Мониторинг сообщений сми об Общественной палате РФ с 1 июля по 31 июля 2010 года
| Вид материала | Закон |
- Мониторинг сообщений сми об Общественной палате РФ с 1 декабря по 31 декабря 2010 года, 4506.42kb.
- Мониторинг сообщений сми об Общественной палате РФ за август 2011 года, 1750.8kb.
- Мониторинг сообщений сми об Общественной палате РФ за январь-февраль 2011 года, 7107.57kb.
- Мониторинг сообщений сми об Общественной палате РФ за февраль 2012 года, 6323.76kb.
- Мониторинг сообщений сми об Общественной палате РФ за январь 2012 года, 3838.7kb.
- Мониторинг сообщений сми об Общественной палате РФ за ноябрь2011 года, 7506.54kb.
- Мониторинг сообщений сми об Общественной палате РФ за июль 2011 года, 5260.64kb.
- Мониторинг сообщений сми об Общественной палате РФ за сентябрь 2011 года, 3809.7kb.
- Мониторинг сообщений сми об Общественной палате РФ за июнь 2011 года, 5187.02kb.
- Мониторинг сообщений сми об Общественной палате РФ за декабрь 2011 года, 4676.33kb.
Учебное голодание. Ульяновские педагоги добились отмены решения о закрытии школ слишком дорогой ценой
Московский Комсомолец, 15.07.2010
Автор: Марина Лемуткина, Серафима Глушко
/social/article/2010/07/14/516540-uchebnoe-golodanie.phpl
Голодовка ульяновских учителей закончилась: школы, которые они защищали, не закроют. Между тем проблемы, спровоцировавшие кризис, не решены. А значит, в любой момент может рвануть снова — не здесь, так в другом регионе. Как избежать этого, разбиралась в Ульяновске делегация Общественной палаты из Москвы.
Здание ульяновской средней школы №7 им. Веры Кашкадамовой построили около полувека назад. Архитектура с тех пор ушла далеко вперед, но в старом здании царит достойная бедность. Чистенькие лестницы, стены и мебель подремонтированы; актовый зал, где на встречу с председателем Комиссии Общественной палаты по развитию образования Ярославом Кузьминовым и его замом Любовью Духаниной собрались учителя и родители 7-й и 8-й школ, украшен инсталляциями из старых грампластинок и бумажными фигурками-оригами. Школа как школа, если бы не стойкий дух сердечных капель и не напряженность собравшихся. Оно и понятно: успех голодовки дался дорогой ценой, а общая атмосфера, в которой идет оптимизация сети школ, а на деле - их сокращение, так и не очистилась. Да и обещание губернатора Ульяновской области Сергея Морозова не закрывать намеченные к закланию школы, пусть данное публично, так и не подкреплено ни единым документом.
Оптимизация с запахом валокордина Конфликт развивался так. 1 июня 2010 года ульяновская горадминистрация объявила, что пять малокомплектных (менее 500 учеников) школ, включая 7-ю и 8-ю, немедленно закрываются, а дети переводятся в другие школы. Свой выбор чиновники объяснили низким качеством образования в четырех из пяти обреченных школах, включая 7-ю, и аварийным состоянием пятой - 8-й. Где-то с их приговором смирились: один из директоров, говорят, даже обрадовался, получив таким образом возможность отправить на пенсию целую группу пожилых учительниц, не пожелавших пройти аттестацию. Но в нескольких школах сочли чиновничье решение несправедливым и стали протестовать. "Когда мы пришли сюда, - рассказала замдиректора по воспитательной работе школы №7 Надежда Селиверстова, - школа представляла собой руины и в буквальном, и в переносном смысле. Порядок наводили сами: за 10 лет из городского бюджета нам ни разу не дали средств на ремонт - только 100 тыс. рублей на починку крыши, хотя в гимназии, где учатся дети местных чиновников, на ремонт выделяли миллионы. Мы дневали и ночевали в школе и постепенно превратили ее в крупный социокультурный центр. Открыли кучу кружков и студий, кинолекторий, создали оркестр - все это в отличие от других школ бесплатно. Одновременно стали дополнительно заниматься с ребятами, готовить их к ЕГЭ: контингент-то у нас социально сложный. В результате оценки ЕГЭ у нас лишь чуть-чуть хуже среднегородских, а неудовлетворительных отметок по русскому языку не было ни одной. Для школы с таким контингентом - это большой успех. Но нас почему-то стали сравнивать с лучшими гимназиями города, а не с начальным уровнем наших детей", - сокрушается учитель. Столь же несправедливо, по мнению другой участницы голодовки, учителя истории из школы №8 Натальи Пятаевой, обошлись и с ее школой. Причем, прежде чем найти повод закрыть ее, чиновникам пришлось перебрать массу причин: "Сначала нам тоже говорили о низких результатах ЕГЭ. Но мы предъявили отчет, подтверждающий, что средний балл ЕГЭ у нас выше, чем по городу. Тогда они заговорили о недоборе в наших классах. Но эти классы были коррекционными, а там и должно быть меньше детей, чем в обычных. Лишь под конец они нашли к чему прицепиться - к ветхости нашего здания. Здание, и правда, ветхое. Но кто нам долгие годы, как мы ни просили, не выделял на его ремонт средств?" Да и пресловутая малокомплектность, по словам учителей, в известной мере - дело рук самих чиновников: "Слухи о предстоящем закрытии отпугнули многих желающих записаться в обреченные школы. А тех, кто там уже учился, начали выдавливать. Кого-то, как, например, коррекционные кассы из школы №8, без лишних разговоров перевели в другие школы. К другим являлись домой и чуть ли не насильно выдавали личные дела. В итоге та же школа №8 потеряла сразу сотню учеников: до "оптимизации" их было 496, а осталось 400. Все это сделал департамент образования. А теперь нам малое количество детей поставят в укор, как школе №7, - не сомневается Наталья Пятаева. - Да многие бы вернулись к нам хоть завтра. Но боятся, что нас опять закроют, и не идут".
