Авторские права на роман "Крик в ночи" принадлежат Владимиру Ридигеру
| Вид материала | Документы |
- Авторские права на Конкурс принадлежат коллективу его Авторов. Авторские права на все, 283.54kb.
- Авторские права и их защита в Интернете, 102.39kb.
- Компьютерная программа «администратор гостиницы» версия 30 beta + фр руководство пользователя., 307.19kb.
- Где заканчиваются авторские права?, 27.49kb.
- Собой изложение основных положений методики коммерческой оценки инвестиционных проектов,, 1325.63kb.
- Книга составлена в форме дневника. Два года жизни. Год секса, обычной жизни, и то,, 5564.25kb.
- В. Ф. Одоевский "Русские ночи", М., "Наука", 1975, 510.64kb.
- Положение о проведении Всероссийского игрового конкурса «Кит компьютеры, информатика,, 59.05kb.
- 11 дней/10 ночей даты заездов : 01. 10. 11, 15. 10. 11, 29. 10. 11, 05. 11. 11, 19., 81.81kb.
- Программа тура: День 1 Встреча в аэропорту Лос Анджелеса русскоговорящим гидом, трансфер, 179.68kb.
Савелий Новиков вдруг уставился на Румберга, его глазки, до этого трусливо бегающие, неожиданно сверкнули открытой ненавистью:
- Кто ты такой, Румберг? Кто ты, мать твою разтак?! Откуда ты взялся? Тебя Васька Шельмягин вытащил из говна, отлакировал да еще нехилую работенку подкинул. Ты явился сюда вершить правый суд, но взгляни сначала на себя, - ты такой же, и ничуть не лучше меня. Обычное дерьмо в конфетной обертке! Видишь, дело дрянь, - очиститься решил...
- Ты убил моего сына.
- А скольких сыновей поубивал ты?! Что ты бубнишь, как попугай? Или тебе, маньяку, не приходит в голову, что ты - мой соучастник? Или башка твоя под тыкву заточена? Шланг гофрированный...
Румберг прищурился:
- Кажется, непонятно, о чем идет речь?
- Да, убивай, убивай! - закричал Новиков в надежде, что кто-нибудь из своих его услышит. - Убьешь меня, останутся сотни тысяч таких, как я. И тебя найдут, не волнуйся! Или мои братки, или Васины менты. Так что спрячь свою пушку пока не поздно и поговорим по человечески... - он перешел на визг: - Я не убивал твоего сына!! - и быстро затараторил: - У меня у самого сын от Катьки, да, от Катьки, он тоже того, ширяется, ты ведь ее любишь... ты ведь любишь ее...
Новиков увидел, как побледнел Румберг, как тяжело он дышит, а пистолет пляшет мелкой дрожью в его руке.
- Ты ведь... больной, - осторожно проговорил Савелий. - Смотри, тебе совсем худо. Пот бежит со лба. Сейчас ты умрешь...
Воспользовавшись столь неожиданным поворотом, Новиков без труда вмиг обогнул стол и, очутившись перед обессиленным банкиром, ловко выхватил пистолет.
- Ха, ха, ха!! Чмо недорезанное! - засмеялся он. - Куда тебе играть в эти игры, - на кладбище пора!
Открыв кейс Румберга, он оторопел:
- Значит... денег ты не взял. Здесь пусто...
- Ты... убил моего... сына, - еле прошептал Румберг, хватая воздух ртом.
Новиков глядел на гостя с открытым презрением:
- Я и тебя, пентюх сраный, сейчас убью... Мне считать до трех или сам сосчитаешь?
- Ты... убил...
- Раз... два... три...
Несколько приглушенных хлопков раздались в комнате. Новиков сначала наклонился, затем, неестественно скорчившись, рухнул на ковер. Он еще дышал.
- Нам надо спешить, Филдин! - голос у Сомова казался каким-то искусственным. Он свинчивал глушитель со ствола.
- Я не могу...
- Примите таблетки, поскорее, прошу вас. У отеля в машине ждет Питер.
Филдин вдохнул аэрозоль кордикета.
