Geum.ru

Вертится колесо времени, раскручивается клубок событий, тысячелетия человеческой истории полны грандиозными деяниями, могучими движениями армий и народов

Вид материалаДокументы

Содержание


100 Великих узников
Наполеон на острове святой елены
100 Великих узников
Пьер жан беранже
100 Великих узников
100 Великих узников!
Пьер жан беранже
Подобный материал:
1   ...   42   43   44   45   46   47   48   49   ...   68

комиссар на острове А. Бальмен писал в Петербург:

Лоу отличался узким умом; его пугает и давит сознание лежащей на нем

ответственности, он боится всего и дрожит от всякого пустяка, постоянно суетится

и с трудом делает то, что другому не стоило бы ни малейшего усилия. Он очень

скрытен и вспыльчив, и теряет голову, так что невозможно его образумить. Иметь с

ним дело и быть с ним в хороших отношениях - совершенно невозможно.

Новый губернатор действительно не в силах был избавиться от гнетущей мысли и

постоянного страха, как бы его именитый пленник не сбежал. Ведь убежал же он с

Эльбы! И потому Г. Лоу делал все, чтобы пресечь даже попытку к бегству, порой

доходя в своем усердии до смешного. Так, например, он приказал окопать дом в

Лонгвуде рвами, увеличил и без того большую (4000 человек) охрану. В 9 часов

вечера часовые приближались к дому и так его окружали, что не то что человек -

зверь не мог проникнуть незамеченным. Если раньше в Лонгвуд мог зайти любой

путешественник, чтобы увидеть Наполеона и даже поговорить с ним, то теперь на

это надо было получить разрешение губернатора. В знак протеста Наполеон

отказался от прогулок и даже по несколько дней не выходил из дома. Тогда Г. Лоу

потребовал, чтобы он дважды в день показывался караульному офицеру. Пленник

отказался, а

372

100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ

когда офицер попытался заглянуть в дом без разрешения, император схватился за

пистолеты...

На возвышенных местах острова был устроен телеграф, по которому в дом

губернатора докладывали обо всем, что происходило в Лонгвуде. Специальный

часовой сообщал о приближении всякого судна, и тогда ему навстречу выходил

военный бриг, вводивший корабль в гавань. Любое судно, из какой бы страны оно ни

прибывало, должно было все письма и пакеты, предназначенные обитателям Лонгвуда,

передавать только через губернатора. И при отплытии на корабль не могли взять ни

одного человека без разрешения губернатора...

Г. Лоу придумывал множество мелких и оскорбительных придирок, которые постоянно

отравляли пленнику и без того невеселую жизнь. Однажды губернатор даже задержал

присланные Наполеону книги только потому, что на них была надпись: "Императору

Наполеону". Когда французы потребовали объяснений, он ответил: "Я такого не

знаю! Я знаю генерала Бонапарта". Он запретил купцам оказывать кредит не только

императору, но и вообще всем французам. Жители острова не смели сообщать им

никакие новости, потом им вообще запретили разговаривать с пленниками. Офицерам

не разрешалось выходить за определенные границы, которые с каждым годом все

сужались; скоро им было запрещено входить в дома местных жителей, с некоторыми

из которых у французов сложились хорошие отношения. Но Г. Лоу поставил эти

визиты в такие условия, что они просто стали невозможными. Так, например, он

потребовал, чтобы после каждого визита к мадам Бертран офицеры докладывали ему,

о чем там говорилось. И те, чтобы не стать доносчиками, перестали там бывать...

Неуклюжие притеснения переполнили чашу терпения Наполеона, и он проникся таким

отвращением к губернатору, что приказал не пускать его больше в Лонгвуд. В

отместку Г. Лоу урезал деньги, отпускаемые английским правительством на питание

узников. А жизнь на острове была дорога, легко было достать только рыбу и

солонину, а свежее мясо стоило недешево. Наконец эти ограничения так надоели

пленнику, что он заявил:

Мои потребности и привычки настолько скромны, что я готов питаться вместе с

солдатами из лагеря в Дитвуде; я уверен, что эти молодцы не откажут поделиться

хлебом со старейшим солдатом Европы.