"Не для того я рожала дочку, чтобы ее на всю жизнь изуродовали" Справедливости ради надо признать: в школе №7 после выпуска осталось всего 230 человек. Но это лишь часть правды. Полная правда заключается в том, что это единственная школа на весь микрорайон. А до той, куда велено переводить детей, 4 автобусные остановки или полчаса ходьбы по пересеченной и небезопасной местности микрорайона со скверной социальной репутацией. "Здесь мы живем рядом со школой. А в новую зимой, да еще, если, не дай бог, с портфелем и с лыжами на физкультуру, не дойти, - рассказала одна из мам. - Отпускать дочку страшно: не для того я ее рожала и растила, чтобы какой-нибудь урод ее по дороге подстерег и на всю жизнь изуродовал. А что делать-то? Я ее провожать и встречать не могу - работаю. Мне очень нужна эта школа!" Нужна школа №7 и по другой причине. В отличие от остальных все дополнительные занятия и кружки там по-прежнему бесплатные - и для местных жителей это принципиально. Денег на платные занятия у большинства попросту нет, а кое у кого, признаются родители, нет даже на ежедневный проезд до нового места учебы. Поэтому родители поддержали учителей: собрали в поддержку закрываемых школ более 4 тыс. подписей, лишив чиновников возможности объяснять конфликт действиями школ в своекорыстных интересах: мол, не хотят некоторые директора и учителя терять тепленькие места, а на детей им плевать. "У меня нет денег платить за гимназии, где сплошные поборы. А школы №7 и №8 - последние хорошие средние учебные заведения, где все бесплатно", - выразила общее мнение одна из мам. Криминальный душок Эти и другие соображения учителя и родители попытались донести до городских чиновников от образования. Но не преуспели. А тут совсем рядом со школой №7 началось строительство крупного торгово-развлекательного центра. Земля там дорогущая - микрорайон находится в центре города. И разгон школы стали связывать со строительством. Тем более что у школы вдруг появились "кураторы", один из которых, по словам родителей, тут же попытался "приватизировать ее, чтобы превратить в общежитие для строителей". "Мы толкались во все двери, писали куда могли, но нас не слышали, - рассказала членам Общественной палаты Наталья Пятаева. - Только поэтому мы пошли на голодовку". Голодовка началась 24 июня, сразу после выпускного вечера, который провели, чтобы не портить детям праздник. И тут же протестующим стали угрожать. Пятаевой, по ее словам, "советовали купить билеты в другой город, поскольку здесь оставаться опасно. Нашу дверь облили кислотой. А мой сын-третьекурсник, как мне пообещали, никогда не перейдет на 4-й курс". Председателю родительского комитета из той же школы неизвестные предложили купить памятник на могилу. Другой участнице акции - обязательно застраховать свою жизнь: мол, скоро пригодится. Третью предупредили, что она никогда не найдет себе работы в этом городе, а ее ребенок - хорошей школы. Четвертую - что ее выпускница дочь никогда не поступит в вуз. Вот такая пошла оптимизация. "Разрубить этот гордиев узел, - рассказала почетный гражданин Ульяновска Нина Пономарева, - смог только губернатор области Сергей Морозов, пообещавший, что школы №7 и №8 останутся, а 8-ю еще и отремонтируют". Но проблема до конца не решена, подчеркнула она. И это еще мягко сказано. "Мы все сделали правильно!" Так повелось, что, призывая закрывать школы, чиновники любого уровня обычно ссылаются на интересы детей, которые они таким образом как бы защищают. Вот и зампред правительства Ульяновской области по социальным вопросам Тамара Девяткина, открывая встречу с делегацией Общественной палаты, заявила: "Малокомплектные школы, где учителя совмещают преподавание целого ряда предметов, например химии, физики и биологии, не могут дать учащимся качественного образования". Вскоре, правда, выяснилось, что учительское совместительство - не единственная и даже не главная причина оптимизации. Ее реальные истоки лежат в экономической, а не в образовательной плоскости и предельно просты: при переходе на подушевое финансирование и новую систему оплаты труда местным властям стало невыгодно содержать школы с небольшим и даже средним контингентом. Того, что им достается из бюджета, не хватает даже на базовую зарплату учителей, ведь "чем меньше школа, тем дороже ученик", - разъяснила начальник городского управления образования Людмила Соломенко. А это колоссальная головная боль для местных органов управления образования, которым приходится пускать на зарплаты этой части учительства средства, заработанные другими школами, надо думать, теми самыми, где все кружки и дополнительные занятия стали платными. (Как там относятся к отъему кровно заработанного - понятно). "При нормативно-подушевом финансировании, - констатировал замглавы Ульяновска Олег Мидленко, - содержать школы, где на одного учителя приходится мало учеников, нельзя". И местным властям стало проще не ремонтировать хорошую школу и не поддерживать ту, где успеваемость пониже, но где вытягивают детей из неблагополучных семей, а закрыть их. Что и происходит в действительности. По словам Соломенко, "родители выбирают школу, голосуя за нее ногами. Школы повышенного уровня получили необходимый контингент детей. А те, что рядом остались пустыми, закрываются. Виноваты не чиновники, а реальная обстановка - конкуренция". При этом, особо подчеркнула чиновница, "наш отдел контроля качества образования заверил, что при оптимизации пяти ульяновских школ нарушений с нашей стороны не было - был только формализм. А что плохого в формализме? Формализм - это соблюдение формы, а это хорошо. Просто сроки оптимизации оказались сжатыми: мы начали разговаривать с обществом с апреля, а документы на закрытие готовить с 6-8 июня. Мы считаем, что сделали все правильно! А вот участники голодовки преследовали корыстные цели. Ее спровоцировали директор, администрация и бухгалтерия, плюс давление политических сил". Да и голодали-то, подчеркивают в администрации, "не 40 человек, как утверждают участники акции, а лишь двое - остальные только периодически приходили". Всего-то, дескать, и делов. "Все сделали через определенное место" Губернатор Ульяновской области Сергей Морозов рассудил по-другому. На четвертый день голодовки он встретился с участниками акции и пообещал, что насильственного разгона школ не будет: 4 намеченные к оптимизации школы сохранятся, а пятая, как и собирались, сольется с другим учебным заведением. Вину же за возникновение конфликта