Geum.ru

Г20 Квантовая физика и квантовое сознание. Киев. 2011 300 с

Вид материалаДокументы

Содержание


Принципы «нормальной» науки
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   28

Принципы «нормальной» науки


Hаука как сформировавшаяся область человеческой деятельности существует около 200 лет, а может быть, и еще меньше. До ХХ в. физика исключительно редко становилась профессией — немногие фарадеи удовлетворяли свое любопытство за свой же счет.

Как любая сфера человеческой деятельности, наука, при всей своей самодостаточности, имеет свои догмы и ограничения в методах, подходах и целях. Эпоха Просвещения строила фундамент науки на следующих основаниях:

— полное соответствие научных знаний экспериментальным наблюдениям; говоря по-иному, физические свойства объектов существуют сами по себе, они объективны и не зависят от измерения; при этом измерение одной системы не влияет на результат измерения другой системы;

— объективность (независимость от сознания): знание объективно и «вырабатывается» мозгом приблизительно так, как желчь — печенью;

— эволюционное восхождение от относительной к объективной истине;

— четкое разделение объекта и субъекта познания и связанное с этим резкое противопоставление «материи» и «сознания».

— соответствие здравому смыслу — рациональность, логичность, однозначность, необратимость, проявленность, наличие причинно-следственных связей, локализация в пространстве-времени;

— полнота и унитарность описываемой картины мира;

— концепция детерминизма в его лапласовском варианте, то есть абсолютная заданность (и предсказуемость) всего происходящего; как следствие детерминизма, подчиненность реальности причинно-следственным связям;

— позаимствованный у религии абсолют строгости и непогрешимости научной истины;

— единичность мира и единственность наблюдаемой реальности;

— открытые законы природы верны всегда и везде;

— материальность изучаемых объектов;

— воспроизводимость результатов наблюдений;

— наука изучает только реальность, локальность, фиксированность в пространстве и времени («данное нам в ощущении»); иногда даже говорят об ученых как «локальных реалистах»;

— вместе с пониманием природы мы обретаем владычество над ней.

Стремление контролировать всё и вся наиболее ярко воплощена в патологических личностях утопистов, расчерчивающих мир «по науке», и особенно у Фрэнсиса Бэкона, который, расхваливая новые эмпирические методы в науке, употреблял при этом откровенно злобные выражения: природу пора «загнать, затравить», «поставить на службу», «сделать рабыней», «взять под стражу», «пытками выбить из нее все секреты».

Комментирует Ф. Капра: «Это представление природы в образе женщины под пытками, из которой добывают ее секреты с помощью механических устройств, сильно напоминает процессы над ведьмами в том же семнадцатом веке; Бэкон знал, о чем говорил, поскольку состоял генеральным прокурором при короле Джеймсе I. В его лице мы уже видим решительную и пугающую связь между механистическими науками и патриархальными ценностями; эта связь трагически отразилась на всем дальнейшем развитии науки и технологии».

К сказанному так и хочется добавить имена Маркса, Энгельса и их многочисленных «учеников», чьи «научные» идеи на практике обошлись миру в сотни миллионов человеческих жизней.

Все они — от Бэкона до Маркса — не понимали, что наука — только диалог между человеком и природой, в котором природа всегда берет верх над человеком, разрушая его иллюзии и утопии.

В классической физике, построенной на ньютоновской механике и декартовской философии, мир рассматривался как механизм, построенный из элементарных материальных блоков. Ньютоно-картезианская наука создала образ человека как биологической машины, напрочь лишенной духовной природы.

Программу науки, разделяемую всеми выдающимися физиками доквантовой эпохи (Ньютон, Гюйгенс, Эйлер, Лаплас), четко сформулировал Гельмгольц: «Задача физических наук состоит в том, чтобы все физические явления свести к силам притяжения и отталкивания, величина которых зависит от расстояния между взаимодействующими точками». К чему привело такое «сведение», ясно из принципа Лапласа: дайте мне координаты всех «точек» и законы их движения — и я предскажу вам всё будущее мира.

На самом деле, и тогда дело обстояло отнюдь не столь благостно и благополучно. Скажем, создавая небесную механику, Ньютон так и не смог объяснить эллипсное движение планет, при котором Солнце находится в одном из фокусов эллипса, а не в его центре — впоследствии эта нерешенная проблема выпала из поля зрения физиков и как бы перестала существовать. К разным вариантам ее решения физика вернулась лишь в наши дни *. (* Например, см. Н. К. Носков. К вопросу об ограничении области применения классической механики. МГП «Принт» ИФВЭ АН Каз.ССР, Алма–Ата, 1991).

Бэконовские и локковские идеи господства человека над природой и «знания — силы» содержат внутренний изъян: они всецело опираются на рассудок, а не на бесконечную мощь сознания человека. Рассудочное Просвещение имело дело исключительно с «проявленной» реальностью, считая всё остальное мистикой, религией или предрассудком. Тем самым оно ограничило возможности расширения знания и постижения «иных миров» уровнем грубой материи и логичностью мысли. Сама мысль отождествлялась Декартом с существованием, а научная истина — с аристотелевой логикой. На самом деле то была довольно бездуховная эпоха, хотя и в ней возникали гении масштаба Ньютона, Паскаля, Беркли и позже Киркегора.