- Вы можете идти? - спросил Сомов. - В нашем распоряжении четыре минуты.
- Только... очень медленно.
...Отстреливаться не пришлось, - они как раз тогда сели в машину, когда какие-то бесцеремонные люди, чуть не сбив швейцара, ворвались в отель.
- Я снял всю новиковскую охрану, - сказал Сомов Питеру на повороте. - А его шестерку - головореза Вовчика - просто укондохал.
- Забыл, что означает "укондохал", - признался Питер.
- Значит, придушил, - пояснил Филдин. - Или прибил.
Питер улыбнулся:
- Тебе уже легче?
- Лучшее лекарство - хорошая новость.
- Не радуйтесь преждевременно, - Сомов внимательно глядел в боковое зеркало. - У нас на хвосте команда Воробьева.
- Здесь не Москва, - заметил Питер.
- Вряд ли они станут с этим считаться.
- Станут или не станут - их проблемы.
Он тормознул рядом с тучным констеблем и показал свое удостоверение:
- Сделайте одолжение, сержант, проверьте следующий за нами зеленоватый "ситроен" на предмет наличия неучтенного оружия. Только обязательно вызовите подкрепление, - русские мафиози не слишком щепетильны.
Констебль козырнул:
- Будет исполнено, сэр!
В боковом зеркале было видно, как полицейский вежливо тормознул "ситроен" и, вызвав по рации подкрепление, приступил к осмотру багажника.
- У ФБР существует межведомственный договор с Интеллидженс-Сервис, - пояснил Питер, - согласно которому все террористы в Штатах и Соединенном королевстве считаются общими. Кстати, не очень приятно об этом говорить, но господин Румберг не далее как вчера с подачи русских является особо опасным преступником, разыскиваемым по линии Интерпола.
- Это мне известно, - сказал Сомов. - Как знать, быть может, и моя фамилия скоро замелькает в списках Интерпола.
- Вы точно решили порвать с ФСБ? - спросил Питер.
- Нет вариантов: передо мной поставили выбор, - либо Новиков меня, либо я Новикова. Так своеобразно начальство оценило мою четвертьвековую службу в КГБ.
Некоторое время молчали.
- Питер, - вспомнил банкир, - мне необходимо срочно заехать в здешний филиал "Бизнес-трейда".
- По-моему, ты совсем недавно оттуда.
- Я имею в виду другой, тот, что рядом с Трафальгар-сквер.
- Очень опасно, - ответил Питер. - Мы не можем так рисковать.
- Прошу тебя! Пожалуйста, всего на несколько минут.
- Я прикрою, - заверил Сомов, - если так необходимо.
...Первое, что бросилось в глаза, - странная реакция охранника. При виде шефа он сначала оторопел, затем, перекрестившись, пропустил вошедших. Старший менеджер филиала - приятная немолодая женщина, - увидав Румберга, испустила громкий стон и потеряла сознание. Очнувшись, она пролепетала: "Воскрес из мертвых...". Двое других служащих сбивчиво объяснили, что три дня назад шеф, который сейчас стоит перед ними живой и невредимый, был в упор расстрелян неизвестным посетителем в своем кабинете. Убийце удалось скрыться, но удивительно, что полиция и газеты, будто в рот воды набрали, - ни слова об убийстве. Более того, персоналу банка приказано молчать.
- Как вы себя чувствуете? - спросил Румберг старшего менеджера, которая, пригубив немного виски, постепенно приходила в себя. - Мне необходимо сделать два срочных перевода. Вот банковские реквизиты европейского отделения "Антиспида", а это - расчетный счет организации "Помощь наркоманам". Прошу вас, миссис, сейчас же перевести на их счета соответственно пятьсот и шестьсот пятьдесят миллионов долларов из наших корреспондентских активов.
- Мы разорим всех своих клиентов! - воскликнула женщина. - Я не могу...
- Делайте, что вам сказано, - отрезал Сомов, - если сами не хотите воскреснуть из мертвых.
Несчастная дама, опустошив полбокала виски, оперативно провела переводы.
