрыв, говорили, что когда-то тут находился легендарный Институт. Именно так, без конкретики и пояснений, просто Институт, закрытая «шарашка», работавшая сугубо на военную промышленность. Про то, чем там именно занимались, слухи ходили самые разные, но все сводились к одному: ничем хорошим.

Кто-то доподлинно ведал о проводившихся в Институте опытах по созданию генно модифицированных людей и животных, кто-то – о жутких штаммах вирусов, способных сожрать все живое на планете в течение пары месяцев. Кто-то – что совсем уж невероятно и потому мало заслуживало доверия – о страшной установке, генерировавшей воздействующее на мозг всех существ излучение, убивавшее или делающее их ходячими куклами.

Короче говоря, тайны грозного заведения умерли вместе с ним еще тогда, когда в Темную Долину практически никто не отваживался захаживать, а весь обслуживающий персонал Института сгинул неведомо куда во время Катаклизма. Туда им и дорога, как добавляли при этом рассказчики. Первые бродяги, лазавшие под колючую проволоку и начинавшие робкие попытки исследовать Зону, редко забредали дальше границы Свалки, а из тех, кто отваживался устремляться дальше, практически никто живыми не возвращался.

Позже Темную Балку обжили, освоили, тут угнездилась группировка «Свобода», но никакого Института они тут не нашли. Любопытные парни, утвердившие лихие законы анархии, облазили долину вдоль и поперек, но здание как в воду кануло… Вот именно. В воду. На том месте, где оно располагалось, появилось большое, странного вида болото, затянутое фосфоресцирующей в темноте жижей, и никто, понятное дело, не рискнул туда лезть проверять, что таилось под ее поверхностью.

А все было до предела просто. Зона непрерывно меняла свой облик, катаклизмы следовали один за другим, и после очередного особо мощного Выброса здание Института треснуло на несколько частей, и гигантский разлом поглотил его. Кто-то из бродяг, зашедший в долину как раз после Выброса, дабы поживиться свежими артефактами, видел, как изуродованное здание медленно, будто тонущий корабль, уходит под землю, обрушивается само в себя.

Выброс также породил исполинское количество «ведьминого студня», жуткого коллоидного газа, растворявшего практически все, с чем не соприкоснется, и он стек с крыши в подвалы Института, уничтожая по пути кирпич и бетон, и все сооружение величиной в немаленький пятиэтажный дом просто растворилось, как тает ком снега, опущенный в ванну с кипятком. «Студень» насытился, уменьшил свою концентрацию до относительно безопасной, и образовал то самое болото, не прожигавшее почву и камень, но убийственное для любого живого существа.

«Свобода» обосновалась на недостроенной и так и заброшенной производственной территории, которую когда-то планировали сделать частью Института, но так и не успели. Относительная близость ядовитого болота анархистов смущала мало, они укрепили забор и вышки, оборудовали жилые помещения, оружейную и даже мастерские, превратив руины в настоящий форпост.

В паре километров от базы «Свободы» находилось совсем уж гиблое место, а именно – бывший производственный комплекс, небольшой завод, явно работавший на Институт и все, что требовалось военным и ученым. Еще Махно и его товарищи метили было использовать именно завод для своих целей, даже практически заняли его, но потом начали происходить таинственные и пугающие вещи, из-за которых лихие анархисты срочно перебрались в другое место.

Дело в том, что болото, оставшееся от Института, находилось как раз напротив цехов завода, сохранились даже остатки узкоколейной железной дороги, уводящей прямо в ядовитую топь, а в подвале заброшенных помещений до сих пор имелись странные двери, могучие, толстенные – гранатометом не выбить. Сварка и автоген их не брали, взрывчатку из опасений обрушить к чертовой матери все здания анархисты использовать не рискнули, и так и отступились. Специальных магнитных ключей, аналогичных тем, что используются при запуске ядерных ракет, ни у кого не имелось. И слава богу, потому как по вполне обоснованным утверждениям, эти двери вели в целый подземный комплекс лабораторий, принадлежащих Институту, и какая именно нечисть там обитала, приходилось только гадать.

Подвалы и бункеры находились на приличной глубине, а когда Институт рухнул и прекратил свое существование как таковой, лаборатории, похоже, уцелели. Свободовцы добыли через ученых специальные приборы, позволявшие определять наличие больших пустот под землей (сооружений или пещер) и установили, что именно под болотом и цехами завода есть громадные залы и коридоры, а особо чувствительные металлодетекторы буквально зашкаливало.

Не раз и не два находились горячие (и совершенно безответственные) деятели, поднимавшие на совете группировки вопросы о перспективах все-таки вскрыть хоть одну из таинственных дверей и проникнуть внутрь. Но дурная инициатива с завидной регулярностью гасилась лично самим Махно, а потом и не менее прозорливым Чеховым, не желавшим открывать то, что потом никто не сможет закрыть. Один раз, правда, несколько окончательно сумасшедших парней попыталась ослушаться приказа и самовольно заняться дверьми вплотную самим, но их быстро вычислили, взяли, судили и в назидание остальным просто поставили к стенке.

Когда Махно и его товарищи, соблазнившись толстыми стенами и хорошо простреливаемыми изнутри воротами, а также идеальным для оборудования наблюдательного поста подъемным краном, торчавшим во дворе, решили обосноваться на заводе, в первую же ночь исчез один из караульных. Парня нашли только днем, его тело, обглоданное фактически до костей, обнаружили спихнутым за ржавые цистерны газогенераторов, стоящие в глубоких бетонированных ямах. Во вторую ночь история повторилась, только теперь уже были отчетливо видны кровавые следы неведомой твари, вскарабкавшейся по вертикальной гладкой стене и удравшей в трубы вентиляции. Отпечатки ее лап очень отдаленно напоминали человеческие, только с неправдоподобно длинными пальцами и когтями не «где положено», а прямо на подушечке. Наверное, поэтому хищное чудовище стало непревзойденным скалолазом и охотником.

Большие жестяные трубы удалось запечатать или просто взорвать, на короткое время наступило спокойствие, а потом средь бела дня что-то вдруг утащило одного из бойцов, когда он попытался закрыть люк, ведущий в бывшие канализационные коммуникации завода. Сразу несколько человек видело, как длинная рука-лапа выметнулась из круглой дыры, сцапала не успевшего даже заорать человека и моментально утянула вниз.

Разумеется, товарищи погибшего сразу же открыли ураганный огонь вниз, в темноту, но вряд-ли кого-то задели, а лезть туда, в подземелье никто не отважился бы даже под стволом автомата. Махно, услышавший стрельбу, тогда жестоко отматерил своих людей, обозвал их, самое мягкое, трусами и, взяв дробовик, лично скрылся в горловине люка. Он, человек отчаянной смелости, облазил, насколько хватило сил, все коллектора, но так ничего и не нашел.

Неведомый людоед терроризировал «Свободу» еще пару дней, а потом подорвался на гранате-растяжке, установленной в коллекторе. Изрешеченную осколками, но еще живую тварь добили очередями из автоматов и только тогда подробнее рассмотрели. И ужаснулись... Когда-то это нечто, безусловно, было человеком, а теперь смахивало на жуткого паука, только с четырьмя конечностями вместо шести. Голое, худое, оно легко пролазило в самые труднодоступные места, буквально складываясь, как линейка. Вытянутая голова с огромными, черными, лишенными зрачков глазами напоминала морду лемура, оскаленную иглоподобными зубами. Труп чудовища в итоге облили соляркой и сожгли во внутреннем дворе.

После смерти людоеда жизнь могла бы и наладиться, но нет! Неожиданно один из свободовцев во время обеда ни с того ни с сего счастливо засмеялся, схватил нож и с размаха воткнул его себе в горло. Если бы не товарищи, вовремя выкрутившие оружие из руки самоубийцы, он был бы трупом, но парня чудом удалось спасти. Медик клана, даровитый хирург, бежавший в Зону от судебного преследования за торговлю медикаментами, умудрился вылечить бойца, и тот так и не смог объяснить внезапно накатившего на него припадка. «Будто резко сознание потерял» - говорил он, потирая глубокий и вздутый шрам на шее.

Второй раз это повторилось спустя полмесяца, когда еще один боец вдруг забрался на подъемный кран и, закричав «Вижу, вижу!», помахал кому-то рукой и ринулся вниз. После падения с пятнадцатиметровой высоты на асфальт двора человеку уже не помог бы ни один врач…

Потом в одном из цехов буквально на ровном месте, как говорится, средь бела дня возникла ловушка «факел». Она не считалась какой-то каверзной или очень уж хорошо замаскированной, ее всегда легко было распознать по дрожащему мареву горячего воздуха или негромкому гулу. Но в полутьме цеха, тем более ошибочно уверенные в своей полной безопасности люди утратили бдительность. За что немедленно и поплатились.

Шедший по коридору свободовец угодил в ловушку и моментально исчез в ударившем до потолка огненном вихре. Нечеловеческий рев горящего заживо бойца раскатился по всему заводу, и примчавшиеся товарищи увидели, как он, умудрившийся выскочить из раскаленного жерла ловушки, живым факелом мечется от стены к стене, пока не упал и не, корчась в агонии, умер, обратившись в уродливую, обугленную куклу.