Чтобы сносно питаться, Наполеон отправил в Джеймстаун слугу с корзиной столового

серебра, чтобы тот продал их местному лавочнику. Торги обычно затевались при

большом скоплении любопытных. Скоро об этом узнали в Лондоне, и английское

правительство назначило на содержание императора и его свиты 12 000 фунтов

стерлингов в год.

НАПОЛЕОН НА ОСТРОВЕ СВЯТОЙ ЕЛЕНЫ

373

Чтобы досадить пленнику, Г. Лоу арестовал и спроводил с острова его секретаря и

постоянного собеседника Э. Лас Каза. Вскоре та же участь постигла и В.

Балькомба, который снабжал Лонгвуд продуктами питания. Это в его доме узник жил

почти два месяца до переселения в Лонгвуд, и все члены семейства оставались

почитателями Наполеона, чем заслужили его благодарность, но навлекли на себя

немилость нового губернатора.

С самого своего приезда на остров Г. Лоу хотел сделать из Барри О' Мера -

личного врача императора - осведомителя и доносчика, но тот решительно

отказался. Тогда губернатор стал добиваться отставки доктора, а когда это не

удалось, запретил тому выходить из Лонгвуда, чем поставил его, офицера

английской службы, в положение пленника. Летом 1818 года Г. Лоу все-таки

выпроводил с острова врача, который по возвращении в Лондон рассказал

журналистам много интересного*.

Страхи губернатора отчасти выдумывались им самим, но впоследствии обнаружилось

много планов освобождения Наполеона с острова Святой Елены. Еще в марте 1816

года Барри О'Мера принес императору нефритовые шахматы, которые ему прислали в

подарок из Китая. Правда, Г. Лоу и их попытался задержать, поскольку каждая

шахматная фигура была украшена буквой "Н" и шахматной короной. В этот день после

обеда узник предложил врачу сыграть партию, быстро обыграл его и, довольный,

удалился в спальню. Впоследствии Наполеон играл в шахматы довольно часто, а если

не было партнеров, разыгрывал партии с самим собой.

Через 170 лет нефритовые шахматы были проданы на аукционе Кристи, и новый

владелец обнаружил в одной из фигур тайник с вложенным в него листком бумаги, на

котором был подробно изложен план побега Наполеона с острова.

Ученые предполагают, что пленник ждал подхода американского торгового парусника

с заговорщиками. Тогда он притворяется больным, а чтобы ввести в заблуждение

стражу, в кровать его ложится другой человек, отвернувшись к стене так, как это

обычно делал сам император, когда ему нездоровилось. Наполеон тем временем

должен был переодеться в полосатые матросские штаны и куртку, а поверх них

надеть просторное китайское платье. По плану заговорщиков это неузнаваемо

изменило бы фигуру узника.

На острове было много китайцев (слуг, рабочих, разносчиков воды), и появление

еще одного на дороге в порт не привлекло бы ничьего внимания. В условленном

месте Наполеона должны были встретить, помочь разгримироваться и избавиться от

фальшивой косички, потом под видом американского матроса он должен был подняться

на борт ожидавшего его корабля. В трюме его предполагалось спрятать

* Откровенность стоила Барри О'Мере военной карьеры и пенсии

374

100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ

ПЬЕР ЖАН БЕРАНЖЕ

375

в специально изготовленную бочку с двойным дном, но внешне ничем не отличавшуюся

от остальных.

Однако побег не состоялся по нескольким причинам. Во-первых, англичане охраняли

своего пленника очень тщательно: все книги, подарки, письма и другие вещи,

посылаемые Наполеону, проверялись самим губернатором. Для охраны пленника были

выделены два сторожевых корабля, постоянно курсировавшие вблизи Лонгвуда, восемь

рот охраны и артиллерийский дивизион, для которого построили две береговые

батареи. К тому же местным жителям объявили, что в случае содействия побегу

пленника виновных ожидает смертная казнь...