* * *
Накануне представления Джо Вандефул вызвал начальника секьюрити собственной службы и попросил его втрое увеличить число агентов, которые под видом зрителей присутствуют на каждом его шоу.
- Я могу мотивировать свою просьбу лишь тем, что в зале будет находиться мой друг. Ему угрожает реальная опасность, - сказал Вандефул.
- Может, вашему другу не следует приходить на шоу?
- Может, и не следует... Но тогда он не минует угрозы в другом месте.
- Вы не могли бы, сэр, показать его фотографию?
Иллюзионист протянул пачку газет, где на первых полосах красовались портреты Румберга под скандальными заголовками.
- Конечно, это только мое мнение, сэр, но от таких друзей сейчас лучше держаться подальше.
- У вас новое представление о дружбе.
- Извините, сэр. Мы сделаем все, чтобы обезопасить вашего приятеля.
...Гарольд Вильсон-холл - так назывался этот огромный восьмидесятитысячный зал - был настолько переполнен, что в проходах пришлось устанавливать дополнительные кресла. Единственное гастрольное представление, которое Джо Вандефул давал в Лондоне, вызвало небывалый ажиотаж. Цены на билеты подскочили до астрономических цифр, но это не помешало обычно невозмутимой английской публике раскупить все места в зале за месяц до волнующего события. Собственно, почти месяц уходил у режиссеров и продюсеров Джо на подготовку шоу: в это время реклама шла по всем направлениям, на телеканалах демонстрировались фрагменты новых потрясающих номеров, без которых не обходились очередные гастроли. То была принципиальная политика самого Вандефула и его команды, - привносить нечто сногсшибательное в каждое выступление. Поговаривали, что неукротимый на фантазию Джо и на сей раз припас для зрителей какой-то невероятный умопомрачительный сюрприз, давать рекламу которому запретил сам кудесник...
Первая часть шоу великого артиста изобиловала известными на весь мир номерами: распиленная на четыре части девушка весело общалась с залом, раздавая искрометные признания в любви испуганным кавалерам; невозмутимого Джо, закованного в кандалы, бросали в огромный аквариум, кишащий акулами и осьминогами, затем аквариум накрывался материей, после чего он благополучно исчезал со сцены, а любимец публики вдруг возникал в вечернем смокинге на противоположном конце зала; или разъяренные дикие медведи гризли вдруг начинали гоняться по сцене за Джо, а тот, рискуя быть растерзанным, легко взлетал над хищниками, приводя в недоумение и зверей, и публику. Были и другие необъяснимые, волшебные номера. И чем больше предлагалось чудес, тем больше зритель исподволь сознавал собственное бессилие перед могучим интеллектом чародея.
Наконец, во второй части шоу, наступил именно тот момент, которого с таким нетерпением ждали зрители - момент премьеры Великого Мага. Зал притих, когда Джо Вандефул своим неотразимым голосом обратился к присутствующим:
- Уважаемые гости! Кажется, сегодня вы видели многое, чему невозможно дать вразумительного объяснения. И, тем не менее, каждый эпизод нашего шоу пронизан единым смыслом - каким бы загадочным ни был окружающий мир, людям по силам его разгадать. Достаточно лишь поверить в собственную правоту, собрать всю волю и разум, чтобы получить желаемый результат... Сейчас на сцене вы наблюдаете весьма неприятные приготовления: этот красивый и мрачный гроб, висящий в пространстве, предназначен для человека, активная жизнь которого, возможно, подходит к концу. Кто из сидящих в зале готов в него лечь? Я не могу дать никаких гарантий относительно последствий такого захоронения... Так кто же? Кто считает свою песенку спетой, приглашаю в гости... Не вижу смельчаков?.. Никто не желает быть заживо погребенным?.. Ага! Из первого ряда встал господин... он приближается сюда, поднимается на сцену. Это, безусловно, отчаяный человек! Рад вас приветствовать, сэр, на шоу Джо Вандефула! Представьтесь, пожалуйста.
- Мое имя Виктор Румберг. Здравствуйте, мистер Вандефул!