Место ловушки, разумеется, пометили и теперь обходили десятой дорогой, но через пару дней она рассосалась, исчезла также внезапно, как и появилась, зато у входа в помещение завода возникла великолепная, большая, красочная лужа «киселя». Туда никто не вляпался, наученные страшным уроком, люди теперь глядели в оба, однако пришлось теперь пробираться внутрь через другой вход, далеко не такой удобный и расположенный в самом дальнем корпусе.

Дальше - еще «веселее». Заместитель Махно, за худобу и высокий рост прозванный Спичкой вдруг заболел совершенно непонятной хворью, изошел кровавым поносом, совершенно облысел, истощился до состояния обтянутого кожей скелета и умер в жутких мучениях. И все это за два неполных дня. Его место занял Чехов, но у напуганных до предела людей даже язык не повернулся хоть за глаза обвинить его в ликвидации, подсиживании предшественника с целью занять место власти. Тем более в честности Чехова сомневаться и так не приходилось.

Неведомая, но упорная и неумолимая сила будто выталкивала, выдавливала людей с заброшенного завода. Как ни крути, а власть Зоны всегда оказывалась сильнее, и еще ни разу досужим представителям рода людского не удавалось ее переспорить. В группировке, измотанной постоянным нервным напряжением, уже наметился раскол. Одни, верящие Махно, соглашались оставаться в стратегически выгодных и удобных цехах завода. Другие же – большинство! – уже в открытую ратовали за то, чтобы бросить кошмарное место к такой-то матери и искать более уютное место, где можно организовать базу.

В клане назревал бунт, и чтобы не допустить развала, Махно, искренне пытавшийся заботиться о своей группировке, в конце концов сдался и отправил разведчиков на поиски подходящего места. Оно вскоре нашлось, и «Свобода» благополучно перебралась туда.

Впоследствии, правда, в руинах завода пыталась свить себе гнездо небольшая группа бандитов, или, как они себя именовали, «бригада». «Свобода» не питала никакой душевной приязни к уголовникам, но именно этим позволила остаться на своей территории, не пытаясь даже отстреливать, хотя в клане были более чем достойные снайперы – профессионалы. Все объяснялось предельно просто: свободовцами двигало любопытство. Так и хотелось посмотреть, что станется с бандитами, занявшими проклятое место. Никто уголовников, конечно, об опасности не предупреждал ни словом, и даже намеком.

А ждать долго и не пришлось. В одно прекрасное утро со стороны завода донеслась канонада выстрелов. Бешеная пальба продолжалась буквально десять-пятнадцать минут, а потом все зловеще стихло. Снедаемые любопытством, свободовцы отрядили десяток человек сходить, разведать, в чем там дело. Группа нашла только трупы, причем бандиты, видимо, просто сошли с ума и ни с того ни с сего перестреляли друг друга фактически в упор…

Собрав оружие и все мало-мальски ценное имущество, натащенное бандитами в холл завода, свободовцы окончательно уверились в проклятости этого места. А точнее, не его самого, а подземелий, запечатанных лабораторий, откуда нет-нет, да и просачивалась на поверхность, неся погибель, разная нечисть.

Кое-кто из членов «Свободы» рассказывал о странном тумане, время от времени, в основном на рассвете, поднимавшемся над ядовитым болотом. Что-де если приглядеться, то в нем явственно проступают человеческие силуэты, даже видны размытые контуры лиц, доносятся голоса, какие-то звуки, шаги и стеклянный или металлический звон. Многие подтрунивали над рассказчиками: «На рассвете, говорите? Ну тогда ясно все. Вы, господа, или травы перекурили, либо с вечера остограммились неплохо, вот утром отходняк начинается. Все как положено, даже со зрительными и слуховыми глюками!»

Одни рассказчики сердились и обижались, другие сами переводили все в шутку и хохотали вместе с товарищами. Лишь некоторые, услышав подобные истории, задумывались и тихо добавляли к страшноватому рассказу:

-А ведь и правда там Институт был, наверное. Сколько ж там народу во время первых Выбросов погибло! Вот они теперь призраками нам являются. Или сама Зона их показывает…


-Стоять! – рявкнул из-за кустов чей-то голос. – Руки за голову!

Шрам медленно подчинился. Он знал законы Зоны и не хотел провоцировать кого-то на выстрел. Тем более что сам сейчас был в крайне невыгодной ситуации, а пуля, которая вполне могла разбить ему голову – уже неважно чья. Хоть перепуганного вояки, хоть пьяного бандита, хоть безбашенного свободовца.

Из-за кустов выдвинулся… самый настоящий куст. Точнее, человек, только обряженный в специальную маскировочную сетку - «лохмашку» с нашитыми на нее клочьями ткани зеленого, коричневого и оливкового цвета, что создавало почти идеальный камуфляж. Дозорный приблизился, не сводя со Шрама дула автомата. Молодое лицо побледнело от напряжения, аж скулы закаменели.

-Кто ты такой? Что тебе тут надо?

-Я наемник. Зовут Шрам. Следую за одним сталкером, его Клыком кличут, надо срочно с ним поговорить. Как только его найду – тут же уйду.

Видимо, спокойный и неторопливый тон произвел должное впечатление, так как дозорный ответил уже без резких нот:

-Здесь иногда ходит народ, может, и пробегал кто. Только скорее всего он уже мертв. И тебе бы я не советовал тут долго находиться. Темная Долина на карантине.

Шрам удивленно поднял бровь.

-Как это? Почему?

Из густой поросли кустарника выдвинулись еще двое бойцов, одетых в зеленые комбинезоны. Похоже, тут мало радовались визитерам вообще, а мрачному вооруженному бродяге – тем более. Лиц не видно под масками респираторов, в руках – оружие, на торсах – серьезного класса комплекты нагрудников бронезащиты.

Но учинить полновесного допроса свободовцы не успели. У одного из них курлыкнула рация на поясе, он мгновенно включил ее, поднес к уху и выслушал короткое донесение.

-Дьявол! Опять нападение! Народ, живо к Оврагу!

Шрам, не долго думая, припустил следом за ними. Бегать по Зоне, тем паче – по Темной Долине то еще удовольствие, но все места у боевиков клана тут оказались отменно изучены, и до места добрались очень быстро и не угодив ни в ловушку, ни к хищному зверью, которого, к слову сказать, тут было весьма немного: «Свобода» на совесть очищала свои земли.

От Оврага с воем и скулежом ринулась кто куда небольшая собачья стая. Боевики дали по псам несколько неприцельных очередей, но всем было уже ясно: это просто падальщики, почуявшие чью-то смерть и желавшие попировать на костях погибших. В овраге лежало несколько тел в зеленых бронезащитных костюмах. Шраму хватило нескольких взглядов на погибших, чтобы понять: их изрешетили из автоматического оружия практически в упор. Никто не слышал пальбы – значит, поработали глушители.

-Ты на базу к нам собирался? – спросил встретивший наемника боец в «лохмашке». – Вот и дуй туда, расскажи про происшествие. Пусть комендант сюда новых людей пришлет. Очередных смертничков…

…Шраму не понадобилось много времени, чтобы найти базу клана. Корпуса недостроенной производственной базы виднелись издалека, и от оврага до них оказалось рукой подать. На каждом шагу встречались следы пребывания членов «Свободы»: окурки, кострища, пустые бутылки и консервные банки. Фриманы особой дисциплиной и страстью к порядку не грешили и успели изрядно нагадить, зато все ловушки были заранее обсыпаны по периметру толченым мелом или известкой, да еще и увешаны трепетавшими на ветру яркими тряпичными флажками. Иди, как по курорту – не заблудишься!

Кое-где виднелись человеческие фигуры в зеленых комбинезонах, пару раз блеснули в неярких лучах солнца маленькие блики окуляров оптических прицелов. «Надо же, - думал Шрам, разглядывая все это, - Надо было пройти целому веку, сотне лет, чтобы идеи анархизма начали хотя бы отдаленно воплощаться. И где? В Зоне, в земном аду! То, что не смог Нестор Махно, век спустя сделал нареченный в виде прозвища его именем»

Возле входа на базу, у здоровенных ржавых ворот, был устроен бруствер из мешков, туго набитых землей и песком, а также стояло несколько (тоже, скорее всего, не пустых) металлических бочек. Тут же замерло двое караульных с оружием наизготовку. Похоже, что караульные у входа в Долину уже предупредили соратников о Шраме, поэтому особого любопытства к нему никто не проявил. Но ПДА уже давно курлыкнул и передал сообщение о пеленге и фиксировании его сигнала. Доверяй но проверяй, и теперь пришелец все время находился под наблюдением.

Над входом высились скелетоподобные бетонные конструкции, напоминающие недостроенное помещение. На одной из плит перекрытия виднелись несколько бетонных блоков и виднелся ствол СВД. Снайперы не дремали и тут. Скорее всего, и по периметру на вышках тоже дежурят минимум пять-шесть вооруженных наблюдателей.

ПДА заверещал, принимая вызов, работая, как мобильный телефон. У Шрама был неплохой приборчик, доставшийся ему еще от щедрот ученой братии, и имел множество функций. Некоторые, вроде игр или сменных мелодий, никакого практического значения не имели и, по мнению наемника, только жрали лишние ресурсы памяти. Зато остальные, например, карта, на которой можно ставить пометки, геомагнитный, независимый от спутников GPS, простой и надежный навигатор, фильтр помех (правда, не всех, в Зоне хватало таких, перед которыми задирали лапки кверху все виды электроники), режим рации, автофиксатор пеленга и так далее. В прочих мини – компьютерах, например, были преимущественно только функции пейджеров. Писать текстовые сообщения – ради бога, хоть Библию передавай адресатам, а вот голос можно только принимать или перехватывать радиопереговоры. Самому уже не поболтаешь.

