I. Словообразование в современном немецком языке 5 § 1

Вид материала

Реферат

Содержание Цель и задачи исследования. Объектом исследования Словообразование в современном немецком языке Изменения в лексике флективных языков.История процесса аббревиации Сокращение как способ словообразования Сокращение как способ обогащения языка Основные проблемы перевода немецких сокращений на русский язык

Подобный материал:

• Средства выражения будущего времени в немецком языке, 130.74kb.
• Содержание Введение, 60.43kb.
• Нп «сибирская ассоциация консультантов», 54.51kb.
• Тема №4 развитие системы личных и фамильных имен в немецком языке вопросы, 1017.27kb.
• Способы выражения причины и условия в немецком языке (курсовая), 17.32kb.
• Лексико-фразеологические поля в современном немецком языке: лингвокогнитивный и лексикографический, 402.73kb.
• © 2006 г. Т. М. Ажигова 22 Словообразование существительных, мотивированных глаголами,, 2301.32kb.
• © 2006 г. Т. М. Ажигова 6 Словообразование существительных, мотивированных прилагательными,, 3310.67kb.
• Способы пополнения глагольного лексикона в современном немецком языке, 492.84kb.
• Локативность как периферийное средство выражения темпоральных отношений в современном, 494.3kb.

Содержание




Введение

Актуальность темы исследования. Область словообразования немецкого языка является одним из достаточно разработанных разделов немецкой лингвистики.

Вопросам словообразования немецких слов посвящено немало работ как зарубежных, так и отечественных исследователей (Е.В. Розен, Б.А. Серебренников, Л.И. Илия, Е. Коэльвель), изучавших словообразовательные возможности немецкого языка как в историческом плане, так и с точки зрения современного состояния языка. Однако в этой области лингвистики имеется еще ряд вопросов, не получивших до сих пор достаточного освещения.

Актуальность исследования определяется развивающейся тенденцией современного немецкого языка к упрощению. Огромную часть сегодняшней лексики составляют всевозможные сокращения, аббревиатуры и акронимы, проникшие во все пласты словарного состава английского языка. В сегодняшнем английском языке большое место занимают односложные и двусложные слова, а более длинные воспринимаются как нечто инородное.

Цель и задачи исследования. Цель данной курсовой работы состоит в исследовании сокращения как способа словообразования. Для достижения указанной цели были поставлены следующие задачи:

• охарактеризовать учение о словообразовании как лингвистическую дисциплину;
  
• рассказать об изменениях в лексике флективных языков и истории процесса аббревиации;
  
• осветить основные способы и средства словообразования в современном немецком языке;
  
• рассмотреть сокращения в современном немецком языке;
  
• выявить сущность сокращения как способа обогащения языка;
  
• определить основные проблемы перевода немецких сокращений на русский язык.
  

Объектом исследования являются понятие сокращения в современном немецком языке, предметом исследования – пары лексических соответствий сокращений на немецком и русском языках.

Данная курсовая работа состоит из введения, двух глав, объединяющих шесть параграфов, заключения и списка литературы.

1. Словообразование в современном немецком языке
   

1. Учение о словообразовании как лингвистическая дисциплина
   

Словообразованием называется как процесс образования производных слов, так и раздел языкознания, в котором изучается производность, средства и способы образования слов.¹

Главные задачи словообразования как раздела языкознания таковы:

1) установить, является ли слово производным в современном языке (на синхронном уровне),

2) определить, от чего и с помощью чего образованно данное производное слово.

До недавнего времени словообразование рассматривалось, (а также рассматривается и сейчас) либо как часть грамматики, либо как часть лексикологии.

В пользу отнесения словообразования к грамматике высказываются следующие доводы:

1. словообразование использует средства (например, аффиксы) аналогичные морфологическим средствам, используемым в словообразовании (грамматические флексии), т.е. в грамматике;

2. словообразовательные процессы связаны с переходом слова из одной части речи в другую или из одного лексико-грамматического разряда в другой.

В пользу отнесения словообразования к лексикологии высказывают следующие доводы:

1. в результате словообразовательного акта образуется лексическая единица;

2. словообразование – средство пополнения словарного состава языка.