Тишина в огромном зале стала ощутимой. Скандально нечистоплотный финансист, честолюбивый богач, имя которого у всех на слуху, безропотно ложится в гроб - это ли не сенсация?!
- Прошу вас, господин Румберг!
Все происходило удивительно четко и отлажено: банкир лег в гроб, ассистенты громко заколотили крышку гвоздями и Джо, приблизившись вплотную, воздал руки к небесам:
- Да простит мое кощунство святая церковь!
Гроб стал медленно тускнеть, меркнуть, растворяться в воздухе и... окончательно исчез. Джо выразительно произнес:
- Похоже, мистер Румберг желает выбраться из этого зала? Глядите - он уже под сводом Гарольд Вильсон-холла!!
Взоры зрителей метнулись вверх, где, почти касаясь головой металлических конструкций крыши, на тонкой перекладине, удерживая равновесие, стоял, покачиваясь... Виктор Румберг. Было в этом что-то мистически жуткое, аналогия с вознесением души на небо стала более чем очевидной. Низкий гул прошелся по рядам зрителей. В зале царило явное замешательство...
Неожиданно, это было трудно различимо со зрительских мест, сначала на черном пиджаке Румберга, потом на его лице, на лбу заплясал красный лучик лазерного прицела. Никто не услышал выстрел, только внезапно человек под сводом... сорвался в гудящую бездну зала. Это произошло молниеносно: стук упавшего тела и следом - оглушительная овация. Трюк великого иллюзиониста завершился эффектным низвержением, буквальным падением Виктора Румберга с огромной недосягаемой воображению высоты, где тот возвышался над простыми людьми даже не столько в этом зале, сколько в их повседневной серой жизни.
Крик ужаса зритеей, сидящих в проеме, куда упал мертвец, утонул в общем вопле восторга и ликования...
* * *
На пути в Лондонский аэропорт Хитроу Питер заметил:
- За тобой, Филдин, тянется шлейф смертей... Не смогли уберечь актера ни мы, ни служба охраны. Как теперь смотреть в глаза Джо?
- Знаю, чьих рук работа, - сказал Сомов. - Если они считают, что следующим буду я, то сильно ошибаются.
- Как насчет перехода к нам, в ФБР? - спросил его Питер.
- Не думаю, что для ФБР я стал бы ценным приобретением. Прежде чем решиться на такой шаг, следует позаботиться о семье, - их тоже могут не пощадить.
Проехав еще с полкилометра, Питер заглушил мотор:
- Итак, друзья, наша встреча подходит к концу. Тебе, Филдин, я приготовил новый паспорт, - здесь все чисто, не подкопаешься. Вот, держи... Немного грима - и тебя не узнать. Выбирай, куда полетишь: в Перу или Австралию? На первое время там будет надежная крыша, а через год-другой, если захочешь, помогу пристроиться в шоу-бизнесе. Личная благодарность мистеру Сомову
- Спасибо, Питер. Мне еще предстоит побыть в Лондоне. Здесь находится Татьяна, девушека Новикова, одна из заблудших овечек нашего депутата...А вы что скажете, полковник??
Он не сразу понял вопрос, - впервые после долгих лет к нему обратились по званию.
- Куда полетишь, бизнесмен? - улыбнулся Питер.
- Куда полечу... - он помедлил с ответом. - В Россию, куда же еще. По паспорту Дмитрия Филдина.
Питер заволновался:
- Может, тебя лучше сразу скинуть в Темзу? Или просто сдать людям Воробьева? Не собираюсь брать на себя еще и твою гибель.
- Полечу в Россию, - твердо сказал Филдин. - Иначе моя жизнь теряет всякий смысл.
- Хоть отдаешь себе отчет, в логово какого зверя собираешься вернуться?! - с досады крикнул Питер. - Ты болен, слаб. Кому и что стремишься доказать?!
- Я полечу только в Россию, в Москву. Извини, Питер.