он возложил на местную власть: "Я недоволен действиями отдельных чиновников муниципалитета. Из-за безобразного исполнения своих обязанностей, предписанных нормативными документами, было опошлено правильное дело, а люди были вынуждены таким образом обратить внимание на то, что с ними поступают несправедливо. И они были правы: процедура была нарушена! Экспертная комиссия дала заключения о закрытии пяти школ всего за один день, не уточнив обстановки. А чиновники администрации Ульяновска, вместо того чтобы обсудить проблему с депутатским корпусом, коллективами школ и родителями, сделали все через определенное место - помчались с выпученными глазами и все моментально подписали". Теперь, заверил губернатор, школу №8 не ликвидируют, а поставят на капремонт. Такое поручение уже дано - детям лишь придется поучиться в другой школе, пока идет ремонт. Судьба же 7-й школы со временем может измениться радикально. По словам губернатора, у него давно была идея создать в системе среднего образования кадетский корпус по подготовке кадров для МЧС. Предварительные переговоры с руководством областного МЧС уже прошли, и оно, дал понять Сергей Морозов, "готово взять на себя создание такого учебного заведения, а при нем центра спасателей". Для мальчишек из неблагополучных семей это - наилучший выход из положения: реальный шанс вырваться из неблагоприятной среды. Но в будущем, предупредил губернатор, реорганизация и закрытие школ неизбежны, ведь "сейчас именно образование является одной из самых неэффективных отраслей бюджетной сферы: в школах, рассчитанных на 700-1000 мест, учатся по 100-300 детей. Просто проводить их нужно в цивилизованной форме. Поэтому я дал указание предпринять ряд мер. Во-первых, будет подготовлено распоряжение по Ульяновской области по процедуре решения об оптимизации или ликвидации школ. Во-вторых, эти проблемы еще на дальних подступах будет решать особая комиссия во главе с губернатором или его заместителем. В-третьих, я дал поручение уже с этого года при ежегодном принятии бюджета региона представлять примерный план оптимизации - перечень учебных заведений, которые могут закрыться или реорганизоваться в ближайшие три года. Это будет сигналом для родителей и директоров и позволит цивилизованно и спокойно разобраться и подготовить решение - спасать школу или реорганизовывать". Палата скорой помощи Увы: на фоне недофинансирования образования второй вариант представляется более вероятным. Тогда, считает Ярослав Кузьминов, надо делать следующее: принять закон о том, что здания бывших школ не могут быть изъяты из системы образования; оказать господдержку школам с наихудшими показателями ЕГЭ; учить в школах, намеченных к закрытию, до 9-го класса. По словам Кузьминова, наша проблема "не только в соблюдении закона, но и в отсутствии публичности властей. Важно, чтобы население не питалось слухами, а имело официальный план предстоящих преобразований на 3-4 года. Например, на городском портале. И прежде всего в отношении высвобождающихся зданий: слишком уж волнуются люди, что имущество, вложенное в образование, будет приватизировано. Это фантомная боль 90-х, когда столько всего раздали: достаточно вспомнить детские сады и ПТУ, которые ушли неизвестно куда. Сейчас же ни в коем случае не выпускать эти объекты из системы образования. И это надо закрепить региональным законом, иначе люди не будут верить". Самый безболезненный путь закрытия проблемных школ - оставлять в них 9 классов, считает Кузьминов: "Зная это заранее, родители и сами заберут из такой школы своих детей - и их интересы совпадут с интересами государства. При этом закрывать школы из-за плохих результатов ЕГЭ нельзя: они отражают не только уровень школы, но уровень образованности родителей. А мы обязаны обеспечить нормальный уровень образования каждому ребенку, в том числе проблемному. Исходя из этого, мы будем рекомендовать программу господдержки 20% школ, показавших самые слабые оценки ЕГЭ. И обязательно - со сменой директора школы и частично команды учителей, чтобы не было стимула получать гранты ни за что. Наконец, учителя должны иметь понятные карьерные перспективы - что-то вроде дорожной карты. А в финансовом отношении чувствовать себя не хуже, чем другие интеллигенты. И в этом отношении Ульяновская область со средней учительской зарплатой в 7-8 тыс. рублей и средней по экономике 12-14 тыс. значительно проигрывает другим российским регионам. Даже начавшаяся оптимизация дала лишь незначительные увеличения зарплат - всего на 0,5-1 тыс. рублей. А ведь учителя традиционно сравнивают свое положение с врачами. В Ульяновской области зарплаты последних уже сейчас составляют около 20 тыс. рублей, а вскоре могут возрасти до 25 тыс. Это огромный разрыв, который будет восприниматься местным учительством как несправедливый". Все те же грабли Несправедливость и в самом деле становится ключевым словом в отечественном образовании. Частично, как в Ульяновске, - из-за бесцеремонности чиновников, для которых школьники и учителя, по словам Кузьминова, не более чем "единицы бюджетного финансирования или кубики, которые можно легко переставлять". Однако наряду с локальными голодовка ульяновских учителей высветила и ряд системных проблем. Первое. Вопреки заверениям властей оптимизацию школ вызвали не столько демографические, сколько экономические причины. А закрывают их не из-за "низкого качества образования" (чего проще дать дистанционный урок самого лучшего учителя в любой школе), а из соображений экономии. И об этом пора сказать честно, а не превращать экономику в метаэкономику. Шила в мешке все равно не утаишь. Разговоры о защите интересов ребенка, если он добирается до новой школы полчаса, а там из-за переполненности классов начинает учиться во вторую смену, мягко говоря, не убеждают. Не вызывают ничего, кроме социальной напряженности и попытки "соптимизировать" в одном флаконе гимназию со слабой школой, разбавив эту компанию еще и бывшими учениками коррекционных классов. Результаты такого слияния не пойдут впрок никому: гимназистам достанется меньший объем знаний, а слабые дети, которых начали было вытаскивать в прежних школах, очень быстро превратятся в тихих двоечников. Второе. Негативные последствия экономического и демографического кризиса в школе усугубляются нормативно-подушевым финансированием. Зарплаты учителей, несмотря на оптимизацию, почти не выросли. Властям выгоднее закрывать, а не ремонтировать школы. При этом в числе первых не