Шрам вынул ПДА и нажал кнопку приема вызова.

-Это комендант. Зайди ко мне, я в каптерке, это слева от тебя, маленькое здание из кирпича.

Оглядевшись и увидев, где это, наемник двинулся в указанном направлении, толкнул добротную деревянную дверь и оказался в полутемной комнатке, заваленной разными ящиками и коробками. Навстречу поднялся со стула коренастый, даже полноватый, похожий на колобок мужчина лет сорока.

-Я комендант «Свободы». Будем знакомы. Что хотел у нас?

-Я ищу бродягу по имени Клык. Он недавно был у вас или до сих пор есть. У меня к нему разговор черезвычайной важности.

-Ишь ты, прыткий какой, - ощерился комендант неприятной улыбкой. – Мы тут тебе что, бюро находок? Или дом свиданий? Нас ваши, бродяжьи дела мало колышут, понял?

Шрам уже внутренне весь напрягся, готовясь ответить резкостью на откровенное хамство, но комендант перебил его:

-Да, был он у нас, он с Чеховым о чем-то пообщался и свалил от нас не задерживаясь, потом вернулся и снова ушел. Может, тут, неподалеку бродит, но Чехов приказал запеленговать сигнал его ПДА, так как в Долине карантин и мы отслеживаем всех, кто тут ошивается.

Неожиданная удача! Шрам даже почти простил неприятному мужику его хамские манеры.

-Как я могу поговорить с Чеховым?

-Вот те нате, хрен в томате! – удивился комендант, - А ты кто такой, чтобы он с тобой вообще говорить стал, а?

-Клык же говорил, так почему и я не могу? У вас тут что, бандитские понятия? Паханы, братва, базар и все такое? – снова начал закипать Шрам.

-Ну, ты парень и резкий, как понос! – захохотал комендант, показывая желтые, прокуренные зубы. – Почему я с тобой информацией делиться буду? У Клыка было дело к Чехову, он себя вел правильно, заплатил, сколько надо, чтобы свои вопросы уладить, а ты прешь, как с вилами на паровоз… Нельзя же так, сам понимаешь.

До Шрама вдруг дошло: этот кабан специально ломает перед ним комедию, откровенно выпендривается, и наверняка стремится получить для себя какую-то выгоду. Оказалось, что иметь дело со «Свободой» не проще, чем с государственной бюрократической машиной. Ну если так, то с людьми надо говорить на их языке. Надо же, еще один Сидорович нашелся!

-Выкладывай условия, - коротко бросил Шрам.

-Хе! Вот это другой базар – вокзал. Вообщем, слушай сюда. Надо моим ребятам унести посылочку. Кое-что из боеприпасов. Это недалече отсюда, сейчас тебе на комп координаты солью… Готово. И еще тут место одно есть, там дрянь какая-то поселилась, покоя не дает, воет по ночам и на одиночек нападать пытается. Собака… Но не совсем собака. Нашим парням сейчас недосуг и не до сук, короче, сам понимаешь. Сделаешь – и я в лучшем виде тебя Чехову представлю и слово за тебя замолвлю. Тогда все легко получится.

-Где боеприпасы получать? – только и осталось спросить помрачневшему наемнику…

…Оружейная и торговая лавка фриманов находилась прямо через двор от каптерки коменданта. На первом этаже стояли какие-то металлические контейнеры и бочки, и пришлось подниматься на второй этаж. Там помещение перегораживала обтянутая сеткой-рабицей перегородка, а за ней, как на витрине магазина, оказались аккуратно разложены товары: оружие, коробки с патронами, куча консервных банок, ящик с водкой и горка армейских сухпайков. Владельца этого великолепия пока видно не было, и Шрам постучал кулаком в стену, сопроводив стук криком:

-Есть кто живой?

-Сейчас, сейчас, дарагой! Мигом буду! – раздалось в ответ.

Судя по акценту, а потом и по характерной внешности, владелец лавки был родом откуда-то из стран Кавказа или сопредельных территорий, скорее всего, армянин. Среднего роста, смуглый, чернявый, горбоносый и традиционно заросший густой щетиной.

-Привет, дарагой! – поздоровался торговец. – Я Ашот, будим знакомы! Мине комендант записочку на ПДА скинул, щас все арганизуем, пагади маленько!

Ашот действовал предельно оперативно: не успел Шрам и глазом моргнуть, как на столике у окошка для торговых дел уже лежала горка коробок с патронами и холщовый мешок, в котором, судя по объемным очертаниям, покоились ручные гранаты.

-Вазьми, дарагой, рибятам пиривет передавай!

Шрам сгреб со стола – прилавка боеприпасы и рассовал их в свой рюкзак. Ашот, не упуская случая, поинтересовался, не надо ли чего «джигиту», получил уклончивый отказ и замолчал, с белозубой улыбкой наблюдая за наемником. Да, этот деятель не проторгуется, вон как умеет с клиентами язык общий находить, прямо душа-парень. Не зря же по способности вести дела армян знающие люди часто ставят на одну планку с евреями, еще сомневаются, кто ловчее.

Едва Шрам вышел на улицу, как над головой вдруг ожил старый, мятый дюралевый репродуктор громкой связи, по которым в советские времена объявляли учебную тревогу или включали особо важные сообщения по радио. Бродяга от испуга даже шарахнулся, когда прямо над ним вдруг захрипело, зашипело и многократно усиленный голос Ашота с непередаваемым акцентом обратился к неведомому собеседнику:

-Яр, а Яр, а что у меня есть!

С другой стороны двора, где виднелся ряд больших ворот гаражей – ангаров для грузовой техники, над которыми виднелась здоровенная вывеска с надписью черной краской «мастерская», второй такой же громкоговоритель отозвался несколько секунд спустя хрипловатым басом:

-Ну и что там у тебя есть?

-А заходи, дорогой, пакажу!

-Да у тебя даже бабам смотреть нечего, - с нескрываемой ехидной иронией отозвался Яр, - Заходи, лучше у меня посмотришь. Или тебе отсюда показать?

-Извини, дарагой, микроскопа не припас!

-Так, вы что там, охренели совсем? – в веселый диалог неожиданно вклинился другой голос, звеневший возмущенной начальственной сталью, - В бане причиндалами меряться будете, а теперь заткнулись оба!

Яр и Ашот послушно замолкли, однако репродуктор у лавки армянина еще долго доносил приглушенное хихиканье, словно ушлый торговец вовсю заливался там, зажав рот рукавом, дабы не нарушать субординации и не злить начальство.

На втором ярусе неоконченной постройки над воротами базы снова обозначилось шевеление. Шрам глянул через плечо. Там у бруствера из наваленных горой железнодорожных шпал замерла человеческая фигура со снайперской винтовкой наперевес. Вот боец повернул голову, пристально глянул на наемника внизу, пару секунд изучал его, потом снова выпрямил шею.

В этот момент солнце выглянуло из разрыва туч и осветило землю, залило лучами раскрошенный бетон и одинокую фигуру свободовца. На миг Шраму что-то показалось странным, почти ненормальным в этом снайпере. Наверное, диковинный шлем, наподобие каски робота-полицейского из старого американского фильма… И тут до Шрама дошло. На шлеме бойца не имелось прорези для глаз. Вообще. Просто гладкое, ровное забрало, поблескивавшее в лучах вечернего солнца. Совсем не похоже не поляризованное стекло или особый металлизированный пластик. Может быть, там есть какие-то окуляры видеокамер? Но, черт побери, зачем снайперу какие-то ухищрения кроме глаз и прицела оружия?

Не на шутку заинтригованный, Шрам даже повернулся, чтобы повнимательнее рассмотреть странного бойца, но он, заметив это внимание, которое ему явно не понравилось, уже отступил в тень за своей спиной, растворившись в ней.


Комаров очень тихо, как ему самому казалось, шел по лесу. На самом же деле, слышь он себя со стороны, его передвижение больше напоминало бы поступь резвящегося и не вполне трезвого слона. Спасало лишь наличие ПНВ, благодаря которому ученый до сих пор не свалился ни в какую яму и не влетел в аномалию-ловушку. Тут его еще подстраховывал хороший специальный детектор, оснащенный даже цифровым табло, на котором аномалии обозначались сполохами линий и точек. Комаров сам принимал немалое участие в его разработке, и теперь волею судьбы экспериментальная модель детектора, стащенная несколько часов назад из испытательного сектора, спасала ему жизнь.

Думал ли он сейчас о чем-то вообще? Вряд-ли. Он просто таился в кустах, короткими перебежками перемещаясь от одного к другому, лежа на холодной земле, как робот, как манекен, как труп, бездумный и мало что видящий и чувствующий вообще. Нечеловеческий страх окончательно парализовал его способность соображать. А охраняемая зона была так близко, буквально в паре сотен метров, добежать – раз плюнуть. Но с каждым шагом становилась все дальше и дальше.