- Погодите... - Сомов, похоже, что-то надумал. - Пускай летит в Россию. Паспорт Филдина сработает, а Румберга уже нет в живых. В Москве дам надежный адрес - можно перебыть какое-то время. А дальше... сами решайте. Обязательно позвоните моим, весточку передайте. В общем, как говорится, с Богом! Глядишь, еще и встретимся.
- Удачи тебе, - вымолвил Питер. - И здоровья. Можно на два слова?
Выйдя из машины, они закурили. Питер сказал:
- Не подумай, что я филантроп, Филдс. Твой ангел-хранитель...
- Линда Грейвс? Поцелуй ее за меня.
Он кивнул.
- И еще... Объясни, как растворился гроб, в котором ты лежал?
- Я обещал Джо Вандефулу никому не раскрывать этот секрет. Кстати, стоимость трюка приближается к двум миллионам... Возьми восемь тысяч фунтов. (Он протянул деньги Питеру) Передай семье погибшего актера. Кроме денег на самолет больше ничего не осталось.
...Боинг взял курс на Россию, когда вслед за "фордом" Питера, соблюдая приличную дистанцию, двинулся зеленоватый "ситроен".
* * *
Москва изнемогала от необычайной, почти тропической жары. Над городом висел неподвижный удушающий смог. Лишь только к ночи, когда огнедышащий асфальт понемногу остывал, какое-то подобие прохлады заползало в дома измученных летним зноем москвичей.
В квартире Филдина, выходящей окнами во двор, Генрих Швайковский, он же Пеленгас, в который раз перелистывал единственный экземпляр неоконченной рукописи Дмитрия. Ноутбук с дискетами - подарок Полины - наспех оставленный Румбергом в отеле Флориды, вряд ли когда-нибудь обретет бывшего хозяина. Эта рукопись - последнее звено, связывающее автора с его прежней жизнью.
- Что могу сказать... - Швайковский глубокомысленно сдвинул брови, уставившись на листки. - Любопытно. Местами, даже интересно. Не ожидал... Твой полет фантазии, особенно в Части первой, заслуживает похвалы. И юморок такой, я бы отметил, специфический. Смешно. Кое-где проглядывает мой собственный, если не ошибаюсь, портрет.
- Ты уж не серчай.
- И не такое приходилось про себя читать... А вот в Части второй много перегрузов, нагромождений, каких-то длинных рассуждений, недобрых выпадов против духовенства и властей. Конечно, каждый волен думать по-своему. Но... актуально ли это сейчас? Нужно ли, в конце концов, читателю? Вымарать власть предержащих всегда считалось признаком передового взгляда и верного вкуса - в любом случае найдешь сочувствующих. Но - прости, расфилософствовался, - обличая власть, мы расписываемся в собственной импотенции, беспомощности. Или нами движет простая зависть к сильным и удачливым?
- Мною не движет.
- Я говорю вообще... Пожалуй, твоя книга может сгодиться для сценария - много живых диалогов, выразительных картинок. Но уж больно сырой материал, нуждающийся в кропотливой доработке. Другими словами, пока что это текст очень грамотного, очень думающего, очень честного, очень начитанного читателя, но, к сожалению, это все-таки не художественный текст в точном и единственном смысле этого слова, что позволяет говорить о нем как о профессиональной прозе. Что скажешь?
- Возможно. Композитор Пол Маккартни не знаком с нотной грамотой.
Швайковский сделал неопределенный жест рукой:
- Я не в восторге от "Битлз"... Могу помочь отредактировать. Конечно, это отнимет у меня определенное время, но ради зятя... я готов. Кстати, вступление Пеленгаса будет гарантией успеха книги. Что скажешь?
- Спасибо. Ты очень любезен.
- Так я возьму рукопись?
- Подожди. Не будем торопиться.
Писатель удивленно засмеялся:
- Как знаешь, как знаешь...
После длинной паузы Швайковский вернулся к теме разговора:
- Вижу, после "воскрешения из мертвых" ты на мели и хочу помочь. Ладно! Даю пару тысяч долларов безвозмездно, чтобы не искал корысти в моем предложении. Рукопись скоро верну... Опять что-то не так? Десять тысяч баксов - устроит?