выдерживают конкуренции школы, где все бесплатно. Отдельная песня - закрывать школы из-за плохих оценок ЕГЭ. Как только этот принцип заработает в масштабах страны, об "объективности" и "беспристрастности" Единого госэкзамена можно будет забыть навсегда: ну какая же школа в трезвом уме и здравой памяти захочет войти в проскрипционные списки?! Третье. То, что сейчас происходит со школами, точь-в-точь повторяет историю с закрытием детских садов пятнадцатилетней давности. Позакрывали тогда из-за ненадобности, а теперь в очереди душится миллион человек. И денег на строительство новых садиков нет. Не получится ли так же с "лишними" школами, причем в отличие от тех же детсадов довольно скоро, поскольку первые ласточки российского бэби-бума пойдут в первый класс всего через 5 лет? И что тогда? Записываться в очередь в школу и давать взятки, чтобы попасть туда вовремя, как сейчас с детскими садами? Или потратить громадные деньги на строительство новых школьных зданий, сэкономив копейки на поддержании имеющихся сейчас, пусть и не набитых детьми под завязку? Марина ЛЕМУТКИНА, Москва-Ульяновск-Москва. В тему На какие меры вы бы пошли, если бы вашу школу решили закрыть? Вита Прокудина, преподаватель алгебры и геометрии, школа №19, Москва: Мы бы стали предпринимать какие-нибудь действия учительским составом, обратились бы в администрацию. Не хочется менять коллектив, терять учеников. Я поддерживаю учителей в Ульяновске, они поступили правильно, но я сама вряд ли бы пошла на такие крайние меры, как забастовка. К тому же многое зависит от количества учеников, я работаю в достаточно большой школе. Если бы учащихся было слишком мало, то, возможно, я бы нормально отреагировала на закрытие школы. Ирина Заболотнова, русский и литература, школа №654, Москва: Учителя нашей школы уже в готовности принять участие в различных акциях протеста, забастовках. В государственных школах сейчас такое творится, что в принципе точка кипения уже пройдена. Оставаться в стороне опасно, иначе образование может совсем загнуться. Ирина Солодова, география, школа №1151, Москва: Я бы пошла на крайние меры. Недавно в Астрахани закрыли Дом юного техника, и 200 преподавателей, работающих в интернатах и селах практически на голом энтузиазме, оказались безработными. Они устроили забастовку и тоже голодали. Я бы бастовала и кричала, ведь так жить больше нельзя. Марина Храмова, география, лицей №2, Саратов: Я зависимый от зарплаты человек и пошла бы на забастовки с коллективом. А что делать? До пенсии еще работать. Я всю жизнь проработала в школе, и что теперь? Люди от отчаяния готовы прибегнуть к любым возможным способам, лишь бы только не потерять работу. Нет никого, вот сами себя и защищаем. Игорь Преображенский, история, школа №19, Москва: Я бы пошел на крайние меры, но не уверен насчет голодовки. Я считаю, что школам не нужно принимать участие в политической борьбе, но если затронуты их личные интересы, то нужно стараться выжить и бороться. Раиса Бабушис, русский и литература, лицей №6, Тамбов: Если целесообразна работа школы, если в этом заинтересованы ученики, то, может, и стоит устраивать протесты. Мы почему-то не думаем о будущем: закрыли детские сады, хотя мест в них не хватает, и через несколько лет не будет хватать и школ. Вот в чем наша проблема. Можно, конечно, бастовать, вот только научить людей думать не так просто.
Учебное голодание
Новости Новокузнецка. Город новостей, 16.07.2010
Ульяновские педагоги добились отмены решения о закрытии школ слишком дорогой ценой
Голодовка ульяновских учителей закончилась: школы, которые они защищали, не закроют. Между тем проблемы, спровоцировавшие кризис, не решены. А значит, в любой момент может рвануть снова — не здесь, так в другом регионе. Как избежать этого, разбиралась в Ульяновске делегация Общественной палаты из Москвы.
Здание ульяновской средней школы №7 им. Веры Кашкадамовой построили около полувека назад. Архитектура с тех пор ушла далеко вперед, но в старом здании царит достойная бедность. Чистенькие лестницы, стены и мебель подремонтированы; актовый зал, где на встречу с председателем Комиссии Общественной палаты по развитию образования Ярославом Кузьминовым и его замом Любовью Духаниной собрались учителя и родители 7-й и 8-й школ, украшен инсталляциями из старых грампластинок и бумажными фигурками-оригами. Школа как школа, если бы не стойкий дух сердечных капель и не напряженность собравшихся. Оно и понятно: успех голодовки дался дорогой ценой, а общая атмосфера, в которой идет оптимизация сети школ, а на деле — их сокращение, так и не очистилась. Да и обещание губернатора Ульяновской области Сергея Морозова не закрывать намеченные к закланию школы, пусть данное публично, так и не подкреплено ни единым документом.
Оптимизация с запахом валокордина
Конфликт развивался так. 1 июня 2010 года ульяновская горадминистрация объявила, что пять малокомплектных (менее 500 учеников) школ, включая 7-ю и 8-ю, немедленно закрываются, а дети переводятся в другие школы. Свой выбор чиновники объяснили низким качеством образования в четырех из пяти обреченных школах, включая 7-ю, и аварийным состоянием пятой — 8-й. Где-то с их приговором смирились: один из директоров, говорят, даже обрадовался, получив таким образом возможность отправить на пенсию целую группу пожилых учительниц, не пожелавших пройти аттестацию. Но в нескольких школах сочли чиновничье решение несправедливым и стали протестовать.
“Когда мы пришли сюда, — рассказала замдиректора по воспитательной работе школы №7 Надежда Селиверстова, — школа представляла собой руины и в буквальном, и в переносном смысле. Порядок наводили сами: за 10 лет из городского бюджета нам ни разу не дали средств на ремонт — только 100 тыс. рублей на починку крыши, хотя в гимназии, где учатся дети местных чиновников, на ремонт выделяли миллионы. Мы дневали и ночевали в школе и постепенно превратили ее в крупный социокультурный центр. Открыли кучу кружков и студий, кинолекторий, создали оркестр — все это в отличие от других школ бесплатно. Одновременно стали дополнительно заниматься с ребятами, готовить их к ЕГЭ: контингент-то у нас социально сложный. В результате оценки ЕГЭ у нас лишь чуть-чуть хуже среднегородских, а неудовлетворительных отметок по русскому языку не было ни одной. Для школы с таким контингентом — это большой успех. Но нас почему-то стали сравнивать с лучшими гимназиями города, а не с начальным уровнем наших детей”, — сокрушается учитель.