Да только вот далеко не факт, что ночная смена не расстреляет его сразу же, без разбора, а только потом по телу опознает бывшего Геннадия Петровича Комарова. Издерганные букетом последних событий и форменным образом затираненные осатаневшим Литвиновым, солдаты вполне могли сперва нажать на курок, а уж только потом задуматься. В сущности, если разобраться, то что Комарову делать там, за забором? Вовсе нечего. А значит, это не ученый вовсе, а какой-то зомби – репликант, происки тварей Зоны или еще черт знает что такое.

Кажется, Комаров плакал, но он точно не помнил сам, было ли это. Что-то шептал себе под нос, но о чем – не знал. Наверное, его состояние попросту граничило с безумием. Может быть, он все равно не задумывался теперь над подобными вещами. Слишком много обрушилось на него за последние дни, чтобы голова теперь могла соображать здраво.

Даже если он и погибнет тут, ляжет в эту трижды всеми богами проклятую землю, ему уже было совершенно наплевать. Наверное, разум именно так предохранял себя от полного разрушения и затухания, придавленный непередаваемым ужасом.

А Зона жила своей жизнью. В ночном лесу что-то ухало, хрипело, стонало, выло и бормотало. Пару раз нечто тяжелое, но невидимое даже для зорких окуляров ПНВ пронеслось мимо, с треском и хрустом ломая кусты и истерично подвывая на ходу. Потом Комаров умудрился наступить на какой-то мягкий комок, чуть не подскользнулся на нем, в итоге шарахнулся в сторону, а комок, взвизгнув, унесся куда-то во мрак. Ученый по инерции бормотнул «извините» и продолжил путь.

Он знал, куда следует идти. Еще днем он тщательнейшим образом наметил для себя путь до заброшенной котельной на окраине бывшего поселка, где произойдет встреча с проводником, нанятым его будущими покровителями. Конечно, ученый рисковал, бредя теперь по лесу в одиночку, без взвода хорошо вооруженных бойцов сопровождения, но выбора не оставалось, и как всегда, в Зоне все держалось исключительно на удаче.

Сколько раз дрожащий и окаменевший от напряжения палец на спусковом крючке автомата едва не давил на него, чтобы прорезать ночь чередой ослепительных вспышек выстрелов! Впрочем, Комаров был бы обижен и разочарован сам в себе, укажи ему кто-то на небольшую ошибку: перед стрельбой у оружия, как правило, передергивается затвор и патрон досылается в патронник…

До встречи оставалось добрых часа два, когда Комаров фактически уперся носом в поросшую травой и бурьяном кучу битого кирпича, того, что когда-то было угольным бункером бывшей котельной. Сам поселок, по сути, заброшенным не был. Научно-исследовательская лаборатория, которой до недавнего времени Комаров и руководил, давно уже облюбовала себе этот поселок в качестве опорной базы во время вылазок в Зону. Здесь часто квартировало в качестве поддержки отделение солдат, когда экспедиция уходила на промысел, совершали посадку вертолеты, для чего подготовили и расчистили от хлама площадку, имелось даже пара схронов с медикаментами и едой на непредвиденные случаи.

Во время рейдов аномальную фауну беспощадно выкашивали пулеметным огнем, плюс военные сами шарились по округе, гоняя бандитов и бродяг, и оттого зверье практически всех типов и разновидностей усекло: появляться тут небезопасно, вполне можно попасться некстати заглянувшим воякам и «угодить под раздачу». А уж тогда цель, как правило, превращалась в дуршлаг после сосредоточения на ней огня крупнокалиберных пулеметов.

Комаров обошел кучу обломков и приблизился к приземистому, сложенному из частично осыпавшихся шлакоблоков зданию с высоченной ржавой стальной трубой, снабженной растяжками, чтобы не шмякнулась во время ветра. Теперь же эти растяжки из троса густо заросли «ржавыми волосами», свисавшими пышными бородами и напоминающими неряшливое мочало.

Лаборатория долго билась над вопросом, что вообще есть из себя эти рыжие пряди «волос», но вразумительного ответа так и не дала. По всем тестам и анализам выходила какая-то несусветная дичь: «волосы» есть ни что иное как высококонцентрированная молекулярная кислота, причем обладающая вроде бы взаимоисключающими свойствами одновременно и щелочи, да вдобавок не жидкая, а твердая. Как такое могло быть – ученые только разводили руками, но в Зоне возможно вообще все, и потому существование «волос» оставалось непреложным и крайне досадным фактом, так как попасть в их дебри означало обгореть как после ванны с серной кислотой.

Слава богу, что «ржавые волосы», или как их еще именовали «мочало» вели себя нейтрально, ни за кем не охотились, словом, олицетворяли собой поговорку: не лезь куда не надо. Прорастали они неведомыми путями, без каких-то спор или семян, причем только на вертикальных или подвешенных предметах: столбах, опорах, проводах, тросах, трубах, карнизах… В том же Коржино, говорят, ими вообще все крыши домов обросли как ковром…

В воздухе невыносимо воняло сладким и тошнотворным миазмом гниющего мяса. Кто-то где-то явно распрощался с бренным земным существованием и теперь усиленно разлагался, терроризируя обоняние посетителей этого места. Причем судя по концентрации и силе вони, труп должен был быть немаленьким. Минимум с человека величиной. Разумеется, Комаров не поперся искать источник аромата, а сразу же, выставив перед собой ствол автомата, пошел по покатому бетонному пандусу в распахнутые двустворчатые ворота подвала котельной, туда, куда когда-то закатывали тачки с углем и вывозили обратно – уже со шлаком.

В бывшей котельной было тихо, темно и очень пусто. Нежитью сквозило из разинутых пастей печей, как сгнившие глотки, ребрились в них обгоревшие колосники, из куч угля и шлака на бугристом бетонном полу пробивалась робкая трава, с потолка свешивались загаженные лампочки. В углу так и осталось здоровенное мусорное ведро, и которого торчала желтая от времени мятая газета.

Комаров быстро осмотрел помещение, убедился, что тут не завелась никакая дрянь, и принялся за дело. Он выволок из-под длинного металлического стола охапку дров и несколько листов бумаги – солдаты запасли во время предыдущего рейда, они во время ночевок тут регулярно жгли костер. Звери инстинктивно боялись огня и не совались туда, откуда пахло дымом и вились языки пламени. Что в каменном веке, что здесь, в Зоне люди не придумали более действенного способа защиты от хищников, чем огонь…

Скоро уже костер, родившийся от пламени зажигалки, начал разгораться, огонь неохотно перекинулся на немного отсыревшую от недельного лежания в подвале бумагу, а потом и на деревяшки. Дым взвился кверху, в ночное небо, и улетал прочь. Костер станет Комарову обогревом, какой-никакой обороной и одновременно сигналом таинственному проводнику, который должен явиться откуда-то из глубин Проклятых Земель. А дальше… Новая жизнь. Все фактически с нуля. Геннадий Петрович навеки погибал для всего человечества, и что его ждало дальше – неизвестно.

Комаров сидел на перевернутом ящике, пододвинув его к костру, и задумчиво глядел в огонь, обняв колени. Костер он развел как раз напротив входа в котельную, так, чтобы любой, кто пожелал бы войти, непременно оказался бы в свете пламени, а то и вовсе сунулся в огонь. У хищных, но неразумных существ на такое точно смелости не хватит. А мыслящих человекоподобных мутантов лично ему, Комарову, пока не попадалось.

Ходили, конечно, многочисленные слухи о самых разнообразных чудовищах, бродивших вдалеке от человечьих глаз, но чего только не болтают фантазеры-бродяги? Институт когда-то занимался (был ведь дело, и он, Комаров, даже сам доподлинно это знал!) вопросами телекинеза, пси-излучения и ментоскопии, даже серьезно продвинулся в этих изысканиях. Лебедев в свое время даже поминал, что где-то в виварии даже содержались опытные образцы существ, способных при помощи генерированного пси-поля вторгаться в сознание тех же людей.

Институт погиб, разрушен, практически все сотрудники и весь научный состав уничтожен. Соответственно, канули в небытие и исследования. Включая и их небезопасные плоды. И если так, то какой смысл бояться того, чего попросту нет?

Чудовищное напряжение понемногу начинало отпускать тело и разум, все существо Комарова становилось мягко-податливым, как кисель или растаявшее сливочное масло. Но засыпать было ни в коем случае нельзя, и ученый извлек небольшую плоскую фляжку, куда он заблаговременно перелил остатки коньяка, сделал добрый глоток. Что поделать, из немногих прелестей, которыми он себя баловал, хорошее дорогое спиртное было из числа первых. Как говориться, редко но метко. Кто теперь знал, когда еще придется пить хорошие напитки?

…Бродяги, с которыми довелось общаться самому Комарову, и разные фото и видеозаписи, дошедшие до него, часто являли ему настоящие чудеса, даже теоретически невозможные по всем законам физики и биологии. Однако больше всего его поражали упорные, хоть и немногочисленные слухи о Черном Сталкере.

Фигура это была вообще легендарная, полумифическая и окруженная густым ореолом фантастики и причудливого вымысла. Говорили, что это когда-то был человек, дошедший до легендарного Монолита, исполнителя желаний. А потом сведения дробились на почти противоречивые: одни рассказывали, будто это Монолит так «заколдовал» человека, сделав его вечным скитальцем, призраком Зоны. Другие – что его убили бандиты на пути к Саркофагу, но он угодил в некую особенную уникальную ловушку, плоть от плоти самого Монолита, и именно там стал таким. Третьи – что он сам выходец из Исполнителя Желаний, существо с того света.