Очевидно, доводы в пользу отнесения словообразования к грамматике и доводы в пользу отнесения словообразования к лексикологии вполне убедительны. Однако, тесно соприкасаясь, как с грамматикой, так и с лексикологией, словообразование не принадлежит целиком ни тому, ни другому аспекту лингвистической науки. Словообразовательный акт приводит к новой лексической единице.² Действительно, лексическая единица – это предмет лексикологии, но только в той мере, в какой она является частью готового словарного состава, а не как единица словообразовательной системы, и, тем более, не как результат словообразовательного акта. Словообразование – говорят сторонники отнесения этого аспекта к лексикологии, средство пополнения словарного состава. Однако это лишь одна из сторон словообразования и значение словообразования не ограничивается пополнением словарного состава языка. В современных развитых странах словообразование представляет собой саму форму функционирования языка и так же, как грамматический строй, есть необходимая форма организации и функционирования словарного состава. Для языка с развитой словообразовательной системой словообразование есть необходимое условие его функционирования, а не просто средство пополнения словарного состава. Более того, для немецкого языка словообразовательные средства являются гораздо более многочисленными и в своей совокупности более важными, чем морфологические средства.

Мы можем говорить о выделении словообразования в самостоятельный аспект науки о языке, т.е. мы можем говорить о словообразовании, наряду с грамматикой и лексикологией, а не о словообразовании как части грамматики и лексикологии. Это происходит в том случае, когда у него есть свой собственный объект исследования. Есть ли такой объект у словообразования? Есть. Это – производное слово, образованное в результате аффиксации, конвертирования, словосложения, сокращения или какого-либо другого словообразовательного акта.

Итак, словообразование – автономная лингвистическая дисциплина. Этот факт очень важен при изучении процессов словообразования, в нашем случае сокращений и аббревиации, в рамках грамматики получают наиболее полное освещение одни аспекты, в рамках лексикологии – другие, при этом аспекты, наиболее специфичные именно для словообразования, остаются без должного внимания.

Поскольку словообразование характеризуется многосторонними и весьма тесными связями с такими разными участками строения языка как грамматика, лексика и морфология, включение его в какую – либо одну из названных дисциплин неизбежно суживается ракурс рассмотрения словообразовательных явлений. Так, при отнесении словообразования к грамматике страдает, по всей видимости, лексико-семантический аспект исследования, а при включении словообразования в лексику – формальный или структурный. Любое однобокое рассмотрение процессов словообразования перестает отражать фактическое положение дел и существенно ограничивает собственную проблематику словообразования.

Из всего сказанного выше очевидно, что словообразование сегодняшнего немецкого языка является отдельной дисциплиной со своими противоречиями и проблемами, одной из таких проблем являются процессы и причины сокращения и аббревиации, о чем говорит столь малое количество источников, посвященных этим явлениям.

2. Изменения в лексике флективных языков.
   История процесса аббревиации
   

Прежде чем дать характеристику сегодняшних процессов, давайте заглянем в прошлое, ведь уже тогда и сокращения и аббревиатуры имели место и играли немаловажную роль.

Важнейшим уровнем языковой системы является лексика, которая отражает и запечатлевает окружающую человека действительность, его внутренний мир и может стимулировать поведение носителей языка. Словарный состав национального языка фиксирует и передает от поколения к поколению специфику этносоциокультурных норм, поддерживая, таким образом, преемственность и устойчивость этнического менталитета.³ Изучая особенности словоупотребления, можно диагностировать состояние духовного здоровья этноса и в какой-то мере даже прогнозировать его эволюцию – при условии адекватной оценки фактов, последовательной их регистрации и установления направленности динамики. Вопрос о языковой изменчивости, представляющий постоянное качество языка, является вопросом о сущности языка. Наиболее наглядно языковой динамизм выступает при рассмотрении языка при временной, исторической перспективе.

Системность лежит в основе методики изучения языковых явлений, направленной на их рассмотрение как динамического компонента языковой структуры, то есть исключительно с точки зрения его роли в организации целого. Не отдельные изменения приводят к изменению системы в целом, а, наоборот, история системы, обусловленная присущими ей противоречиями, определяет историю отдельных фрагментов системы, то есть, чтобы восстановить историю системы и представить систему как таковую, необходимо обратиться к единичным фактам, к отдельным изменениям в их совокупности. С другой стороны, само наблюдение за данными факторами, выражающими и манифестирующими эволюцию языка, позволяет различить общие тенденции и отклонения от них, регулярные сдвиги и сдвиги частного характера, явления профилирующие и ограниченные и т.д. В силу качественной неоднородности наступающих изменений одни из них имеют прямое отношение к перестройке языка в целом, другие как бы скользят по ее поверхности, оставаясь на периферии системы, или даже вообще ее не затрагивают.