Столь же несправедливо, по мнению другой участницы голодовки, учителя истории из школы №8 Натальи Пятаевой, обошлись и с ее школой. Причем, прежде чем найти повод закрыть ее, чиновникам пришлось перебрать массу причин: “Сначала нам тоже говорили о низких результатах ЕГЭ. Но мы предъявили отчет, подтверждающий, что средний балл ЕГЭ у нас выше, чем по городу. Тогда они заговорили о недоборе в наших классах. Но эти классы были коррекционными, а там и должно быть меньше детей, чем в обычных. Лишь под конец они нашли к чему прицепиться — к ветхости нашего здания. Здание, и правда, ветхое. Но кто нам долгие годы, как мы ни просили, не выделял на его ремонт средств?”
Да и пресловутая малокомплектность, по словам учителей, в известной мере — дело рук самих чиновников: “Слухи о предстоящем закрытии отпугнули многих желающих записаться в обреченные школы. А тех, кто там уже учился, начали выдавливать. Кого-то, как, например, коррекционные кассы из школы №8, без лишних разговоров перевели в другие школы. К другим являлись домой и чуть ли не насильно выдавали личные дела. В итоге та же школа №8 потеряла сразу сотню учеников: до “оптимизации” их было 496, а осталось 400. Все это сделал департамент образования. А теперь нам малое количество детей поставят в укор, как школе №7, — не сомневается Наталья Пятаева. — Да многие бы вернулись к нам хоть завтра. Но боятся, что нас опять закроют, и не идут”.
“Не для того я рожала дочку, чтобы ее на всю жизнь изуродовали”
Справедливости ради надо признать: в школе №7 после выпуска осталось всего 230 человек. Но это лишь часть правды. Полная правда заключается в том, что это единственная школа на весь микрорайон. А до той, куда велено переводить детей, 4 автобусные остановки или полчаса ходьбы по пересеченной и небезопасной местности микрорайона со скверной социальной репутацией. “Здесь мы живем рядом со школой. А в новую зимой, да еще, если, не дай бог, с портфелем и с лыжами на физкультуру, не дойти, — рассказала одна из мам. — Отпускать дочку страшно: не для того я ее рожала и растила, чтобы какой-нибудь урод ее по дороге подстерег и на всю жизнь изуродовал. А что делать-то? Я ее провожать и встречать не могу — работаю. Мне очень нужна эта школа!”
Нужна школа №7 и по другой причине. В отличие от остальных все дополнительные занятия и кружки там по-прежнему бесплатные — и для местных жителей это принципиально. Денег на платные занятия у большинства попросту нет, а кое у кого, признаются родители, нет даже на ежедневный проезд до нового места учебы. Поэтому родители поддержали учителей: собрали в поддержку закрываемых школ более 4 тыс. подписей, лишив чиновников возможности объяснять конфликт действиями школ в своекорыстных интересах: мол, не хотят некоторые директора и учителя терять тепленькие места, а на детей им плевать. “У меня нет денег платить за гимназии, где сплошные поборы. А школы №7 и №8 — последние хорошие средние учебные заведения, где все бесплатно”, — выразила общее мнение одна из мам.
Криминальный душок
Эти и другие соображения учителя и родители попытались донести до городских чиновников от образования. Но не преуспели. А тут совсем рядом со школой №7 началось строительство крупного торгово-развлекательного центра. Земля там дорогущая — микрорайон находится в центре города. И разгон школы стали связывать со строительством. Тем более что у школы вдруг появились “кураторы”, один из которых, по словам родителей, тут же попытался “приватизировать ее, чтобы превратить в общежитие для строителей”. “Мы толкались во все двери, писали куда могли, но нас не слышали, — рассказала членам Общественной палаты Наталья Пятаева. — Только поэтому мы пошли на голодовку”.
Голодовка началась 24 июня, сразу после выпускного вечера, который провели, чтобы не портить детям праздник. И тут же протестующим стали угрожать. Пятаевой, по ее словам, “советовали купить билеты в другой город, поскольку здесь оставаться опасно. Нашу дверь облили кислотой. А мой сын-третьекурсник, как мне пообещали, никогда не перейдет на 4-й курс”. Председателю родительского комитета из той же школы неизвестные предложили купить памятник на могилу. Другой участнице акции — обязательно застраховать свою жизнь: мол, скоро пригодится. Третью предупредили, что она никогда не найдет себе работы в этом городе, а ее ребенок — хорошей школы. Четвертую — что ее выпускница дочь никогда не поступит в вуз. Вот такая пошла оптимизация.
“Разрубить этот гордиев узел, — рассказала почетный гражданин Ульяновска Нина Пономарева, — смог только губернатор области Сергей Морозов, пообещавший, что школы №7 и №8 останутся, а 8-ю еще и отремонтируют”. Но проблема до конца не решена, подчеркнула она. И это еще мягко сказано.
Власть вспомнила о моногородах
Радио Свобода, 20.07.2010
Рабочая группа Общественной палаты по проблемам моногородов обсудила ход реализации антикризисного плана правительства в этой сфере на 2010 год.
Пикалево, Байкальск, Тольятти – об острейших социальных проблемах в этих городах благодаря массовым акциям протеста, широко освещавшимся в СМИ, знают теперь многие. С момента утверждения плана государственной поддержки моногородов прошло полгода. Что удалось сделать за это время?
В антикризисном плане правительства фигурируют 27 моногородов. Однако, как отмечают в Общественной палате, местные власти активно работают лишь в нескольких из них. Руководитель рабочей группы Общественной палаты, председатель профсоюзного объединения "Соцпроф" Сергей Вострецов рассказывает:
– В Советском Союзе большинство промышленности было сконцентрировано как раз в данных моногородах. И не решив сегодня проблему модернизации моногородов, мы вряд ли вообще решим задачу, поставленную президентом, по части модернизации российской экономики в целом.