Вряд-ли ангел, так как не бывает святых существ угольно-черного цвета, а Черный Бродяга был именно таким, и сам, и лицо, и одежда, и даже оружие. Никаких фото или видео призрака у Комарова не имелось, но все рассказчики сходились на одном: он бессмертен, неуязвим и появляется тогда, где и когда хочет, разговаривает по своему усмотрению, а может вовсе промолчать, и что от него так и веет холодом, будто стоишь напротив огромной морозильной камеры.

Никто точно не знал, на добро или беду увидеть это существо (так как человеком его назвать просто не поворачивался язык). Иногда, по тем же слухам и рассказам, он мог предостеречь сталкера от беды, подсказать или посоветовать. А иногда предсказывал ему неотвратимую гибель, и пророчество, разумеется, сбывалось. Трудно сказать, но Черный Бродяга олицетворял для людей, живущих в Зоне своего рода высшую справедливость, некую истину в конечной инстанции, карающую и спасающую. Это всегда так, вполне в духе рода людского: наделять необычное и сверхъестественное функциями непосредственно Господа Бога.

Еще не лучше были слухи о неком Семецком. Тут вообще был полный ахтунг. Если Черный Бродяга хоть имел какую-никакую «конкретику» и цель в своем существовании, то второй призрак Зоны просто наводил необъяснимый суеверный ужас своей бесконечной судьбой постоянного смертника. Оставалось лишь гадать, за какие грехи его так наказала Зона.

Несколько раз Семецкому, видимо, удалось поговорить с кем-то из бродяг, и они узнали его фамилию и историю страшной участи, правда, и она дошла до Комарова через витии фантазий многочисленных рассказчиков, словом, по «испорченному телефону». Семецкий тоже дошел до Монолита (кто-то даже сообщал, будто Черный Бродяга и вечный смертник даже шли вместе), и Исполнитель Желаний свершил то, что так хотел явившийся к нему человек. А именно – избавил его от смерти. Боялся гибели, желал не умереть – так получай. Только теперь Семецкий был обречен гибнуть бесконечное количество раз… И воскресать снова.

По легенде (или правде, черт его теперь разберет) поначалу призрак еще помнил то, кем он был, свою жизнь, даже узнавал кого-то, пытался жить среди людей, но потом, после бесчисленных смертей, он растерял все, что роднило его с бродягами, и теперь вечным отверженным безумцем, даже забывшим человечью речь, скитался он по Зоне и умирал, умирал, умирал. От пули, от ловушки, от хищника, упав в шахту, отравившись водой, облучившись, заболев, сломав ногу и напоровшись на острый сук. Сгорал, тонул, испепелялся от чудовищного разряда, заживо разлагался от тысяч рентген, распадался на атомы. Наверное, даже сам пробовал застрелиться или вздернуться… Но все только для того, чтобы встречать новый, уже ненавистный, непереносимый для него день снова и снова, глядя одичавшими, налитыми кровью и бесконечной усталостью от жизни глазами на восстающее за пеленой облаков солнце.

Семецкого когда-то звали Иваном, но людская молва отчего-то нарекла его Юрием Михайловичем, а иногда и просто «дядей Юрой». Когда кто-то из бродяг сообщал, что видел сегодня, как «дядя Юра» тонул в болоте или отстреливался от снорков, то никто не смеялся и не крутил пальцем у виска. Помогать же Семецкому избегнуть гибели считалось у сталкеров недопустимым, то есть противоречить самой Зоне.

Комарова передергивало от мыслей о подобной судьбе, когда он волей-неволей примеривал ее на себя. Возможность уйти – вот лучший повод остаться, и вечный шанс просто зачеркнуть свою жизнь многих побуждает упрямо жить и жить. Но как быть, если ты не властен даже над своим существованием? Страшно. Просто страшно.

Но кое-что из жутких чудес Зоны Комаров видел воочию. И это перепугало его так, что несколько раз он потом просыпался от собственного вопля посреди ночи. Правда, вживую с этим кошмаром столкнуться не довелось, и наверное, случись такое – Комаров умер бы на месте от разрыва сердца. Только пара фотографий, случайно сделанных автоматической камерой, установленной недалеко от одной из ловушек с целью подробного фиксирования ее срабатывания на какую-нибудь местную фауну.

Так вот, на тех фото, причем весьма неплохого качества, было запечатлено странное и страшное существо. Гигантская тварь, размером с большого быка, только, пожалуй, еще длиннее. И даже на вид неизмеримо опаснее. Чернее самой черной ночи, непередаваемо красивая той завораживающей красотой, какой обладает охотящаяся змея. Именно, что в твари и было нечто от рептилии. Точнее, помесь гигантской кошки и змеи. Тело все из узлов мускулов, мощные лапы, длинный, уже совсем не кошачий хвост, голова, треугольная, с гигантской пастью. На одном из фото тварь даже повернула голову, глядя прямо в объектив камеры, в упор, и от этого взгляда, живого даже на мертвой бумаге, Комарову стало худо.

У твари, порожденной Зоной, был почти человечий взгляд. На него явно глядело разумное существо, но обладающее столь чужим, отличным от людей сознанием, что нечего было даже и пытаться понять его…

Первым порывом Комарова было показать эти фото Сахарову, но, подумав, он оказался от этой идеи. Академик, вдохновленный шансом исследовать новый образец животного мира Зоны, немедленно отрядит бригаду военных и нескольких ученых для охоты на чудовище… И затея неминуемо обернется катастрофой в виде растерзанных, обезглавленных и выпотрошенных трупов людей. Этого суперхищника, наверное, безусловную вершину всей пищевой цепочки всех живых агрессоров на Земле не остановят ни пули, ни снаряды. Не открывай двери, которые не сможешь закрыть. Не вступай в борьбу с тем, что не способен одолеть.

Комаров, наверное, стыдился самому себе признаться, но ему было бы жаль знать, что это существо, такое красивое, изящное и могучее, дырявят пули, пробивает горячий, враждебный металл. Пусть даже эти раны потом быстро зарастут, никак не повлияв на мощь этой супермашины для убийства, но все равно допускать этого Геннадий Петрович не желал.

Вот чего ему бы сейчас точно не хотелось – так это встретиться с черной тварью здесь, в Зоне, в ее естественной среде обитания. Да и вообще ни с какой нечистью у него общаться не имелось ни малейшего желания!

Пламя костра вдруг метнулось из стороны в сторону, как от внезапного порыва ветра, затрепетало и высветило сгустившуюся из мрака ночи человеческую фигуру, подступившую к самому порогу котельной. С Комарова моментально слетели все остатки расслабленности и подступающей тревоги, рука сама схватила автомат, наставила стволом на визитера.

-Ты кто? – слова из моментально пересохшей глотки вырывались свистяще и неестественно.

-Пусти к огоньку, добрый человек, - раздался вполне нормальный голос, спокойный, даже добродушный. – Не помешаю.

Комаров отложил оружие.

-Проходи. Ты один?

-Один. Не бойся, плохого не сделаю.

-Да и не боюсь я, - немного сварливо отозвался ученый, - Напугал ты меня просто. Хоть крикнуть мог, что ли?

Пришелец бормотнул что-то неразборчивое, но это можно было принять за извинение, и аккуратно, боком-боком протиснулся мимо костра в котельную. Теперь он стал виден весь, целиком, а не просто размытый силуэт в бликах огня.

Высокий, очень худой человек в драном темно-синем пальто, заляпанном почти до пояса какой-то засохшей коркой гадостью, лицо вытянутое, тоже худое, седые редкие волосы неряшливо торчат из-под мятой, почти бесформенной шляпы. На плече, стволом вниз, висит старенькое ружье, ноги в разбитых ботинках. Словом, вид незнакомца вызывал ассоциации с мусорной кучей и обиталищем беспризорников – бомжей. Ничего монструозного или вызывающего подозрение в человеке не имелось, и Комаров успокоился.

Незнакомец присел прямо на пол и немигающее уставился на огонь. В его выпуклых глазах пламя отражалось тускло, как в стекле давно не мытой бутылки.

-Дай покушать, добрый человек? – вдруг попросил пришелец. – С утра ни крошки не было во рту… Хоть корочку…

Надтреснутый, глуховатый голос звучал в тишине котельной страшновато. Комаров вдруг подумал, что незнакомцу с трудом даются слова, будто он давно не общался с людьми, или мало говорит вообще. Наверное, он был болен или ранен, так как правую руку все время держал под плащом, засунув за пазуху, и все делал только левой: опирался на пол, когда садился, снимал ружье с плеча, поправлял свою уродливую шляпу.

-Что с рукой? – озвучил свои мысли Комаров и увидел, как бродяга вздрогнул.

-Поранил, - признался он, - Камнем придавило. Иду сейчас к друзьям, они помогут.

-Гноиться начала?

-Немного. Да ты не беспокойся, все хорошо будет.

Речь странного пришельца звучала успокаивающе, и ученый решил больше не допрашивать про судьбу руки, а выпотрошил из рюкзака консервную банку и упаковку витаминных галет, протянул гостю, предварительно вскрыв тушенку, чтобы раненый лишний раз не тревожил кисть:

-Угощайся.