- Я подумаю.
- Черт с тобой - двадцать тысяч! Или тебе доставляет удовольствие со мной торговаться?!
- Никакого.
- Тогда соглашайся. Я и без того унизился до предела.
- Если предел твоего унижения равен двадцати тысячам баксов, стоит отнестись к этому серьезно.
- Вот и отнесись!
- Хорошо... - Филдин мягко взял из рук Швайковского рукопись. - Я все взвешу, приму решение и обязательно тебя извещу.
- Больше двадцати пяти - не рассчитывай. Но это будет цена покупки.
- Я так и понял. Кстати... тебя интересует судьба дочери?
- Какой дочери? А, Полины? Давно бы рассказал, как там она поживает, что поделывает. Мы с ней слишком разные, чтобы понимать друг друга. У меня своя жизнь, у нее - своя...
Швайковский продолжал говорить, но Филдин его не слушал: в памяти возник страшной силы взрыв и образ Полины, далекий-предалекий, с почти детской улыбкой, размытый бескрайней морской гладью...
Писатель ушел, не простившись, видимо, обиженный невниманием приятеля. Не без внутренней дрожи Филдин набрал номер Кати и, отчаявшись дождаться ответа, хотел, было опустить трубку.
- Алло? - услышал знакомый голос. - Говорите же!
- Катя... это Дмитрий.
- Дима?! - воскликнула она. - Видела кадры, как тебя убили на шоу Джо Вандефула. Боже...
- Это был обычный трюк. Я жив и здоров. В Москве такая жарища...
- Ты жив...Чем занимаешься? Что делаешь?
- Заканчиваю книгу. Покажу при встрече.
- Хорошо.
- Давай, прямо сейчас?
После некоторого замешательства Катя ответила:
- Лучше, ближе к вечеру. Хочешь, покатаемся по забытым местам? Когда за тобой заехать?
Он назвал время и станцию метро, соблюдая конспирацию. С некоторым удивлением в голосе она произнесла: "До встречи".
...Миновав городскую черту, они с молчаливого обоюдного согласия колесили по старому маршруту, ведущему в Журавлиху. Как изменился пригород! Филдин с трудом узнавал некогда знакомые места, испещренные бетонными дорогами, ведущими к шикарным коттеджам. Катя почему-то была малоразговорчива, даже немного скованна и сосредоточенна. Время притупляет остроту чувств, думал Филдин, это вполне естественно. Однако отчужденность когда-то любимой женщины вызывала в нем смутную тревогу.
- Останови, пожалуйста, - попросил Дмитрий, зная, что она сделает это и без его просьбы. - Кажется, приехали?
Удивительно, но именно здесь время словно замерло - поросшие бурьяном груды песка, почерневшая щебенка да наспех брошенный у дороги бордюрный камень. А ближе к лесу - огромный, лишенный признаков жизни, трехуровневый недостроенный кирпичный коттедж Савелия Новикова. Вокруг - ни души. Все, что осталось от Журавлихи.
- Ты очень изменился, - заметила Катя. - И постарел. Не сердишься?
- Напротив, - ответил он. - Радуюсь, что вижу прежнюю Катю.
- Одно время твое имя - кажется, Румберг - затмило все политические сводки. Ты сделался звездой финансовых афер русской мафии, стал популярнее президента. А Полина выступила блистательной женой видного бизнесмена, совсем позабыв друзей. Где она сейчас?
- Полина... погибла.
- Извини. Мне очень жаль... Не спрашиваю, что случилось с тобой потом, где твои недруги.
- Им сейчас не до меня, - в верхах очередная перетасовка.
Катя задумалась, затем спросила:
- Помнишь, недалеко отсюда убили отца Алексея? Расследование заглохло, истина осталась в дремучем лесу, погребенная временем.
- Помню, конечно. Удивительный был человек... Потом со мной произошло нечто, что происходит с самовлюбленным индюком: однажды такой индюк понимает, что тот суп, ради которого его выкармливали, будет иметь дурной привкус. И наступает прозрение Вопрос лишь в том, к чему оно побуждает..