Созданием системы господдержки моногородов премьер Владимир Путин озаботился еще в июне прошлого года, после массовых выступлений жителей города Пикалево Ленинградской области. Тогда Путин и дал соответствующее поручение Министерству регионального развития. Ход обсуждения сегодняшнего состояния дел в моногородах в Общественной палате заставляет предположить: первая половина нынешнего года ушла в основном на разработку разного рода планов. Вот что сказал мэр города Пикалево Сергей Вебер:
– У нас было разработано три сценария. Первый – деструктивный: никаких мер не предпринимается, предприятие само по себе, благодаря поддержке руководства, правительства Российской Федерации, заставляет собственников вкладывать туда средства. И предприятие в такой агонизирующей ситуации будет работать, понимая, что не вкладывая средств в развитие, ему в дальнейшем все равно не выжить. Второй сценарий – монопрофильный интерционно-консервативный: предприятия могут что-то делать, но при этом ни государство, ни администрация города, области, не будет принимать никаких мер для того, чтобы пересмотреть дальнейшие пути развития города. И третий путь - это диверсификационный сценарий размонопрофилирования: уйти от зависимости от одного градообразующего предприятия – это, наверное, задача многих моногородов.
По словам мэра Пикалево Сергея Вебера, к 2015 году уровень безработицы в Пикалево должен быть менее одного процента. Безусловно, хороший сценарий развития событий лучше плохого, но насколько он осуществим, какова ситуация в городе, какие шаги власти предпринимают, чтобы помочь людям уже сейчас? Это из рассказа главы исполнительной власти Пикалево было не очень понятно. Жители города находятся пока в ожидании перемен. Говорит председатель территориальной организации Горнометаллургического профсоюза России Юрий Стрелков:
– Если сравнивать с тем, что было несколько лет назад, ситуация пока плохая. Пиком ухудшения была ситуация конца 2008-го и первая половина 2009 года. Когда профсоюзные организации и жители Пикалево протестовали активно против безразличия к своему городу всех структур, как собственников, так и властей. Сейчас в Пикалево по-прежнему три хозяина, каждый преследует свои интересы, нет согласованности. И конечно же, нет уверенности в завтрашнем дне.
Члены рабочей группы Общественной палаты, пытаясь ответить на вопрос "что делать?", обошли другой извечный русский вопрос "кто виноват?". И напрасно, отмечает президент Союза малых городов России Евгений Марков:
– У меня один вопрос к моим уважаемым коллегам: а эти проблемы, которые сейчас пытаются решать, – они что, возникли в этом году? Федеральный центр не знал об этом? Не мог выработать комплекс мер и начать их вовремя реализовывать? Мог! И был обязан. К сожалению, этого сделано не было. И вот проблема громыхнула при содействии населения города Пикалево и других городов, которые не были названы в федеральной прессе. Нельзя было так долго ждать. Поэтому благодарить федеральный центр у нас нет оснований. А вот выработать свою позицию очень важно.
Евгений Марков обращает внимание на то, что число моногородов в России занижается. По его подсчетам, их не менее 800. Создание же различного рода рабочих групп и составление всевозможных планов – всего лишь возвращение в год 1993-й, когда уже обсуждалась аналогичная федеральная целевая программа. Власть, в сущности, пока что демонстрирует свою беспомощность, убежден президент Союза малых городов России Евгений Марков:
– Это попытка спрятать голову в песок в надежде, что все обустроится само собой. На самом деле государство должно было разработать принципы и крупномасштабную политику в целом в отношении монопрофильных населенных пунктов. Чтобы ответить на вопрос: быть этим городам или нет. Ведь даже в отношении Тольятти, миллионного города, и то возникал вопрос: а может, его расселить? А о небольших городах – и говорить нечего. Нужна действительно государственная политика, стратегия в отношении принципиальной позиции, которая должна быть отражена в специальном государственном документе: что делать с моногородами, большими, малыми, совсем маленькими. Не штучный подход, какой сегодня демонстрирует федеральный центр, а масштабный и принципиальный, – считает Евгений Марков.
Почти тысяча российских моногородов в реальности, 27 - в так называемом списке Игоря Шувалова, в который включены города, претендующие на финансовую поддержку государства. И лишь о трех из них шла речь на заседании в Общественной палате – о Пикалево, Тольятти и, почти благополучном на этом фоне, Нижнем Тагиле.
Моноспектакль
ИЗВЕСТИЯ (РОССИЯ), 21.07.2010
Автор: Александра Белуза
Антикризисный план правительства в части реструктуризации экономики моногородов выполняется выборочно. Внимание уделяется лишь тем городам, куда приезжал премьер-министр. К такому выводу вчера пришли участники "круглого стола" в Общественной палате.
Анализ, проведенный рабочей группой Общественной палаты по проблемам моногородов, показал, что изменения начались лишь в нескольких моногородах из 27, упоминаемых в правительственном плане. Это Тольятти, Нижний Тагил, Пикалёво и Сокол. "Мы должны понять, почему большинство городов не "двигается", - призвал руководитель рабочей группы ОП Сергей Вострецов.
В ходе дискуссии, в которой участвовали как руководители городов, так и эксперты, выяснилось, что федеральные деньги, предназначенные для спасения городов от безработицы и зависимости от монопрофильных производств, поступили (или должны поступить) лишь в самые известные моногорода, но и там их расходование еще не началось.
Проблема N 1 заключается в том, что деньги выдаются под комплексные инвестиционные планы, а их удалось защитить пока лишь Нижнему Тагилу, Соколу и Тольятти (Пикалёво план дорабатывает с учетом замечаний). "В большинстве других моногородов просто нет специалистов, способных к написанию подобных стратегий", - сказал член рабочей группы ОП Юрий Пахомовский.
Проблема N 2 состоит в том, что выдавать (и получать) деньги без проектно-сметной документации, по действующим инструкциям, невозможно, иначе, как выразился один выступающий, "придется спички тянуть, кому сидеть". Но разработка проектно-сметной документации (ПСД) стоит очень дорого - настолько, что моногородам не потянуть.
- Годовой бюджет Пикалёва - 88 млн рублей, а на разработку ПСД ушло бы более 70 млн рублей, то есть практически все деньги. Это невозможно, - говорил глава администрации Пикалёва Сергей Вебер.
Участники дискуссии сошлись на том, что нужно менять действующее законодательство, иначе никакая модернизация моногородов, а это прежде всего создание новых отраслей, так и не начнется.