Наблюдения за тенденциями, происходящими в языке, имеют очень давнюю историю. Спор античных грамматистов о соотношении аналогии и аномалии, попытки “рационалистов” объяснить разнообразие языковых фактов действием законов логики, вскрытие диалектической природы языка В. фон Гумбольдтом видевшего диалектику языка в существовании антимоний и считавшего, что язык как целое состоит из противоречащих друг другу понятий, именно эта противоречивость и определяет характер языка; исследование взаимодействия звуковых законов с “давлением системы” и др. в сравнительно-историческом языкознании XIX в. предвосхитили споры, разгоревшиеся в ХХ в. с появлением взгляда на язык как на определенную систему. Это происходило на фоне общего поворота науки ХХ в. от “атомистических” к “холистическим” воззрениям, то есть к признанию примата целого над частями и всеобщей связи явлений.⁴ Большую роль в выработке подобного подхода к языковым явлениям сыграли идеи И.А. Бодуэна де Куртенэ о роли отношений в языке, о разграничении статики и динамики, внешней и внутренней истории языка и т.д. Ф. де Соссюр рассматривает язык как систему, в которой следует разграничивать ее внутреннюю структуру и внешнее функционирование. Вслед за Соссюром многие исследователи ставили знак равенства между понятиями “система” и “язык”, желая лишний раз подчеркнуть факт системности языка.

Понятие системы языка, представляющей собой не только то, что есть в языке, в его нормах и речевых проявлениях, связано, прежде всего, с определением ее открытости и гетерогенности. Нет, и не может быть такого языка, который реализовал бы все свои возможности, исчерпал бы все свои ресурсы. Система делает язык устойчивым в условиях функционирования и реализации и в то же время определяет пути его развития. Однако многие языковые изменения не образуют постоянной восходящей линии, связанной с рассматриваемым процессом. Убеждение в том, что язык – историческое и динамическое явление, порождало в практике языкознания различные теории, отличительной особенностью которых были односторонний подход к проблеме и неспособность вполне удовлетворительно объяснить причины и характер развития языка. Так, на первых этапах становления сравнительного языкознания присутствовала точка зрения, что известные науке языки пережили период своего расцвета в глубокой древности, а ныне они доступны изучению только в состоянии своего разрушения, постепенной и нарастающей деградации. Данное положение, впервые высказанное Ф. Боппом, получило дальнейшее подтверждение у А. Шлейхера, который писал: “В пределах истории мы видим, что языки только дряхлеют по определенным жизненным законам, в звуковом и формальном отношении. Языки, на которых мы теперь говорим, являются, подобно всем языкам исторически важных народов, старческими языковыми продуктами. Все языки культурных народов, насколько они нам вообще известны, в большей или меньшей степени находятся в состоянии регресса”. Эта теория, объявляющая исторический период существования языка периодом старческого одряхления и умирания, сменилась затем целым рядом других. Среди них следует выделить так называемую “теорию удобства”: стремление к удобству, экономии речи и вместе с тем небрежность говорящих все увеличиваются, поэтому унификация языковых форм приводит к разложению. Новое и оригинальное понимание принципа экономии, управляющего развитием языка, представил А. Мартине, который рассматривал данный вопрос с позиций функциональной лингвистики.⁵

Хотя тенденция к экономии языковых средств изначально присуща языку, проявляется во всех языках и потому может быть названа универсальной, реализуется она по-разному, на разных языковых уровнях, в разных микросистемах; пути и скорость ее проявления зависят от типологических характеристик самого языка.⁶ Типологически индоевропейский язык-основу и развившиеся из него диалекты можно, в общем, отнести к языкам синтетического, номинативного, флективного строя (согласно морфологической классификации). В разные периоды некоторые языки индоевропейской семьи отступали от общей модели, обретая черты, не свойственные семье в целом. Языки индоевропейских народов Западной Европы в большинстве своем демонстрируют утерю флективности, переходя к аналитическому строю, как, к примеру, английский, французский. Практически вся известная нам история развития индоевропейских диалектов с момента первых исторических свидетельств их существования проходит под знаком упрощения морфологической системы языка, утери флексии и грамматической изменяемости слова. В первом тысячелетии до нашей эры средняя степень флективности индоевропейской морфологии (древнегреческий, латинский, санскрит) была намного выше, чем уровень современных языков семьи (английский, французский, русский, хинди и др.).