Пришелец набросился на еду так, словно не обедал уже неделю. Галеты, кажется, он даже вообще не удосуживался пережевывать, мясом чавкал не хуже голодной собаки. Комаров сочувственно глядел на бродягу. Вот что Зона делает с людьми, и ведь желающих быть в ней не становится меньше, несмотря ни на что!

Пришелец слопал всю тушенку, галеты и даже вытер изнутри банку длинным кривым пальцем.

-Спасибо, добрый человек, - пробормотал он, но тут же весь моментально подобрался, ощерился неожиданно ровными, острыми зубами, тихонько зашипел.

И вдруг раздались выстрелы. Ярче огня костра полыхнули они со стороны темноты ночи, оглушительный грохот разрезал тишину. Пришелец пронзительно, почти на грани ультразвука завизжал, на темном плаще обозначились рваные дыры, из которых плескала кровь, но раны эти, смертельные для любого из людей, не стали гибельными для того, кто пришел к ночному костру.

Тварь, теперь только кажущаяся человеком, шатнулась назад, перекувырнулась по полу, но вдруг вскочила и, яростно вопя, ринулась вперед, прямо через огонь, мимо неведомого стрелка. Оторопевший, перепуганный таким оборотом дела Комаров успел увидеть руку, которую гость выдавал за травмированную и прятал под плащом. Странная конечность выпросталась наружу и оказалась складной, как перочинный нож, и вытянулась в длину на добрых полтора метра, заканчиваясь страшной даже на вид клешней. Но существо не думало нападать: оно кануло в темноту и бесследно исчезло в ней.

Комаров сидел на полу, упершись спиной в штукатуренную стену, ошалело хлопал глазами и ничего не понимал. Но когда с той стороны костра раздался щелчок перезаряжаемого затвора, ученый схватил трясущимися руками автомат.

-Спокойно, наука! – громко предупредил голос. – Я проводник, Иван Тайга.

Комаров вскочил на ноги, отступил вглубь котельной.

-Покажись! – потребовал он, - Немедленно! А то застрелю!

Мимо костра шагнул кряжистый, широкоплечий бродяга с дробовиком наперевес. Из-за плеча виднелся ствол автомата. Проводник опустил оружие.

-Ты на кой хрен так близко излома к себе подпустил, дурья твоя башка?

-Излома? – пробормотал Комаров, - Я не знаю такого. Мужик какой-то к костру вышел, попросил погреться и поесть, я ему дал, а потом вы начали стрелять…

-Ну да, - мрачно улыбнулся Тайга, - А что, мне надо было ждать, пока он тебе голову проломит и тобой ужин продолжит?

-Он бы меня убил?

-Конечно. Они всегда так, сначала подсаживаются, беседу за жизнь ведут, кушать просят, байки травят, а потом раз – и готово, прошибут тебе череп и жрут не спеша.

-Ничего себе, - Комарова передернуло от запоздалого ужаса. – Новые твари какие-то. Ни разу не слышал про таких. Ты убил его?

Тайга не спеша достал пачку папирос, достал одну, размял, прикурил от вытащенной из жара тлеющей деревяшки, и медленно проговорил:

-Нет, говорят, их нельзя убить. Только отогнать. Но больше он не полезет уже. Нас двое, и при оружии. Не для него добыча, он теперь раны залечит и подастся новую жратву искать. Человеков, то есть. А мы с тобой сейчас костер потушим и пойдем помаленьку. Путь неблизкий…


Стрельбу Шрам услышал еще на подходе к форпосту «Свободы». Автоматные очереди, когда кто-то лупит, поливая от бедра, не жалея патронов, желая во что бы то ни стало скосить врага. Наемник побежал, что есть духу, еще надеясь успеть, но скоро стрельба утихла, раздалось пара приглушенных воплей и снова разлилась тишина.

Чтобы самому не попасть под пулю, Шрам распластался по земле и пополз вперед, прислушиваясь к творившемуся у форпоста, но все оставалось тихо. Лишь только подобравшись ближе, он увидел разбросанные тела, там, где их настигла смерть.

Трупов было пять. Наемник наскоро обыскал их, ничуть не чураясь ставшего уже для всех обитателей Зоны привычным ремеслом мародера, но полезного не обнаружил: обороняясь от неведомого врага, бойцы «Свободы», скорее всего, истратили последний боезапас. У двух вообще магазины штурмовых винтовок оказались опустошены, именно из-за этого, похоже, люди и погибли. Надо же, трагическая ирония судьбы: не дождались помощи всего минут десять… На одном из тел удалось найти ПДА, а убитый был командиром поста.

Шрам внимательно изучил следы вокруг поста и обнаружил, что нападающие пришли со стороны остатков давно заброшенного карьера. Наскоро обследовав его, наемник заметил там, между прочим, несколько большого диаметра дренажных труб, уводящих неведомо куда. Судя по множеству отпечатков ног, именно из одной из них враги и выбрались. Туда же и канули после атаки, причем уводили кого-то из своих с нешуточными ранами: на земле и бетоне трубы так и остались пятна и целые потеки совсем свежей крови.

Был шанс ринуться за нападавшими по трубам и, если даже не настигнуть их, то выяснить, куда именно они ушли. Охотничий азарт почти вскружил Шраму голову, но он, будучи опытным профессионалом, резко осадил себя: не терпится погибнуть? Или просто приключений на задницу захотелось? Нет? Вот и не лезь куда не надо, без тебя найдется, кому это расхлебывать.

Напоследок Шрам достал добытый с трупа ПДА и порылся в сообщениях, благо что покойный хозяин не удосужился заблокировать приборчик. Оказалось, что буквально минут десять назад компьютер успел перехватить сообщение, переданное кем-то на общей, незашифрованной частоте. Заинтригованный наемник прослушал его и оторопел.

«Сука комендант, сказал, что на посту вообще патронов уже нет, а свободовцы двоих наших зацепили, Мишу, похоже, серьезно. Если не сможет сам нормально идти, придется добить»

Похоже, в рядах «Свободы» далеко не все было хорошо. А это уже информация была непосредственно для самого Чехова. Шрам вовсе не стремился быть борцом за всемирное добро и справедливость. У него была вполне определенная цель: найти Клыка и выйти на след Стрелка, а все остальное волновало его сугубо с позиции достижения этих целей. И вот теперь у него появился прекрасный разменный товар!

Возвращаясь на базу «Свободы», Шрам и сам не заметил, как сбился с курса. Он не заблудился, но обходя карьер, не желая соваться в залитые смердящей жижей канавы, он обошел по широкой дуге обитель фриманов и начал приближаться к ней с другой стороны. Опомнился только когда пискнул его собственный ПДА, фиксируя приближение живого объекта нечеловеческого происхождения. То есть – почти наверняка агрессивная и враждебная местная живность.

Шрам мгновенно сдернул с плеча «Вал», щелкнул затвором, вскинул оружие.

Прямо на него летела, едва касаясь лапами земли, здоровенная псина темного, почти черного окраса, топорща густую, пушистую шерсть. Морда – совсем не собачья – щерилась оскалом здоровенных клыков, а на вид больше всего напоминала жуткий гибрид обезьяны и крысы. Что ж, для созданий Зоны такая метаморфоза вовсе не являлась новинкой! Чудовище ревело и хрипело, роняя на землю клочья пенистой слюны.

Наемник вел стволом за тварью, выбрал момент и выстрелил. Тяжелая пуля, пронизав воздух, ударила тварь прямо в покатый лоб. Но нечисть не споткнулась на бегу, не покатилась по земле, разбрызгивая осколки черепа и растерзанного мозга, а… просто исчезла в бледной вспышке, будто тускло бликанул фотоаппарат. Как растворившееся в воздухе привидение.

Шрам изумленно поморгал глазами, и тут же увидел еще двух тварей, несшихся прямо на него. Думать и удивляться просто не оставалось времени, и он снова открыл огонь. Два выстрела – и должно было получиться ровно два трупа чудовищ, но и они также, как и первое, канули неведомо куда, исчезая призраками.

С таким Шрам еще не встречался, и это пугало уже не на шутку. Он видел в Зоне многих созданий, но все они, после нанесения им ранений, несовместимых с жизнью, обычно падали и умирали, или оказывались ранены настолько, что больше не продолжали атаку. Но как воевать с призраками? Невероятными фантомами, которые свободно переходят из материального состояния в призрак? Значит, стрелять в них – просто впустую расходовать боеприпасы.

Шрам крутился на месте, стреляя по приближающимся собакам, но на место одних тут же возникали другие. Исчезали при попадании пули. И возникали снова. Сознание наемника начала затапливать ледяная волна. Паника. Он не может победить, а отступить ему не дают – нечисть лезет со всех сторон. Одна из тварей умудрилась подобраться так близко, что рванула острыми зубами за ногу, пока несильно, но порвав кожу на бедре – красноречивое предупреждение о скорой возможной судьбе человека, попадись он в зубы неведомым призракам.

Наемник медленно пятился назад, пока не уперся спиной в перевернутый, сгоревший когда-то автомобиль. Улучив момент, он подпрыгнул, ухватился руками за верх кабины и вскарабкался на грузовик. Очередная собака попыталась ухватить его за ногу и стащить вниз, но Шрам сильно пнул ее, извернувшись, и чудовище отлетело прочь. Надо сказать, что вес и зубы у чудовища были совершенно реальные!