По сути, сейчас финансовая подпитка идет только по линии поддержки малого бизнеса, а также по линии Фонда содействия реформированию ЖКХ, отметил замглавы администрации Нижнего Тагила Юрий Кузнецов. Но опять-таки деньги выделены только трем городам, защитившим свои инвестпланы. Речь идет о тех дополнительных пяти миллиардах рублей, которые правительство выделило на капремонт и расселение из аварийного жилья в проблемных моногородах.
- В настоящее время только три из них (Тольятти, Нижний Тагил и Сокол. - "Известия") получили поддержку нашего фонда, - сказал замдиректора департамента региональных программ Фонда содействия реформированию ЖКХ Александр Бударин, - оставшиеся деньги, а это 3,5 млрд рублей, лежат у нас, с удовольствием отдадим в любую минуту.
Президент Союза малых городов России Евгений Марков вообще считает, что государству нужно включать в поле своего зрения весь диапазон монопрофильных населенных пунктов, причем точное их количество надо еще подсчитать (по разным оценкам, их от 335 до 1000). По мнению эксперта, нужен "не штучный подход, а масштабный".
- В моногородах проживает около 25 млн человек, поэтому нужно говорить о национальном проекте, никакие целевые программы не помогут, - согласен директор санкт-петербургского филиала Высшей школы экономики Александр Ходачек. - Иначе мы потеряем эти территории, а вместе с ними и население.
Монодефект
Время новостей, 21.07.2010
Общественная палата просит правительство расширить список нуждающихся поселений
Правительство явно недооценивает количество проблемных моногородов. Сосредоточившись только на поддержке стратегически важного автограда Тольятти или продемонстрировавшего способности к буйному протесту Пикалева, чиновники рискуют упустить из-под контроля ситуацию в небольших населенных пунктах, жители которых могут найти работу на одном-двух градообразующих предприятиях. Эксперты Общественной палаты провели анализ антикризисного плана правительства по реструктуризации экономики монопрофильных городов и убедились в том, что на поддержку могут рассчитывать только достаточно крупные населенные пункты, где существует опасность более серьезных по масштабам социальных протестов. В то же время большое число российских поселений, находящихся в плачевном положении, но не имеющих статуса города, оказалось за бортом программы федеральной помощи. «Понятно, что когда конфликт происходит в более крупных городах, это более заметно», -- пояснил вчера в беседе с корреспондентом «Времени новостей» руководитель рабочей группы ОП по проблемам моногородов и региональной политике в сфере занятости Сергей Вострецов. Он призвал власти не сбрасывать со счетов и небольшие населенные пункты.
Напомним, что в прошлом году, когда угроза масштабных социальных взрывов в моногородах стала очевидной, премьер-министру Владимиру Путину пришлось буквально в «ручном режиме» урегулировать ситуацию в Пикалеве (Ленинградская область), где из-за остановки предприятий, принадлежащих «Базэл-Цементу», почти все население лишилось источника средств к существованию. Премьер лично занимался выплатой зарплат и возобновлением работы комбинатов. В таком же «ручном режиме» решалась судьба Байкальского целлюлозно-бумажного комбината, являющегося градообразующим предприятием для 16-тысячного Байкальска. Своим постановлением в январе г-н Путин позволил возобновить работу остановленного в кризис комбината хотя бы в тестовом режиме. После получивших широкую огласку массовых протестов в крупных промышленных точках, в том числе в Тольятти, где находится ведущее автопредприятие страны, было принято решение о выделении из федерального бюджета 25 млрд руб. на реструктуризацию моногородов.
Понятно, что на поддержку государства готовы были претендовать многие муниципалитеты, пытавшиеся доказать свою зависимость от пострадавших от кризиса предприятий. Но после того как чиновники Минрегионразвития провели отсев наиболее проблемных поселений, в списке тех, кто может рассчитывать на финансовую поддержку федерального центра, оказалось только 27 более чем из 300 официально признанных моногородов страны. В их числе оказались собственно Пикалево, Байкальск, Тольятти, Нижний Тагил, Сокол, а также еще ряд населенных пунктов Кемеровской, Мурманской, Свердловской, Ростовской, Челябинской и Нижегородской области, Ставропольского, Приморского и Пермского края.
Но и в этом сокращенном списке претендентов далеко не все смогли обосновать свои запросы на оказание помощи из центра. Как заявил вчера Сергей Вострецов, только трем муниципальным образованиям -- Тольятти, Нижнему Тагилу и вологодскому Соколу -- удалось защитить проекты диверсификации своей экономики. «Но и они пока не получили средств непосредственно на модернизацию производства», -- отметил в беседе с корреспондентом «Времени новостей» г-н Вострецов. Представители администраций Тольятти, Пикалева и Нижнего Тагила вчера сетовали в Общественной палате на то, что «живые» деньги из центра идут пока лишь на создание временных рабочих мест в рамках программы Фонда содействия реформированию ЖКХ и на субсидии малому бизнесу.
Понятно, впрочем, что представители администраций тех городов, на которые обратили внимание в правительстве, выражать недовольство не могли. Выделение средств через программы Фонда ЖКХ они назвали «рабочим механизмом для переваривания высвобождающихся рабочих», отметив, что работники крупных предприятий могут успешно переквалифицироваться в строительные и ремонтные бригады. Однако, как отметил глава администрации Пикалева Сергей Вебер, собственно только на эти средства «города и продолжают свое существование». Кроме того, по словам замглавы администрации Нижнего Тагила по стратегическому развитию и инвестициям Юрия Кузнецова, специфика моногородов такова, что у населения преобладают патерналистские настроения. Жители монопрофильных населенных пунктов, по его словам, в течение нескольких поколений привыкли к стабильной работе на крупном предприятии. «У них притупилось чувство внутренней динамики, они не привыкли работать по принципу «волка ноги кормят», -- отметил г-н Кузнецов. Впрочем, и местным властям, зачастую не имеющим собственных средств даже на разработку проектов по диверсификации традиционных отраслей, остается только ждать выделения денег из федерального бюджета.