На острове Наполеон продолжал диктовать генералам Г. Гур-го, А.Г. Бертрану и

Ш.Т. де Монтолону свои "Мемории", в которых с удивительной точностью восстановил

подробности многих сражений, назвал не только имена генералов, но и солдат своей

гвардии, приводил многочисленные факты из жизни. Надиктовал он и теоретические

работы по военному искусству, очерки о походах Юлия Цезаря, Тюррена, Фридриха

Великого и даже заметки о творчестве Вергилия, Ж. Расина и Вольтера. Но нигде ни

единым словом не упомянул об общении с выдающимся американским изобретателем Р.

Фултоном.

Еще в конце XVIIIвека Р. Фултон предлагал Директории использовать в борьбе

против английского флота изобретенные им "ныряющие корабли", которые могли

передвигаться под водой на глубине. К письму были приложены схемы и чертежи

действующей модели подводного корабля. Специальная комиссия Французской академии

наук тщательно изучила предложение Р. Фултона и представила заключение, в

котором говорилось: "Машина, безусловно, остроумна, а предлагаемое орудие -

невидимо и ужасно".

С Р. Фултоном заключили контракт, и он энергично взялся за работу в Руане - в

мастерских братье Перъе. В мае 1800 года подводный аппарат, в корпус которого

были встроены три иллюминатора, был спущен на воду. "Наутилус" отбуксировали в

Париж и пришвартовали недалеко от Дома инвалидов - у гранитных ступеней,

спускающихся к Сене. На набережной собралось много народу, и люди с удивлением

смотрели, как изобретатель и матросы спустились в "Наутилус", задраили люки, и

аппарат исчез под водой.

Испытания "секретного ныряющего корабля французов" прошли настолько успешно, что

в Лондоне сильно забеспокоились. Р. Фултон просил у императора предоставить ему

кредит в 57 000 франков для строительства "Наутилуса" и 20 боевых мин с

гальваническим взрывным устройством. Но Наполеон отнесся к этим изобретениям

скептически: исследователи предполагают, потому, может быть, что не придавал

значения войне на море, уверенный, что все проблемы можно решить на суше с

помощью артиллерии.

Но на острове Наполеон вспомнил о Р. Фултоне, и в его голове родился дерзкий

план - бежать из ненавистного плена с помощью подводной лодки. Готовый

"Наутилус" предполагалось доставить на палубе быстроходного английского клипера

в район острова и спустить подводную лодку на воду; к самому же острову

"Наутилус" должен был приблизиться совершенно незаметно - то есть под водой.

Правда, заключительную часть пути предстояло пройти под парусом, держа курс к

заранее намеченной бухточке - вблизи маршрута обычных прогулок Наполеона. Обычно

он гулял в сопровождении английского офицера, державшегося, впрочем, в некотором

отдалении. Опытным заговорщикам не составило бы труда без шума обезвредить его,

а дальше оставалось только достичь "Наутилуса" и немедленно погрузиться... Но

этот дерзкий план не осуществился - 5 мая 1821 года бывший император Франции

скончался.

ПЬЕР ЖАН БЕРАНЖЕ

После низвержения Наполеона во Францию вернулись Бурбоны, и в стране была

восстановлена королевская власть. За Бурбонами потянулись в свои замки сбежавшие

от народного гнева феодалы. Льстецы и просители опять стали толпиться у дверей

королевской приемной, в стране свирепствовал политический террор. Если

вступление союзных войск в Париж оскорбляло патриотические чувства Беранже, то

его негодование при виде поведения некоторых французов было еще сильнее:

особенно возмущало поэта то, что эти господа не стеснялись аплодировать конвою,

под прикрытием которого по Парижу проводили пленных наполеоновских солдат. Не

меньшую боль чувствовал он и при виде общего равнодушия к судьбам Отечества. Все

рассчитывали на то, что король примет конституцию и даст нации возможность

оправиться от погрома и при этом не потерять результатов победы, добытых

революцией. Однако вскоре многие стали сознавать, что обманулись в своих

надеждах и ожиданиях. Вместо свободы печати, о которой говорилось в конституции,

были учреждены цензура для сочинений объемом меньше 30 печатных листов и суровые

штрафы за нарушение весьма растяжимого понятия "благонамеренность". Если в

начале Реставрации Беранже лишь обо-

Беранже. Гравюра XIX в

я "TF'ff И

376

100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ

ПЬЕР ЖАН БЕРАНЖЕ

377

дрял упавших духом соотечественников, то позже стали раздаваться первые

оппозиционные песни 35-летнего поэта.