На протяжении всего исторического периода существования индоевропейские языки идут путем сокращения флективных форм. Утеря таких важных элементов индоевропейской системы морфологии, как показатели падежа, рода, типа склонения, сопровождается выработкой аналитического строя языков нового времени. Среди наиболее распространенных способов замены флективных конструкций на аналитические можно назвать, во-первых, слияние форм с разными значениями в одну, и, во-вторых, выработка новых форм с использованием служебных слов. Типы именного склонения унифицируются: в старофранцузском их еще три, в современном французском языке склонение отсутствует. В области глагольного словообразования происходят сходные процессы – в результате уподобления формы сливаются или же преобразуются в аналитические конструкции со служебными словами и вспомогательными глаголами. Одной из наиболее характерных в плане экономии можно назвать, например, в данных условиях всегда наблюдавшееся стремление к синтетическому сжатию обозначений словосочетаний.

Уже в древнеанглийском языке наблюдается тенденция к упрощению индоевропейской флексии: в позднем древнеанглийском уподобляются личные глагольные окончания, исчезают остатки двойственного числа, в среднеанглийском происходит унификация форм именного склонения, и, следовательно, стирание родовых противопоставлений. В современном английском языке имеется только две падежные формы, основная и притяжательная (образуемая агглютинацией), не существует категории рода, категория числа отделена от падежа. В целом, в английском языке на ранних этапах его существования указанная тенденция проявилась на фонологическом уровне, а позднее сказалась и на системе словообразования, да и на строе языка в целом. В немецком языке это выразилась, прежде всего, в редукции падежных окончаний, хотя характерной особенностью немецкого языка и сейчас остается сохранение словообразовательных суффиксов и широкое развитие системы словопроизводства с помощью аффиксации и словосложения даже на самых новейших этапах его развития.⁷ В славянских языках тенденция к экономии начала складываться еще на стадии праславянского языка, когда значительно упростился консонантизм, получила значительное распространение в аблауте ступень редукции, сократились грамматически сложные образования, упростились и также сократились формы образования системы прошедших времен. В тот же период все древние дифтонгические сочетания перешли в монофтонги, упростились группы согласных. В старославянском уже слабеет значение двойственного числа, происходит унификация систем окончаний разноосновных имен, формируются аналитические глагольные формы, такие, как сослагательное наклонение, перфект, плюсквамперфект. В древнерусском языке отмечаются схожие процессы, и, таким образом, в современном русском языке структура морфологии содержит уже только 2 числа, стерлось противопоставление прошедших времен, унифицировавшись в причастной форме на – л, звательный падеж слился с именительным, а косвенные падежи многих типов склонения также проявляют тенденцию к слиянию. Происходит процесс сокращения и постепенного отмирания флексии, т.е. экономия языкового выражения (см. сравнительную таблицу некоторых морфологических категорий имени и глагола в индоевропейских языках⁸):

Язык	Падеж	Число	Род	Лицо	Типы склонений
Готский	6	3	3	ед., мн.	8
нижненемецкий	4	2	3	ед.	1
Немецкий	4	2	3	ед., мн.	1
древнеанглийский	5	2	3	ед.	8
Латинский	6	2	3	ед., мн.	5
Английский	2	2	1	нет	1
старофранцузский	2-3	2	2	ед., мн.	4
Французский	1	2	2	ед., мн.	0
старославянский	7	3	3	ед., мн.	9
древнерусский	7	3	3	ед., мн.	8
Русский	6	2	3	ед., мн.	3