О том, что у местных властей не может быть повода для благостного настроения, заявил вчера и президент Союза малых городов России Евгений Марков. По его словам, федеральные чиновники склонны замалчивать и преуменьшать проблему моногородов. По данным г-на Маркова, в России количество населенных пунктов, жизнь которых зависит от одного градообразующего предприятия, может достигать одной тысячи. Число же россиян, проживающих в таких городах, по данным директора Санкт-Петербургского филиала Государственного университета -- Высшей школы экономики Александра Ходачека, достигает 30 млн человек.
По мнению г-на Ходачека, ситуация, когда местные власти не имеют достаточных полномочий для того, чтобы получить необходимую информацию у собственника предприятия, не способствует разрешению проблем зависимых от градообразующего бизнеса населенных пунктов. Г-н Марков тоже считает, что федеральный центр занимает несколько противоречивую позицию, ориентируя общество на то, что местные власти должны максимально отстраниться от деятельности бизнеса, а с другой стороны, требуя от муниципальных чиновников выполнения координирующей функции. «Может ли бизнес сегодня сам решать свои проблемы?» -- выразил сомнение г-н Марков.
Эксперты и общественники настаивают на том, что федеральное правительство должно признать существование множества проблемных точек на карте страны. И вспомнить, что существуют, например, такие зависящие от капризов деревообрабатывающей отрасли поселения, как Бабаево, Сазоново, Чагода в Вологодской области или«побратим» Байкальска по несчастью карельская Кондопога. Масштабы этих зон заслуживают не просто решения проблемы в рамках федеральной программы, а статуса национального проекта, считают в Общественной палате. «Иначе мы потеряем территории и население», -- уверен г-н Ходачек. В резолюции в адрес правительства члены ОП настаивают на необходимости создания точного реестра не только крупных населенных пунктов, но и небольших поселений, большинство жителей которых заняты на градообразующих промпредприятиях.
Моногорода не хотят повторять судьбу Пикалево
Тверская, 13, 21.07.2010
Главная проблема российских моногородов в том, что у них нет хозяев, заинтересованных в их сохранении и развитии. К такому выводу пришли участники круглого стола по проблемам моногородов, прошедшего в Общественной палате. При этом федеральные власти взялись за развитие лишь нескольких привязанных к градообразующим предприятиям населенных пунктов, тогда как, по оценке экспертов, в России их более 800.
«За 20 лет реформ в моногородах так и не появился эффективный хозяин,— сетовал на круглом столе в Общественной палате, прошедшем во вторник, 20 июля , Евгений Марков, президент Союза малых городов России.— Появился хозяин-эксплуататор, однодневка, у которого одно желание— получить максимальную прибыль и уйти в оффшор».Отдайте город жителям
По словам эксперта, местные власти мало что решают: их роль законодательно обозначена нечетко. «Местные власти слабо воздействуют на ситуацию,— согласился Александр Ходачек, директор филиала ВШЭ в Петербурге.— Они не обладают широкими полномочиями и даже не могут получить информацию от собственников предприятий». Не может самостоятельно решить проблемы моногородов в сегодняшних условиях и бизнес, отметил Евгений Маркин.
Настоящими, неравнодушными хозяевами моногородов могут стать только их жители, трудящиеся градообразующих предприятий, поэтому эти предприятия должны быть акционированы работниками, считает глава Союза малых городов. Он призвал учесть опыт США, где несколько тысяч предприятий стали собственностью работников, и признал, что «других вариантов нет ни у кого в мире».
«Конечно, наши работники еще не готовы, не созрели для того, чтобы стать реальными хозяевами»,— подчеркивает Маркин. «Но если мы хотим, чтобы каждый работал эффективно и с полной отдачей, он должен чувствовать себя со-хозяином»,— заключил он.Интересует не собственность, а зарплата
Впрочем, экономисты скептически отнеслись к такой идее решения проблем моногородов. «Акционирование возможно лишь на тех предприятиях, где государство будет избавляться от своего пакета,— отметил в комментарии GZT.RU экономист Никита Кричевский.— Но будут ли работники эту собственность покупать и если будут, то на какие
Сегодня у жителей моногородов нет денег, напоминает Кричевский: их
Проблемы моногородов возникли еще в начале 1990-х, при старте рыночных реформ в России, отметил на круглом столе Евгений Маркин. «Федеральный центр пытался приступить к этой проблеме, но в ужасе отшатнулся, поняв ее грандиозность,— отметил эксперт.— Проблема громыхнула лишь при прямом содействии населения Пикалево».
Присутствовавший на круглом столе в Общественной палате Сергей Вебер,глава администрации Пикалево, признал, что его городу очень помогает всероссийская известность после событий прошлого лета. Во всяком случае, в федеральном правительстве нужды города встречают понимание: «Все министерства готовы идти нам навстречу, не отказывают, когда звоним, приглашают к себе»,— рассказал глава Пикалево. Внимание к своим городам отметили чиновники администраций Тольятти и Нижнего Тагила.Сверху не все видно
В то же время в России есть множество других, не менее «трудных» городов, где проблемы стоят так же остро, отметили участники круглого стола. Они вспомнили некоторые из них— к примеру, Вятские Поляны в Кировской области, где работникам основного предприятия, машиностроительного завода, до сих пор не выплатили зарплату за долгий срок, или город Балей в Читинской области, где после закрытия комбината и затопления шести шахт жители перешли на натуральное хозяйство.
При этом большинство подобных населенных пунктов ни федеральный центр, ни губернаторы стараются не замечать, отметили эксперты на круглом столе. Сегодня лишь несколько моногородов действительно оказались в поле зрения власти, уточнил Евгений Марков.Непризнанные моногорода
По экспертным оценкам в России более 800–1000 проблемных монопрофильных населенных пунктов, но официально признаны лишь 335 из них— такое число фигурирует в документах Министерства регионального развития, а 27 из этого списка получили приоритетное внимание федерального центра: правительство приняло комплексные планы их модернизации.
«Такое отношение нас не может устроить— это упрятывание головы в песок в надежде, что все обустроится само собой»,— возмущается Марков.
«Когда тратятся триллионы рублей на Красную поляну, а на моногорода— всего 40 млрд, возмущение понятно»,— согласился Сергей Вострецов, член Общественной палаты и руководитель рабочей группы по проблемам моногородов .