Власть хотела найти в Беранже союзника: поэту предлагали деньги, хорошее место в

правительстве, если в своих песнях он будет восхвалять нынешнего короля. На это

поэт ответил: "Возвратите нам свободу, сделайте Францию счастливой, и я задаром

буду в своих песнях хвалить вас". К этому времени Беранже был уже зрелым,

сложившимся человеком с независимым характером, всем обязанным самому себе:

литературной известностью, уважением в обществе, твердостью убеждений. Перед его

острым и вдумчивым взглядом разыгрывалась борьба за престол и за близость к

нему, за власть и вес в высшем обществе - борьба со всеми ее темными происками и

предательством. У него было только одно оружие - поэзия, и поэт вмешивается в

круговорот событий своими песнями-памфлетами. В целой серии картин ("Капуцины",

"Миссионеры", "Приходские певчие", "Белая кокарда", "Простуда" и другие), словно

в зеркале, отразилась жизнь развороченной Франции: вначале негодование на

непрошеных гостей, дальше - враги в Париже, и Беранже призывает короля Людовика

XVIII вместо иностранцев опереться на героическую наполеоновскую армию.

Власти начали преследовать недовольных, и один из друзей Беранже был выслан из

Франции. Дело было зимой, поэт провожал изгнанника и на прощание спел ему песню

"Птицы". О том, что зима делает пустынными крыши и поля, изгоняет птиц, которые

будут петь в чужих землях.

В чужих землях покой витает, Но верны вы стране родной. Пускай зима вас

изгоняет, - Вернетесь снова вы весной.

За это стихотворение Беранже едва не поплатился, но на первый раз все обошлось.

Правительство ждало другого случая, и он не заставил себя ждать. В 1821 году

Беранже выпустил два томика стихов, с которых началась его особенная слава. Кем

быть лучше - сапожником или королем? Для многих даже вопроса нет. конечно,

королем быть лучше. Для поэта тоже не было вопроса лучше быть сапожником, так

как он делает полезные вещи, а короли (и, в частности, Бурбоны) - не всегда.

Престол глупцы лишь окружают; Там правды нет - все льсти да льсти... Сапожники ж

льстецов не знают. Нет, лучше шей ты сапоги!

И каждый куплет песни заканчивался словами: "Принц, лучше шей ты сапоги!"*. Еще

насмешливей поэт говорил о королевской власти в стихотворении "Господь Бог":

"Правда ли, что благословение Божие почиет на королях династии Бурбонов?". Ведь

каждый из них,

Самоуправно сев на трон, Твердит, что волею Моею** Он так уселся вам на шею, И

что для вас его глава Священна так же, как права.

Над Бурбонами смеялась вся Франция, и взбешенное правительство решило наказать

поэта. Беранже бьи предан суду, но поэт встретил вызов с открытым забралом:

Муза, в суд! Нас зовут! Нас обоих судьи ждут1

Судьи должны были рассмотреть представленные сочинения и решить, заключается ли

в них вина Беранже и какое за это следует наказание. Зал суда не мог вместить

публику, собравшуюся для слушания этого дела: сюда пытались проникнуть и друзья

поэта, и люди, любившие песни Беранже, и просто любопытные. Один сочинитель

впоследствии описывал, что

с восьми утра все хода, - даже потайные, - были заняты огромной толпой, которая

с нетерпением ломилась в двери. Она не слушала никаких запрещений, разбивала

замки, и в конце концов так закупорила все двери, все входы и выходы, что

проникнуть в зал суда стало совершенно невозможно. Сам подсудимый Беранже должен

был три четверти часа пробиваться через толпу, просить и рассказывать, кто он,

чтобы его пропустили. Судьи и присяжные заседатели, собравшиеся позже Беранже,

совершенно не могли пройти в залу. Они вынуждены были сделать большой обход и

при помощи приставных лестниц войти в залу через окна.

Говорил обвинитель, говорил защитник, говорили судьи, только сам Беранже молчал:

за него говорила книга, которая лежала на судейском столе в ожидании приговора.