Таким образом, исторические изменения языковой системы в наибольшем степени касаются лексикона как её самого «мобильного» компонента. Но они могут затрагивать и другие компоненты – фонологический, морфологический и синтаксический. Изменения в морфологическом строе языка (включая и систему формообразования, и систему словообразования) могут быть следующих видов: изменения в инвентаре грамматических категорий, перестройка внутренней структуры грамматической категории, изменения в морфологическом типе языка, перестройка морфемной структуры слова.⁹ Скорость языковых изменений различна в каждой из групп индоевропейской семьи. В тюркских языках – языках агглютинативного строя – экономия проявляется, например, в явлении сингармонизма и упрощении артикуляции в процессе изменений согласных. Проявлением тенденции к экономии в языках изолирующего типа, к которым относятся китайско-тибетские языки, выступает и эризация. Сокращения слов в этих языках были редкими, поскольку редкими были многосложные слова, т.к. данные языки можно назвать изначально слоговыми (слог в них – это и основная фонетическая единица, а его граница является одновременно и границей морфемы, и границей слова; и морфема, и слово (корневая морфема) может употребляться как корневое слово). Сфера сокращений, поэтому ограничивалась лишь именами собственными – людей и географических точек. В инкорпорирующих языках (например, в чукотско-камчатских) экономия языковых средств имеет место на уровне синтаксиса предложения: например, глагол-сказуемое может инкорпорировать дополнение; кроме того, путем свертывания двух или нескольких членов предложения в одно слово заменяется целая синтаксическая конструкция или выражается определенный оттенок значения. На уровне словообразования одни и те же аффиксы употребляются в разных частях речи и для образования разных частей речи. Аббревиация в этих языках – явление недавнее; в основном сокращенные единицы заимствуются уже готовыми (в чукотском – из русского языка, в языках индейцев Северной Америки – из английского).

Собственно аббревиация как одна из реализаций языковой тенденции к экономии считается, пожалуй, самым “молодым” способом словообразования, получившим особенно широкое распространение в основном в европейских языках ХХ в. (независимо от типа, к которому эти языки принадлежат). Все же в этом плане, с одной стороны, можно определить некоторые особенности создания и функционирования аббревиатур в зависимости от типа, к которому принадлежит тот или иной язык, а с другой – выявить универсальные с точки зрения типологии языков и времени создания языковые факты.

Начало процесса сокращения слов относится к глубокой древности. Аббревиатура в разных видах записанной речи так же стара, как сам письменный язык. Аббревиация (от лат. abbrevio – сокращаю) ведет свою историю от шумеров, чья письменность считается первой из зарегистрированных на Земле (IV в. до н.э.).¹⁰ Сам термин élleipsis, означающий упущение, пропуск, был создан и употреблялся в риториках и грамматиках Древней Греции во II-III вв. до н.э наряду с шумерским (IV в. до н.э.). Под этим термином подразумевалось и сокращение средств языкового выражения, особенно в структуре предложения, краткость которого по сравнению с полным или логически правильным представляла собой незаконченность или сокращенность. Античные ученые и риторы полагали, что вновь образованные сокращенные единицы имели другую эмоциональную окраску по сравнению с теми полными вариантами этих единиц, которые традиционно выражали данное значение. Считается, что греки впервые обратили внимание на то, что эллиптические слова могут использоваться в качестве языкового средства влияния и воздействия на адресата речи; Кроме того, они делали различие между риторическим и грамматическим эллипсисом. В современном английском языке развилось сокращение Xmas hri’stos, X < chi, p.Chr.n. < post Christum natum (от рождества Христова).