Рене Декарт требовал четко разграничить «физику мира» и «метафизику человека», имея в виду отнюдь не разделение физики и философии, но «разграничение между миром и человеком». Это был принцип объективации знания, потерпевший сокрушительное поражение в ходе развития науки. Я уже не говорю о том, что законы природы имеют смысл, только если определены границы их использования, и ни один из известных законов не работает на всех уровнях реальности и не охватывает огромное количество «исключений». Эмпирика всегда превалирует на теорией.

Сегодня мы знаем, что принцип «бритвы Оккама» также порочен — не потому, что Лаплас обходился без Бога, но потому, что простейшие объяснения тормозят развитие науки. Попытаюсь пояснить. Принцип «бритвы Оккама» в приложении к науке означает, что при существовании несколько логически непротиворечивых объяснений какого-либо явления, верным следует считать самое простое из них: не следует вводить новые законы, чтобы объяснить какое-то новое явление, если это явление можно объяснить старыми законами. Хотя Оккам сформулировал этот принцип как подтверждение существования Божия, с помощью Которого можно всё объяснить, не вводя ничего нового, уже Лаплас на вопрос Наполеона, почему слово «Бог», беспрерывно повторяемое Лагранжем, в его сочинении не встречается вовсе, ответил: «Это потому, что я в этой гипотезе не нуждался».

Альберт Эйнштейн переформулировал принцип «бритвы Оккама» следующим образом: «Всё следует упрощать до тех пор, пока это возможно, но не более того». Современная наука почти не пользуется этим принципом даже в его интерпретации отцом современной физики. Воистину К. Ясперс имел основание говорить: «Мир без Бога на закате науки»…

«Нормальная» наука, построенная на указанных принципах, на протяжении почти трех веков отвергала и даже высмеивала бесчисленные наблюдения из самых разных областей человеческой практики, несовместимые с механистическим и редукционистским мышлением, которое для многих стало синонимом научного подхода. Даже сегодня, когда развитие квантовой теории полностью разрушило перечисленные «основы», все еще находятся защитники «научных святынь», мало чем отличающихся от религиозных фанатиков времен Лойолы. Вне всякого сомнения, механистическое мировоззрение задержало развитие науки и способствовало многим кризисным явлениям в ней.

Мы не можем считать главным отличительным признаком науки даже приносимую ей практическую пользу: во-первых, надо взвесить пользу и вред «торжества разума» на весах Паскаля; во-вторых, огромную пользу человечеству приносят ненаучные средства познания — от духовных практик древности до искусства и мудрости веков. Когда профаны утверждают, что «мистические теории в этом плане принципиально бесполезны», то мне хочется задать им вопрос: как скоро появилась бы «нормальная» наука без Гермеса Трисмегиста, Лао Цзы, Пифагора, Платона и мистиков Средневековья (включая Ньютона)?

Крупнейший ученый современности, лауреат Нобелевской премии Илья Романович Пригожин развенчал основные мифы «нормальной» науки как храма объективной истины, отказавшейся от всего человеческого. По поводу классической физики он писал: «Ныне мы знаем, что триумф классической науки был эфемерным. Наши современные воззрения на природу времени, пространства и материи имеют мало общего с воззрениями Ньютона».

Исследование И. Р. Пригожиным диссипативных структур и открытый им принцип, лежащий в их основе («порядок через флуктуации») полностью разрушили бытующие в науке представления об абсолютном диктате второго закона термодинамики и о принципах эволюции жизни. Выяснилось, что, кроме квантового принципа неопределенности, в ходе различных процессов возникают точки бифуркации, в которых ход процесса принципиально непредсказуем. Дальнейшие исследования показали, что этому принципу подчинены не только химические реакции: он представляет собой базисный механизм развертывания эволюционных процессов во всех областях — от атомов до галактик, от отдельных клеток до человеческих существ, обществ и культур.

Расхождение декларируемых фундаментальных принципов и научной практики — феномен отнюдь не новый. Это всегда имело место в науке, но стало особенно очевидным на протяжении последних нескольких десятилетий.

Просто удивительно, что наука, столетиями бывшая для ее отцов способом бегства от реальности с ее своекорыстием и конфликтами, вдруг стала «новой реалией», во многом превосходящую ту, от которой пытались укрыться отцы-основатели.

Материалистическая модель мироустройства начала давать сбои, как только наука перешла от макроскопических тел к субатомным процессам в физике и к высшим состояниям сознания в психологии.

Первым разрушительным ударом по ньютоновой концепции мира «твердых шаров» стали идеи Герца, Фарадея и Максвелла, согласно которым Вселенную нельзя построить только из частиц: электромагнитные феномены не укладывались в договорные постулаты старой физики. И пошло, поехало…

Альберт Эйнштейн отнюдь не случайно назвал науку «драмой идей», и эта драма в значительной мере относится к деятельности самого автора «Эволюции физики», откуда я взял это проницательное определение.

Так вот, — здесь неофобам следует насторожиться! — все указанные основания старой науки в ходе ее развития подверглись сильной эррозии, и, как мы увидим, за три столетия почти полностью разрушились. Новая квантовая картина мира возникла на совершенно иных основаниях и привела к совершенно непривычной картине мироздания, хотя это все еще глубоко не осознано большинством «тружеников науки».

Я не ставлю своей целью детально анализировать «крушение» вышеуказанных оснований «нормальной» науки, тем более, что это частично сделано в моей предыдущей книге «Что такое наука?». Ограничусь лишь небольшими комментариями и отсылками к авторитету творцов современной науки, сознавая, что такой прием также носит средневековый характер, когда истинность отожествлялась с авторитетностью (авторитарностью?).