Угнездившись на покрытой ржавчиной кабине машины, Шрам перевел дух. Ну и куда теперь? Как спасаться? Патронов у него осталось половина, то есть два с половиной магазина, а такими темпами, даже не зная толком, как и в кого именно стрелять, много не навоюешь. Собаки носились внизу, задирая вверх отвратительные морды, и выли, выли отвратительными голосами. От этого звука вскоре начинало ломить в висках, кружилась голова и к горлу подкатывала тошнота. Наверное, они так могли воздействовать на свою жертву, лишая ее воли к сопротивлению.

По верхней губе поползли горячие капли. Шрам вяло тряхнул головой, и на руки упали темные тяжелые капли. Кровь! В носу лопнули какие-то сосуды, в глазах начало предательски темнеть. В ушах зашумело, слабость и дурнота сковала тело. Еще немного – и он просто потеряет сознание, а потом вполне может упасть вниз, прямо в зубы поджидавшим тварям. Дышать становилось трудно, звуки доходили будто сквозь ватные пробки нарастающего гула. Движимый отчаянием, наемник выдернул из кобуры пистолет, намереваясь просто застрелиться и не ждать, пока его начнут жрать еще заживо, но сделать этого не успел.

Призраки вдруг разом исчезли, и вместе с ними угас терзающий душу вой. Не сразу, но сознание прояснилось, а багровая пелена, застилающая глаза, рассеялась, теперь их туманили только сочившиеся слезы. Тут же донесся далекий, хлесткий звук выстрела. Шрам поднялся на ноги, балансируя на скрипевшем от ветхости металле, оружие в руках плавало, голова все еще кружилась, но обороняться бродяга мог уверенно.

Из ямы, находившейся в полусотне метров от него, раздался протяжный, полный боли вой. Наемник спрыгнул на землю, подошел к источнику звука. На дне впадины, напоминавшей воронку от авиабомбы, лежала здоровенная собака, как две капли воды похожая на тех, что атаковали человека, и судорожно пыталась встать. Почуяв приближение вооруженного наемника, тварь задрала уродливую голову и решила было издать парализующий волю вой, но у нее получилось лишь невразумительное поскуливание. Шрам, не дожидаясь успеха ее попыток, поднял пистолет и в упор вогнал ей несколько пуль в поросший темной шерстью лоб. Собака ничком рухнула на землю, несколько раз дрыгнула передними лапами и затихла, вытянувшись.

Шрам осторожно шевельнул монстра ногой, убедился, что он мертв, и заметил страшного вида рану у него на другом боку, ближе к тазу. Такие отверстия в плоти остаются после попадания мощной разрывной пули. Кто-то фактически спас наемника, перебив собаке позвоночник невероятно метким выстрелом. Шрам тут же вспомнил звук, донесшийся со стороны базы «Свободы». Стреляли оттуда, но… Попасть почти за километр в такую мишень? Малореально, почти невероятно, тем более дул довольно сильный ветер, непременно повлиявший бы на полет пули. Либо тут сыграла роль Ее Величество Удача, либо фантастический опыт и меткость неведомого стрелка.

Похоже, что именно эта собака и производила нападавшие на Шрама призраки-фантомы, ее точные копии, а потом дождалась, когда человек уже фактически окажется в ее власти, изведя его своим высасывающим силы воем, и сама рискнула вылезти из убежища. И прямо под выстрел.

До базы «Свободы» наемник добрался быстро, фактически добежал. Но там уже царил переполох, его самого быстро взяли под стражу двое крепких вооруженных ребят и без лишних слов разоружили, коротко приказав идти вперед и не сметь делать попыток к бегству. Впрочем, Шрам и не думал предпринимать подобных глупостей.

Выпендриваться в таком месте, где как минимум пять десятков вооруженных и далеко не мирно настроенных людей окружает тебя со всех сторон означало максимально быстро и эффективно снискать себе участь смертника. Шрам покорно поднялся по лестнице на второй этаж здания, где находились казармы и располагался штаб «Свободы» и двинулся по длинному коридору. След в след за ним ступали его конвоиры.

На повороте их встретил закованный в кевларовую и композитную броню высшей защиты боец, стоявший на карауле, как у боевого знамени, возле помещавшегося на аккуратной тумбочке небольшого горшка, в котором пышно произрастал куст конопли.

-Анархия – мать порядка! – поприветствовали его конвоиры.

-Хаос – отец порядка, - хрипло и приглушенно донеслось из-под непрозрачного забрала боевого шлема караульного.

Шрам, увидев все это, не мог удержаться от ухмылки. Смеяться он не рискнул, опасаясь обидеть с фатальными для себя последствиями низменные чувства хозяев базы.

Чехов уже ждал его у себя в штабе, в небольшой комнате, вдоль стен которой стояли стулья, очевидно, для совещаний, во всю стену висел красиво нарисованный на куске фанеры плакат с символом группировки – оскаленной головой волка в профиль – и большим столом посередине.

-Оставьте нас, - велел Чехов своим людям, и конвоиры вышли за дверь.

Шрам стоял на пороге, сложив руки на груди. Чехов подошел ближе. Он был невысокого роста, но широк в плечах, скуластое лицо покрывала многодневная, с проседью щетина. Черные глаза недобро поблескивали из-под густых бровей.

-Мне сказали, что ты о чем-то беседовал с нашим комендантом.

-Да, - кивнул Шрам, - было такое. Я пришел в Темную Долину с очень важным делом, мне сообщили, что к вам направился некий бродяга, его Клыком кличут, искал какие-то ценные радиодетали. Для меня и еще кое-каких людей вопрос жизни и смерти поговорить с этим человеком.

Лицо Чехова осталось непроницаемо.

-Да, все верно, у нас был этот человек. Купил у моих техников то, что ему было нужно, затарился патронами, консервами и тотчас же ушел.

-Куда? – чуть не завыл от отчаяния Шрам.

Чехов криво усмехнулся.

-На кудыкину гору. Знаешь, господин хороший, мне нет ни малейшего дела до тебя, твоих приятелей и этого Клыка, но на моих людей постоянно кто-то нападает, это уже просто бесит, а теперь еще и исчез комендант. Причем фактически после того, как появился ты. Как прикажешь понимать все это, а?

Вместо этого Шрам просто вытащил найденный на трупе свободовца ПДА и, найдя нужное сообщение, молча протянул приборчик Чехову.

Командир «Свободы» ознакомился с содержимым компьютера, и Шрам увидел, как его лицо наливается грозовой чернотой. Крепко сжатые челюсти заиграли желваками. Наверное, он сейчас с трудом сдерживался, чтобы не шарахнуть ПДА о стену или о того же самого наемника, но Чехов все же переборол эмоции и сунул приборчик в карман.

-Значит, так. Я знаю кое-что очень интересное для тебя, а именно – наши техники перехватили и запеленговали шифрованный сигнал ПДА Клыка, когда он попал в Долину, с целью наблюдения за ним, ведь мы так делаем со всеми нашими теперешними гостями. Теперь можно отследить его перемещение почти в любом месте Зоны, кроме, пожалуй, радиуса действия Выжигателя и ЧАЭС. Я предоставлю тебе его координаты и ты без труда перехватишь его. Взамен я хочу, чтобы ты изловил господина Щукина, нашего бывшего коменданта, и привел его мне, живым или мертвым. Куда он помчался, мы скоро выясним, тебе помогут несколько моих людей. Условия устраивают?

-Более чем, - кивнул Шрам.

-Тогда за дело.

По личному распоряжению Чехова, Ашот, на сей раз серьезный и молчаливый, выдал Шраму несколько пачек патронов для «Вала» и пару ручных гранат, а у ворот собралось четверо бойцов, которым было дано распоряжение помочь наемнику в захвате коменданта. Шрам также крепко подозревал, что им еще и вменили в обязанность проследить за ним самим, чтобы не вздумал помочь Щукину бежать еще дальше или выручить его, если и правда оказался с ним в сговоре.

Над воротами базы все также виднелась загадочная фигура снайпера, и Шраму даже показалось, что странный боец махнул ему рукой, когда группа захвата уже удалялась прочь.

Сигнал Щукина пришел на ПДА Шрама и свободовцев очень скоро. Оказалось, что комендант успел удрать аж практически до самой границы Темной Балки, туда, где находились старые, еще советского периода развалины скотоводческой фермы.

-Черт, - мрачно пробормотал один из свободовцев, - Поганое место.

-Почему? – поинтересовался шедший рядом Шрам.

-Там недели две назад, когда только начались нападения, полег целый отряд наших людей. Мы даже трупов не нашли, только брошенные вещи и трава вся в крови…

Но Шрам, уже точно знавший, что в таинственных нападениях виноваты вооруженные люди, а не местная нечисть, промолчал. Звери Зоны рвут клыками и когтями, умеют исчезать и двигаться очень быстро, но они не оставляют следов военных ботинок и не способны стрелять. А значит, «Свободе» в своих бедах стоило винить не таинственных чудовищ, а врагов из рода людского.

Сигнал ПДА коменданта не двигался, и это удивляло. С точки зрения Шрама, весьма неплохо разбирающегося в диверсиях и прочих мелких земных радостях, которые устраивают друг другу разумные существа планеты Земля, Щукину сейчас бы стоило мчаться из Темной Долины куда глаза глядят. Он не мог не знать о ждавшей его «горячей благодарности» от бывших соратников по клану. Тем более ему было известно о пеленге сигнала его ПДА. А может, он уже выбросил компьютер где-то там, в руинах фермы, и теперь фактически неуловим?