Сокращение слов было распространенно и в Древнем Риме. При изучении римского военного присутствия в Херсонесе (середина II – первая треть III вв.) было сделано несколько археологических открытий, позволивших выявить принципиально новые моменты в организационной структуре римских войск, дислоцировавшихся в Херсонесе и его округе. Среди керамической эпиграфики Херсонеса стало известно клеймо на черепице с аббревиатурой VEMI, которое предлагалось расшифровать как [opus] ve(teranorum) mi(ssiciorum) и видеть в черепице с такими клеймами продукцию, изготовлявшуюся группой ветеранов римской армии, которая жила в канабе херсонесского гарнизона. Однако такое восстановление аббревиатуры VEMI не было принято и было предложено расшифровывать это клеймо как V(exillatio) e(xercitus) M(oesiae) i(nferior). Однако такое восстановление до последнего времени рассматривалось лишь в качестве одного из возможных вариантов расшифровки аббревиатуры VEMI, так как сокращение V < vexillatio не является характерным для латинской эпиграфики. Однако во время раскопок на территории Балаклавы остатков культового комплекса, связанного с почитанием римскими военнослужащими Юпитера Долихена, была обнаружена надпись, в которой упоминался известный военный трибун Антоний Валент. В отличие от уже известных эпиграфических памятников, в новой надписи, которая являлась фрагментированным посвящением Геркулесу, его должность обозначена как trib(unus) milit(um) vexill(atio) exerc(itus), которую можно дополнить как M(oesiae) i(nferior). Исходя из этого, была правильно восстановлена аббревиатура клейма VEMI как V(exillatio) e(xercitus) M(oesiae) i(nferior). Следовательно, нетипичное для латинской эпиграфики сокращение V < vexillatio было продиктовано не законами языка, а желанием экономии места при изготовлении матрицы клейма. Латинские надписи, обнаруженные на территории Балаклавы, свидетельствуют о том, что черепица с клеймами VEMI начала изготовляться римскими военнослужащими в середине – третьей четверти II в. К тому же времени относится черепица с клеймами OPUSNOV < opus nov(um), обнаруженная в Херсонесе и на территории Балаклавы и отождествляемая с Новием Ульпианом (Novius Vlpianus), центурионом I Италийского легиона. К третьей четверти II в. относятся и два фрагмента черепицы с клеймами ОPVS PVBLIC или ОPVS PVBLIC(ii), обнаруженные в Херсонесе и Балаклаве, а также VEX/CRAVSP – vex(illatio) c(lassis) Rav(ennatis) s(umptu) p(ublico), обнаруженных при раскопках. Харакса. На памятники керамической эпиграфики с названием XI Клавдиева легиона, обнаруженные в Херсонесе подавляющее большинство керамических клейм имело аббревиатуру LE XI CL < LE(gio) XI CL(audia), но были найдены и фрагментированные клейма с буквами VEXLE и. LEXI < VEX(illatio) LE(gio) XI CL(audia), появление которых датируется рубежом II – III вв.¹¹

Римляне писали AUC вместо Anno urbic conditae, исчисляя время с 753 г. до н.э. – года основания Рима. С помощью, так называемой суспензии, т. е. используя начальные буквы слов, они сокращали сначала имена собственные (в классическое время имя римского гражданина состояло из трех компонентов: личное имя, подобное мужскому имени русского языка писалось сокращенно, ср.: G. < Gains, Q. < Quintus, A. < Aulus (Авл), App. < Appius (Аппий), G. < Gaius (Гай), Gn. < Gnaeus (Гней), D. < Decimus (Децим), L. < Lucius (Луций), M. < Marcus (Марк), P. < Publius (Публий), Q. < Quintus (Квинт), Sex. < Sextus (Секст), Ser. < Servius (Сервий), T. < Titus (Тит), Tib. < Tiberius (Тиберий)), а в дальнейшем и другие слова (cos. < consul, v.c. < vir clarissimus). Повторение одной и той же буквы обозначало множественное число (coss. < consules, vv.cc. < viri clarissimi, NN.BB. < nobilissimi, HH < heredes). Аналогичные сокращения встречаются в греческих курсивных папирусах и надписях на бронзовых монетах, которые сами по себе не имели большой ценности и чья покупательная номинальная способность подтверждалась соответствующим специальным постановлением сената (SC < Senatus Consulto). Аббревиатуры использовались также для сокращения единиц меры и веса. Почти все бронзовые монеты, выпущеные до конца 3 века н.э. имеют на обратной стороне монеты буквы SC. Также в эпоху империи было выпущено несколько серий монет из драгоценных металлов, которые имели надпись: EX SC. Ср.: 1). Аббревиатуры 1-го и 2-го веков: IMP < IMPERATOR (Император», т.е. командующий римской армией), CAES, CAE, C < CAESAR (Caesar означал юношу, обычно сына или первого наследника императора), AVG < AVGVSTVS (титул Август обычно обозначал римского императора; в случае 3 императоров употреблялась аббревиатура AVGGG), PM, PONT MAX < PONTIFEX MAXIMVS (Верховный понтифик), TRP, TRIB POT, P < TRIBVNICIA POTESTASА (аббревиатура использовалась с цифрой, показывающей, какое количество раз эта должность исполнялась; если TRP использовалось без числительного, то это был первый год в должности народного трибуна; аббревиатура TRP I не использовалась), COS, CONS, CO, C < CONSVL (высшая должность в республиканском Риме), PP < PATER PATRIAE, Pater Patriae (Отец Отечества), GERM DAC PART etc. < Germanicus, Dacicus, Parthicus (Германский, Дакийский, Парфянский), ENS P, CENS PERP < Censor Perpetuus (вечный цензор), F < Filius (сын, это сокращение следовало за именем отца, обычно предыдущего правителя). Использовались также: N < nepos (внук) или PRON < pronepos (правнук); SPQR < SENATUS POPULUSQUE ROMANUS (Сенат и народ Рима, т.е. стандартное наименование римского государства). 2). Аббревиатуры III века: PF, P FEL, FEL < различные аббревиатуры для Pius (Пий) и Felix (счастливый), использовались вместе или по отдельности (наиболее часто употреблялись в 3-м веке); N, NOST < Noster (наш, слово иногда добавлялось к титулу; в 4-м веке стало неизменной частью аббревиатуры DN); INV < Invictus (непобедимый, титул иногда использовался в конце 3-го и начале 4-го веков). 3). Аббревиатуры 4-го века: MAX SM VOT PERP DN DV PT VNMR. MAX < Maximus (Величайший), титул использовался Константином I, известным как Константин Великий; SM, P < Sacra Moneta или Pecunia (деньги); VOT < Vota (клятва), в этой клятве император обещал служить своему народу. Иногда клятвы после истечения некотого времени приносились вновь, ср.: VOT X ET XX or VOT X MVLT XX. PERP < Perpetuus (вечный). Слово обычно использовалось в 1 веке вместе с титулом Censor, а в более поздние времена в других различных сочетаниях; DN < Dominus Noster (наш господин). С этой фразы обычно начиналось титулование императоров поздней Империи. DV, DIV, DIVO < Divus (божественный). Титул применялся к умершему обожествленному императору. PT < Pater (отец) использовалось на монетах, посвященных Константину Великому, выпущенных его сыновьями. VNMR < Venerabilis memoria (почитаемая память) использовалось монетах, посвященных Константину Великому.