Секретарь суда зачитал обвинительный акт, который почти полностью состоял из

стихов. "Запретные песни" больше часа звучали в зале суда, прерываемые хохотом и

аплодисментами, а поэт молча сидел на скамье подсудимых и смотрел на людей,

которые открыто выражали ему свое сочувствие. Беранже приговорили к трем месяцам

тюрь-

* Герой этого стихотворения - сапожник, почему-то вздумавший называть себя

"принцем Наваррским". ** То есть Бога

378

100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ!

мы и штрафу в 500 франков. Если до того времени и был кто-нибудь! во Франции,

кто не знал поэта, то после суда таких не осталось.! Старые и молодые, богатые и

бедные - все знали наизусть его| песни и особенно те из них, за которые его

судили.

Тюрьма Сен-Пелажи в XIX веке выполняла ту же роль, что и| Бастилия в XVIII

столетии. Здесь томились политические узники; сюда же попал и Беранже, заняв ту

самую камеру, которую за несколько месяцев до него покинул известный публицист и

сатирик Курье В тюрьме к Беранже приходили на свидание лкда знакомые и

незнакомые, и сам поэт вспоминал потом: "В Сен-Пелажи у меня была теплая, сухая

меблированная комната, тогда как на свободе я жил в каморке, без всякой мебели,

страдая мороза и оттепелей, без печки и камина... Разумеется, в Сен-Пелажи мне

было гораздо лучше, и я не раз повторял: "Тюрьма избалует меня".

Первое время его пребывания в Сен-Пелажи тюремное началь-| ство было не особенно

строго к поэту, поэтому ему разрешалр разгуливать по коридорам и принимать

гостей в камере. Одна за другой в тюрьму на имя Беранже приходили посылки,

например] жители Сомюра прислали 25 бутылок отличного вина "Шамбер-[ тен"; со

всех концов Франции доставляли поэту фрукты, свежу* дичь, овощи, а жители Бри

прислали замечательные сыры Так что Беранже было чем потчевать не только своих

друзей-посети-; телей, но и товарищей по заключению. С разрешения тюремного 5

начальства он даже держал открытый стол для политических заключенных. Но после

попытки к бегству двух заключенных всяческие вольности и поблажки были

запрещены.

В заключении поэт продолжал оттачивать свои поэтические стрелы о каменные стены

тюрьмы. Еще не закончился тюремный срок, а над поэтом нависла угроза новой

расправы. Чтобы сделать песни Беранже более известными, друзья поэта решили

написать обо всех подробностях судебного процесса над ним. Правительство увидело

в этом новую причину притянуть Беранже к суду и опять обвинило его за те же

самые стихи. Только поэт успел выйти из Сен-Пелажи, как ему снова пришлось сесть

на скамью подсудимых. Однако на этот раз присяжные заседатели не нашли за

Беранже никакой вины, и поэт был оправдан.

В 1728 году Беранже издает очередной сборник песен, в который включил наиболее

резкие свои стихи, высмеивающие короля, его придворных, священников и других

"врагов народа", старавшихся доказать, что сам Бог хочет, чтобы бедные

беспрекословно подчинялись и терпели нужду. Одно из стихотворений называется

"Ангел-хранитель", и в нем Беранже приводит рассказ бед-1 няка-оборванца,

который родился на соломе, питался кое-как,' потом пошел в солдаты и потерял в

сражении ногу. Он уже не мог i

ПЬЕР ЖАН БЕРАНЖЕ

379

работать, есть ему было нечего, и солдат совершил кражу, за что его посадили в

тюрьму. И когда бедняк спросил своего ангела-хранителя, как же все это

случилось, ему ответили: ты родился на соломе, но ведь солома была свежая; тебе

нечего было есть, но тебе дали суму умершего монаха, чтобы ты мог побираться...

Тебе оторвало ногу, но останься она, - то могла бы заболеть и т д.

Весть о преследовании по суду застала поэта в Гавре, но он немедленно

возвратился в столицу. Накануне суда влиятельные "благодетели" посоветовали

Беранже раскаяться, и тогда он будет приговорен к минимальному наказанию. Они

ведь хлопочут о его здоровье, от него же требуется только одно - не являться в