По пути свободовцам попалось небольшое стадо кабанов, но мутанты – удивительно! – не пожелали связываться с толпой вооруженных людей и убрались прочь, оставив за собой разрытую землю, следы и здоровенные кучи смердящего навоза.

-Боятся, - усмехнулся один из бойцов, - Уже знают, чем дело может кончиться. Мы их тут постреливаем, когда совсем уж борзеть начинают и нападать на патрули.

-А я думал, вы с Зоной мирно живете! – удивился наемник.

-Мирно, - подтвердил фриман, - Но не до такой степени, чтобы давать себя жрать. Разумная самооборона еще никогда не была лишней. Мутанты ведь не до такой степени тупые и злобные, как их, к примеру, тот же «Долг» видит. Некоторых и приручать можно. У нас даже пес одно время слепой жил, мы его Рексом звали. Потом, правда, заболел чем-то и сдох. Так Сеня Дрозд, хозяин его, до сих пор к нему на могилу раз в месяц ходит и напивается в хлам.

-Ага, верно, - кивнул еще один свободовец, - Потому что с Дроздом больше никто бухать не хочет, он как налижется так блевать и пердеть начинает. Вот он и повадился на могилу шастать!

Дождавшись, когда утихнет дружный хохот, Шрам осведомился:

-А что у вас за снайпер такой есть, который, не видя цели, за километр без промаха бьет?

Веселое настроение сразу же исчезло, и наемнику даже показалось, что от свободовцев повеяло леденящим холодком. Пару секунд молчали, потом один все же ответил:

-Слепая Жанна.

-То есть как слепая? – все же рискнул спросить не на шутку удивленный Шрам.

-Да вот так. Слепая и все.

-А как же она стреляет тогда, если у нее глаз нет?

-Вернемся – вот и спросишь у Чехова, - ответил за всех самый старший боец, седой мужик лет пятидесяти, - А мы эту тему обсуждать не любим. Закрыли дело, парень. Плохая история.

Шрам покорно замолчал. В самом деле, не стоило трогать то, о чем люди не хотят беседовать.

Впереди показалась кирпичная стена в полтора человеческих роста со здоровенным проломом в середине. Ни дать, ни взять – танк на полном ходу въехал, иначе трудно себе представить ту махину, которая смогла бы так разворотить стену. По команде идущего впереди бойца группа залегла, а один из фриманов достал прибор, напоминающий бинокль с толстыми объективами, щелкнул выключателем и принялся изучать территорию фермы.

-Ага, пять человек. ПДА не идентифицируются, значит, точно не наши, но сигнал Щукина идет именно отсюда. И… Один, такое впечатление, уже покойник, почти остыл. Странно как-то он там замер. Ладно, хрен с ним. Как штурмовать будем?

После короткого совещания группа пошла в атаку…

…Все закончилось быстро. Двоих караульных Шрам уложил на месте несколькими выстрелами из «Вала». Снабженное интегрированным глушителем, оружие издавало только низкие, бухающие хлопки. Одно из зданий бывшей фермы, где находились еще трое врагов, свободовцы просто закидали осколочными гранатами, а одного противника, ошалело выскочившего наружу, срезали кинжальным огнем. Внутри, когда осел дым и пыль, обнаружилось два растерзанных осколками трупа, а во внутреннем дворе на наспех собранной из двух брусьев и бревна виселице болтался раздетый догола труп предателя Щукина.

-Да, недалеко убежал наш комендант, - с ехидным выражением изрек один из свободовцев, - Хорошее место ему нашли новые друзья, на веревочке!

Судя по трупу, прежде, чем удавить, Щукина со знанием дела пытали. Одежда, оружие и ПДА горе-коменданта нашлось там же, где валялись убитые гранатами покойники. А вот трупы врагов заслуживали более детального исследования, чем обезображенное голое тело предателя.

Трупы были облачены в серо-синюю форму в виде комбинезонов и неплохого качества импортных бронежилетов, а оружие вообще состояло из весьма недешевых заграничных винтовок ТРС с глушителями и оптическими прицелами. Да и вообще, неведомые бойцы оказались экипированы более чем достойно.

Об увиденном и найденном командир группы захвата немедленно передал Чехову, а также отправил несколько фотографий мертвецов. Оружие и оставшееся неповрежденным во время атаки оружие свободовцы собрали и упаковали, а на вопрос Шрама о трупах последовал короткий ответ:

-Зона приберет.

На базе «Свободы» Шрам снова немедленно предстал перед грозными очами вождя, но на сей раз его не вели под прицелами двух автоматов, а просто проводили. Наверное, определенную степень доверия он уже внушал.

-Ты знаешь этих людей? – коротко и без обиняков спросил Чехов, прокручивая на экране ноутбука с десяток фотографий разных лиц. Среди них мелькнуло пара знакомых.

Шрам подумал и решил, что играть в шпионские игры ему попросту невыгодно, и кивнул, указав пальцем в те, которые всплыли из памяти.

-С этими доводилось общаться несколько раз. Вольные стрелки, а вот этот еще и охотник за головами, своего рода киллер. Но что между ними общего – не знаю.

Чехов удовлетворенно улыбнулся.

-Так я и думал. Ладно, пес с ними, слушай информацию. Клык был у нас, имел разговор со мной и просил не только радиодетали от мощных усилителей и модуляторов, но и карты Зоны, составленные нашими следопытами. Платил деньгами и артефактами, причем не торгуясь, но на вопросы о том, зачем ему все это, гнал какую-то пургу. Мне это очень не понравилось, и я решил тоже малость подстраховаться, да и у нас как раз тут проблемы с этими нападениями начались. Короче, есть тут у меня пара замечательных хакеров, они взломали защиту ПДА этого Клыка и заслали ему одну интересную программку-маячок, по которому можно легко отследить его. Похожую ты видел, когда коменданта искал. За твою помощь я скину тебе на компьютер регистратор этого маяка. Доволен?

Шрам улыбнулся и кивнул.

-Более чем.

Чехов заложил руки за спину, прогулялся взад-вперед по «кабинету», подумал о чем-то и спросил Шрама, сидящего в кресле у стола.

-Хочешь заработать денег? Или новый бронекостюм? У нас в оружейке есть несколько защитных наборов класса «СЕВА». Удобная вещь, когда отправляем экспедиции за артефактами, выдаем их ребятам, они замкнутого цикла, баллоны с кислородом и все такое, прекрасно хоть огонь, хоть удар держат. Да и броня там неплохая. Конечно, если прямо в карусель залезешь, то тебя ничто не спасет, но в других случаях «СЕВА» реально выручает. Кроме того, имеются детекторы аномалий «Велес», в них есть еще сканер артефактов. Ты можешь обзавестись и им.

-Допустим, хочу. И что?

-А вот что. У нас по периметру Долины есть мощные поисковые антенны. Мы задействовали их и обнаружили, что враги засели в цехах старого завода, рядом с топью. Сигналы их ПДА не регистрируются как обычные, но их импульсы все же можно засечь, что мы и сделали. Черт их знает, что это за сволочи такие, но это гнездо надо прихлопнуть. Мы соберем все наши силы и ударим туда, чтобы ни одна сука не сбежала, да и постараемся пару пленников захватить, поговорить с ними по душам. О тебе говорят как о замечательном снайпере – я ведь тоже кое-какие справки навел. Теперь твой Клык от тебя далеко не удерет, но чтобы за ним гоняться, твоего защитного комбеза маловато.

-Я буду один? – осведомился Шрам.

-Нет. Трое снайперов на разных позициях. Ты, Мышь и Жанна. Мышь в Чечне воевал, мужик очень серьезный, а Жанка – короче, Жанка и есть.

-Да я уже успел заметить…

-Надо же, когда? – удивился Чехов, - Она, как я знаю, свои таланты так просто не демонстрирует и вообще мало с кем общается

-Да когда за собакой слепой охотился, которая фантомы делает. Если б не ваша Жанна, я б с тобой не говорил. Серьезно меня выручила тогда…

-А, ну да. Слышал, ребята балакали что-то такое между собой.

Шрам почесал затылок, соображая, стоит ли спрашивать, но любопытство все же пересилило:

-Как она вообще стреляет, если слепая? Это ж чудо природы: снайпер без глаз.

-Глаз у нее нет, - пояснил Чехов, - Это верно, но она же не родилась такой. Глазные нервы живы, и к ним подключили импланты, какие-то хитрые наночипы, а в шлеме у нее встроен мощный инфракрасный визор, вот он информацию на них передает. По сути, у нее компьютер в голове. То же самое и с винтовкой, в ней имеется активный инфракрасный прицел с специальной разметкой, который транслирует картинку сразу в мозг Жанны, по нему она и ориентируется. В итоге точность получается просто фантастическая, одно только жаль – по неодушевленным предметам она не прицелится толком, надо, чтобы мишень излучала тепло.

-Надо же, сколько это все оборудование стоило! – присвистнул Шрам.

-Мы скинулись всем кланом, пару очень ценных артефактов вложили, зато у нас теперь суперснайпер есть, - улыбнулся Чехов, но тут же снова стал серьезным. – Зато и мы ей в итоге обязаны едва ли не больше, чем она нам. Считай, наш национальный герой.

-Потом передай ей спасибо от меня.

-Непременно, - серьезно кивнул Чехов. – Только живыми все вернитесь…