Аббревиация получала широкое распространение. Римские юристы, например, так часто прибегали к суспензии, что были составлены своды сокращений (Notae iuris), которые дошли впоследствии до средневековья. Метод контрактуры, т.е. сокращение слова с помощью его начальных букв и окончания, греки использовали вначале для сокращенного написания так называемых Nomina sacra (священных имен) cр.: ths < theos (бог). Римляне заимствовали эту систему и применяли ее и для обозначения обычных понятий ср.: frs < fratres (брат), gra < gratia (благодарность). Условное обозначение сокращения (черта над аббревиатурой) сменила примерно в 3 в. н. э. обычную ранее точку. Единицы заимствовались также и из скорописи, ср.: esse (быть) < est (есть). Уже в позднем римском курсиве использовались почти все виды аббревиатур, которые в средние века получили дальнейшее распространение, в особенности в юридических, медицинских и богословских текстах. Английское слово pound, обозначаемое графически £, восходит к латинскому слову libra, а pence, обозначаемое d – к латинскому слову denãrius. Кроме того, достаточно длинные и громоздкие латинские фразы были сокращены до одного-двух значимых слов и в таком виде вошли в современные языки, в частности, английский. Основная сфера применения подобных сокращений – официальный стиль и юриспруденция, ср.: ad prot < ad protocollum (к занесению в протокол), int. al. < inter alia (в числе прочего), s.l. < secundum legem (в соответствии с законом) и т.д. Влияние латинского языка на становление и развитие словарного состава языков индоевропейского ареала широко известно – латынь вплоть до XIX столетия была международным языком науки, техники, медицины, биологии, фармакологии. И в настоящее время латинские и греческие морфемы используются для создания новых научных и технических терминов. Особенно много латинизмов в языке юриспруденции, биологии, истории, философии, филологии, психологии, математики, химии, экономики, педагогики. Система медицинской терминологии составила комплекс взаимосвязанных терминов очень большого числа медико-биологических, клинических и фармацевтических дисциплин, где анатомическая и гистологическая номенклатуры, охватывающие все наименования анатомических и гистологических образований, являются одной из основных групп. Современная “Международная анатомическая номенклатура” “Nomina anatomica” названа Парижской или PNA, принятая на международном конгрессе анатомов в Париже в 1955 г., составлена целиком на латинском языке. В русский язык латинские названия переходят, либо в неизменном виде, либо путем калькирования, в форме лексико-графических сокращений, ср.: ЭКГ [э-ка-гэ] < электрокардиограмма, ЭЭГ [э-э-гэ] < электроэнцефалограмма, АТФ [а-тэ-эф] < аденозинтрафосфорная кислота АКТГ [а-ка-тэ-гэ] < адренокортикотронный гормон.

На основе анализа Латинско-русского словаря [ЛРС, 1976] было установлено, что в латинских текстах чаще всего встречаются однобуквенные сокращения U. < Urbs = Roma, b < bonus, bene в 54% случаев, двухбуквенные P.R. < popubus Romanus, R.P. < res publica, T.P. < tribunicia potestas (36%), трехбуквенные D.P.S. < de pecuniā suā (на свои средства), O.M.N.
Причина появления и распространения аббревиального способа словообразования в латинском языке лежит в проявлении общеязыковой тенденции к экономии и связана с необходимостью фиксации новых фрагментов общественного опыта лексическими средствами. При этом аббревиация оказывалась одним из способов, отвечающих прагматическим установкам словопроизводства. Являлась ли аббревиация способом словообразования, получившим распространение на территорий древних государств, в частности Римской империи, можно судить лишь по достаточно многочисленным литературным памятникам, однако не отражающим особенности и характеристики всего национального языка, поскольку коммуникация в социуме не может проходить только в форме письменного общения, ее вербальный аспект чрезвычайно важен для функционирования любого языка. Язык существует только в обществе и мире людей, и каждый языковой процесс и явление находит свое отражение и преломление на всех уровнях языковой системы; начинаясь в устной речи он переходит в другие стили языка, а, начавшись в научном или официальном функциональном стилях, он через другие переходит в устный, при этом отражение носит национально обусловленный и исторический характер; чем, например, более высокой является степень демократизации художественной литературы, тем большее воздействие оказывает разговорная речь на язык художественной литературы.

Исходя из того, что аббревиатурные процессы отражают логику, характерную для развития любого национального языка, стремящегося к простоте языкового выражения и сохранению его информационной значимости для целей коммуникации, мы считаем, что аббревиация первоначально возникла лишь как средство экономии в письменности, лишь намного позднее (в немецком языке – в XVI в., в русском – в конце XIX в.) сокращенные единицы стали сначала появляться в разговорной речи и уже потом переходить в стили письменной речи, исключения, конечно, составляет терминология и авторская неология. Об этом, в частности свидетельствует тот факт, что наиболее древними, возникшими стихийно, можно считать инициальные сокращения буквенного типа, поскольку питательной средой для них служила письменность как таковая. Именно на письме в том или ином языке неизбежно возникают графические сокращения, с лексикализацией отдельных из них, так как процесс опрощения сложных единиц любого типа неизбежен.¹² Чтение графических сокращений по названиям по названиям букв, постепенное формирование этих прочтений в стабильное слово – таков один из путей к первым лексическим аббревиатурам во многих языках. В частности, в русском языке лексикализация существовала, прежде всего, в области антропонимики. Постепенно количество аббревиатур заметно возрастало.

В период титловой аббревиации (X-XIV вв.) главное место среди сокращений в тексте занимали сакральные слова, ср.: д˜хъ < дух, х˜cъ < Христос, б˜ъ < богъ, б˜ца < богородица. Эти сокращения применялись в основном в текстах рукописных книг (церковные книги, летописи, художественные произведения) и в период словотитловой аббревиации, когда сокращению подвергались любые слова, оформлявшиеся с помощью выносных букв под словотитлами: д^нь, гр^вна, м^сцъ. Причиной сокращений стало стремление к экономии времени и места, затрачиваемого на изготовление текстов и книг или их тиражирование; другими словами, сыграла свою роль проблема производительности автора или писца (переписчика).¹³ Впервые данный титловый способ сокращения возник в латинской письменности как один из элементов системы сокращений, изобретенной Тироном (I в. до н.э.) и проникшей в дальнейшем в греческое письмо.

Факты, таким образом, свидетельствуют, что утверждение Х. Марчанда, будто сокращение слов, как мы понимаем его сегодня, явление современное, неизвестное в предшествующий период, звучит малоубедительно.

3.